Развитие исламизма в современную идеологию и расслоение его на буржуазную и пролетарскую линии (Эссе)

Развитие исламизма в современную идеологию и расслоение его на буржуазную и пролетарскую линии
Введение
В данной работе моей целью было:
1) проследить развитие исламизма с середины 20-го века;
2) показать, что изначально исламизм был народнической (крестьянской, мелкобуржуазной) идеологией – сродни русскому народничеству середины и 2-й половины 19-го века;
3) «отделить зёрна от плевел» в первоначальном исламизме, т.е.
а) выяснить, что в нём было пролетарского, развивающего марксизм на современном этапе, а также, что в нём было буржуазно-революционного;
б) что в нём было реакционного;
4) показать, что исламизм является по сути современной классовой идеологией во всём её спектре (от пролетарской до буржуазной), пусть и выраженной языком Корана, и что в нём присутствуют те же по сути направления, что и в европейской революционной и радикально-буржуазной политике (анархизм, демократизм, каутскианство, ленинизм, сталинизм, троцкизм и т.д.);
5) показать, что пролетарское крыло в исламизме является развитием марксизма-ленинизма на современном этапе, и многие (но, разумеется, далеко не все) его положения применимы не только к угнетённым нациям, но и вообще к современному буржуазному обществу.
В чём важность данного вопроса?
Во 1-х, в том, что верхушка богатых наций, в том числе и России (о чём я много раз писал) удерживает своё господство над своим пролетариатом (т.е. над нами, пролетариями богатых наций) за счёт колониального и неоколониального гнёта над народами «3-го мира», значительная доля которых являются мусульманскими; в том, что исламская революция в «3-м мире» - это революция и за наше освобождение тоже, и её успех во многом зависит от солидарности с ней пролетариата богатых наций.  
Во 2-х, в том, что данный вопрос преодолевает застой передовой общественной мысли, который сегодня царит в развитых капстранах, в том числе и в России, когда живой марксизм подменяется тупым повторением старых марксистских фраз – к тому же, искажённых, опошленных, извращённых до уровня прудонизма, народничества и каутскианства и т.п. мелкобуржуазной идеологии; либо марксизм открыто объявляется устаревшим, и подменяется мелкобуржуазной идеологией (опять же – «хорошо забытым» каутскианством, анархизмом и т.п.) под вывеской «новейших открытий» (всяких мининых, семёновых, альтюссеров и т.п.). Центр революций сегодня переместился в угнетённые мусульманские страны – Северный Кавказ, Афганистан, Среднюю Азию и т.д., и мы, коммунисты богатых наций, должны учиться марксизму у революционного пролетариата этих наций (что бы там ни говорили наши отечественные «учёные» ослы, которые любят учить, но не любят учиться).
Кроме того, растёт доля мусульман-иммигрантов в богатых нациях, прежде всего – в пролетариате, но не только (не говоря уже о богатых, привилегированных мусульманских регионах в России – Башкирии и Татарии - с их мусульманской империалистической буржуазией и рабочей аристократией; о немалом мусульманском среднем классе в империалистической Индии; о формирующемся мусульманском среднем классе в бедных нациях; об Иране, который под знаменем исламской революции вступает в стадию империализма, выполняя, с другой стороны, роль марионетки России и Китая в регионе, и т.п.). Именно поэтому мы, поддерживая освободительную, прогрессивную, революционную работу исламизма, должны решительно размежёвываться с исламской культурно-национальной автономией, с исламом как религией (а не как знаменем революции). Это тем более важно потому, что буржуазия (в том числе и богатых наций) использует ислам в целях одурманивания народа: например, во Франции, где после каждого восстания в пригородах власти, наряду с жестокими репрессиями, строят новые мечети – сочетая методы кнута и пряника; например, в Башкирии и Татарии, где на улицах можно увидеть рекламные щиты об «Аллахе милостивом» и о том, что «в Коране – спасение для верующего».
Понятное дело, что в данной работе я не охватываю всю историю современного исламизма. Также я не буду без особой нужды повторять здесь то, что уже писал в прошлых своих работах (в частности, в 5-й главе работы «Из истории мирового революционного движения» за 2008г.; «О панисламизме, афганском эмире и Талибане» за 2009г. и др.).
Быть может, кто-то скажет, что я уделяю данному вопросу слишком много внимания. Но, как говорится, «когда палка загнута в одну сторону, чтоб её выпрямить, надо перегнуть её в другую сторону». В то время, когда «наши» «коммунисты» озабочены «конкретными» «насущными» вопросами в духе рабочеаристократического экономизма, не желая видеть дальше кончика своего носа, мы должны проводить интернационалистскую линию, не ограничиваясь узкими своекорыстными сиюминутными секторальными интересами, которые, при всём облачении их в наряды «коммунистических» фраз, не выходят за рамки капитализма.    

1. Кутб.
Напомню, что египтянин Сайид Кутб (1906-1966) – один из главных теоретиков современного радикального исламизма.
Читая Кутба (как и Набхани) нужно учитывать, что их «антикоммунизм» на деле во многом является не антикоммунизмом как таковым, а выступлением против советского империализма, т.к. «коммунизм» они видели в его советском, оппортунистическом варианте. Верно пишет о таком «антикоммунизме» на примере западноукраинских революционеров – «бандеровцев» -  Марлен Инсаров (см. М. Инсаров. «Мы, украинские революционеры и повстанцы…» Западноукраинская буржуазная революция 1940-х годов):

«…Нельзя, однако, забывать, что госкапиталистическая тирания продолжала использовать превращённые в свою противоположность лозунги и фразы старого большевизма, что «большевистская бдительность, сплочённость, монолитность, непримиримость, стойкость» и т.п. барабанные формулы изобиловали в СССРовской пропаганде. Это неизбежно рождало реакцию отторжения от большевизма.
В обществе, описанном в «1984» Оруэлла Министерство дезинформации называлось Министерством правды, а Министерство пыток – Министерством любви. Если бы в этом обществе возникло революционное движение, аналогичное УПА, то правда и любовь стали бы для него самыми ненавистными словами. Это не означает ни того, что повстанцы, отрицающие правду лжецов и любовь палачей, являются приверженцами лжи и злобы, ни того, что правда и любовь сами по себе плохи. Поэтому историк-материалист за словесным «антибольшевизмом» УПА видит революционный классовый протест против госкапиталистической тирании, а  герои УПА и УГВР куда с большим основанием могут быть причислены в один лагерь с революционным большевизмом, чем сталинские вельможи…»

Можно сказать, что, в то время как старый коммунизм, прежний марксизм-ленинизм, переродился в сталинский (и вообще в советский) «марксизм-ленинизм», который на деле был религией, прикрытой марксистскими словечками, «исламизм» Кутба был «возрождением» коммунизма, марксизма-ленинизма (пусть и незрелым «возрождением» - с сильной примесью народничества, утопизма), выраженным религиозным языком. В то время как болтовнёй об «объективном процессе развития производительных сил» «коммунисты» стали оправдывать колониальный и неоколониальный грабёж, а национально-освободительную борьбу изображать «борьбой против прогресса, борьбой с ветряными мельницами», т.е. фактически подменять марксизм объективизмом, а попросту говоря – религиозным смирением (только слово «бог» для запудривания мозгов было заменено на научный термин «производительные силы»), Кутб превратил религию в материализм, выступая за переворот в материальном мире (Кутб писал: «Я повторяю, что исламская вера должна немедленно материализоваться в практическое движение»). Как видим, говоря словами Ленина, «время расставило знаки «минус» перед числами» (коммунизм богатых наций превратился в религию, религия бедных наций – в коммунизм, в материализм), а «наши» «коммунисты», в которых сильно въелись шаблоны «цивилизованного» общества, тупо продолжают талдычить: «дважды два равно минус четыре».    
Здесь я процитирую место из статьи представителя Российской Маоистской Партии (РМП) Дара Жутаева «Еще одна «коммунистическая» партия? Нет. Авангард российского пролетариата и угнетенных народов!», где он говорит о «секторе российского политического пространства, который весьма самонадеянно именует себя коммунистическим»:

«Примитивно понятый ленинизм — на уровне нескольких формул и застывших словочетаний из «Краткого курса», сведенных до уровня мантр и магических заклинаний («ди-а-лек-ти-ка-про-из-во-ди-тель-ных-сил-и-про-из-водст-вен-ных-от-но-ше-ний» ничем не лучше «ом-ма-ни-пад-ме-хум»)»

Здесь лишь надо поправить Жутаева, что такое превращение ленинизма в религию случилось в российском (как и западном) комдвижении не недавно, а началось ещё со времён Сталина, которого РМП идеализируют (или почти идеализируют) и сталинского Коминтерна.
Шовинисты в комдвижении говорят: мы не можем поддерживать религиозников. Но они забывают, что марксизм никогда не ставил борьбу с религией во главу угла, а подчинял её классовой борьбе. Ставить борьбу с религией во главу угла – это буржуазное просветительство, либерализм, а не марксизм (мы это прекрасно видим на примере либеральных шоу типа “Comedy Club” и т.п., где вера в бога высмеивается точно так же, как «вера в коммунизм»). Шовинист Кувалда пишет, что империалисты выполняют прогрессивную роль, борясь с «религиозным сознанием» отсталых народов (т.е. на деле – с исламской революцией), которое, по сути, якобы есть «докапиталистическое сознание». Это – неверно. Об аналогичных взглядах Дюринга Энгельс писал, что он « «перебисмаркил» самого Бисмарка» с его Культуркампфом. Действительно, разве является религиозное сознание докапиталистическим сознанием? Нет. Оно является сознанием эксплуататорских обществ вообще, т.е.  и капиталистического тоже. Ленин справедливо писал, что абстрактная просветительская работа в буржуазном духе, простое научное объяснение пролетариям, что «бога нет», оторванное от практики, от классовой борьбы, никакой пользы не принесёт, ибо религия сильно коренится в угнетённым положении масс. Действительно, мы видим: что «борьба с религией» в СССР, что высмеивание религии (в том числе и «коммунистической» религии) в либеральных шоу, что пошлые «богохульные» анекдоты на сайте «Рабочая Демократия» Ивана Лоха от религиозных предрассудков мало кого излечили, разве только озлобили, обидели. Именно поэтому лучшей борьбой с религиозным сознанием угнетённых народов была бы поддержка исламской революции со стороны коммунистов богатых наций, которая преодолела бы недоверие этих народов к пролетариату богатых наций, к марксизму-ленинизму, к материализму и атеизму. Конечно, такой поддержки глупо ждать не только от контрреволюционеров Кувалды и К° или ВКПБ Нины Андреевой, но и от «оранжевых» (=мелкобуржуазных) революционеров типа маоиста Торбасова, которые поддерживают умеренное, меньшевистское «дудаевско-масхадовское» крыло антироссийской революции на Северном Кавказе в противовес радикальному, большевистскому «басаевско-хаттабовскому» крылу, на которое они навешивают ярлык «религиозных мракобесов». Мы ждём поддержки исламской революции не от этих господ, не от рабочей аристократии, а от пролетариата.
И ещё. Из того ходячего предрассудка «наших» «коммунистов», что империализм – это «чистый» капитализм, что общество в развитых капстранах разделено лишь на буржуазию и пролетариат без широкого слоя мелкой буржуазии (= рабочей аристократии) между ними, закономерно вытекает тот неверный вывод, что социальной базы для мелкобуржуазного, в том числе и религиозного, сознания в массах богатых наций нет; закономерно вытекает непонимание того факта, что религиозность присуща массам угнетающих наций в не меньшей мере, чем массам угнетённых наций, с той лишь разницей что во 2-м случае – вера по-крестьянски наивная (вера в бога), а в 1-м – по-интеллигентски «наукообразная», «припудренная» (вера в «прогресс», в «коммунизм» и т.п.).
Каково должно быть наше отношение к религии? Одно дело - в рамках партии, т.е. узкой монолитной организации профессиональных революционеров, - тут мы должны быть воинствующими атеистами; другое дело - в масштабах широкого оппозиционного народного фронта – тут мы не должны обострять без нужды антирелигиозную пропаганду. Во 2-м случае, говоря словами Ленина, «важнее единство борьбы с капиталом на земле, чем единство в вопросе о существовании бога на небе» - предрассудки масс изживутся в борьбе, в практическом действии.              
Вернёмся к Кутбу. Религиозная манера изложения – это, безусловно, слабая сторона Кутба, но, с другой стороны, это – не главное в его мыслях, как может показаться на первый взгляд. В статье «Новые большевики» за 2005г. американский буржуазный аналитик Фредерик У. Каган пишет (Frederick W. Kagan The New Bolsheviks. Understanding Al Qaeda. November 16, 2005), что в сочинениях Кутба

