В Австралии – зима. Желтеют травы.
Нахмурен, неприветлив океан.
Пощёчинами – ветры, вечно правы,
Наказывая сердце за изъян:
Иллюзию, чья власть довлеет болью,
Когда ни продолжения ей нет
И ни конца. Давно побитый молью,
В шкафу лежит мой верности обет
Нарядом подвенечным, что ни разу
Надеть не довелось. И всё в пыли:
Картины, и пустующие вазы,
И письма (что дорогу не нашли
К единственному в жизни адресату –
К тебе, чьё имя схоже с «Никогда»),
И телефон (трезвонящий когда-то
И плавящий весельем провода,
А нынче – о смертях молчащий в ухо,
Что слышит их за тридевять земель),
И здравый смысл… Безумие. Разруха.
Тоска. И леденящая постель.
Зима… На континенте этом южном
Бывают зимы тоже, и страшней
Твоих! Они – тогда, когда не нужно
Тебе (во мне и в нежности моей)
Ни слова, ни щеки прикосновенья,
Ни света, и ни веры в твой приход,
Ни о тебе цветного сновиденья,
Где в чёрно-белом красное живёт
Желание: чтоб ты внимал не звукам,
Которыми сплеча порой рублю,
А сердцу, изнурённому разлукой
И вечно не отвеченным «Люблю».
Вними же! Отмораживают зимы
Конечности – мечты о чудесах!
Их смерти – мне ещё невыносимей,
Чем всех сгоревших (в срок, до срока) прах!
Вними… Своим набравшим силу летом
На противоположной стороне
Ещё живущей (долго ли?) планеты –
Пошли мне сил, пошли надежду мне…