Дом дур. (Проза)

Боевой вылет №1.
Набор скорости на взлёте.

В марте 2008 года нежданно - негаданно подошло, на мягких лапах подкралось  время в очередной раз проходить медицинскую комиссию для продления справки
Серёже об инвалидности по психическому заболеванию.

Побывав вместе с сыном Серёжей на приёме у психиатра Юлии Витольдовны, Барбосс обратился к ней с просьбой – не знает ли она кого-нибудь в «дурке», лучше всего – заведующего отделением или опытного палатного врача, чтобы тот организовал максимально быстро обследование Серёжи, не затягивая этот процесс надолго.

Барбосс объяснил врачу, что боится, как бы долгое нахождение в стационаре в одной палате с психически больными, часто неуравновешенными и грубыми людьми,
не повлияло отрицательно на здоровье Серёжи, который привык к спокойной и тихой жизни в семье.

Подумав, Юлия Витольдовна согласилась с его доводами и сказала, что у неё в «дурке» есть знакомый врач, которого она давно знает и которая работает как раз в том отделении, в котором должен пройти обследование Серёжа.
Отыскав в записной книжке номер телефона, она позвонила знакомой и изложила свою просьбу в такой форме:

-«Лариса Никодимовна, дорогая! Это вас беспокоит некая Юлия Витольдовна из диспансера №13. Помните? Звоню вам вот по какому поводу. Тут у меня наблюдается один мальчик с диагнозом по нашему классификатору №0130076.
Мальчик очень хороший, домашний. Он инвалид первой группы с детства, но так получилось, что по его психологическим характеристикам он в стационаре вашей клиники так ни разу и не лежал – а всегда наблюдался амбулаторно, у нас в диспансере.

Он уже три раза проходил медицинскую комиссию, каждые два года, чтобы получать пенсию по инвалидности. Теперь его родители ставят вопрос о том, чтобы перевести мальчика на инвалидность на постоянной основе. Наблюдение за его состоянием в последние шесть лет показало что у него, к сожалению, нет прогресса в умственном развитии.

Но для правильного оформления медицинской справки для получения пенсии на постоянной основе необходимо, чтобы мальчик прошел курс обследования в стационаре -  в отделении №2, где вы работаете.

Покольку в отделении №2 я знаю только вас, то прошу оказать этому мальчику максимально возможную помощь в процессе обследования, чтобы пребывание в стационаре не повлияло на его психику отрицательно, как стресс.
Если вы не возражаете, то отец мальчика подойдёт вместе с ним в отделение в любое удобное для вас время для консультации. Вы не против?» - спросила Юлия Витольдовна, затем выслушала ответ собеседницы, поблагодарила её за участие в судьбе мальчика и повесила трубку.

-«Теперь, папаша, слушайте меня внимательно!
В следующий четверг моя хорошая знакомая, врач психиатр Лариса Никодимовна Пердерий, дежурит по графику в приёмном отделении центральной психбольницы с 10 часов утра и до утра следующего дня, то есть целые сутки.
Она сказала, чтобы вы подошли к ней туда к 10 утра, и она попытается вам помочь».

-«Я бы хотел решить вопрос наверняка, для этого готов заплатить врачам в отделении ту сумму, которую там обычно берут за эту услугу. Не могли бы вы меня сориентировать, о какой сумме обычно идёт речь?» -сказал Барбосс и понимающе округлил глаза.

- «Ей богу, папаша, я не знаю! Я же там не работаю, я человек совсем другого круга. Ларисе я позвонила только потому, что искренне хочу помочь вашему мальчику. А о возможном вознаграждении вы можете прямо спросить доктора Пердерий, когда будете у неё. Договорились?» - ответила Барбоссу врач, дала ему ксерокопии выписок из истории болезни и попрощалась.  

Боевой вылет №2.
Процесс поступления в "дурку".

Попросив Юлию Витольдовну позвонить своей знакомой врачихе во 2-е буйное отделение «дурки», чтобы составить ему протекцию, Барбос сразу же, как та позвонила, положил ей на стол 50 долларов и уже через полчаса подъезжал к «дурке».

Найти «2-е буйное» на огромной территории «дурки» ему удалось не сразу, потому что никакой схемы расположения зданий нигде не было. Припарковавшись на автостоянке у входа и посетив наугад несколько корпусов, он наконец обогнул огромное трёхэтажное здание с внутренним двором внутри и увидел с заднего двора приколотую тремя кнопками к двери и болтавшуюся на весеннем ветру маленькую бумажную табличку «Отделение №2».

Войдя в дверь, он прошел по короткому, тускло освещенному коридору и остановился у обитой жестью широкой двери с маленьким окошком посредине, которое тоже было закрыто.

Слева от двери Барбос заметил крошечную чёрную кнопку допотопного звонка и позвонил. Лучше бы он этого не делал! Потому что раздался звонок такой оглушительной силы, который видимо должен был быть установлен на входе в бомбоубежище на случай оповещения об атаке вражеских бомбардировщиков, а не в отделении больницы, где лежат психически - больные люди.