«…в религиозном контексте воспроизведена базовая структура марксизма-ленинизма-сталинизма: продажность и незаконность современных государственных структур; недопустимость каких-либо государственных структур в мире со справедливым порядком; необходимость преобразовать человечество, прежде чем войти в этот мир; необходимость начать со взятия власти в одном государстве, но с целью конечного уничтожения всех государств; ошибочность верховенства одних людей или групп людей над другими; и решающая роль в процессе авангардной революционной группы. Кутб ни в каком отношении не был марксистом, но базовая структура его аргументации, несомненно, была близка к структуре аргументации Маркса и его последователей.
Идеологически, акцент на незаконности и необходимости разрушения всех государственных структур – исключительно марксистский подход: немарксистские революционеры, как правило, доказывают, что они будут улучшать неудачные государственные структуры, что они не ставят целью полное их разрушение. Утверждение, что человеческая природа должна быть преобразована, для того чтобы подготовить почву для чудесного рая в этом мире тоже исключительно марксистская – она придаёт марксизму вид псевдорелигиозности. Религиозность Кутба, конечно, не фальшивая ни в каком отношении, но эта философская предпосылка соответствует Марксу по меньшей мере так же, как Мохаммеду.    
Однако, необходимо отметить одно важное различие между Кутбом и марксизмом. Тогда как марксисты оперировали в мире, в котором мало кто из пролетариев, не говоря уже о крестьянах и капиталистах, хотя бы читал или понимал стандартные работы их движения, Кутб и его последователи могут полагаться более чем на миллиард человек, близко знакомых с Кораном, шариатом и жизнью Пророка. Но это видимое различие – на деле другое точка сходства. Марксисты постоянно беспокоились о том, как поднять «классовое сознание» пролетариата, которому они намеревались научить рабочих понять своё истинное угнетённое положение и реальную мощь, имеющуюся в их распоряжении. У Кутба и его последователей была та же проблема. Все мусульмане хорошо знакомы с Кораном; относительно немногие знают сочинения Кутба. Коран не учит, что революционный авангард должен захватить дряхлое мусульманское государство и установить в нём новый порядок, изменяя человеческую природу, поскольку дело касается этого, служа маяком глобальной революции. Если джихадисты не смогут убедить своих собратьев-мусульман, что это верный курс, тогда знакомство этих мусульман с Кораном будет иметь не больше значения, чем факт, что пролетарии без соответствующего «классового сознания» продолжали работать на заводах. В обоих случаях, сырой материал для поддержки революции, в теории, есть – вопрос в том, сможет ли авангард быть мобилизован, когда придёт время»                

Итак, социальной базой старого марксизма были «рабочие на заводах», социальной базой исламизма – мусульмане. Но ведь и лицо мирового пролетариата с переходом капитализма в стадию империализма, с превращением старого пролетариата (вернее значительной его части) в рабочую аристократию изменилось: он в большой степени «перенёсся» в страны 3-го мира. Это опять же подчёркивает, что взгляды Кутба объективно были во многом развитием марксизма (независимо от его субъективной религиозности).
Рассмотрим основную работу Кутба – «Вехи», которую он написал, будучи в тюрьме при режиме Насера, и за которую в 1966г. он был казнён (http://www.youngmuslims.ca Sayyid Qutb, Milestones). Эту работу часто сравнивают с работой Ленина «Что делать?», иногда с «Коммунистическим Манифестом» Маркса и Энгельса по идейному содержанию и силе влияния на революционеров соответствующих эпох и наций, хотя, пожалуй, правильнее было бы её сравнить с работой «Что делать?» Чернышевского.

«…Демократия на Западе стала бесплодной до такой степени, что она заимствуется из систем Восточного блока, особенно в экономической системе под названием социализм. То же самое с Восточным блоком. Его социальные теории, самой передовой из которых является марксизм, в начале привлекали не только большое число людей на Востоке, но и на Западе, поскольку это был образ жизни, основанный на убеждениях. Но сейчас марксизм потерпел поражение в плане мыслей, и если утверждается, что ни одна нация в мире не является действительно марксистской, это не будет преувеличением…  
…Период возрождения науки тоже приходит к концу. Этот период, который начался с Ренессансом в 16-м в. от Р. Х. и достигший своего зенита в 18-м и 19-м веках, не обладает оживляющим духом…
…Это была эпоха, в течение которой европейский дух создал свои изумительные работы в науке, культуре, законах и материальном производстве, благодаря которым человечество прогрессировало до больших высот созидания и материального комфорта…
…Руководство человечества западным человеком сейчас в упадке, не потому, что западная культура стала бедной материально, или экономическая и военная мощь стала слабой. Период западной системы пришёл к концу прежде всего потому, что она лишена тех живительных ценностей, дающих право быть лидером человечества…
…Необходимо новое руководство для сохранения и развития материальных плодов творческого духа Европы, а также для обеспечения человечества такими высокими идеями и ценностями, как те, которые до сих пор остались неисследованными человечеством, и которые также ознакомят человечество с образом жизни, который гармонирует с человеческой природой, который положительный и конструктивный, и который осуществимый…        
…Все националистические и шовинистские идеологии, появляющиеся в наше время, и все движения и теории, происходящие из них, также потеряли свою жизненность. Короче, все произведённые человеком индивидуальные и коллективные теории оказались неудачными…»

Тут Кутб верно отмечает, что развитые нации перестали быть источниками передовых социальных теорий. Однако, он неверно говорит о марксизме вообще, а не о старом марксизме, ибо марксизм – это диалектический, т.е. постоянно требующий развития материализм. Также верно он говорит, что «ни одна нация в мире не является действительно марксистской», но неверно выводит отсюда ошибочность марксизма (правильнее выводить отсюда предательство марксизма верхушкой СССР).
Выступление против узкого национализма (т.е., к примеру, египетского, иранского, чеченского и т.п.) у Кутба и других теоретиков исламизма, включая современных – прогрессивно, хоть оно и идёт под знаменем ислама, ибо это выступление против докапиталистической разрозненности национально-освободительных движений мусульманских наций. Конечно, это осуждение национализма не есть ещё пролетарский интернационализм (потому что оно может подразумевать интернационализм лишь между мусульманами), но это – шаг к нему.  

«Если мы посмотрим на источники и основы современных путей жизни, станет ясно, что весь мир пропитан джахилийей [незнание пророческих рекомендаций], и все изумительные материальные удобства и изобретения высокого уровня не убавляют этого невежества. Эта джахилийя основана на мятеже против верховенства бога на Земле. Она передала человеку один из главных атрибутов бога, а именно верховенство, и сделала некоторых людей господами над другими. Сейчас это происходит не в той простой и примитивной форме древней джахилийи, а принимает форму утверждения, что правильно создавать ценности, правила коллективного поведения и выбирать какой-либо жизненный путь – право за человеком, не считаясь с тем, что предписал бог. Результат этого мятежа против бога – угнетение его созданий. Т.о., унижение простого человека при коммунистических системах и эксплуатация личностей и наций, обусловленная жадностью к богатству и империализмом при капиталистических системах – лишь следствие мятежа против власти бога и отказ от чувства собственного достоинства человека, данного ему богом…»    

«…Только исламский жизненный путь делает так, чтоб все люди стали свободными от порабощения одних другими и посвящали себя почитанию одного только бога…»

Итак, мы видим, что под словом «джахилийя» (которое вообще означает на языке Корана языческий доисламский период) Кутб фактически понимает мир эксплуатации (Кутб так и пишет: «джахилийя - это господство одного человека над другим»), а под «властью бога» - мир без эксплуатации.
Вспомним, что для французских социалистов 1-й половины 19-го века «материализм», «безбожие» были синонимами жадности, подлости, продажности, беспринципности и т.п. (об этом писали и Маркс с Энгельсом, и Бальзак). С чем это было связано? С тем, что французская революция конца 18-го века, которая привела к власти буржуазию, совершалась под знамёнами материализма, борьбы с религией. Маркс и Энгельс справедливо критиковали французских социалистов за эту их слабую черту. Но, с другой стороны, разве правильно было бы видеть в Парижской Коммуне 1871г. «власть попов»? Конечно, нет!
Аналогично и с мусульманскими нациями: колониальный гнёт над ними империалисты (причём не только советские, но и «просвещённые» западные) осуществляли под знаменем материализма.
Кстати, Кутб подчёркивает, что «власть бога» ни в коем случае не означает теократическое правление:

«Путь установления власти бога на Земле – не такой, что некоторым освящённым людям – священникам – будет дана власть, как было в случае правления церкви; и не такой, что некоторые представители бога станут правителями, как в случае «теократии»»

С другой стороны, религиозность пусть даже самых искренних революционных идей – это всегда «лазейка» для эксплуататоров, об этом тоже нельзя забывать. Энгельс писал, что бог для верующего означает непознанную «игру» производительных сил и производственных отношений, непознанную «игру» анархии производства и конкуренции. Таким образом, под кутбовской «властью бога» можно понимать как пролетарски-революционное требование общества без эксплуатации, т.е. коммунизма, так и буржуазно-революционное требование свободного капитализма, капитализма свободной конкуренции и равных возможностей, который закономерно приведёт к господству паразитов-эксплуататоров (вернее, может привести – всё зависит от мировой расстановки классовых сил).
Вообще, нужно отметить, что у Кутба, как и у других теоретиков исламизма, много общего с русским народничеством 19-го века. Во 1-х, это – частая подмена научного подхода поэтическими фразами. Во 2-х, это то, что и те и другие уделяют внимание в первую очередь отношениям по распределению, много говорят о «справедливом распределении» богатства и мало говорят об отношениях по производству, мало говорят о характере собственности на средства производства. И ещё одна общая черта у тех и других – это утопическое конструирование в деталях справедливого общества будущего.  
Идеальным обществом «без эксплуатации» для Кутба был Халифат времён пророка Мухаммеда. Кутб пишет, что до Халифата

«Огромное большинство были бедными и голодными. Богатые считались также благородными и выдающимися, а простые люди были лишены не только богатства, но и титулов и славы.
Можно сказать, что Мухаммед – мир ему – был способен начать социальное движение, объявляя войну против класса знатных и богатых, отобрав их богатство и распределив между бедными.
Можно сказать, что когда пророк – мир ему – начал такое движение, арабское общество было разделено на 2 класса – огромное большинство, поддерживающее новое движение, потому что им надоела тирания богатства, знати и власти, и незначительное меньшинство, владеющее этими вещами…

…Можно сказать, что после того, как большинство вступило в его движение и дало ему лидерство, и после того, как он добился контроля над меньшинством богатых, Мухаммед – мир ему – смог тогда использовать своё положение и власть для навязывания веры в единственность бога…
…Общество было освобождено от всякого угнетения, была создана исламская система, в которой справедливость была справедливостью бога…»

Здесь мы ясно видим, что Кутб стоит за революцию бедного большинства против богатого меньшинства – в этом его пролетарская революционность. Однако, слова «отобрав их богатство и распределив между бедными» (в частную собственность?) говорят о буржуазной революционности.
Конечно, идеализация Кутбом раннего Халифата – это утопизм, народничество, такое же, как идеализация раннего СССР нашими «коммунистами». Однако, Кутбу, в отличие от российских «коммунистов», это в какой-то мере простительно, ибо он был представителем угнетённой, отсталой нации (как в какой-то мере простительна была Чернышевскому вера в крестьянскую общину, ибо он был представителем отсталой нации, хоть и не угнетённой). Энгельс писал о русских народниках, что осуждать этих революционных героев, борющихся с твердыней реакции, за то, что они считают свой народ исконно коммунистическим, мы не имеем права, но и соглашаться с их предрассудками мы не обязаны. То же самое сегодня можно сказать об исламистах.
С другой стороны, революция пророка Мухаммеда является для революционеров мусульманских наций тем же, чем является Октябрьская революция для российских революционеров. Если современный российский марксист «возвращается к истокам» - к учению Ленина, к опыту Октябрьской революции, чтоб избавиться от оппортунистических сталинско-брежневских наслоений, возвращается к данному пункту разветвления исторического древа, чтоб восстановить дальнейшее развитие пролетарской ветви, которая после данного пункта отделилась от буржуазной ветви – это не значит, что он «возвращается к старому», что он – «ретроград» и «феодал», как пытаются изобразить современные либералы. Так же - и с революцией пророка Мухаммеда для революционеров мусульманских наций (ниже мы это увидим на примере Маулана Маудуди, который пишет об оппортунистическом (пусть и не употребляя этого марксистского слова) перерождении раннего Халифата).    
Таким образом, глупо в идеализации раннего Халифата видеть феодализм, как это делают наши горе-коммунисты. Действительно, феодальные институты в мусульманских странах (та же церковь) срослись с империалистами, и борьба исламистов с империалистами закономерно связана с борьбой против официального ислама (многие наши «коммунисты» поверхностно не различают традиционный ислам = феодальную-буржуазную идеологию и исламский фундаментализм = народническую, мелкобуржуазную идеологию). Это подтверждается и строками из «Вех» Кутба:

«Мы также окружены сегодня джахилийей, которая имеет ту же природу, как была во время 1-го периода ислама, возможно, чуть более глубокую. Наше собственное окружения, верования и идеи людей, обычаи и искусство, правила и законы – являются джахилийей, даже до такой степени, что мы должны считать исламскую культуру, исламские источники, исламскую философию и исламскую мысль джахилийей!»

Сразу нужно отметить, что все теоретики исламизма выступают против обрядности, против отнесения ислама в область чистой духовности, оторванной от практики – словом, против всего того, что роднит ислам с религиями развитых буржуазных наций.
В своей работе «Из истории мирового революционного движения» я уже писал, что ленинский тип партии как революционного авангарда, который на время «умер» в развитых капстранах, возродился в исламизме – это видно по работам и Кутба, и Набхани, и Маудуди, о чём признают многие западные аналитики. Кутб пишет:    

«Нужно, чтоб был авангард, который отправится в путь с этим определением и будет соблюдать его в пути, двигаясь походным порядком через безбрежный океан джахилийи, окружающий весь мир. В течение этого курса нужно держаться до некоторой степени в стороне от этой всепоглощающей джахилийи, но также нужно иметь некоторые связи с ней»

Сравним эти слова Кутба со словами Ленина из «Что делать?»:

«Мы идём тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнём. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не отступать в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения…» [Ленин, пол. собр. соч., 5-е изд., т.6, с. 9]

Не правда ли, очень похоже? Ленин пишет это, выступая против «экономизма» и «свободы критики». Учитывая то, что «материализм», против которого гневно выступали Кутб и Набхани, был по сути не материализмом, а тем, во что он переродился (с перерождением пролетариата Запада и России в рабочую аристократию) – экономизмом, вещизмом, консюмеризмом – мы видим почти полную тождественность мыслей Кутба с мыслями Ленина.
С другой стороны, необходимо отметить, что, в отличие от Маркса и Ленина, которые видели материальные предпосылки грядущей победы пролетариата, Кутб (как и Набхани) материальных предпосылок грядущей победы угнетённых мусульманских наций не видели: они по-народнически говорили лишь о моральном долге освободительной борьбы.
Также важно учесть, что сочинения теоретиков раннего исламизма (Кутба, Набхани, Маудуди и т.п.) имеют много общего не только с марксизмом-ленинизмом, но и с сочинениями Сергея Булгакова (в начале – «легального марксиста», потом – религиозного мелкобуржуазного интеллигента, апологета православия, во многом реакционного). Конечно, апологетику православия Сергеем Булгаковым неверно приравнивать к апологетике ислама Кутбом, ибо первое было выражением интересов угнетающей нации, тогда как второе - выражением интересов угнетённой нации. Но в том-то и дело, что среди мусульманских наций появляется своя буржуазия, местами даже уже показывающая признаки империализма (это предсказывал ещё лет 90 назад татарский марксист Султан Галлиев, выступающий за союз с исламской революцией, см. А.В.Сагадеев. МИРСАИТ СУЛТАН-ГАЛИЕВ — РЕВОЛЮЦИОНЕР И МЫСЛИТЕЛЬ. РОССИЯ И СОВРЕМЕННЫЙ МИР. ВЫПУСК 3(20), 1998 ФАКТЫ, СОБЫТИЯ, ЛЮДИ). Исламский национализм, недоверие к марксизму, которые во многом были простительны Кутбу и др., которые во многом и сегодня простительны исламистам (ибо «коммунисты» зачастую и сегодня оказываются подлецами и насильниками), отчасти всё же уже становятся непростительны, ибо служат нарождающейся мусульманской буржуазии (зачастую – неоколониальной проимпериалистической элите, которая использует ислам как вывеску для отупления своих народов).
Вернёмся к Кутбу.      

