Миф о Друге (Экспериментальная поэзия)

Мы не бредовые друзья, да и не дружим,
терновой жилой сдружены, колючими узлами бытия
и ядами нелепого признанья.
Ты большей силой обладаешь по мере искренности сил,
восставший над тщедушием  нужды,
ты соткан из мощей неистребимой правды...
Непобранный  ни чертом и не богом,
не мой  Соавтор авторского «я», сошедший стилем Нессоа,
как должный - реинкарнированный факт,
кто вышел чистой каплей из-под грязных, древних вен,
чужих догматов и софистик;
ты глубже залезаешь в бездну, в ширь,
где алчущий и бесконечный грех,
пустил  во тайность небеси чертополоха корни,
где и безумный убоится, не просто жить, а даже мыслить,
как железный стоик с беспристрастностью суда,
что осуждает по имеющему праву; но вверх не смотришь, а живешь,
ведь ты и есть Предел и Сверх -
Владетель Памяти и Несознанья Трансцендента,
испепеляющий сознание красиво, такой способностью наложен ты,
как будто остро-нежный  Гейт, снимает тонкий аромат ФарЕна
и больше не дерзает сам Диор,
неповторимый запах Фаренгейта повторить;
ведь адский Штрих неповторим…
              
Но повторю, позволь.., твою исчерпанность,
до смертоносности глубин,  чтоб уточнить и уличить,
бездушия великий нарциссизм,
где  лишь творенье больше автора в несчетности карат;
и я влекусь за манией созданья
и святотатствуя над образом пустым,
изрекший похулу и изгнанный из ада,
стяжаюсь над поэтом и сотворив червлюсь,
от запаха влачусь на запах скотских шкур,
иду на вонь копыта и хвоста, как за неистовым животным –
за  собой, иду за вещим зовом – за тобой ,
за вожделением нюансов и намеков,
превосходящим все Чуть-чуть, искусства чуточки
и контуры чернеющих свобод, которых нет нигде,
которых я не чую в глазах залгавшихся  симпатией сердец.
              
Единожды содеяв Раз и Навсегда,
мой выбор неизменен никогда,
что избран и направлен был тобой,
владеющим скрижалями пороков,  
богобоязненной языческой рукой,
навязанный желанною издевкой палача,
что предложил продружбу в смехе надо мной;
и принял роковую я ошибку, считающий,
что нет меча священней на Земле;
зачем мне врать, уже оболганному другу,
как будто я и правда друг;
с кем устрашился бы дружить, чтоб в дружбе,
упаси ветхозаветные аспиды, мне ничего не обрести,
оставив место пустовать святым;
и знаю я, что прочитав, ты ничего опять не скажешь
и запотворствуешь соавторскому  эго;
так инквизируй эшафотом и возлюби его, будь мне не другом,
непобранным волнением  монашеских постов;
подлавливай, топи, ломай и опускай –
не преклонённое по совести колено;
как знать, быть может я беремен - дьяволом Эйвеи…