Позвонив, он стал ждать и ждал так минут пятнадцать. Хотя за дверью слышался время от времени топот ног и мужские и женские голоса, но к двери никто не подходил.
Набравшись наглости, Барбосс опять оглушительно громко  позвонил и опять стал ждать.

На этот раз минут через десять окошечко открылось, и из него выглянула пожилая толстенькая санитарка маленького роста.
–«Что вам здесь нужно, мужчина?» -спросила она любезно.
Когда Барбос объяснил, что ему нужна доктор - психиатр  Лариса Никодимовна Пердерий, санитарка сказала:
– «Так вы не в ту дверь звоните!»
- «Разве это не 2-е буйное отделение, или доктор Пердерий здесь не работает?»

-«Да, это 2-е отделение, но доктора Пердерий в отделении сейчас нет. Возврашайтесь туда, откуда пришли. Войдите во внутренний двор больницы и там увидите вход в приёмное отделение, где может быть, вы и найдёте доктора Ларису Никодимовну Пердерий, потому что сегодня с 10 часов утра она по графику заступает на дежурство на сутки в приёмном отделении больницы».

Вернувшись назад и войдя во внутренний двор и приёмное отделение, Барбосс нашел кабинет дежурного врача, дверь которого была открыта настежь в коридор и спросив разрешения, вошел. За столом сидела усталая женщина - врач примерно его возраста.  

На вопрос Барбосса, не есть ли она доктор Лариса Никодимовна Пердерий - врач сначала подробно расспросила его - кто он и зачем ему нужна Лариса, а затем ловко сменила тактику и сказала, что она - вовсе не Лариса Пердерий, а Лариса должна прийти сменить её на посту дежурного врача, но почему-то сильно опаздывает.

-«Уже полчаса прошло, как она должна сменить меня, а её до сих пор всё нет!» - сказала врач.
-«Что же мне делать?»
-«Ждать! Я ведь тоже её жду, хотя отдежурила в приёмном отделении целые сутки и поверьте, очень устала!»

Барбосс вышел из кабинета и хотел присесть где-нибудь в коридоре, чтобы подождать. Но оказалось, что стульев там нет. Тогда он стал ждать, прогуливаясь по длинному коридору и читая нелепые медицинские плакаты на стенах, рассказывающие о глистах, геморрое, сифилисе и туберкулёзе в картинках.

Сначала ему было скучно и тоскливо, но вскоре стало веселее, потому что на машине скорой помощи санитары привезли в «дурку» новую пациентку – молодую, неплохо одетую девчонку лет двадцати, которая с порога устроила скандал и разговаривая громко и бессвязно, бегала взад-вперёд по коридору. Санитары гонялись за ней и пытались затолкать её, наконец, в приёмный покой на оформление. Дежурная врачиха апатично сидела в своём кабинете и даже не выглянула в коридор, чтобы узнать причину скандала.

Подождав так около часа, Барбосс вынужден был посетить туалет в конце коридора. Когда он минуты через три вышел оттуда, то обнаружил, что кабинет дежурного врача опустел – она исчезла, так и бросив дверь кабинета раскрытой настежь.
Нового врача на замену так и не появилось.

Теряясь в догадках, чтобы бы это могло означать, Барбосс начал искать в пустынных коридорах кого-нибудь из персонала.

Наконец, случайно пойманная им в коридоре медсестра, которой он рассказал «от печки» свою проблему отлова неуловимой докторицы Пердерий, посоветовала ему - выйдя во двор и обогнув здание влево - вернуться назад во 2-е буйное отделение, но не звонить в ту дверь с окошком, которая служит входом для санитаров, а найти там по ходу ещё одну небольшую дверь в стене, через которую обычно проникают в отделение врачи.

На вопрос Барбосса, где находится эта дверь и что на ней написано – медсестра объяснила, что ничего на той на двери не написано, а все кому надо знать - и так знают, что это именно та дверь, а кому не надо – то нечего им там делать.

Барбос вернулся, примерно в десятый раз с утра обошел вокруг огромного трёхэтажного корпуса и с торца здания буйного отделения, в которое он пытался безуспешно попасть через дверь, снабженную зверским звонком – обратил внимание на маленькую, обитую вертикальными деревянными рейками дверь без надписи, частично скрытую за свисающими ветвями дикого винограда.

-«Ага!» подумал довольный Барбос,- «чувствую, что мне надо именно сюда!»
Заметив рядом с дверью кнопочку звонка, он по наивности нажал на неё и сразу быстро зажмурился, ожидая услышать зверский звонок, как в прошлый раз. Но он просчитался – этот звонок - вообще не работал!

Тогда Барбос стал думать, что бы такое предпринять, чтобы отловить неуловимую докторицу. Справа от дверцы тянулся ряд окон, снаружи заваренных ржавыми металлическими решетками в форме восходящего солнышка, а изнутри – тщательно занавешенных светлыми малопрозрачными шторами.
Находясь снаружи здания – за ними ничего нельзя было увидеть, а находясь внутри – можно было спокойно наблюдать за тем, что происходит снаружи, оставаясь незамеченным.