«Мы тоже должны освободить себя от тисков джахилийского общества, джахилийских концепций и джахилийского руководства. Наша миссия – не идти на компромисс с порядками этого общества, не быть преданными им. Джахилийское общество, по причине своих джахилийских характеристик, не достойно того, чтоб с ним шли на компромисс. Наша цель – сначала изменить себя, чтоб потом мы смогли изменить общество…»

…Мы изменяем свои собственные ценности и концепции не для того, чтоб более или менее заключить сделку с джахилийским обществом. Никогда! Мы с ним – на различных дорогах, и если мы сделаем даже один шаг в его компании, мы потеряем нашу цель полностью, так же как и наш путь…»

Здесь мы видим размежевание с реформизмом, а также видим то, что фраза «наша цель – сначала изменить себя, чтоб потом мы смогли изменить общество» - соответствует словам Маркса из «Тезисов о Фейербахе»:

«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. В 9-ти т. Т. 2 – М.: Политиздат, - 1985. С. 3]

Кутб пишет:

«Когда джахилийя принимает форму не «теории», а активного движения в этом стиле, тогда любая попытка упразднить эту джахилийю и привести людей назад к богу, представляющая ислам просто как теорию, будет нежелательной, скорее бесполезной. Джахилийя контролирует практический мир, и для её поддержки есть живая и активная организация. В такой ситуации простые теоретические попытки победить её не могут быть даже равными ей, они намного уступают ей»

Хоть это и ещё не материализм, то, во всяком случае, уже не религия. В своё время Маркс говорил, что диалектика у Гегеля была поставлена на голову, и ему, Марксу, пришлось её поставить на ноги. Так же и Кутб – причудливо перевернул ислам в материализм (причудливо – на наш взгляд, представителей богатых наций).
Вот что пишет Кутб об империях прошлого:  

«Наиболее выдающимся и наиболее известным обществом в древней истории считается Римская Империя. Народы разных рас, языков и темпераментов объединились в этом обществе, но всё это было основано не на «человеческих взаимоотношениях» и не на какой-либо возвышенной вере, служащей объединяющим фактором для них; скорее их общество было основано на классовой системе, класс «знати» и класс «рабов», по всей Империи. Кроме того, римская раса – вообще – имела лидерство, а все другие расы рассматривались как подданные. Следовательно, это общество не могло достичь той высоты, которой достигло исламское общество и не принесло тех благ, которые принесло исламское общество.    
Различные общества также появлялись в современную эпоху. Рассмотрим, к примеру, Британскую Империю. Она подобна Римской Империи, наследницей которой она является. Она основана на национальной жадности, в которой британская нация имеет лидерство, и эксплуатирует колонии, аннексированные Империей. То же самое верно и для других европейских империй. Испанская и Португальская Империи в своё время, Французская Империя – все они равны в отношении угнетения и эксплуатации. Коммунизм тоже хотел создать новый тип общества, разрушив стены расы и цвета кожи, нации и географического региона, но он был основан не на «человеческих отношениях», а на «классовой системе». Т.о., коммунистическое общество, подобно римскому обществу с перестановкой акцентов; там – в чести была знать, тогда как здесь – пролетариат. Лежащее в основании чувство этого класса – ненависть и зависть к другим классам. Такое эгоистичное и мстительное общество не может ничего, кроме как возбуждать основные эмоции своих индивидуумов. Сама основа его заложена в возбуждающих животных характеристиках, в развитии и усилении их. Т.о., на его взгляд наиболее фундаментальные нужды человека – те, которые общие у него с животными, «пища, пристанище и секс». С его точки зрения, вся человеческая история – не более, чем борьба за пищу!»

Очень меткое замечание, пусть и выраженное не в марксистских терминах: «там – в чести была знать, тогда как здесь – пролетариат». Действительно, если пролетариат «в чести» - то это уже не пролетариат по определению. Мы видим, что, в то время как советский оппортунизм (и его сторонники и агенты во всём мире) извратили понятие «пролетариат», когда прежний пролетариат (т.е. рабочие крупных промышленных предприятий) превратился в рабочую аристократию, идеология Кутба была фактически борьбой против этого оппортунизма.
Фырканье Кутба на классовую ненависть – его слабая сторона (разве его сочинения этой ненавистью не пропитаны?). Насчёт зависти – это Кутб верно подметил (вспомним советский лозунг «Догнать и перегнать страны капитала»). Его фырканье на материализм как на «эгоизм» - тоже слабая его сторона – однако надо учитывать, что советский «материализм» на деле превратился как раз в ограниченный капитализмом эгоизм, экономизм, вещизм, бернштейнианство, за что его справедливо критиковали те же китайские коммунисты. Таким образом, видеть в осуждении Кутбом «материализма» сплошь религиозность так же глупо, как видеть религиозность в критике Лениным тех же германских оппортунистов (вспомним, как на одном из конгрессов Коминтерна в ответ на слова одного немецкого делегата-каутскианца, что, мол, «мы, немецкие рабочие, пошли бы в революцию, если бы это не грозило нам понижением уровня жизни», Ленин сказал: «это – типичная точка зрения рабочего аристократа; российский пролетариат потому и победил в революции, что готов был терпеть временные трудности»; так же глупо, как видеть религиозность в лозунге китайской революции «Лучше есть траву при социализме, чем есть деликатесы при капитализме».    
Ещё одна общая черта у исламистов с русским народничеством 19-го века – это то, что и те и другие уделяли огромное внимание женскому вопросу (в отличие от «наших» «коммунистов» - мужских шовинистов, являющихся идеологами рабочей аристократии, которая, как подметил ещё Энгельс, во многом – мужской класс). Кутб пишет:  

«Если, с другой стороны 97 свободных сексуальных отношений и незаконнорожденных детей становятся основой общества, и если отношения между мужчиной и женщиной основываются на похоти, страсти и порыве, а разделение труда не основано на ответственности семьи и природных дарах; если роль женщины – просто быть привлекательной, сексуальной и кокетливой, и если женщина свободна от основной обязанности воспитывать детей; и если, по её собственному или по общественному требованию, она предпочитает стать дежурной по этажу или стюардессой в гостинице или в мореходной или авиакомпании, т.о., расходование её способности материального производства предпочтительнее, чем воспитание человеческой сути, потому что материальное производство считается более важным, более значительным и более почётным, чем развитие человеческого характера, тогда такая цивилизация – отсталая с человеческой точки зрения, или «джахилийя» в исламской терминологии»

Конечно, видеть основной обязанностью женщины воспитание детей – это патриархальщина, спору нет. Тут Кутб – реакционер. Однако видеть основной обязанностью женщины ублажение мужчин (буржуазных мужчин), считать, что «роль женщины – быть привлекательной, сексуальной и кокетливой» – это едва ли меньшая патриархальщина (то, чего упорно не замечают наши «коммунисты», которые в союзе с либералами обвиняют исламистов в том, что те будто бы хотят на всех женщин надеть паранджу). И в критике этой, «цивилизованной» патриархальщины Кутб, безусловно, прав.
Нам, революционерам, нужно от женщин в первую очередь, чтоб они революционизировались, роль женщины как воспитательницы детей или как кокетки - для нас не на первом месте. Кутб об этом не пишет, и это – его слабая сторона. Но эту марксистскую мысль (пусть и в религиозном облачении) мы ниже увидим у другого теоретика исламизма, пакистанца Маудуди.
В другом месте Кутб критикует буржуазное общество за то, что в нём нет места искренней любви между мужчиной и женщиной, а есть лишь разврат и эгоистичный расчёт. Это – опять же народническая критика (похожих взглядов придерживается современный российский неонародник Марлен Инсаров, который обвинял меня в том, что я якобы считаю проституцию прогрессом по сравнению с любовью). Буржуазность Кутба тут проявляется в 2 вещах: во 1-х, то, что он ставит любовь выше революционности; во 2-х, то, что он критикует буржуазное общество недифференцированно, огульно, не деля его на буржуазию и пролетариат. Винить пролетариат в разврате и проституции – неверно, глупо, как глупо «требовать от несчастных высокой нравственности», как метко выразился Маркс, цитируя одного из великих.  
Критику Кутбом того, что материальное производство при капитализме считается более важным, чем развитие человеческого характера, тоже нельзя считать сплошь реакционной критикой капитализма. Это – народническая, поэтическая, размазанная критика капитализма, ибо под «развитием человеческого характера» можно понимать всё что угодно. В какой-то степени она близка к взглядам той помещицы из чеховского «Вишнёвого сада», которая огорчена тем, что капитализм разрушает старую идиллию, но в какой-то мере – и к коммунистическим взглядам, критикующим капитализм за то, что материальное производство при капитализме служит интересам прибылей капиталистов, а не интересам общества.
Критику буржуазной экономики, подобную кутбовской, можно встретить и у Набхани (см. следующую главу).
Но важное отличие идей и Кутба, и Набхани от марксизма – в том, что они не видели прогрессивной, революционизирующей роли капитализма, революционизирующей роли империалистического грабежа колоний, несмотря на то, что сами они со своими идеями были фактически продуктами этой роли. В отвержении ими материализма проявляется ненаучность, утопизм, поэтизм их революционной идеологии.      

  
  

2. Набхани
Напомню, что палестинец Такиуддин ан-Набхани (1909-1977) – основатель Партии исламского освобождения (Хизб ут Тахрир). Набхани был более-менее знаком с современными экономическими теориями (как буржуазными, так и марксизмом), в его трудах, как мы увидим, содержится довольно подробный разбор и критика этих теорий.
В сочинениях Набхани надо чётко отделить «зёрна от плевел», т.е. выяснить, в каких случаях он
а) критикуя капитализм и «коммунизм» и противопоставляя им «ислам», на деле критикует капитализм западного и восточного империалистических блоков соответственно и противопоставляет им коммунизм;
б) критикуя капитализм и «коммунизм» и противопоставляя им «ислам», на деле колеблется между капитализмом и коммунизмом.
Рассмотрим его работу «Экономическая система ислама» (1953г.) (Эту и другие его работы см. на сайте http://www.khilafah.com). Сначала он подробно излагает буржуазную экономическую теорию, потом критикует её за то, что

«…2. Нужды – только материалистические

3. Товары и услуги не связаны со структурой общества.
Капиталистические экономисты смотрят на потребности и полезности как они есть, а не каким общество должно быть, что означает, что они смотрят на человека как на чисто материалистическое создание, без духовных потребностей, нравственных мыслей и моральных стремлений. Подобным образом, они не заботятся о том, как общество должно быть устроено в плане моральной возвышенности…

…Капиталистический экономист не будет заботиться об этом, ибо его интерес чисто материальный, в плане того, что удовлетворяет материалистические потребности. Т.о., если человек не мошенничает при продаже, то это потому, что он уверен, что его торговля будет прибыльной, тогда как если он получил прибыль путём мошенничества, тогда мошенничество будет законно для него. Он не поддерживает бедняков в ответ на приказ ему со стороны бога давать милостыню, скорее он поддержит их, чтоб они не воровали у него. Если, однако, их голод повысит его богатство, он будет оставлять их в голоде…»

«…Следовательно, неверно рассматривать коноплю, опиум и т.п. как полезные товары…»

«…Следовательно, изучение факторов, влияющих на размер национального производства, отличается от изучения ради удовлетворения всех основных нужд всех людей персонально и в совокупности…»

