Закорючка (Рассказ)

    Весна. Из глубины темно-синего неба на меня льет свои теплые лучи весеннее солнце. Сияют чистотой и восхищают своей красотой и замысловатостью фасады зданий. Счастливые лица прохожих цветут улыбками. Клумбы в парке сверкают бриллиантами росы на весенних цветах. Шикарные автомобили поражают воображение своими формами и палитрой цветов. Не совсем прикрытые формы модниц в весенних нарядах смущают мужскую половину прохожих.
   Но для меня этого нет. Я бегу в офис. Я очень тороплюсь. Я смертельно боюсь опоздать и не застать там нужного мне человека. Он должен поставить мне закорючку, извините – наложить визу, и я стану счастливейшим из счастливых. Я не смотрю по сторонам – я смотрю под ноги и боюсь споткнуться. У меня сегодня есть шанс! Я его не должен упустить. И я спешу, бегу, лечу. Меня не греют теплые лучи весеннего солнца. Не восхищает фасады зданий. Меня не трогают счастливые лица прохожих. Я не замечаю живого ковра из цветов в парке. Мне совершенно не интересны шикарные автомобили и не совсем прикрытые формы модниц в весенних нарядах. Вокруг меня нет ничего, заслуживающего хотя бы малейшего моего внимания.
    Вот офис. Вот ступеньки. Только бы не споткнуться! Вот и заветная дверь. Проклятая одышка! Я, наверное, выгляжу как идиот. Дверь открывается с отвратительным скрипом. На меня с недружелюбным недоумением поднимают глаза две пожилые недовольные дамы – кто посмел потревожить их важное занятие. А вот и он – мешковатый с ехидной улыбочкой в сером, слегка мятом костюме. «Молодой человек, вы ошиблись, приемная дальше по коридору» - это ко мне. Меня бросает в жар, потом в холод. Как так! «Василий э… Петрович, э… извините, Николаевич! Я от Иван Иваныча» - дыхание у меня сбито, мысли тоже, язык заплетается. Я сам себе противен. Три пары неподвижных глаз уставились на меня. Весь кабинет слегка покачивается и начинает куда-то уплывать, как картинка при настройке телевизора. В ушах стоит звон.
    «От какого Иван Иваныча?. Молодой человек! От какого Иван Иваныча?». Я вдруг понимаю, что это обращаются ко мне. О ужас! Я забыл кто такой Иван Иваныч! Меня познакомили с ним вчера через третьи руки и я знал только что он чей-то зам. «За… заместитель э… э…» - лепечу я. Василий Петрович  меняется в лице, с него сходит ехидная улыбочка, подозрительный взгляд.  Затем улыбочка появляется снова, но уже неопределенно-кислая. Женщины, наконец-то отрывают от меня глаза,  значительно перешептываются и принимаются перекладвать какие-то бумаги,  искоса следя за мной. «Ага…» - неопределенно тянет он - «От Ивана Ивановича.  Ну ладно,  давайте, что у Вас там.!» Я подхожу и протягиваю дрожащей рукой уже слегка мятый листок, к тому же вверх ногами. Василий Петрович знакомится с документом, и взгляд его опять принимает ехидно-покровитель¬ственный вид: « Здесь нет визы господина…». Меня опять бросает в жар.  «Как…,  как же нет!? А вот там, слева внизу?» - заикаюсь и чуть не плачу я. На моем лбу выступает холодный пот. Я тычу пальцем в листок, взгляд Василия Петровича скользит по моему пальцу, соскальзывает на бумагу, лицо его принимает досадливо-деловой вид. Он лезет в карман, достает ручку. Ручка отказывается писать, перо скрипит, царапает бумагу. Мне кажется, что оно царапает не бумагу, а мое сердце. Сердце у меня не бьется, колени уже не дрожат, потому, что я уже никаких движений производить не могу. Даже пот уже не выступает. Только широко открытыми глазами я слежу за пером. Наконец перо прочерчивает зазубристую закорючку и с волокнами бумаги прячется в футляр. Бумага пока еще у Василия Петровича. Он о чем-то думает. «Ва…,  Василий Петрович» - отвлекаю я его от раздумий. «Вы еще здесь?» - удивляется Василий Петрович. Я взглядом показываю на бумагу. Василий Петрович то ли бросает бумагу на стол, то ли подает мне, и не глядя на меня уходит мыслями в другой мир.            
   Оцепенение постепенно проходит. Я замечаю вопросительные взгляды дам и понимаю, что мне нужно уходить. Из кабинета я не выхожу. Для описания того состояния, в котором я нахожусь, перемещаясь из кабинета в коридор, великий и могучий русский язык слов не имеет. В себя я прихожу от толчка и понимаю,  что я кому-то наступил на ногу. «Ходят тут всякие!» - с трудом доходит что это обо мне. Мои ноги меня не слушаются, но голова моя светлеет. Из ушей исчезает звон. Дышиться свободно. Только сердце чуть не выскакивает из груди. «Извините» - бормочу я и замечаю, что человек, которому я наступил на ногу и свернул в сторону галстук – это тот самый Иван Иваныч. «Мы с Вами где-то встречались» - спрашивает он, озабоченно копаясь в мыслях. «Нет!» - говорю я и быстро направляюсь к выходу. Бумагу я несу впереди себя, пока еще не сильно понимающим взглядом рассматриваю закорючку. Встречные прохожие шарахаются от меня. Выходная дверь больно бьет меня по пальцам и чуть не выбивает бумагу у меня из рук. Я оглядываюсь по сторонам, наконец-то прячу бумагу в папку. Слава Богу. Свершилось! Я спокоен. Я спокоен! Какой к черту спокоен, я счастлив! Я дико счастлив! Я опять ничего не вижу вокруг себя. В моих ушах опять стоит звон.  Я перехожу переход на красный свет. Визжат тормоза автомобилей, мимо моих ушей пролетают проклятия водителей и вскрики пешеходов. Я иду быстрее. Я спешу, бегу, лечу! Меня поражает глубиной синее весеннее небо. На меня льются  теплые лучи весеннего солнца. Для меня сияют чистотой фасады зданий. Мне  дарят прохожие счастливые улыбки.  Клумбы в парке слепят меня  бриллиантами росы на весенних цветах. Шикарные автомобили сигналят мне своими клаксонами. Модницы в весенних нарядах демонстрируют мне свои не совсем прикрытые формы.
   И самое главное  – закорючка. Мне светло,  тепло и радостно оттого, что в моей бумаге стоит закорючка – самая красивая, изящная, волшебная линия во всей Вселенной, которую поставил рядовой клерк на обычной бумаге, тут же забыв о ней и обо мне.