Барбосс аккуратно постучал кулаком в стекло ближайшего окна с таким расчётом, чтобы и внутри было слышно, и чтобы стекло не разбить. Сначала ничего не произошло, но минут через пять ему показалось, что штора едва заметно качнулась от дуновения тёплого воздуха, вызванного осторожным перемещением нежного женского тела внутри помещения.

Он настойчиво постучал ещё раз, и тогда лёд тронулся – уголок шторы отодвинулся, и в дырочку выглянула миловидная женщина лет сорока, с длинным лунообразным семитским носом и овальным лицом, в белом халате.

-«Что вам здесь нужно?» - спросила она любезно, но в её голосе Барбосс уловил настороженность и даже испуг.
-«Мне нужна доктор Лариса Никодимовна Пердерий!»
-«А что вам от неё нужно?» - спросила докторица.
-«Мне посоветовала обратиться к ней за консультацией врач Юлия Витольдовна К.!» - обтекаемо ответил Барбосс,   - «не могли бы вы её позвать?»
-«Это я!» ответила докторица, затем подошла к двери, открыла её ключом и наконец впустила Барбосса внутрь святая святых – буйного отделения №2.

Барбосс придал своей противной, толстой и  хитрой физиономии выражение максимальной любезности и радушия, на какие только был способен и представился:

– «Я – гражданин Барбосс, отец Барбосса Сергея Викторовича, двадцати лет, инвалида детства первой группы по психическому заболеванию. Каждые два года он проходит в очередной раз медкомиссию для подтверждения диагноза, чтобы можно было продолжать получать небольшую пенсию.
Он так уже в третий раз проходит комиссию, и каждый раз я хожу с ним и отпрашиваюсь с работы - теряю неделю, ходя по врачам. А сейчас сами знаете, как важно человеку сохранять работу - кому нужен сотрудник, который отсутствует по неделям?

Так вот я и хотел, чтобы Серёжа полежал во 2-м буйном  отделении как положено - три недели, чтобы потом можно было оформить ему инвалидность на постоянной основе – ведь он всё равно не поумнеет, а жизнь такая дорогая! Была бы мне помощь от сына.

А к вам я решил обратиться потому, что хочу вопрос этот решить наверняка – чтобы не получилось так, как у нас бывает иногда. Лежали-лежали, например, а потом скажут мне, что у сына уже не первая группа инвалидности, а например вторая – вылечили!

Поэтому я вас прошу - возьмите шефство над моим сыном Сережей, пока он будет лежать в этом отделении, и проследите, чтобы всё было хорошо наверняка.
А я вас, конечно, отблагодарю в том объёме, как это принято у вас тут в таких случаях - сколько скажете!

-«Мне Юлия Витольдовна звонила о вас. А  как это вы меня здесь нашли?» - любезно спросила доктор.

-«Вообще-то мне посоветовала одна добрая медсестра, чтобы я вас подкараулил в приёмном отделении больницы, в которое вход из внутреннего двора – сказали, что вы там сегодня дежурите с 10-ти часов утра.
А оказалось, что вы здесь! Я очень рад! Вам что, дежурство отменили?» - спросил Барбосс, чтобы как-то поддержать разговор.

-«Да нет… так как-то так… я потом туда обязательно это… схожу…» - неопределённо ответила доктор Пердерий, своим расплывчатым ответом несколько озадачив Барбосса. Он так и не уловил логики в поступках всех этих докториц - если они должны по графику дежурить – то почему не дежурят?

Первая давно ушла, вторая – вроде бы на работу пришла, но прячется совсем в другом отделении, за дверью без таблички и непрозрачными шторами. Кто же тогда при необходимости принимает в больницу новых, свежих  сумасшедших? Или санитары их просто сюда привозят, выпускают и они бродят по территории больницы, расползаясь по отделениям сами, как тараканы?

За разговором они по обширному полутёмному коридору подошли к кабинету доктора Пердерий. Усевшись за стол и любезно усадив Барбосса, она стала внимательно изучать ксерокопии принесенных им документов сына. Прочитав их два раза, она спросила:

-«А где же оригиналы всех этих справок и выписок?»

-«Врач Юлия Витольдовна сказала мне, что оригиналы медицинских диагнозов пациентам на руки выдавать запрещено. Поэтому она дала мне для разговора с вами только ксерокопии этих документов, а оригиналы десять дней назад послала вам во 2-е отделение с курьером, как это положено по инструкции» - ответил Барбосс и тут же почувствовал какой-то подвох, потому что у него что-то сжалось в области желудка - а это был верный признак.

-«Галина Захаровна!» - громко позвала кого-то доктор Пердерий, и через несколько минут в раскрытую дверь кабинета, шаркая ногами, вошла бодрая старушка в круглых роговых очках.

-«Где документы на больного Сергея Викторовича Б., двадцати лет, которые нам должны были прислать с курьером из диспансера на этой неделе?» - спросила её доктор.
-«Сейчас мы поищем!» - ответила Галина Захаровна и быстроногой уткой умчалась по коридору в свой архив.
Барбосс тем временем умело перевёл разговор на волнующую обеих собеседников тему материального вознаграждения.