Мы видим, что критика буржуазной политэкономии Набхани – мелкобуржуазная, о чём мы уже говорили в 1-й главе, критикуя подобные взгляды у Кутба. Да, «изучение факторов, влияющих на размер национального производства, отличается от изучения ради удовлетворения всех основных нужд всех людей персонально и в совокупности»; да, буржуазные экономисты оценивают экономику по масштабам прибылей капиталистов, а не по удовлетворению нужд народа – но эта оценка лишь отражает капиталистическую реальность, причём отражает верно, ибо экономика при капитализме нацелена на получение прибыли; судить же о буржуазной экономике по тому, как удовлетворяются нужды народа – как это предлагает Набхани, как это предлагали в своё время народники – это наивность; это значит – критиковать лишь буржуазную экономическую науку, которая является лишь следствием капитализма, не затрагивая сам капитализм как первопричину, как базис экономической науки. Критика Набхани капиталистических экономистов за то, что они «смотрят на потребности и полезности как они есть, а не каким общество должно быть» - это народничество, утопический коммунизм, конструирование идеального общества из головы, из соображений морали, которые сами вытекают из материальной жизни. Под тем, как «должно быть», разные классы понимают разные вещи (буржуи, к примеру, убеждены, что всё так и «должно быть», как есть при капиталистическом способе производства) – Набхани же судит с общечеловеческих, бесклассовых (а фактически – мелкобуржуазных) позиций. Его критика буржуазной политэкономии, что «неверно рассматривать коноплю, опиум и т.п. как полезные товары» сродни народнической критике марксизма: мол, раз капитализм прогрессивен, то мы должны приветствовать постройку кабаков.  
С другой стороны, Набхани, хоть и фыркает вообще на материализм, проявляет себя здесь именно как материалист, ибо фактически признаёт, что капиталисты не ставят своей целью удовлетворение материальных потребностей общества, что «если голод бедняков повысит богатство капиталиста, он будет оставлять их в голоде». Но его материализм – половинчатый, не доведённый до конца: он не видит революционизирующей роли капитализма в увеличении массы нищеты.
Фразой, что капиталист «не поддерживает бедняков в ответ на приказ ему со стороны бога давать милостыню, скорее он поддержит их, чтоб они не воровали у него» также можно крутить-вертеть как угодно. Действительно, что такое «приказ со стороны бога»? Ведь точно такие же советы буржуям в духе «бог велел делиться» произносят и современные буржуазные реформисты типа Костикова из «Аргументов и Фактов», но на деле за всеми этими фразами стоит чёткое понимание «лучше отдать часть, чем потерять всё», стоит именно материальный интерес недопущения революции. И разве на деле что-то меняется от того, что капиталист субъективно даёт милостыню из религиозных, а не из корыстных побуждений, если результат – один и тот же?  
По сути, требования Набхани – это утопические требования капитализма, но без присущих ему язв (мошенничества, бедности, наркомании и т.п.). Взгляды Набхани близки к взглядам Прудона. Маркс в «Нищете философии» пишет о Прудоне, что, хоть он и считает себя преодолевшим крайности и буржуазной политэкономии, и социалистических идей, на деле он колеблется между первым и вторым. Так же и Набхани: критикуя капитализм и коммунизм и противопоставляя им «ислам», Набхани на деле колеблется между коммунизмом и коммунизмом (мы видим, что «ислам» у Набхани как 2 капли воды похож на идеи европейских и русских мыслителей 19-го века, представляющих интересы определённого класса).  
Идеологи исламизма по-народнически выбирали «правильную» модель, которой надо следовать мусульманским народам, чтоб достичь благоденствия – модель, которая на деле представляла собой требование решительного капиталистического прогресса. Они интуитивно понимали, что развитие как под гнётом Запада, так и Востока (СССР и Китая) не даст им материального благополучия. С другой стороны, они видели относительное благополучие народов Запада и отчасти Востока по сравнению с мусульманскими народами и по наивности открыто не высказывали то положение, что развитие как под гнётом Запада, так и Востока не даст им материального благополучия, а говорили лишь о морали. Апологеты империализма среди мусульман рассуждали примерно так: «капиталистический и коммунистический мир – богатые, значит, и мы будем богатыми, если будем развиваться под их руководством». Теоретики исламизма, не в силах ещё прямо и обоснованно возразить, что «мы не будем богатыми, если будем развиваться под их руководством», возражали на это стыдливо, застенчиво, робко, неуверенно: «может, мы и будем богатыми, но мы станем безнравственными, и уже являемся безнравственными». Таким образом, под их требованиями морального долга на деле скрывался осознаваемый пока что лишь интуитивно материальный интерес.  
Далее Набхани переходит к разбору социалистических теорий, в том числе марксизма.

«Мощное появление социализма было обусловлено несправедливостью, которую испытывало общество при капитализме, и многими его заблуждениями и несоразмерностями»

Мы видим, что у Набхани, как и у Кутба были симпатии к раннему социализму, который ещё не перегнил в социал-империализм.
Кратко обрисовав суть различных социалистических течений (утопический социализм, анархо-синдикализм, государственный социализм и т.д.), Набхани переходит к марксизму. Сразу нужно отметить, что Набхани пересказывает суть марксизма, хоть отчасти и со знанием дела, но отчасти искажённо, упрощённо, опошлено (это не мудрено – в таком виде марксизм пришёл на Ближний Восток в лице советских империалистов и западных оппортунистов).  

«Что касается марксистских социалистов, они верят в естественный закон развития общества и полагают, что он один достаточен для уничтожения существующей системы, которая потом будет заменена другой системой, построенной на социализме»

Мы видим, что из этих слов Набхани можно сделать тот неверный вывод, что марксизм = объективизм, бернштейнианство, что, «по Марксу», капитализм якобы сам собой, без классовой борьбы «врастёт» в социализм.
Изложение взгляда марксизма на природу кризисов у Набхани также упрощённое: он приписывает марксизму ошибки народников, будто бы кризисы – от низкого потребления народных масс.

«Из этого изложения видно, что социалистические школы мысли, включая коммунистов, стремятся к достижению реального равенства между людьми; либо равенства в доходах, в средствах производства, либо полного равенства. Любого вида такого равенства невозможно достичь, это – не более чем гипотетическое допущение. Это непрактично, и, следовательно, невозможно. Это потому, что равенство нереально, и поэтому непрактично. Люди по самой своей природе, по которой они были созданы, различаются по своим физическим и умственным способностям и по удовлетворению своих потребностей. Такое равенство между ними не может быть достигнуто. Даже если кто-то распределит равные доли товаров и услуг между людьми силой, им будет невозможно быть равными в применении этого богатства в производстве или использовании. И им будет невозможно быть равными в плане количества, которое им необходимо для удовлетворения их соответственных потребностей. Следовательно, равенство между ними является умозрительным и гипотетическим.
Кроме того, само по себе равенство среди людей, в то время как они различны по своей силе/способностям, считается далёким от справедливости, которую социалисты, как они заявляют, стараются достичь. Неравенство между людьми в плане собственности и в средствах производства неизбежно и вполне нормально. Каждая попытка достижения равенства осуждена на неудачу, поскольку она противоречит естественному неравенству, существующему между людьми как биологическими существами.
Что касается полной отмены частной собственности, это противоречит природе человека, потому что собственность – это проявление инстинкта выживания, который, разумеется, существует в человеке. Оно является естественным для него, частью его, проявлением его естественной энергии, невозможно устранить его, поскольку оно инстинктивно. Ничто, что инстинктивно в человеке, не может быть устранено из него, пока он жив. Любая попытка отмены частной собственности является не чем иным, как подавлением естественных инстинктов людей, и может привести только к беспокойству. Следовательно, естественно скорее организовать этот инстинкт, чем пытаться устранить его.        
Что касается частичной отмены собственности, это должно быть изучено. Если под этим подразумевается потолок величины товара, которым можно владеть, тогда это будет ограничение количества, что неверно, поскольку это ограничивает деятельность человека, препятствует его усилиям и снижает его производительность»

Далее Набхани пишет о том, что разумно отменять частную собственность лишь в плане владения местами общественного пользования, дорогами и т.п.
В этих строках, безусловно, проявляется буржуазность Набхани. Он на деле критикует лишь уравнительный социализм, изображая любой социализм уравнительным. Он не вспоминает слова Ленина (кстати, Ленина в своих трудах он вообще не вспоминает) о том, что марксизм понимает под равенством общественную собственность на средства производства. Фразы Набхани о том, что равенства достичь невозможно – один к одному с подобными фразами русского радикального буржуазного революционера-народника Писарева (1840-1868).
Насчёт того, что «частную собственность отменить невозможно», т.к. это якобы «противоречит природе человека, потому что собственность – это проявление инстинкта выживания» - это, разумеется неверно, т.к. марксизм, ещё раз повторю, говорит об общественной собственности на средства производства, а не об общественной собственности вообще; частная собственность на средства производства «отменена» для огромных масс населения уже при капитализме, и это не противоречит их «инстинкту выживания». Говоря же о том, что «собственность – это проявление инстинкта выживания», Набхани, очевидно, говорит о собственности на средства потребления (то же самое жизненное пространство в животном мире, та же самая собственность на вилки-ложки, зубную щётку и т.п. у людей). Точка зрения Набхани – это точка зрения крестьянина, мелкого хозяйчика, который на своём клочке земли и живёт и трудится, и поэтому плохо отличает собственность на средства производства от собственности на средства потребления.  
Конечно, буржуазность Набхани – революционная, прогрессивная, соответствующая современному ему уровню развития мусульманских народов 3-го мира – тем более, что Набхани, критикуя «коммунизм», фактически критикует советский крепостнический капитализм, который, зажимая развитие мелкобуржуазной частной инициативы, тем самым тормозил прогресс производительных сил, классовое расслоение и развитие классовой борьбы. Однако, дальше, за рамки этого буржуазного этапа развития Набхани, к сожалению, не выходит. Он ограничен этим этапом, и в этом проявляется его частичная реакционность. Тут Набхани – либерал, фритредер.  

«Таковы в общих чертах ошибки социализма. Что касается конкретно социализма Карла Маркса, его ошибочность проявляется в 3 отношениях:
Во 1-х. Его мнение о теории стоимости ошибочно и не согласуется с реальностью. Мнение, что единственным источником стоимости товаров является работа, затраченная на производство, поскольку затраченная работа – только один, но не единственный источник стоимости. Есть другие элементы, кроме работы, входящие в стоимость товара. Есть сырой материал, над которым проводится работа, или также спрос по причине полезности товара. Сырой материал может содержать в себе пользу, превышающую работу, затраченную на его добычу, как, например, в охоте. Полезность товара может не иметь спроса на рынке, и быть запрещена для экспорта, как вино для мусульман. Т.о., говорить, что работа - единственный источник стоимости, некорректно и не соответствует реальности товара как она есть»

Здесь Набхани критикует не Маркса, а искажённую его трактовку. Набхани не понял у Маркса (или понял упрощённо), как из стоимости получается цена (соответственно – как из прибавочной стоимости получается предпринимательская прибыль, процент на капитал и земельная рента), не видит разницу между первым и вторым. Набхани попросту игнорирует сказанное Марксом в 3-м томе «Капитала» о земельной ренте. С другой стороны – и это очень важно! – Набхани, если отвлечься от его неверного применения термина «стоимость», в этом пункте фактически критикует тот оппортунистический предрассудок, что «богатство создаётся трудом», который Маркс критиковал в «Критике Готской программы» (см. Сочинения К. Mapкса и Ф. Энгельса, т.19, стр.1—8). Маркс верно писал, что богатство создаётся не только трудом, но и природой в не меньшей мере; что под фразой «богатство создаётся трудом» подпишется любой буржуй, изображающий «богатый – значит трудолюбивый». Кроме того, Маркс верно подмечал, что Готская программа лассальянцев нападала на буржуев, но не трогала землевладельцев. Это тем более важно, что доля земельной ренты в цене (но не в стоимости) продукта постоянно повышается (данное явление резко возросло при империализме, что усилило важность борьбы за обладания природными запасами сырья - факт, который подметил Ленин в «Империализме…»).
В чём практическая важность данного замечания Набхани? В том, что как раз в те годы, когда он писал эти строки, советский империализм начал интенсивную разработку недр стран 3-го мира, которая фактически была грабежом, ибо странам 3-го мира доставались с этого лишь сущие крохи. И данные фразы, что «богатство создаётся трудом» (в данном случае – трудом по добыче нефти, газа и т.д.) были выгодны советскому империализму. Как видим, огромная выгода для империалистов и связанной с ними рабочей аристократии от такого «мелкого» опошления марксизма – налицо, ибо оно оправдывало СССР в получении сверхприбылей. Таким образом, несмотря на то, что Набхани здесь лягает марксизм, данное замечание по сути является марксистским, более того – развитием марксизма-ленинизма.        
    
«Во 2-х. Его мнение, что социальный порядок, существующий в любое время, является продуктом экономической ситуации, и что различные превращения, случающиеся с этой системой, все обусловлены одной причиной – борьбой классов с целью улучшения их материального состояния. Это мнение неверное, беспочвенное и построенное на сомнительном и гипотетическом допущении. Причина его ошибки и несогласованность с реальностью очевидны из исторических событий и текущей ситуации. Мы видим, что превращение России в социализм произошло ни в силу материалистической эволюции, ни в силу классовой борьбы, приведшей к смене системы. Скорее группа людей пришла к власти через кровавую революцию, начала применять свои мысли над народом и изменила систему. То же самое произошло в социалистическом Китае. Применимость социализма в Восточной Германии скорее чем в Западной Германии, в Восточной Европе скорее чем в Западной Европе произошло не в результате какой-либо классовой борьбы. Скорее это произошло через подчинение этих стран социалистическому государству, навязавшему свою систему побеждённым нациям. То же самое случалось с капиталистическими государствами, с исламским государством и с любой другой системой. Кроме того, страны, которым этот закон предсказывает изменение их системы через классовую борьбу, а именно Германия, Англия и США – все капиталистические страны, где собственников капитала и рабочих – множество. Это были не Царская Россия и Китай, которые были скорее аграрными, чем промышленными, где число собственников капитала и рабочих было намного меньше, чем рабочих. Несмотря на подавляющее наличие этих двух классов в Западной Европе и США, они не переходят к социализму, и все они всё ещё относятся к капиталистическим до сих пор. Наличие этих двух классов (т.е. собственников капитала и рабочих) не имеет какого-либо воздействия на их систему. Одного этого достаточно, чтоб опровергнуть эту теорию»

Эта критика «марксизма» (а точнее – каутскианства, недиалектического рабочеаристократического, антиленинистского «марксизма», не учитывающего вступления капитализма в стадию империализма) – типичная критика из арсенала буржуазной лженауки (как, впрочем, и 3-й пункт). Здесь, как говорится, «оба хороши» - что Набхани, что империалистический «марксизм», который похоронил ленинское учение об империализме и рабочей аристократии.  
  
