Зима хмурилась и не желала уходить. Сегодня было ветрено. Все небо заволокло хмурыми тучами, так плотно, что слабые солнечные лучи и не пытались проникнуть к земле. Он вышел, вздохнул грудью свежий, чуть морозный воздух, постоял, раскачиваясь на носках, словно в нерешительности, и шагнул. Подошвы ботинок с облупленными коричневыми носами по шнурки тут же утонули в облачном тумане. Он поправил шарф, натянул засаленные перчатки, обрезанные по пальцам, взял лопату и, тяжело покачивая крыльями, отправился разгребать небо. Копнул первый, рыхлый слой, облачный наст заскрипел, хрустнул и слегка поддался. Мужчина посильнее уперся ногой, крякнул, присел и отбросил за спину большой, увесистый ком. В образовавшуюся проплешину тут же проник юркий солнечный заяц и, резвясь, запрыгал по крышам домов, отражаясь в глянце желобов и стеклянных прямоугольниках окон. Ангел развернулся, черпнул целую лопату мягких, игольчатых снежинок и опрокинул сверху на город. Они закружились, словно помахивая ему на прощание, приподнялись гонимые ветров и стали плавно опускаться на землю. А он, не глядя, продолжал рассыпать новые и новые пригоршни снега. Это была его работа. И он изо дня в день ее выполнял так, как это делал бы за него любой другой Снежный Ангел.
Увлеченный работой, не заметно для себя, он вдруг почувствовал, что утомился и вспотел. Снял с головы, крупной, грубой вязки шапку, обтер ею небритое лицо, прищурился, улыбаясь медному диску еще дремлющего зимнего солнца, и прикурил, сидя у края облачной проплешины. Его взгляду открылся серый, поношенный город с сумрачными силуэтами однотипных домов и впалыми, тусклыми глазницами окон.
- Ничего…, - подумал, вздыхая, Ангел, - Скоро суетливые ливни смоют с лица города зимнюю скуку и унылую тоску, весенние птахи наполнят его улицы зазывным щебетанием. Дворы, раскрашенные первой, чуть робкой и смущенной от своей броской красоты зеленью, оживут. Ребятня шумной ватагой высыплет из домов, заскрипят натужно забытые за зиму качели, и долго потом в глубине двора будет слышаться разноголосое, волнующееся в сумерках: «Мишаааааааа – Ваняаааааа – Семка, домой!».
Время от времени он обеспокоенно посматривал на маленькое, невзрачное здание, словно упрятанное в тени новостроек. Будто поджидал кого-то. Наконец, ветхая, оббитая дерматином дверь накренилась, скрипнула и приоткрылась. На крыльцо шагнула тоненькая, ничем не примечательная девушка, если бы… Если бы не ее… А впрочем об этом позже…