-«Я понимаю, что ваш нелёгкий труд должен быть достойно вознаграждён, но Юлия Витальевна в диспансере, ссылаясь на незнание, не смогла сориентировать меня в вопросе о размере такого вознаграждения. Поэтому я предлагаю вам назвать мне цифру, чтобы я мог подготовить необходимую сумму - я человек хоть и не богатый, но не жадный» - промурлыкал Барбосс.

-«Вы должны учесть, что я не одна буду заниматься обследованием вашего сына»,- ответила с нетерпением ожидавшая такого вопроса докторица, - «ведь надо мною ещё стоит заведующая отделением, есть ещё и лечащий врач, в палате у которого будет лежать ваш сын, да и медсёстрам мы по обычаю что-то должны дать. Поэтому вы должны передать мне восемьсот долларов. Лучше это сделать прямо сейчас!» - ответила докторица и посмотрела на Барбосса сосущим мечтательным взглядом через очки в тонкой золотой оправе.

Барбосс от радости, что впервые получил здесь конкретный ответ, сразу обеими руками полез в свои глубокие до колен карманы, чтобы найти там кошелёк и отсчитать требуемую сумму.

В это время в коридоре раздались быстрые шаркающие шаги, которые становились всё ближе. Наконец, запыхавшись от быстрого шага, в кабинет ворвалась старушка-архивариус Галина Захаровна и с порога выпалила:

-«В архиве никаких документов на Сергея Викторовича
Б. нет! А вы точно знаете, что их к нам из диспансера присылали? Может быть, они только собирались их послать, а на самом деле ваши документы там до сих тихохонько лежат?» - ласково спросила старушка Барбосса.

-«Я лично был в диспансере у Юлии Витольдовны на приёме с сыном десять дней назад, и она сама мне сказала, что
документы она уже послала и чтобы я через десять дней шел прямо к вам» - с доброй улыбкой ответил Барбосс, лихорадочно перебирая в уме возможные варианты развития событий.
-«Ну тогда я даже не знаю, что нам делать» - произнесла неуверенно доктор Пердерий, с огорчением наблюдая за тем, как Барбосс медленно вытаскивает пустые руки из карманов, - «быть может, давайте поступим так – я начну предварительный процесс первоначального оформления поступления вашего сына во второе отделение, а тем временем ваши документы как-нибудь найдутся?»

-«Галина Захаровна, принесите мне, пожалуйста комплект бланков формы №132 для поступающих в отделение, чтобы я начала их заполнение. И заодно ещё раз внимательно поищите документы мальчика - может быть, они у вас за письменный стол упали, как уже бывало в прошлом?» - обратилась докторица к архивариусу, и та умчалась исполнять.

-«А пока ответьте мне, пожалуйста, на несколько вопросов о вас и вашей семье. Сколько вам лет? Вы сейчас женаты? Есть ли у вас ещё дети? Не было ли у вас в роду психически больных, а если были - кем они приходились вам и вашему сыну?» - спросила докторица Барбосса, задумчиво подперев рукой острый подбородок и глядя прямо ему в лоб невидящим взором.

-«Я женат с 198Х года, и кроме сына Серёжи, у меня есть ещё дочь 22-х лет, которая учится в университете на четвёртом курсе. Психически больной, причём в тяжелой форме у меня была моя родная мама– Алентина Леонидовна.

Она как сошла с ума летом 1966 года, да так и до самой смерти в 1995 году была форменной сумасшедшей.
В районной поликлинике врачи у нее признавали диагноз «шизофрения», рекомендовали мне уговорить её стать на учёт в психиатрическом диспансере, но лечиться она категорически не хотела.
Когда я в редкие дни улучшений упрашивал её сходить вместе со мною в психиатрический диспансер - она только орала на меня, что я сам идиот, раз смею ей, родной матери, такое предлагать. Говорила, что она умнее всех нас, вместе взятых и сама медицинское училище окончила с красным дипломом в 1941 году.

А мы все кругом сговорились и хотим упрятать её в сумасшедший дом, где её непременно отравят мышьяком, чтобы потом выписать тайно из квартиры и продать её.
Все мои попытки уговорить маму лечиться  кончались ничем – после очередного разговора она просто вставала и уходила куда-то, хлопнув дверью, после чего нередко сутками не являлась домой. А я ещё вынужден был, придя вечером с работы, ездить искать её по городу по ночам, чтобы она где - нибудь не замёрзла насмерть(если такое случалось зимой).

Видя, что мои многочисленные попытки уговорить маму хотя бы раз посетить психиатрический диспансер ни к чему не приводят – я по наивности решил обратиться в диспансер к докторам, чтобы они мне посоветовали или направили ко мне домой врача - психиатра для того, чтобы он побеседовал с моей мамой и прописал хоть какие-то таблетки, которые успокоили бы её на время.

А когда она хоть на время успокоится, перестанет бить посуду, выбрасывать в окна вещи и жечь костры на полу
в квартире – тогда может быть, мне удастся уговорить её сходить к врачам в диспансер и пройти курс лечения.

