«Теплый весенний вечер.
Я и очень милая барышня.
Чувствую, что увлекся. Раскис от лёгкой романтической влюбленности, словом, размяк, рассиропился, разнюнился.
Ах, думаю, какое это счастье – вернуться хоть на время в дни юности беспечной!
А тут еще закат за окном такого восхитительного, нежно-розового, прямо-таки кондитерского цвета, что хочется мычать от счастья и клясться в вечной любви.
На столе «Мартель» и «Кристаль Луи Редерер 1992 года», в воздухе витают ароматы дорогого табака и бельгийского шоколада.
Торшер под бордовым абажуром излучает мягкий волнующий свет. Словом, рапсодия, аппассионато, а не вечер...
Вдохновенно несу какую-то «чушь прекрасную».
Кажется, и барышня поддалась обаянию вечера, белокурую головку склонила: слушает, так сказать, внимает...
Я, как конь, почуявший кобылицу, ноздри раздуваю, дышу шумно, нервно, со страстью. И говорю, говорю...
За окном темнеет. Само время нашептывает мне: иди на приступ, болван! Сейчас или никогда! Приказываю себе сосредоточиться.
Осторожно, но властно кладу руку на что-то нежное, округлое, горячее, трепетное.
Другой рукой незаметно развязываю шнурки на своих туфлях.
Это всегда надо делать заранее. Так учил Довлатов.
Справившись со шнурками, тянусь к выключателю...
И вдруг она мне холодно, отстраняясь:
– А вот этого не надо! Я все видела! – она глазами указывает на мои башмаки. – Это же отвратительно: я не давала вам ни малейшего повода вести себя столь откровенно и цинично!
И чудный вечер сворачивается, как лист бумаги, подожженный с четырех углов. Ну и подсуропили же вы мне, достоуважаемый Сергей Донатович!»
(Фрагмент романа «Дважды войти в одну реку»)
.