«3-е проявление ошибки теории Карла Маркса явствует из того, что он говорил о законе общественного развития…

…Кроме того, концентрация производства не существует вообще в одной из главных отраслей производства, а именно в сельском хозяйстве…    

Главные объекты, которыми руководят большие корпорации, обычно имеют акционеров из рабочего класса, что является примером, который опровергает эту теорию. Кроме того, многие из рабочего класса на заводах, такие как инженеры, химики и менеджеры имеют высокие оклады, т.о., способны откладывать большую часть своих окладов и сами стать инвесторами, без необходимости создания независимых проектов»

Во 1-х, отрицание марксистской теории о концентрации производства и капитала на примере сельского хозяйства не ново – оно уже выдвигалось в начале 20-го века уже упоминавшимся в 1-й главе Сергеем Булгаковым и было опровергнуто Лениным. В данном пункте Набхани, точно так же как и Булгаков в своё время, показал себя апологетом мелкого хозяйства, т.е. мелким буржуа, народником.
Во 2-х. Говоря об «акционерах из рабочего класса», Набхани фактически поднимает вопрос о новой мелкой буржуазии - рабочей аристократии, который замалчивался советским оппортунизмом. Но вывод его, что данный факт опровергает открытый Марксом закон концентрации капитала – неверный, ибо эта тенденция с лихвой гасится более сильными тенденциями – усилением разрыва между мелкими акционерами и финансовой олигархией, массовым разорением мелких акционеров при сколько-нибудь крупных потрясениях, постепенным разорением рабочей аристократии  угнетающих наций, усилением разрыва между угнетающими нациями и угнетёнными и т.д.
В заключение данной главы, раскритиковав капитализм и «социализм», Набхани пишет:      

«Общий подход ислама – изучать реальность экономической проблемы, понять её, а потом вывести решение из текстов шариата после изучения этих текстов и ручаться, что они применимы к этой конкретной проблеме. В этом – отличие от капиталистического и социалистического методов. При капитализме ситуация, вытекающая из проблем, используется как источник решений (прагматизм). При социализме решения берутся из гипотетических допущений, которые воображаются существующими в проблеме, и решения принимаются в соответствии с этими допущениями»

Первое предложение – это, конечно, материализм (слово «шариат» не должно нас смущать, ибо мы знаем на примере разных направлений в исламизме, что «из текстов шариата» можно вывести всё, что угодно), хотя, с другой стороны, под этой фразой, если изъять из неё слова о шариате, любой буржуй подпишется.
Сказанное здесь о капитализме очень размыто: ведь и революционеров (в том числе и исламистов) буржуи обвиняют в том, что они «ситуацию, вытекающую из проблем, используют как источник решений».
Сказанное о социализме верно в случае советского социализма, который не развивал доленинский марксизм, похоронил ленинизм, топтался на месте, будучи недиалектическим «марксизмом» (т.е. не марксизмом, а каутскианством).
С другой стороны, ведь идеология самого Набхани основывается на том же необоснованном гипотетическом допущении существования бога, грядущего торжества справедливости и т.п.!  
Перейдём к главе «Оценка зарплаты работающего по найму» той же работы. Сразу отмечу, что сама постановка Набхани вопроса о «справедливости» величины зарплаты, т.е. принятие за исходный пункт понятия справедливости, которое само является  вытекающим из конкретно-исторических условий; постановка вопроса, ничего не говорящая о материальных предпосылках осуществления такой «справедливости» и о материальных корнях, порождающих данное понимание справедливости, отличающееся от капиталистического и «коммунистического» - такая постановка вопроса является ненаучной, мелкобуржуазной. Набхани стоит на почве капиталистических производственных отношений, и говорит лишь о «справедливом» распределении в рамках этих отношений (как типичный народник), т.е. по-утопически мечтает о капитализме, но с несвойственным ему распределением (хотя распределение закономерно вытекает из производственных отношений – это верно подметил Маркс). Тем не менее, несмотря на это, Набхани даёт в данном вопросе во многом верное понимание того, чем определяется уровень зарплаты при капитализме, причём на стадии империализма:

«Капиталисты и коммунисты отличаются в оценке зарплаты рабочего вплоть до того, что они стали противоречащими. Капиталисты дают рабочему естественную зарплату, которая, на их взгляд, такая, какая необходима рабочему на жизненные средства по минимальному стандарту. Они повышают эту зарплату, когда стоимость жизни возрастает выше минимального стандарта, и понижают зарплату, когда стоимость жизни уменьшается. Следовательно, зарплата рабочего оценивается в соответствии со стоимостью жизни, независимо от той пользы, которую произвели его усилия для работодателя и общества. Несмотря на то, что рабочие получают зарплату в Европе и в Америке как в капиталистических государствах, существует поправка к капиталистической системе, дающая рабочему больше, чем он должен был бы получить по праву, и больше, чем даёт ему свобода собственности. Несмотря на эту поправку, рабочий по-прежнему получает минимальный стандарт жизни, без которого он не сможет жить, а если и сможет, то разве что неудовлетворённым. Рост уровня жизни в Европе и Америке позволяет минимальному стандарту зарплаты, которую получает рабочий, быть больше, однако, он не получает наравне с тем, что производит. Так, оценка зарплаты рабочего в Европе и Америке, хоть она и не делает рабочего бедным по сравнению с другими странами и даёт ему возможность удовлетворять свои основные потребности и наслаждаться некоторой роскошью, по сравнению со стандартом жизни общества, в котором он живёт, относительно низкая. Несмотря на повышение стандарта жизни рабочих в Европе и Америке, оценка зарплаты здесь и во всех капиталистических странах – по-прежнему на уровне минимального стандарта жизни сравнительно с их обществом.
Однако, поскольку оценка зарплаты диктуется минимумом потребности рабочего в средствах жизни, это ведёт к тому, что собственность рабочих ограничена тем количеством, которое им необходимо для удовлетворения их потребностей на минимальном уровне, сравнительно с обществом, в котором они живут. Неважно, удовлетворяют ли средства к существованию только их основным потребностям, как в случае рабочих интеллектуально упадочных странах (подобно исламским странам), или удовлетворяют ли их основным потребностям и приносят наслаждение роскошью, как в случае рабочих интеллектуально продвинутых стран (таких как Европа и Америка). Собственность рабочего во всех этих странах ограничена минимальным уровнем жизни по отношению к обществу, в котором он живёт, высок ли уровень жизни или низок»

Как видим, в данном вопросе Набхани во многом стоит на марксистских позициях, причём развивает марксизм применительно к эпохе империализма (хоть и не совсем точно). Он справедливо говорит о том, что «в случае рабочих интеллектуально упадочных странах (подобно исламским странам) средства к существованию удовлетворяют только их основным потребностям» (т.е. данные рабочие – пролетариат), а также справедливо говорит о «поправке к капиталистической системе, дающей рабочему больше, чем он должен был бы получить по праву, и больше, чем даёт ему свобода собственности» в Европе и Америке (т.е. данные рабочие – рабочая аристократия). Однако, неточность заключается в том, что Набхани говорит огульно обо всех рабочих Европы и Америки – хотя немалая часть рабочих этих стран, точно так же как и рабочие «интеллектуально упадочных странах» получает зарплату на уровне около физиологического прожиточного минимума; считать зарплату рабочей аристократии богатых наций находящейся «на минимальном уровне, сравнительно с обществом, в котором они живут» - это доимпериалистический марксизм, это – объяснение на уровне данного в «Капитале» Марксом, в главе о национальных различиях в зарплате, и это объяснение в эпоху империализма становится явно недостаточным. Уже Энгельс в 1880-е гг. на примере лондонских рабочих показал, что существуют 2 прожиточных минимума для 2 разных секций рабочего класса, один – на уровне полуголодного существования, другой, в 2 с лишним раза больший – на уровне общепринятых стандартов жизни, проще говоря – абсолютная и относительная бедность соответственно.
Мы видим, что Набхани в данном вопросе практически солидарен со своим современником итальянским теоретиком «марксистом-ленинистом» Арриго Черветто, у которого присутствовали каутскианские и анархические шатания. Плохо, что последователи Черветто (газета «Бюллетень Интернационалист») не ознакомились с сочинениями Набхани и продолжают тупо талдычить об «исламской реакции», будто бы «финансируемой арабской буржуазией, распухшей от нефтедолларов».
Коммунистов же Набхани критикует за то, что они считают, будто «зарплата работника равна тому, что он произвёл, и все издержки производства приписываются одному элементу – работе», «сводя на нет значение сырого материала и издержек, затраченных на его производство, которые могут быть затрачены другим работником, который уже получил зарплату за них» - мы эту критику «марксизма» со стороны Набхани уже разобрали выше. Здесь лишь отмечу, что официальный марксизм действительно скатился до уровня народничества, которое в своё время именно за это же (т.е. за игнорирование стоимости постоянного капитала – капитала, затраченного на сырьё и оборудование) критиковал Ленин. В последние годы мы десятки раз видели, как наши «коммунисты» (точнее шовинисты) выводили «бедность» России, её «полуколониальную зависимость от Запада» и «отсутствие прогрессивности реформ 1990-х гг.» из того, что реальные зарплаты рабочих в России в 1990-е гг. упали, не замечая огромного роста постоянного капитала и прибылей российской буржуазии (я очень много об этом писал в своих работах за 2004-2005гг.). Т.е., в данном вопросе критика «марксизма» со стороны Набхани – это на деле ленинистская критика оппортунизма.
Далее, анализируя законы «стоимости» (хотя на деле – законы ценообразования), Набхани верно указывает, что они одинаковы «в обществе Москвы, Парижа или Медины». Здесь опять же Набхани по сути является марксистом: ту же верную мысль, что в СССР был тоже капитализм, как и на Западе, как и в остальных странах, высказывал и Черветто.
С другой стороны, определение стоимости по Набхани и её отличия от цены неточное, размытое, мелкобуржуазное – пожалуй, сродни взглядам Писарева или Прудона на данный вопрос. Набхани пишет:

«действительная стоимость товара – это величина его обмена на время оценки, а цена товара – количество денег, заплаченных на рынке в обмен на него»

Как видим, действительно: из этого можно сделать вывод, что стоимость – это цена на время оценки.
Раскритиковав взгляды капиталистов и коммунистов на «справедливую» величину зарплаты, Набхани противопоставляет им взгляд «ислама» на данный вопрос:

«…ясно, что нет связи ни между зарплатой рабочего и стоимостью товара или между зарплатой рабочего и издержками производства, ни между зарплатой рабочего и стандартом жизни. Зарплата связана с другим; она связана с ценностью выгоды, которую получил работодатель. Оценка этой выгода предоставляется не работодателю, а его нужде в этой выгоде. Т.о., единица оценки зарплаты рабочего – описанная выгода. Эта зарплата различается в зависимости от типа работы и от степени безупречности одной и той же работы. Так, зарплата инженера отличается от зарплаты плотника, а зарплата квалифицированного плотника отличается от зарплаты простого плотника»

Мы видим, что взгляд на «справедливую» величину зарплаты у Набхани опять же расплывчатый: под ним можно понимать и то, что зарплата «по справедливости» должна равняться стоимости, присоединённой в процессе труда к продукту рабочим, и то, что зарплата должна быть сдельной. Действительно: ведь и в том и в другом случае зарплата пропорциональна труду (точнее количеству среднего общественно необходимого рабочего времени), только в первом случае она равна всей присоединённой стоимости, а во втором случае (как при капитализме) колеблется около прожиточного минимума.  Как видим, Набхани и здесь колеблется между капитализмом и коммунизмом. Указание же на то, что «зарплата инженера отличается от зарплаты плотника» давно уже осуществлено при капитализме (вернее, указание это ценно лишь в том плане, что при империализме менее квалифицированные работники, если они принадлежат к рабочей аристократии (как, к примеру, рабочие мужских отраслей – те же водители, машинисты и т.п.), получают зачастую больше, чем более квалифицированные (те же школьные учителя) – данный факт, кстати, был явно выражен на крупных стратегических предприятиях в СССР при Брежневе, когда рабочие получали зачастую больше инженеров – кто же, спрашивается в данном случае пролетарий?).  
Другая глава данной работы посвящена банковскому (ростовщическому) проценту (на языке Корана – риба). Набхани доказывает цитатами из Корана, что взымание процента – грех, тем самым выходя из области научного анализа в область морализирования (как, впрочем, выходит он на каждом шагу – в том же вопросе о величине зарплаты и т.д.). Позиция Набхани – сродни позиции Прудона, который даже осуществил свои утопические идеи в создании беспроцентного банка, потерпевшего банкротство.        
В главе о внешней торговле Набхани отвергает идею свободной торговли, что «равновесие будет происходить естественно и автоматически», и выступает за протекционизм. Это совпадает с мыслями близкого к австромарксизму американского экономиста Пола Барана, который в своей книге «Политическая экономия роста» (1957), в которой стремился придерживаться марксистского взгляда, доказывал, что отсталые страны должны проводить во внешней торговле протекционистскую политику, если хотят вырваться из тисков зависимости от империалистических наций. Мы видим, что позиция Набхани – это позиция буржуазного национального революционера: свобода предпринимательства (= либерализм, фритредерство) – во внутренней экономике, протекционизм – во внешней торговле. Разумеется, на той стадии, пока национальная буржуазия не превратилась в империалистическую, протекционизм во внешней торговле является прогрессивным, ибо служит созданию своей промышленности. Но, Набхани, опять же, конкретно-исторически вопрос не ставит, чем показывает свою ограниченность буржуазно-революционными задачами.  
Перейдём теперь к другой работе Набхани – «Исламское государство» (1953). Он пишет о «последствиях миссионерского вторжения»:

«…В результате на мусульманских землях были созданы движения во имя национализма, социализма, регионализма, коммунизма, духовного дина, морали, образования и проповеди. Эти движения ухудшили положение и прибавились к комплексам, от которых общество страдает.
Результатом всех этих движений был провал и вращение вокруг самих себя, потому что они шли согласно западным концепциям, на них воздействовало миссионерское вторжение; и они направляли умму (т.е. мусульманское сообщество, по-видимому, аналог слова «народ» – А. Г.) в делах, не принеся плодов или пользы. Они также давали империализму возможность достигать сильного влияния и оставаться там…»

Похожее, кстати, писал и украинский революционный демократ, автор работы «Интернационализм или русификация?» (1965г.) Иван Дзюба: современным (т.е. уже после краха СССР) коммунистам на Украине мешает объединиться с массами их «москвозомбированность».
Там же прилагается «Проект конституции исламского государства», где, между прочим, есть следующий ценный пункт:

«Государства, с которыми мы не заключаем договоры, колониальные государства, такие как Британия, Америка и Франция, и те государства, которые имеют амбиции в наших землях, такие как Россия, рассматриваются как потенциально воинственные государства. Против них должны быть приняты все меры предосторожности, и не позволяется создавать дипломатические отношения с ними. Их граждане могут въезжать в Государство только с паспортами»

Перейдём теперь к другой работе Набхани – «Структура партии» (1953г.).