Чтобы исполнить свой план, я записался в районном диспансере к врачу - психиатру, который обслуживал наш участок, и посетив его, изложил свои проблемы и моё желание поскорее начать лечение мамы.

Каково же было моё удивление, когда врач в краткой и категоричной форме отказал мне, объяснив, что по закону он не вправе обсуждать со мной вопросы психического здоровья гражданина в его отсутствие. Вот приходите ко мне вместе с мамой – тогда, может быть, и поговорим.

На мои объяснения, что гражданка больна, но я не могу уговорить её пойти лечиться - доктор сухо объяснил мне, что по новому Закону о психиатрии - лечение психически больных должно производиться только на добровольной основе, только если пациент сам добровольно обратится
в диспансер.

А прийти к пациенту на дом даже по вызову его родственников - это нарушение принципа добровольности, то есть нарушение нового закона о психиатрии, на которое никто не пойдёт.

На мои униженные просьбы и предложения за деньги помочь мне или хотя бы устно посоветовать мне какие-то лекарства для облегчения участи мамы - врач ответил отказом, твердя только о необходимости добровольного прихода пациентки к нему, с паспортом.
Отчаявшись уговорить врача, я направился к главному врачу диспансера, со слабой надеждой о помощи.
Главный врач, выслушал меня и ещё даже недослушав, вежливо разъяснил мне, что:

-« В нашей стране наконец восторжествовали демократические принципы! В прошлом, 1993 году верховным советом наконец принят новый Закон о психиатрии, который положил конец любым возможностям злоупотреблений в этой области медицины.

Теперь стало невозможно, как это было коммунистах - при Сталине, Хрущёве, Брежневе - насильно привлекать людей к психиатрическому лечению и упрятывать их незаконно в психушку.
Теперь каждый гражданин нашей страны волен сам решать  – идти ли ему к психиатру, лечиться или нет. А то раньше органы госбезопасности, пользуясь нарочно оставленными пробелами в нашем Законодательстве, по наветам злоумышленников (в том числе и родственников)- надолго упрятывали здоровых людей в психушки.

Разве вы не знаете - сколько наших диссидентов - патриотов годами сидели в психбольницах при Брежневе! Теперь, с выходом нового Закона о психиатрии - с этим покончено навсегда!
Так что идите, молодой человек, не занимайте моё время. Я вам, кажется, всё понятно объяснил».

-«Разрешите на прощанье задать вам только один вопрос.
Что, если человек в квартире гоняется ночью с туристским топориком за мною или сыпет на кухне медный купорос мне в борщ, или зажигает костёр на полу кухни, когда я на работе? Как быть нам, таким родственникам - куда идти, как жить?
А я ведь вообще у мамы один сын, родственников в столице у нас нет, у нас квартира маленькая одна на двоих - как мне дальше жить, где спрятаться? Ведь я её бросить не могу, а вы помочь мне не хотите! А мне уже 32 года, и уже около десяти лет я с нею так мучаюсь!».

-«Ваша забота о матери похвальна! Она характеризует вас с хорошей стороны. Советую вам в дальнейшем, во всяком случае, соблюдать требования законодательства, и тогда мы - всегда в вашем распоряжении!» - вежливо попрощался со мною главврач.

Так мы и жили – мучились, пока бог в один прекрасный день не сжалился над ней и не забрал её к себе.

Отец мой – Александр Григорьевич – боевой лётчик -истребитель был вроде по всем статьям нормальный человек в смысле психиатрии.

Правда, многие, кто его знал, удивлялись его почти нечеловеческой выдержке и спокойствию – ничто или почти ничто не могло вывести его из равновесия. Например, он совершенно спокойно выдерживал не только многочасовые, но и многодневные истерические скандалы своей любимой супруги - моей мамы Али, не теряя при  этом крепкого сна и отменного аппетита.

А что касается моей дочери – хотя она иногда несколько вспыльчива – но умна и по-своему талантлива.
Временами я горжусь ею. Представляете, она даже видит органы людей и даже их мозги через кожу и череп, легко выходит в некромир и общается с умершими знакомыми и родственниками, просматривает будущие события и трактует их значение с большой долей вероятности. Временами для забавы она наблюдает за домовыми и общается с ними. А кроме того, она может при необходимости даже оказать помощь человеку как целитель.

Хотя я лично не сторонник того, чтобы дочь занималась лечением людей - она слишком молода, чтобы снимать с кого-то болезни и порчу, собирая на себя густую грязь с ауры других людей.
Они  этого не заслуживают. А деньги, которые она может получить в благодарность за свою работу – не стоят её растраченной энергии!»

Пока Барбосс развлекал докторицу Ларису Никодимовну забавными ответами на её вопросы о своих живых и мёртвых родственниках, в коридоре опять послышалось энергичное шарканье лап престарелого, но энергичного архивариуса Галины Захаровны, которое всё нарастало и приближалось. Наконец архивариус возникла из полутьмы на пороге кабинета и беспомощно разведя руки в стороны, выпалила:

-«Я сейчас всё в архиве обыскала, даже старостью раком под столами лазила, как вы приказали – но никаких документов на Сергея Викторовича Б. не нашла! Не могу найти – хоть убейте меня, хотя вы же знаете - обычно у меня в архиве прядок!
А бланки по форме №132, которые вы просили принести – у нас закончились, так что я не могу вам их дать!»

