Мы не бредовые друзья, да и не дружим, терновой жилой сдружены, колючими узлами бытия и ядами нелепого признанья. Ты большей силой обладаешь по мере искренности сил, восставший над тщедушием нужды, ты соткан из мощей неистребимой правды... Непобранный ни чертом и не богом, не мой Соавтор авторского «я», сошедший стилем Нессоа, как должный - реинкарнированный факт, кто вышел чистой каплей из-под грязных, древних вен, чужих догматов и софистик; ты глубже залезаешь в бездну, в ширь, где алчущий и бесконечный грех, пустил во тайность небеси чертополоха корни, где и безумный убоится, не просто жить, а даже мыслить, как железный стоик с беспристрастностью суда, что осуждает по имеющему праву; но вверх не смотришь, а живешь, ведь ты и есть Предел и Сверх - Владетель Памяти и Несознанья Трансцендента, испепеляющий сознание красиво, такой способностью наложен ты, как будто остро-нежный Гейт, снимает тонкий аромат ФарЕна и больше не дерзает сам Диор, неповторимый запах Фаренгейта повторить; ведь адский Штрих неповторим…
Но повторю, позволь.., твою исчерпанность, до смертоносности глубин, чтоб уточнить и уличить, бездушия великий нарциссизм, где лишь творенье больше автора в несчетности карат; и я влекусь за манией созданья и святотатствуя над образом пустым, изрекший похулу и изгнанный из ада, стяжаюсь над поэтом и сотворив червлюсь, от запаха влачусь на запах скотских шкур, иду на вонь копыта и хвоста, как за неистовым животным – за собой, иду за вещим зовом – за тобой , за вожделением нюансов и намеков, превосходящим все Чуть-чуть, искусства чуточки и контуры чернеющих свобод, которых нет нигде, которых я не чую в глазах залгавшихся симпатией сердец.
Единожды содеяв Раз и Навсегда, мой выбор неизменен никогда, что избран и направлен был тобой, владеющим скрижалями пороков, богобоязненной языческой рукой, навязанный желанною издевкой палача, что предложил продружбу в смехе надо мной; и принял роковую я ошибку, считающий, что нет меча священней на Земле; зачем мне врать, уже оболганному другу, как будто я и правда друг; с кем устрашился бы дружить, чтоб в дружбе, упаси ветхозаветные аспиды, мне ничего не обрести, оставив место пустовать святым; и знаю я, что прочитав, ты ничего опять не скажешь и запотворствуешь соавторскому эго; так инквизируй эшафотом и возлюби его, будь мне не другом, непобранным волнением монашеских постов; подлавливай, топи, ломай и опускай – не преклонённое по совести колено; как знать, быть может я беремен - дьяволом Эйвеи…