«…Вдобавок к исламским, националистическим и патриотическим движениям, многие коммунистические партии, основывающиеся на материализме, также создавались для возрождения уммы. Эти движения были зависимы и направляемы Коммунистическим движением в Советском Союзе. Их методом был саботаж существующей системы и создание анархии. Их целью был, не говоря уже о введении коммунизма в странах, подрыв западного колониализма в интересах восточного блока, тех, кому подчинялись эти партии, действующие как агенты восточного блока. Эти группы и не отвечали потребностям уммы, и не имели мало-мальски значительного влияния. Они, естественно, потерпели неудачу, потому что шли против человеческой природы и были не в гармонии с исламской Акидах (доктриной). Эти движения эксплуатировали патриотические чувства масс для достижения своих целей. Коммунистические движения дальше усложняли проблемы в обществе»

Итак, Набхани прямо признаёт, что «компартии» в мусульманских странах 3-го мира были на деле агентами восточного блока. Это – ещё одно подтверждение того, что «антикоммунизм» Набхани (как и других исламистов) был на деле антиимпериализмом, направленным против СССР (позже – и Китая).
  
«Другие группы были созданы на основе ассоциации… Они создавали школы, больницы и приюты, участвовали в благотворительности. Однако, эти движения были под сильным влиянием сектантства. Колониалисты поощряли эти организации и способствовали их попыткам, пока люди не увидели результаты их работы. Большинство этих организаций были образовательные и благотворительные, и редко среди них были политические группы»

Здесь мы видим размежевание с реформизмом, просветительством и благотворительностью – здесь мы видим большевизм.

«Умма склонна к доброте и по природе своей склонна к коллективной работе по причине коллективного духа ислама»

Эта фраза – сродни фразам русских народников 19-го века о русском народе как о «коммунистическом по своей природе» (я уже писал об этом в 1-й главе, критикуя Кутба).

«Идеологически Хизб будет действовать в 3 стадиях, с тем чтобы начать осуществление её идеологии в обществе:
Первая: стадия обучения и окультуривания, для того чтобы развить культуру Хизба.
Вторая: стадия взаимодействия с обществом, так чтобы общество стало осознавать эту идеологию, чтоб (одобрение) этой идеологии стало общественной традицией, и чтоб всё общество воспринимало эту идеологию как свою и отстаивало её коллективно. На этой стадии умма начинает свою борьбу против тех, кто стоит как препятствие на пути осуществления идеологии, таких как колониалисты, и их орудий, таких как правящие классы, тех, кто предпочитает жить в невежестве и тех, кто пленён зарубежной культурой. Умма начинает эту борьбу, потому что умма принимает эту идеологию как свою собственную и взгляды Хизба как своего лидера.    
Третья: стадия управления путём овладения властью через умму для того, чтоб осуществить идеологию в умме. С этой стадии практические стороны Хизба будут проявляться в жизненных делах»

Я уже писал в своей работе «Из истории мирового революционного движения», что многие западные буржуазные аналитики справедливо признают, что данная идея 3-х стадий (создание ядра → создание связей с массами → захват власти) соответствует ленинской идее партии как авангарда пролетариата.  
Ещё одна работа Набхани – «Система ислама» (1953).

«… [капиталистическая] идеология первоначально появилась, когда императоры и короли Европы и России использовали религию, как средство для эксплуатации народов, греша против них и высасывая их кровь. Они использовали духовенство как инструмент для этого. В результате этого возникла кровавая борьба, в которой некоторые философы и мыслители полностью отвергли религию. Другие признавали религию, но призывали к её отделению от этой жизни. В конце концов, большинство философов и мыслителей пришли к одному мнению, к отделению религии от этой жизни. Это, естественно, имело результатом отделение религии от государства. Т.о., это мнение подстрекало к уклонению от обсуждения религии, отвержения ли, признания ли, а взамен обсуждение было ограничено необходимостью отделения религии от этой жизни. Эта идея рассматривалась как компромисс (разрешение вопроса) между духовенством, с одной стороны, которое стремилось к контролированию всего именем религии, и философов и мыслителей, с другой стороны, кто отвергал религию и власть духовенства. Следовательно, эта идея и не отвергала религию, и не позволяла ей вмешиваться в жизнь, взамен она только отделила её от жизни…»

Мы видим, что Набхани симпатизирует антирелигиозному движению в Европе и России времён буржуазных революций. С другой стороны, он осуждает «уклонение от обсуждения религии, отвержения ли, признания ли» - подобным образом Ленин в «Государстве и революции» критикует Каутского за то, что он объявляет религию частным делом… для партии. Конечно, Набхани, в отличие от Ленина стоял на точке зрения религии, а не атеизма, но, как мы уже много говорили, «религия», «ислам» в понимании исламистов – это далеко не то же самое, что «религия» в нашем обычном понимании. В данных словах мы видим у Набхани никак не слепую религиозную веру и не каутскианское уклонение от вопроса, а готовность к обсуждению (и даже не просто готовность, а требование такого обсуждения), а это уже – если не материализм, то шаг к материализму.  
И, наконец, последняя из работ Набхани, рассмотренных мною здесь – это «Социальная система в исламе» (1953г.). Эта работа практически вся посвящена взаимоотношению полов.

«…В противоположность исламу капитализм и коммунизм работают над созданием ситуаций, которые возбуждают этот инстинкт, для того чтобы его удовлетворить и сделать его распущенным во всех отношениях. Также, в то время как ислам рассматривает отношения между мужчиной и женщиной только как с целью сохранения человеческого рода, капитализм и коммунизм рассматривают отношения между мужчиной и женщиной как отношения между самцом и самкой, т.е. с половой точки зрения. Сильное различие между тем, чего стремится достичь ислам, и тем, чего намерены достичь 2 другие идеологии, очевидно. Это отражает исламскую точку зрения как непорочную, праведную и целомудренную, за спокойствие человека и продолжение его рода.
Относительно утверждения западников и коммунистов, что подавление полового инстинкта мужчин и женщин точно так же является причиной умственных, физических и психологических расстройств в человеке, это утверждение неверно и конфликтует с реальностью. Это вытекает из факта, что есть разница между органическими потребностями и инстинктами в отношении необходимости удовлетворения. Первые, такие как необходимость в еде, пище и испражнение должны быть удовлетворены, иначе это приведёт к физическому ущербу. Что касается инстинктов выживания, освящения и произведения потомства, если их не удовлетворить, это не приведёт к какому-либо физическому, умственному и психологическому ущербу, а просто приведёт к беспокойству и страданиям. Это доказывается фактом, что человек может провести всю свою жизнь без удовлетворения некоторых инстинктов, и у него не будет ущерба…»

С одной стороны, сегодня, когда такие «левые» как Кагарлицкий и Бугера лицемерно записывают «секс» и вождение девушек в ресторан в стоимость рабочей силы пролетария (хотя это – рабочеаристократическая «поправка» к стоимости рабочей силы) – причём приписывают эту чушь Марксу (и это в то время, когда в тюрьмах даже богатых наций – что России, что США – существует рабский труд заключённых за похлёбку и пачку сигарет, а «секс» возможен разве что извращённый, да и то является «нарушением»; когда даже «на воле» нормальное удовлетворение полового инстинкта у пролетариев зачастую является скорее исключением, чем правилом) - эти слова звучат очень актуально.
С другой стороны, Набхани прав лишь отчасти. Действительно, как опровержение его слов в памяти всплывает та юмористическая меткая фраза времён перестройки – «в СССР секса нет». На самом деле, как я уже писал по данному вопросу на примере Кутба, ошибка исламистов – в том, что они критикуют буржуазное общество за разврат недифференцированно: в отношении себя буржуи – действительно, «либералы», «демократы», позволяющие себе «свободу секса», в отношении пролетариата – диктаторы, навязывающие «целомудрие», ибо оно удешевляет стоимость рабочей силы. Свой разврат буржуи объявляют любовью, а любовь пролетариата – развратом. Данный факт ярко иллюстрируется анекдотом, когда за один и тот же поступок студента собираются чуть ли не сажать, а профессора хвалят как «жизнелюба». Та же самая уголовная статья за совращение малолетних является, в силу коррумпированности буржуазного общества, «старым добрым» «правом первой брачной ночи».
Далее читаем у Набхани, что    

«…Ислам разрешает женщине те дела, которые он разрешает мужчине, такие как занятие торговлей и промышленностью, сельским хозяйством, посещение учебных курсов…»
«…Возможно, кто-то спросит: как можно женщине брать на себя все обязанности, которые шариат позволяет ей, такие как быть правительственным служащим, или судьёй, улаживающей споры, или членом Меджлис аль-Умма? ... Как будет защищена нравственность?»

И Набхани доказывает, что нравственности это ничуть не помешает. Также он доказывает, что «мусульманской женщине не обязательно закрывать своё лицо». Это опровергает ходячие мифы о том, будто бы исламисты хотят на всех женщин надеть паранджу (хотя Набхани, как мы увидим ниже – далеко не самый «продвинутый» из исламистов в плане требования раскрепощения женщин).
Есть, однако, в этой работе и явные чудачества: например, Набхани пишет о том, в каких случаях мужчине можно смотреть на женщину, а в каких нет (как видим, Набхани строже относился к нравственности мужчин, чем женщин – не за это ли его и других исламистов так не любят «наши» мужские шовинисты под маской коммунистов?). Целая глава посвящена вопросу «Прерывания совокупления», что, по мнению Набхани является грехом. С одной стороны, поднятие этой темы для нас, представителей развитой нации, удивительно, с другой стороны – в данном вопросе Набхани фактически присоединяется к марксистско-ленинской критике мальтузианства. Нам, пролетариям богатых наций, на руку то, что представители угнетённых народов не «прерывают совокупление», увеличивая свою численность, тем самым увеличивая численность мирового пролетариата («плодя нищету» - говоря языком мальтузианцев), что бы там ни вопили расистские буржуазные апологеты в жёлтой прессе о том, что «скоро мусульмане заполонят Россию» и о «необходимости стерилизации чеченок» (да-да, газета «Аргументы и факты» в своё время доходила даже и до этого).  

  

3. Маудуди
Маулан Маудуди (1903-1979) – пакистанский теоретик исламизма, создал в 1941 г. партию «Исламское общество» (Джамаат-и Ислами).

«Сейед Вали Реса Наср доказывал, что «формулировка Маудуди ни коим образом не коренилась в традиционном исламе. Он перенял современные идеи и ценности, механизмы, процедуры и идиомы, вплетя их в исламскую ткань»» [Abdullahi A. Gallab. Islamism from Hasan al-Bana to Bin Laden: An Overview].

Рассмотрим работу Маудуди «Директивы исламским рабочим» (http://www.youngmuslims.ca). В ней он, в частности, говорит о необходимости критики и самокритики в партии и о правилах ведения критики.