-«А давайте прямо сейчас позвоним по телефону в диспансер доктору Юлии Витольдовне и спросим!» - радостно предложил докторице Барбосс.

-«Я точно знаю, что у Юлии в кабинете нет служебного телефона!» - изящно парировала его предложение доктор Пердерий, - «а к телефону в регистратуре её точно не позовут – я раньше много раз пыталась, но регистраторши из диспансера всегда посылают меня на три буквы, потому что им лень каждый раз подниматься пешком  с первого этажа на четвёртый, где сидит Юлия!»

-«Что же нам делать? Может быть, у вас есть номер мобильного телефона Юлии Витольдовны? Если есть, то позвоните ей, пожалуйста!» - взмолился Барбосс.

-«Разве я вам сказала, что у меня нет номера её мобильного телефона? Я такого не утверждала! Её номер у меня есть, и даже не один, а целых два – один для всех, общедоступный, а другой – секретный, только для друзей!» - ласково ответила докторица и своей маленькой лапкой с полированными розовыми коготками вытащила из бокового кармана белоснежного халатика мобильный телефон.

Понажимав пальчиком отливающие перламутром кнопочки, Лариса Никодимовна набрала наконец номер своей знакомой и коллеги по врачебному искусству и замерла в ожидании ответа.
Долгое ожидание не дало результатов. Лариса Никодимовна любезно набрала номер ещё несколько раз, но ответа не было. Тогда она стала звонить на другой, секретный номер врачихи Юлии – но к сожалению, результат был
тот же.

-«Прямо не знаю, как нам быть дальше. Прямо замкнутый круг какой-то!» -со вздохом признесла доктор Пердерий, задумчиво теребя непослушный локон и глядя невидящим взором примерно на правое ухо Барбоса, -«может быть вы сами, как любящий папа, поможете мне - сходите в приёмное отделение к дежурному врачу, попросите у неё бланки по форме №132 и принесёте мне, а то мне сейчас некого за ними послать?»

-«Лариса Никодимовна, не знаю даже, как вам сказать…
Ведь вы сами по графику сейчас являетесь дежурным врачом в приёмном отделении больницы!
А в действительности сидите в своём кабинете в отделении №2 для буйных и разговариваете со мною.
Если я возьмусь вам помочь и пойду за бланками в приёмное отделение, то дежурного врача (то есть вас) я там наверняка не застану, потому что дежурный врач – это вы и вы сейчас сидите здесь передо мною!» - разъяснил свою позицию Барбосс и уставился на докторицу.

Так они сидели и смотрели друг на друга некоторое время. Задумчивое овальное лицо Ларисы Никодимовны постепенно стало розоветь и приобретать осмысленное
выражение, а пелена тумана, покрывавшая  её взор, постепенно начала таять.

-«Знаете, а ведь вы правы! Не нужно вам туда это ходить!   А бланки по форме №132 мы, конечно, найдём – в крайнем случае, займём один в отделении физиотерапии. Но как же быть с документами? Поверьте, я искренне желаю вам помочь, поэтому напряженно думаю об этом, и мне кажется, что я нашла этой решение проблемы!» -произнесла докторица и вскричала в очередной раз:
-«Галина Захаровна! Подойдите ко мне сейчас же!»

-«Идуууу!» - мигом откликнулась неутомимая Захаровна
и через мгновение, тяжело дыша возникла на пороге кабинета.

-«Я вот что вспомнила, Галина Захаровна!
Когда в прошлый понедельник с утра к нам в отделение неожиданно нагрянула с проверкой комиссия из Министерства здравоохранения – разве не вам наша заведующая отделением, Татьяна Сергеевна, приказала собрать в охапку весь компромат, все незакрытые дела и недооформленные документы на умерших и запрятать их в шкафчик, что стоит в кладовке для уборочного инвентаря?

Я очень надеюсь, что и документы мальчика Серёжи в суматохе тоже попали в эту кладовку! Ну что, вспомнила теперь?» - с неожиданной живостью воскликнула докторица.

- «Ах я, корова безмозглая! Как я могла забыть про нашу секретную кладовку?» - рявкнула Галина Захаровна, хлопнула себя по лбу и быстро, как толстая белая крыса скрылась в тёмном конце длинного коридора.

-«Вы так увлекательно рассказывали мне про свою семью, пока эта старуха нам не помешала. Продолжайте, пожалуйста! Мне очень интересно!» - обратилась докторица к Барбоссу, приняв позу искреннего внимания
к собеседнику.

Боевой вылет №3.
Жизнь во втором "буйном" отделении .

Отношение персонала к больным - неожиданно хорошее.
Санитары по развитию – недалеко ушли от пациентов.

