Избушки-дома и заборы косые.
Собаки, хранящие сотню рублей.
Здесь бродит в ночи реформатор Косыгин,
Скрываясь под утро в тумане полей.
Здесь бабушки вяжут носки шерстяные,
Деды ремонтируют ржавую снасть,
Здесь дух Ильича воскрешает поныне
Из мокрого сена советскую власть.
Здесь тонет в грязи голубой запорожец,
Начинку которого сдали на лом,
Здесь нет ни одной нахлобученной рожи,
Как в энном квартале, за темным углом.
Здесь пес на приезжего заверсту лает,
Охрипший петух возвещает о том,
Что лучшую курицу предали раю,
Да гусь побрехался с церковным котом…
Здесь воздух пропитан коровьим парфюмом,
Но чище при том городского в сто крат.
Гуляет со взором печально-угрюмым
Есенина призрак, и в ливень, и в град…
Тут всюду обломки двадцатого века -
В строениях, людях, животных, во всем,
А время, как тот сельсоветовский лекарь:
От хворей спасает одно - глинозем.
До коле же буде ить мир вислорукий
Торчать между замками «сирот» Москвы?!
До боли же! - памятник старости; цуки,
Залейте своих экскаваторов рвы.
Оставьте нам клок этот. Дай заповедник,
Чиновник с дырою в холеных штанах!
Не урбанистический олово-медник,
Не газо-мазуто-урана размах,
А девственность терпкого хвойного леса
И праведность этой соленой земли
Сводили когда-то с ума поэтессу,
А ныне – инвесторов местных свели.
Стекает фундамент с горы Неизвестной
Под звуки турбины в живой котлован.
Согнулся от лая дворняжина местный,
От лая - беззвучного, юный болван…
И чешут затылки над красочной картой
В казенной норе филиала Кремля.
И лекарь итожит: Не будет им фарта,
Для этих одна процедура - земля.