«…Исламский Джамаат не сможет держаться правильного направления без такой конструктивной критики. Никто в Джамаате не должен быть вне критики. Я считаю это обязательным для стабильности Исламского Движения и я убеждён, что в тот день, когда его здоровая критика прекратится, движение станет жертвой различных болезней, которые приведут к его разрушению. Вот почему я всегда созывал специальную встречу после общей встречи Джамаата, каждый раз с самого начала, для критической оценки всей работы организации и её структуры. На таких специальных встречах я первым долгом выставлял себя для критики, так что любое возражение или жалоба на меня или на мой поступок должна была выдвигаться открыто в присутствии всех без всяких колебаний. Или критика поправляла меня, или моё объяснение проясняло неправильное понимание критика и всех тех, кто думал так же, как он…»

Эта мысль перекликается с мыслью Сталина, высказанной им в конце 1920-х гг. (т.е. когда он ещё не перегнил окончательно в оппортуниста), о том, что «партия, которая зазнаётся, перестаёт подмечать свои недостатки, в конце концов погибает».
Мы видим, что мысли Маудуди нельзя назвать религиозным догматизмом, требованием слепой веры.
Кстати, подобные мысли есть и у современного идеолога исламизма Аймана Аль-Завахири. В своей работе «Рыцари под знаменем пророков» он пишет:

«Если в руководстве начинают показываться признаки расслабления и отступления, движение должно найти пути для исправления своего руководства и для запрещения ему отклоняться от линии джихада. Преданность руководству и признание его старшинства и заслуг представляет собой долг, который нужно подчёркивать, и ценность, которую нужно укреплять. Но если преданность руководству достигает точки провозглашения его святым, и если признание его старшинства и заслуг ведёт к непогрешимости, движение потерпит методологическую слепоту. Любой недостаток руководства может привести к исторической катастрофе, не только для движения, но также для целой нации. Отсюда вытекает важность вопроса о руководстве в исламском действии в общем и в джихаде в частности, и в необходимости для нации научного, борющегося и разумного руководства, которое сможет повести за собой нацию, среди мощных штормов и ураганов, к цели осознанно и расчётливо, не теряя из виду свой путь, не оступаясь бесцельно и не изменяя свой курс. [Rohan Gunaratna. Responding to the Post 9/11 Structural and Operational Challenges of Global Jihad. Connections. Spring 2005]

В той же работе Маудуди есть и глава «Совет женщинам». Там, в частности, сказано:

«Кто бы ни давил на тебя, чтоб ты приняла путь неповиновения Аллаху и его Пророку, будь то твой отец или муж, наотрез отказывайся подчиняться…»

Мы видим, что «ислам» Маудуди – это не традиционный патриархальный ислам, в котором женщина обязана подчиняться отцу или мужу. Под «повиновением Аллаху и его Пророку», о чём уже было сказано выше, надо понимать не традиционный ислам, а преданность антиимпериализму, делу революции, выраженную религиозным языком.
Рассмотрим другую работу Маудуди – «Ислам сегодня» (http://www.youngmuslims.ca). В ней Маудуди начинает с того, что доказывает неверность ходячего отождествления мусульманских народов и ислама, доказывает, что это – «2 большие разницы», т.е. фактически отмежёвывается от традиционного, патриархального ислама. Далее он рассматривает первоначальный Халифат, называя его «правильным Халифатом», а период его существования – «идеальным периодом». Маудуди доказывает, что власть Халифата распространилась по миру не при помощи меча, как утверждают западные историки, а путём «завоевания сердец». Маудуди пишет о том, что если даже сейчас у многих народов мира сохранилось тёплое отношение к исламу, хотя выродившиеся до состояния отсталости мусульманские народы этого не заслуживают, то причина этого – в справедливости устройства первоначального Халифата. Мы видим, что «религиозности» и «утопизма» у Маудуди здесь не больше, чем у российского коммуниста, который считает «справедливой» ленинскую советскую власть и признаёт её перерождение начиная со времён Сталина.  
Как я уже говорил выше, Маудуди анализирует причины перерождения Халифата («оппортунистического перерождения» - как сказали бы мы, марксисты). К сожалению, он не говорит о классовых причинах, а говорит лишь о том, что и так небольшое число единомышленников Мохаммеда, правильно понимавших ислам, растворилось в огромной массе народов, присоединившихся к Халифату, над которыми сильно тяготели предрассудки. Также он говорит о росте местечкового национализма.
Переходя к современности, Маудуди пишет:

«…Изучение западной литературы и истории побудило к политической свободе большую часть молодых людей, получивших образование при новой системе, и рано или поздно это побуждение распространяется в организованные движения за освобождение во всех мусульманских странах. Естественно, достаточно руководству этого движения перейти в руки тех, кто получил образование при этой новой системе, кто может понять и поймёт на языке правителей, как управлять нацией. Логика ситуации требует этого вида руководства и не оставляет альтернативы для сообщества. Продукты старых религиозных школ не подходят для руководства мусульманами в сложившейся ситуации; следовательно, общество должно принять руководство нового образованного класса…»

Здесь мы видим, что Маудуди – по сути западник (в смысле – противник азиатчины, патриархальщины). С другой стороны, хоть он и говорит о типе партии как о сознательном авангарде, но эта мысль у него – всё же не на уровне «Что делать?» Ленина, а на уровне «Что делать?» Чернышевского, ибо он ставит данный вопрос бесклассово, говорит о «руководстве нового образованного класса», т.е. интеллигенции вообще. В этом проявляется буржуазная революционность Маудуди.      
«Осуществим ли ислам сегодня?» - задаётся вопросом Маудуди.

«Мы должны осознавать, что не можем надеяться, что остальное человечество выразит готовность принять ислам без какой-либо попытки в нашей части. Действительно, сообщество никогда не выражало такую готовность в любой период истории ислама. Пророк ислама никогда не получал самопроизвольных ответов, когда он впервые призвал человечество на путь ислама. Великие движения, стремящиеся революционизировать человеческое общество и манеры людей, могут добиться успеха, только если они имеют за собой мощную личность, которая определяется для слома сопротивления ставших устаревшими традиций и изменения положения вещей и курса событий. Возьмём, к примеру, коммунизм. Он пытался осуществить радикальные изменения, одержать полную победу над частной собственностью и подчинить всё богатство государственному контролю. И до сих пор, когда несколько сильных личностей принимаются за задачу и решают довести её до конца любой ценой, они добиваются успеха. Следовательно, нет причины, чтоб исламская революция не добилась успеха в этом веке»

Мы видим, что пример первоначального, неоппортунистического коммунизма вдохновил и Маудуди тоже. С другой стороны, к советскому империализму, разумеется, у Маудуди отношение было такое же резко отрицательное, как и к западному (как и к зарождающемуся индийскому).        В своей работе «Права человека в исламе» (http://www.youngmuslims.ca) он, осуждая рабство, приводит пример рабства пленных немецких и японских солдат в концлагерях Сибири, о масштабах которого можно было только догадываться.

4. Тураби
Хасан Абдалла Аль-Тураби – современный суданский исламистский идеолог.

«Он утверждал, что развился вакуум для заполнения фундаментализмом и исламом по причине неэффективности и коррупции пришедших после получения независимости националистических, социалистических и либеральных правительств в арабских и мусульманских странах.
По мнению Тураби, передача по наследству факела коммунизма, соответствовала, как он верил, обещанию появлению исламского порядка, который освободит весь человеческий род «от тисков всех видов материального, политического, оккультного и психологического контроля»» [Abdullahi A. Gallab. Islamism from Hasan al-Bana to Bin Laden: An Overview]

«Аль-Тураби проницательно наблюдал за коммунистами и перенял их методы деятельности» [Abdullahi Ali Ibrahim. Post al-Turabi Islam: Don’t Kill the Message]

Рассмотрим его буклет «Женщины в исламе и мусульманском обществе», который он написал в 1973г. [http://www.youngmuslims.ca]

«Всякий раз, когда слабость подкрадывается в веру мусульманских мужчин, они склонны обращаться с женщинами деспотически и стремятся эксплуатировать их. Это естественно и полно демонстрируется фактом, что большинство постановлений Корана, относящихся к женщинам, были исключены как ограничения мужчин с целью помешать им грешить против женщин, что является их обычной склонностью и фактической привычкой во многих обществах…»

«Миф, что женщина по природе страдает от излишней неспособности. Мужчины используют эту фантазию как оправдание запрещению женщинам принимать активное участие в широком спектре человеческой жизни, лишая их опыта и тренировки…»

«Величайшая несправедливость, падающая на головы женщин – сегрегация и изоляция их от широкого общества. Иногда малейшая сторона её появления в обществе рассматривается как форма неприличного эксгибиционизма. Даже её голос ставится в ту же категорию. Её простое присутствие в том месте, где также присутствуют мужчины, считается позорной неразборчивостью в знакомствах. Она была ограничена своим домом в манере, которую ислам предписывает только как карательную санкцию за супружескую неверность. Она была изолирована так под предлогом, что она может посвящать себя исключительно заботе о детях и обслуживанию своего мужа. Но как она могла обучиться выполнению домашних семейных дел или воспитанию детей в удовлетворительной манере, не набравшись знаний через образование и опыт в морали и функциональной культуре более широкого общества?»

Пожалуй, если бы не отдельные исламские слова, эти мысли можно было бы принять за мысли радикального феминиста. «Наши» коммунисты, обвиняющие исламистов в патриархальном отношении к женщине, на деле оказываются куда большими реакционерами, чем «религиозник-мракобес» Тураби. Вообще, мысли Тураби здесь сильно перекликаются с мыслями Чернышевского из «Что делать?».
В 1989г., когда в Судане произошёл переворот и к власти пришли военные в союзе с исламистами, Тураби стал «духовным лидером» Судана. В начале 2000-х гг., он, однако он был на время арестован этим режимом (напомню, что этот режим сегодня во многом является марионеткой Китая и России).
Процитирую некоторые места из  интервью с ним, опубликованного в Интернете:

«Коммунистическая реакция на колониализм заключалась в том, чтоб повернуться к Востоку (к Восточному блоку), наша – повернуться к первоначальным ценностям»

«Европейцам нравится демократия, но если демократия произведёт что-то, что им не нравится, они противостоят ей, они тотчас же уничтожают её, как в Алжире, или Хамас в Палестине, они её подавляют.
Мы понимали, что «демократия» может быть достигнута только путём революции, как во Франции или в Америке»

«Мы хотели чистой и тихой революции, и некоторые люди, участвовавшие в перевороте (июнь 1989), были нашими членами, а некоторые были бывшими коммунистами»

«Неверно было то, что мы обратились за помощью к армии»

«Сначала, в средней школе, со мной пытались наладить контакты коммунисты, ну, я начал спорить с ними с первого дня. Я не был средним студентом, и они знали это, они давали мне книги почитать, потом я спорил ещё больше. В то время коммунисты были очень активны. В то время Братья-Мусульмане были очень скрытными и очень малочисленны, так что я мог бы вступить в ряды коммунистов, но я всегда молился и постился.
В университете дебаты были открытыми, поэтому я вступил в движение Братьев-Мусульман, оно пробудило всё знание во мне, и с первых дней я стал частью руководства в университете»      

«Мы всегда спорили с коммунистами, когда мы закончили университет, мы столкнулись с ними в современных секторах, в профсоюзах и т.д., у нас был подход к простым людям, мы могли разговаривать с суфиями, идти в сельскую местность и читать лекции народу, цитируя стихи Корана. Мы не цитировали Маркса, Энгельса или кого-нибудь ещё, мы полагали, что так легче будет продвигаться в массы (курсив мой – А. Г.)»

«…движение от коммунистов в сторону нас намного больше, чем от коммунистов к суфиям (т.е. к традиционному исламу – А. Г.), потому что коммунизм как модель потерпела крах, я не имею в виду идеи. Знаете, во времена моей учёбы в университете они открыто заявляли, что они не верят в бога. Во времена моей учёбы в университете мне было очень трудно говорить на публичных митингах о боге или Коране, люди всегда заглушали меня криком, слово «религия» рассматривалось как реакционное. Они, бывало, говорили мне, что религия – частное дело, даже групповой молитвы мы добивались с трудом, мы молились в университете в закрытых комнатах по причине давления и контроля коммунистов. Я думаю, что сейчас коммунисты изменились и стали более демократичными, и они по-прежнему верят в справедливость…»

«- Вы тоже были вовлечены в печально известную кампанию роспуска компартии в 1965г.?
Тураби: Потому что коммунисты, как вы знаете, в то время были не такие демократические, как сегодня, их модель того времени была недемократической. Это был тоталитарный режим, непохожий на компартии Западной Европы, Французскую и Итальянскую»

«- Каким вы видите будущее исламского движения?
Тураби: …Во всём мире сейчас большинство молодых мусульман сейчас возвращается к исламу, но большинство их не имеет программы, только кричат: «Ислам, ислам, если кто-то совершит агрессию против тебя, немедленно убей его» - к несчастью, большинство их подобны этому. Они не развивают свои политические или социальные, или экономические программы, для меня это кризис»                          

«Я думаю, что будущее этой части мира, вероятно, будет исламским, но не традиционной концепцией ислама, реакционной во всех отношениях, против справедливости, свободы и женщин»

«- Сообщалось, что Вы сказали, что исламистский эксперимент в Судане был неудачным. Когда Вы осознали эту «неудачу»? Вы объясняете эту «неудачу» идеологией исламского движения или практикой?
Тураби: Это было первое осуществление. Впервые начавшаяся демократия тоже была коррумпирована, и большая часть власти осталась в руках монархий… Если вы станете врачом после получения диплома, вы можете поначалу убить несколько человек. Но мы описываем вещи как они есть, первый эксперимент социализма в России был полной неудачей, власть захватили бюрократы, и стали хуже капиталистов»

Итак, какие выводы можно сделать?
- Тураби симпатизирует коммунистическим идеям, Октябрьской революции, в то же время осознавая оппортунистическое перерождение Советской власти, выступая против «коммунистов» как против агентов Восточного империалистического блока;  
- Тураби выступал против «коммунистов» по той причине, что они нарушали свободу вероисповедания, обостряли без нужды антирелигиозную пропаганду; Тураби и другие исламисты цитировали стихи Корана, а не Маркса и Энгельса, потому что полагали, что так легче будет продвигаться в массы, т.к. коранический язык был более доступен уровню широких народных масс – т.е. исламисты поступали так не из принципиальных, а из практических соображений, чтобы не впасть в сектантство;
- Тураби размежёвывается с «традиционной концепцией ислама, реакционной во всех отношениях, против справедливости, свободы и женщин»;
- Тураби оправдывает опору на военных, а не на народные массы в ходе революции 1989г. тем, что, мол, «мы хотели бескровной революции» - тут он показывает себя как «меньшевик», а не «большевик» (хоть сейчас и раскаивается в той своей ошибке);
- Восхваление компартий Франции и Италии, а также фырканье на современный боевой исламизм также говорит, пожалуй, о каутскианских наклонностях нынешнего Тураби (тут Тураби присоединяется к бернштейнианской «свободе критики»). Очевидно, его демократизм 1970-х гг. в духе Чернышевского с изменением конкретно-исторической обстановки эволюционировал в каутскианство (эволюция, сравнимая с той, что претерпел русский революционно-демократический писатель В. Г. Короленко).  

