Лист её белоснежной глади,
Такой терпимый музы ради,
Вновь чёрным шрамом рассечён.
Мои хореи слишком серы,
Мой ямб уродливей химеры,
И глаз, придирчивый без меры,
Зреть графоманство обречён.
Как можно словом описать,
Бутон своей души сорвать,
И запереть в свою тетрадь,
Небес далёких чистый звон?
Быть может, моя боль лишь ложь?
В руках перо, как будто нож,
Срезает с сердца рифму-рожь.
Быть может, счастье это сон.
Тогда зачем дана любовь,
Что отравляет мою кровь?
Зачем я слышу песню вновь
Двух душ, поющих в унисон?