Предисловие к так и не написанной книжке (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

Начать, наверное, следует с самого начала, то есть с первых впечатлений. Они не были ни восторженными, ни «шоковыми» - возможно, потому, что переезд наш на этот берег происходил весьма постепенно (если быть математически и лингвистически точной, то двигались мы возвратно-поступательно). Сейчас объясню поподробнее.
Выиграв нечаянно-негаданно грин-картовскую лотерею, мы (во всяком случае я) отнеслись сперва к подвернувшемуся шансу несколько легкомысленно, однако ж в Москву в посольство собрались довольно быстро. От этой поездки остались смутно-праздничные воспоминания: дети впервые были в Москве, мы побывали в Кремле, в Оружейной палате, в Третьяковке, попутно потратили одно утро на медосмотр (сотни 2 «зеленых» с носа – и вот тебе справка, что у тебя нет СПИДа и туберкулеза), назавтра - полдня в посольстве, где оставляется еще некоторая сумма за аудиенцию, там – получение каких-то пакетов документов, и – можете лететь! Или можете не лететь... Впрочем, после таких материальных затрат (что-то порядка $2000, если считать все) это было уже как-то обидно. Решили слетать, «отметиться», а там поглядим.
Надо сказать, что мое самое сильное и приятное впечатление от первого семейного посещения Нью-Йорка – восприятие ситуации нашими детьми. Никакого благоговейного восторга от «заграницы», просто нормальное детское любопытство и попытки сравнивать что-то новое с виденным ранее (например, американской таможни – с Харьковской, сравнение в пользу американской). Чудненькие изречение младшего (тогда – семилетнего) в самолете: «Это что, так и поедем сидя? На плацкарту денег не хватило?» и через час: «Смотри-ка, уже сколько едем, а попрошайки по вагону не ходят!»
За первый Нью-Йоркский месяц мы окончательно утвердили свой стратегический план: женщины и дети летят в Питер, а охотники племени (в нашем случае – мой муж) делают cancel своему обратному билету (с правом воспользоваться им в течение года, есть такой вид билетов) и остаются выслеживать мамонта. За первые полгода мамонт не попался, и муж прилетел домой. Угодил в аккурат в январскую оттепель, почавкал пару недель мокрыми ногами по подтаявшему снегу, попытался влезть в какой-то «русский бизнес» – подробностей не помню, помню только результат: никто ему ни копья не заплатил. В его НИИ ему охотно подписали «за свой счет» еще на полгода: заказов не было, зарплату сотрудникам не выплачивали с лета... Вывод он из всего этого сделал тогда однозначный: в здешней мутной воде, похоже, либо рыбки вовсе нет, либо она достается людям с другими рыболовными снастями, и (продолжая этот же идиоматический ряд) - надо сматывать удочки. Что и сделал. А женщины и дети (то есть я и мальчишки) теперь должны были ежегодно навещать Новый Свет, ибо, по закону, обладатели гринкарт не могли отсутствовать в США более 12 месяцев подряд (сейчас этот срок сократился до 6 месяцев) – пока он не устроится на нормальную работу, чтоб было на какие шиши существовать, перебравшись окончательно.
Никаких записей я тогда не вела, так что сейчас могу вспомнить лишь некоторые смешные эпизоды. Например, как ехали мы в метро под Манхэттеном (существенная деталь: вовсе не по Бруклину через русский район!) и увидели сидящего перед нами жутко колоритного мужика: огромный такой детина, два сидения занимает, в МАЛИНОВОМ пиджаке и брюках со стрелками (это летом в Нью-Йорке! Весь вагон – в шортах и майках!), с огромным золотым перстнем и золотым же крестом на массивной цепочке, с мобильным телефоном в кармане и в наушниках-«дебильниках» (плеер слушает). И вот семилетний Санька, глядя на него, изумленно воскликнул: смотрите, новый руский! А мужик этот весь такой коротко подстриженный и черный-пречерный! По-здешнему – афроамериканец. Самое забавное, что еще в двух местах вагона раздался смех... Ох, и много ж нас!
Еще один эпизод времен тех наших нью-йоркских отпусков: были с детьми в каком-то продуктовом магазине, и вдруг услышали русскую речь. Санька задергал меня за рукав и радостно (и, наверное, несколько громковато) говорит: мама, мама! Слышишь? По-русски говорят! Обернулся к нам какой-то желчного вида старикан и проворчал: да, мы-то по-русски говорим, а вот ты русский забудешь! И такая была горечь в этой его фразе, и такое осуждение, и убежденность в том, что так все и будет, что Санька аж испугался, бедняга: мам, я что, правда могу тут за две недели свой язык забыть? Мужик несколько растерялся - почему за 2 недели? Пришлось объяснять, что через 2 недели мы уже дома будем, в Питере... Вспоминаю с некоторым стыдом свои чувства в этот момент: снисходительное превосходство над ворчливым дедом-эмигрантом, отоваривающим свои «фудстемпы» (продуктовые талоны для бедных) и мыкающимся тут ради внуков, не говорящих по-русски – на его фоне так приятно было ощущать себя «богатой иностранкой», прилетевшей не за горьким куском эмигрантского хлеба, а развлечься-развеяться на свои кровные, дома в России заработанные! Несколько лет спустя похожий эпизод произошел с моей подругой Машей, приехавшей к нам в гости: какая-то бабуля в овощной лавке, разговорившись с нею, задала традиционный здесь вопрос в традиционно-идиотской формулировке: а Вы давно в стране? На что Машка высокомерно ответствовала: я тут вообще-то в командировке, ненадолго... Что это – «у советских собственная гордость»? (Впрочем, уж эта цитата вовсе неточна, ибо когда давние эмигранты спрашивают меня: «вы давно из Союза?» - я гордо отвечаю: «Как все, с 91-го, после Беловежской Пущи») Ладно, хватит философствовать – не мой жанр, пусть уж это странное наблюдение останется без комментариев.
Вспоминается еще один эпизодик: прибегает младший с улицы (дело было в Бронксе, где мы снимали квартиру в перый свой приезд, русских в том районе было совсем немного: мы да еще мужик, сдавший нам свою квартиру) – так вот, прибегает он довольный-довольный и кричит: у меня новый друг! Негритенок! Я его русскому языку научил! А гулял он всего минут 25-30. Как же ты его за полчаса обучил? – спрашиваем. «А он теперь знает, как по-русски ихний fuck!» Да, по большому счету – основы русского у этого аборигена уже есть...
Три года жизни параллельно на двух материках, проведенные в «соменьях и тягостных раздумьях», дали нам очень серьезные преимущества: в отличие от большинства эмигрантов, мы прекрасно представляли себе, куда и зачем переезжаем, что нас там ожидает, что мы теряем и что находим. В итоге наш окончательный выбор пал-таки на Нью-Йорк, хотя в борьбе за наши души он долго проигрывал родному Питеру. И в этом объемном труде я как раз и попробую рассказать, что же нас сюда в конце концов привело. Кому это неинтересно или противоречит патриотическим убеждениям – могут дальше не читать :)