Бабушки-сектантки рано утром кормят завтраком больных.
Приходят человек пять в отделение с плетёными корзиночками, в них – свежие хрустящие кирпичики белого хлеба и сливочное масло. Старушки надевают цветастые фартучки, режут хлеб большими ломтями, намазывают маслом, заваривают чёрный чай в больших уродливых алюминиевых чайниках.
После этого санитары открывают металлическую дверь и выпускают буйных из отделения в столовую, на завтрак.

Буйный Витенька с диким взглядом и мертвенно бледным лицом с черными кругами под глазами сидит один в комнате для свиданий и ест из пластмассового судочка одни только маринованные помидоры и больше ничего.
Проходит мимо молодая дежурная врачиха. Остановилась, обращается к нему приветливо:
- Витенька! Что ты кушаешь одни помидоры - тебе нужно поесть горячего! Пойди, покушай супчика!
- «Плохо мне!»… говорит Витенька, глядя на неё зверем и растирая рукой грудь под рубашкой.

В течение тех двух часов, пока Барбосс вместе с Сережей сидел на лавке в столовой и наблюдал, как Витенька – их сосед по столу - увлечённо разбавляет принесенный ему санитаркой горячий суп своей мочой из поллитровой баночки – у него возникла интересная, нестандартная мысль, которая его сразу даже испугала.

-«А что если эта многотысячная  общность психически больных людей, собранных в этой огромной клиники, каким-то образом выдвинет из своей среды некую сущность, вроде Мышиного Короля, который будет играть роль их коллективного разума?» -подумал Барбос и сам испугался своей мысли, - «тогда нам всем не устоять! Тогда и персоналу клиники, и всему городу, всей стране не устоять - когда начнётся цепная реакция перерожденя мышления людей по всей стране, по всему миру!» - с ужасом подумал он.

Один пациент надел на себя 20(!)рубашек и футболок украденных постепенно у соседей по палате, а все они ходят мёрзнут а сказать пожаловаться многие не могут - не додумаются.

Боевой вылет №4.  
Процесс обследования в дурке.

Придя в главный корпус, санитары с привязанными к ним буйными больными стали, сбившись в маленькое стадо, обходить по очереди кабинеты всех врачей или сдавать те анализы, которые лечащий врач назначил им, сделав запись в карточке.
Своего сына Серёжу Барбосс водил по врачам сам, следуя за маленьким стадом сумасшедших родного 2-го отделения.

Как ни странно, буйные мужики, хоть и были привязаны каждый к своему санитару, по своему внешнему виду и поведению внешне не очень сильно выделялись из общей массы посетителей диагностического отделения.

Поскольку стульев для посетителей в коридорах «дурки» практически не было, больные, а за ними и санитары уселись рядком на корточках вдоль стены в полутёмном коридоре возле кабинета, в котором делают энцефалограмму головного мозга, и принялись за свои мало интересные разговоры.

Разговаривали не все, а только трое из шести больных, да ещё санитары поддерживали разговор о футболе и о погоде, перемежающийся нецензурными выражениями. Остальные трое больных просто молча стояли или сидели на корточках с сосредоточенным, мрачноватым выражением лица. Наблюдающему за ними Барбосу, который по привычке, инстинктивно пытался проникнуть в их мысли, казалось, что эти парни заняты тем, что напряженно пытаются вспомнить что-то важное для себя, но всегда -безуспешно.

Вся компания ждала в коридоре возле кабинета минут тридцать, но в кабинет почему-то никого не вызывали. Санитаров, сопровождавших больных, это похоже совсем не волновало, а самих больных - тем более.
Барбосс же, который отпросился со службы для похода в больницу, считал каждую минуту. Наконец, устав ждать, он обратился к санитару, у которого в руках были все личные карточки больных и который считался у них старшим в группе:

-«Скажи, Саша, тебе не кажется странным, что никого из наших в кабинет не вызывают и никто из кабинета не выходит? Может быть ты, как наш бригадир, зайдёшь и спросишь - почему нас не зовут? Может быть, врач в кабинете и не знает, что мы тут сидим?»

-«А чё вам, какая разница? Вызовут – пойдём!» -дружелюбно отозвался санитар,- «а если вам не терпится – зайдите сами к врачу и спросите! Разве я против?».

Решив взять инициативу на себя, Барбосс костяшкой согнутого среднего пальца правой руки звонко постучал в дверь, подождал минуту - и не дождавшись ответа, отважно вошел внутрь.

В кабинете, разгороженном белыми простынями на несколько частей и заполненным медицинскими приборами, под окном сидела медсестра с добрым щекастым лицом, в очках и вязала на спицах носок.
Кроме неё в кабинете никого не было.

Поглядев поверх очков на Барбоса пронзительным добрым взглядом маленьких мутно-серых глаз, она приветливо спросила:
-«Что вам нужно здесь, мужчина?»
-«Понимаете, уважаемая, мы тут в коридоре, группа больных из второго "буйного" отделения, вместе с санитарами - уже полчаса стоим под дверью, а нас не вызывают. Так я вроде парламентёра вызвался узнать у вас - доктор будет нас принимать насчёт энцефалограммы или нет? Если нет -  то мы тогда лучше пойдём на второй этаж к глазному врачу!»

-«Ну и идите все хоть к глазному врачу, а можете ещё лучше – к проктологу! Какой нетерпеливый вы, мужчина! Посмотрите внимательно – разве врач в кабинете есть?  
Я - медсестра, а врача, Ивана Константиновича, нет. Не могу же я вести приём сама, без врача? Вам это понятно?» - с улыбкой ответила медсестра и продолжила своё вязание.

-«А где же врач? На двери кабинета написано, что он делает энцефалограмму с 9 до 13 часов по вторникам. Так я смотрю – уже двенадцать часов, и если мы сегодня не пройдём энцефалограмму – так что же, сыну моему придётся лежать в больнице ещё неделю?» - объяснил своё волнение Барбосс.

- «Чтобы вы знали, мужчина - Иван Константинович - человек обязательный, кандидат наук. Если он написал на двери, что придет с 9 до 13 – значит, придёт. И нечего это волноваться, нервничать понапрасну.

Так я это вообще не поняла – кто вы, собственно? Вы вроде на санитара не похожи, а если вы сам больной из отделения - тем более не волнуйтесь, выйдите за дверь и ждите спокойно в коридоре, не разводите панику среди других больных» -   так внятно ответила медсестра, что пристыженный Барбосс сразу успокоился и выйдя в коридор, подумал – и правда, чего это я разволновался без причины?

Пока Барбос находился в кабинете, в коридоре тем временем наступило оживление – из женского буйного отделения, которое находилось в отдельно стоящем старинном здании напротив центрального входа - три энергичные санитарки привели трёх женщин - больных разного возраста. Так же как и мужчины, женщины были привязаны к своим санитаркам толстыми бельевыми верёвками, но их это, по-видимому, совсем не смущало.

-«Привет, мальчики!» - бодро приветствовала компанию ожидавших мужиков самая младшая из них – женщина лет 27, в более - менее опрятном спортивном костюме с белыми лампасами и в белых кроссовках,- «это вы здесь крайние голову лечить?»
Непринуждённо прислонившись спиной к стене, она тут же вытащила из кармана косметичку и стала сосредоточенно пудриться и подкрашивать губки.

- «Надеюсь, что вы пропустите моих дамочек без очереди?» - спросила санитара Сашу спортивного вида темноволосая медсестра в белом брючном костюмчике, сопровождавшая группу женщин.
В её устах обыкновенный вопрос прозвучал, как приказ – видимо, эта медсестра в ходе многолетней работы с психически больными людьми выработала императивную манеру обращения.

- «Так мы это… мы не против это вроде чтобы пропускать. Только это некуда нам это вас пропускать – врача там нет!» - ответил ей санитар Саша, в прошлом, кажется, сам пациент этой же больницы, поэтому сразу попавший под пресс мощного темперамента медсестры.

-«Не может быть это!» - рявкнула медсестра и белой мышью юркнула в кабинет. Барбос напряженно поглядел ей вслед, наивно ожидая, что она вот-вот выйдет, что-то там узнает и всё объяснит.
Но медсестра всё не выходила. Подождав так ещё минут тридцать и обдумав эту ситуацию, Барбос понял, что в его мышлении, к сожалению, действуют стереотипы, принятые в общении людей в обычной жизни, за забором «дурки».

А  в самой «дурке» всё было иначе, по-своему. Мозги нескольких тысяч людей, молодых и старых, злых и добрых, глупых от рождения и когда-то очень умных, собранных в этой огромной психиатрической клинике со всей многомиллионной области - работали совсем не так, как мысли инженера - Барбосса. Мозги их работали как-то иначе, совсем по-особенному.

Расхаживая по коридору, Барбосс сначала по привычке подумал, что мол, «логика мышления этих людей другая» - но осёкся, решительно прервал эту свою мысль. Стоп! сказал он себе. О какой логике вообще может идти речь применительно ко всем  этим людям? Они мыслят совсем по другому, и те стереотипные подходы к мотивам поведения людей, которые он для себя заучил с раннего детства – здесь не подходят.

«Поскольку на стороне больных в клинике – огромное численное большинство, то как бы ни старался медицинский персонал клиники сохранить свой независимый тип мышления – ему это вряд ли удастся, и рано или поздно коллективный разум персонала неумолимо должен будет подчиниться коллективному разуму больных –сумасшедших, пасть под его напором!» -  внезапно подумал Барбосс и ему стало страшно, потому что перед его внутренним взором на мгновение предстал маленький злобный противный Мышиный Король, олицетворявший коллективный разум тысяч грызунов и убитый им в детстве вместе с отцом.

Что, если из среды психически больных пациентов этой огромной клиники выдвинется такой "Король"? Это ведь может привести к непредсказуемым последствиям!

Чтобы проверить свою новую теорию, Барбосс постучал и просунув голову в кабинет, осмотрелся по сторонам и прояснил для себя обстановку.
Обе медсестры – молодая и старая - сидели за рабочим столом под окном и пили чай с сушками.

Продолжение следует.

[img size=150]