5. Современный исламизм
1. Кто такие современные исламисты?
Рассмотрим статью Абдуллахи А. Галлаба «Исламизм от Хасана аль-Банна до Бен Ладена: обзор» (Abdullahi A. Gallab. Islamism from Hasan al-Bana to Bin Laden: An Overview).
«Этот термин описывает современные группы и проявления политических движений, иногда описываемые как «фундаменталисты», «неофундаменталисты», боевики и/или политический ислам.
Есть различие между теми, кто описывает себя как «исламийюн» (исламисты) и их политической идеологией, с одной стороны, и «муслимун» (мусульманами), с другой стороны.
Термин «исламист» (по-арабски - исламави) определяет скорее выбор политической идеологии, чем простой факт того, что человек рождён мусульманином.
Есть относительное согласие среди мусульман и западных учёных, что термин «исламист» предусматривает разумную связь между современными движениями и общественными отношениями и политическим поведением, приписываемым им.
Тунисский исламистский лидер Рашид аль-Гханнуши описывает исламизм как «деятельность, начавшуюся в 1970-е гг. и призывающую к возврату к истокам ислама, далёкую от унаследованных мифов и фиксации на традиции».
Никки Кеди доказывает, что термин «исламист», вероятно, наиболее точный, отличающий веру («исламский») от «движений за повышение роли ислама в обществе и политике, обычно ставящих целью исламское государство».
Некоторые из лидеров исламистов гордятся своим знанием Запада. Один из них утверждал: «Я слушаю Моцарта, читаю Шекспира, смотрю комедийный канал, а также я верю в осуществление шариата».
Важно подчеркнуть, что, хотя исламизм широко ссылается на тех, кто привержен применению идеологического видения ислама в социально-политической сфере, его проявления различаются, и не все исламисты принимают участие в насилии.
Исламизм как политическое течение во всех его формах также признаётся проблематичным мусульманами вообще.

Главные характеристики исламистов включают:
Они защищают политическую идеологию, основанную на исламе, утверждающую первенство ислама и требующую исламского порядка.
Они имеют публичное и западное образование, «они живут с ценностями большого города – консюмеризмом («потребительством») и социальной мобильностью вверх» (Roy, 1992).
Они негодуют на традиционных клерикальных учёных (улемов, учёных «высокого ислама»), высмеивают суфизм, его святых и лидеров.
У них нет узаконенных государством и поддерживаемых отношений с широким и историческим сводом исламского знания.
Они не пользуются знанием и широкой поддержкой суфиев.
В то же время у них есть поверхностные знания западного образования без, опять же, «установленной связи с организацией знания».
Они оперируют на краях 3 этих сфер»

2. Хизб ут Тахрир (ХТ) в Средней Азии и России.
Признаётся, что в Средней Азии в начале 1990-х ХТ сначала была далека от масс, затрагивала лишь неактуальную тему израильской оккупации, однако, позже резко изменила темы своей агитации.
О Средней Азии 1990-х гг. признаётся:

«Для малого числа и светских, и традиционных жителей региона эта новая расстановка (связанная с крахом СССР – А. Г.) показалась неподходящей. И современный светский мир, и мир традиционного среднеазиатского ислама остались для них далёкими и недоступными. Для таких людей настоящее время стало очень неудобным местом, ибо они убедились в своей неспособности двигаться ни вперёд, ни назад. Это – дилемма, в которую вторгся исламский радикализм. Исламский радикализм появился как средство заполнения психологической щели, покинутой и традиционным исламом, и светским модернизмом»[Zeyno Baran, S. Frederrick Starr, Svante E. Cornell. Islamic Radicalism in Central Asia and Caucasus: Implications for the EU. Silk Road Paper, July 2006]  

Российские империалисты возмущены: мол, идеолог-основатель ХТ Набхани выступал против Запада, а современная ХТ в Средней Азии и России выступает против России (хотя мы видели, что Набхани выступал и против России тоже). К тому же, в понятие «Запад» исламисты включают и Россию (это видно и из сочинений Набхани тоже). Один из представителей исламизма Зиауддин Сардар также признавал в 1979г.:

«Я употребляю термин «Запад» для обозначения «Запада» и «Коммунистического блока». Между культурными и территориальными источниками капиталистического Запада и Коммунистического Востока – по сути разница малая». [Paul Monk. From Pillar to Post. Australian Financial Review, 23 November 2001]

Ругает ХТ и российская «исламская революционерка» Анастасия Ежова (см. её статью «"Хизб ут-тахрир": детская болезнь халифатизма в исламской политике»). Я уже разбирал одну её статью в своей работе «Из истории мирового революционного движения» и по недосмотру принял её позицию за интернационалистскую, но при более подробном рассмотрении выяснилось, что её «интернационализм» - это на деле антиамериканский шовинизм (как в том старом анекдоте: «Что такое «дружба народов»? Это когда русский, украинец и грузин идут бить морду еврею»). В своей статье о ХТ Ежова ругает ХТ за идею Халифата в Средней Азии: мол, неизбежно «дальнейшее перерождение режима в этом государстве и превращение его в собственную противоположность, как это произошло с СССР». Хотя на самом деле нельзя заранее говорить, что Халифат переродится (тем более если создание Халифата в Средней Азии будет подкреплено пролетарской революцией в России), а если даже переродится, то это будет уже другая фаза развития, а на данной фазе он прогрессивен. Халифатизму ХТ Ежова противопоставляет идею «джамаатов» Гейдара Джемаля, и приводит примеры таких «джамаатов» - общины мусульман на Западе. Это фактически означает культурно-национальную автономию, сродни евроейскому Бунду в дореволюционной России, это - отрыв пролетариев-мусульман от пролетариев-немусульман и плетение пролетариев-мусульман в хвосте у нарождающейся мусульманской буржуазии. Разумеется, такое оплёвывание идеи Халифата и идеализация «джамаатов» мусульман в России и на Западе, чем занимаются Ежова и Джемаль, выгодны российскому империализму, который стремится помешать объединению народов Средней Азии в Халифат, держа их в феодальной раздробленности и укрепляя границы между этими республиками под предлогом «борьбы с наркотрафиком».
С другой стороны, на территории России ХТ, судя по всему, также является во многом культурно-национальной автономией сродни Бунду. Признаётся, к примеру, что они ведут конспиративную вербовку новобранцев в мечетях – но почему не в бедняцких кварталах? Несмотря на это, мы должны сотрудничать ХТ, хотя с другой стороны, обязательно должны критиковать их за культурно-национальную автономию, отрыв интересов мусульманских бедняков от немусульманских (если такое имеет место). Мы должно выделять в ХТ пролетарское крыло и работать в первую очередь с ним.
Признаётся, что правозащитники и сами члены ХТ возмущены: почему власти России запрещают ХТ, ведь они же действуют не насильственно, ведь ХТ является такой же оппозицией, как КПРФ и «Яблоко», на что представители ФСБ спрашивают: почему же тогда ХТ действует конспиративно? Хотя ХТ глупо было бы действовать не конспиративно, раз они запрещены. Очевидно, про ХТ можно сказать то же самое, что Ленин говорил в годы 1-й мировой о германских центристах-пацифистах-каутскианцах: лишь недостаток буржуазно-демократических свобод в Германии мешает им оформиться на вполне законных основаниях в обычную буржуазную оппозиционную партию, как английским центристам-пацифистам. Так же и с ХТ: в Англии (в отличие от Германии и России) ХТ разрешены, и представляют собой обычную буржуазную оппозицию:

«Бесспорно, отказ от использования радикальных методов распространения своей идеологии и применение пропагандистских и образовательных технологий определяет аудиторию партии. В большинстве, это люди среднего класса, имеющие высшее образование и хорошо оплачиваемую работу. Макл Вайн, к примеру, обращает внимание, что даже литература, издаваемая партией, печатается в полном цвете и на бумаге хорошего качества, поскольку ориентирована на определенные социальные группы потенциальных новых сторонников» [Юлия Устинова. Хизб ут-Тахрир в современной Британии. 04.04.2007]
С другой стороны, между ХТ в Англии и в России, а тем более в Средней Азии, очевидно, есть немалые различия.
3. Идеологическая «жёсткость» Талибана.
О Талибане признаётся:

«движение «Талибан» - единственное современное исламское движение, чей базис – сеть традиционных сельских медресе, и чьи идеологические основы лежат в радикализированном салафизме Деобанди, который считает любое сомнение грехом и считает споры почти что ересью. Оно отвергает любые намерения примириться с другими относительно «более умеренными» формами исламизма, распространёнными в мусульманском мире и на Западе» [Dr. Kareem Kamel. Conceptualizing Revolutionary Outcomes: The Taliban Movement and the International System].

Итак, если в прошлые годы теоретики исламизма подчёркивали необходимость «всё подвергать критике» (как мы видели на примере Маудуди), сегодня в радикальном исламизме на первый план выходит борьба со «свободой критики», ибо «свобода критики» играет на руку оппортунистическим проимпериалистическим влияниям. Это соответствует разным периодам в марксизме – доленинскому и ленинскому (вспомним борьбу со «свободой критики», которую вёл Ленин на страницах «Что делать?»).
Здесь также скажу пару слов об отношении талибов к женщинам. Интернет-энциклопедия «Википедия», хоть и относится к талибам резко отрицательно, хоть и поливает грязью их, однако, вынуждена признать, что патриархальное отношение талибов к женщинам – не следствие каких-то особых идеологических установок, а следствие патриархальных нравов, царящих в афганском обществе (http://en.wikipedia.org). В своём выступлении представитель талибов вообще опровергает слухи о патриархальном отношении талибов к женщинам и утверждает, что талибы наоборот выступили против этой патриархальщины, которая царила при пророссийском Северном Альянсе (Real Story of Taleban Sayyid Rahmatullah Hashemi. Anti-Anti-Taliban. 03-21-2001). Также он говорит о том, что со стороны талибов не было никакого запрета женского образования, были лишь рекомендации не пускать девочек в школу в связи с боевыми действиями; с другой стороны, для женщин была открыта возможность образования в тех же мединститутах, до этого отсутствовавшая. О якобы имеющем место запрете наёмного труда для женщин представитель талибов говорит, что им запрещалось работать лишь лётчиками на военных самолётах и фотомоделями. В той же статье представитель талибов говорит о том, что ¾ американцев наверняка не поддерживают геноцид афганского народа властями США, т.е., показывает себя как интернационалист. И ещё одно важное примечание: если сочинения ранних идеологов исламизма были пропитаны религиозностью (слова «бог», «Аллах» и т.п. встречались на каждом шагу), то в выступлении (довольно длинном) данного представителя талибов лишь один раз встречается религиозная фраза: «ислам – миролюбивая религия».  

*          *          *
Современные буржуазные аналитики признают, что точно так же, как в мировом рабочем движении 100 лет назад было деление на революционное и оппортунистическое крыло, на большевиков и меньшевиков, точно так же оно есть и в современном исламистском движении. Однако, эти аналитики, в силу своей буржуазной ограниченности, неверно отождествляют деление революционного движения (что рабочего движения 100-летней давности, что современного исламистского) на большевиков и меньшевиков с делением на насильственное и ненасильственное крыло. Ещё Ленин в «Детской болезни левизны…» критиковал такое упрощение, замазывающее разницу между большевизмом, с одной стороны, и левачеством, анархизмом, с другой стороны. Так же и сегодня в исламизме: неверно считать «большевиком» того же Бен Ладена с его тактикой терактов, совершаемых террористами-одиночками в отрыве от борьбы масс (за что его верно осуждают талибы), с его огульным навешиванием ярлыка «врага» на всех граждан богатых наций лишь за то, что они платят налоги на войну в Чечне, Афганистане и т.д. (хотя куда этим гражданам деваться? Ещё Маркс в «Немецкой идеологии» критиковал подобные взгляды, когда рабочего осуждают за то, что он в одиночку не восстаёт против мировой системы торговли).  
Ниже мы покажем на примере 2 исламистских групп различие между большевизмом и анархизмом в исламизме.
4. Радикальный ислам в Египте: сравнение 2 групп. Рассмотрим одноимённую статью Дэвида Зейдана за 1999г. (David Zeidan RADICAL ISLAM IN EGYPT: A COMPARISON OF TWO GROUPS). Во вступлении говорится:

«Автор сравнивает 2 ключевых египетских радикальных исламских группы – Общество мусульман (Такфир уаль-Хиджра) и Общество борьбы (Джамаат аль-Джихад) и анализирует их различия в доктрине и стратегии. Это исследование представлено в контексте более широкой проверки истории боевых исламских групп в Египте. Автор доказывает, что 2 эти общества представляют примеры основных типов радикальных исламских движений. Кроме того, Джамаат аль-Джихад остаётся важным в современной египетской политике и во внутренней борьбе этой страны»

Далее указывается, что более точный перевод названия группы «Такфир уаль-Хиджра» (далее в тексте автор называет её Такфир):

«Такфир – юридическое приписывание неверия (отлучение от церкви) человеку или группе, тогда как хиджра означает оригинальный перелёт или миграцию Мухаммеда из Мекки в Медину, служащей моделью современного выпутывания из развращенного общества и режима в Египте»

Сначала автор пишет о том, что есть общего в идеологиях этих 2 групп:

«Особенно интересны различия между 2 группами, представляющими многие направления в радикальной исламской мысли сегодня, и традиционной, всё ещё более чем широко распространённой мусульманской теологии, и мировоззрения. Обе группы сходятся во мнении, что подлинный ислам существовал только в «золотом веке» первоначального государства пророка в Медине и при «правильно руководящих» 1-х 4 халифах (622-641гг.). Мусульмане должны заново открыть его принципы, освободив их от новшеств, и активно осуществить их в современном обществе. Это соответствовало возрожденческим (салафитским) взглядам, и противоречило традиционалистскому взгляду ислама как совокупности священных оригинальных текстов Корана и примера и традиций пророка (Сунна) плюс всей богословской интерпретации и согласованного мнения на протяжении веков. Это также отличается от реформистского взгляда в подчёркивании скорее активной политической, чем просто образовательной деятельности.      
Конечной целью для обеих групп было учреждение возрождённой всемирной исламской нации (уммы) при истинном халифе, полное проведение в жизнь исламского священного закона (шариата) как божественной идеальной формы исламского правительства. До учреждения этого халифата (хилафы) исламские общества будут формировать зародыш и авангард истинной исламской нации в своей борьбе против внутренних и внешних врагов. Захват власти в отдельных мусульманских государствах будет первым шагом в направлении конечной цели.
Стремления Такфир не ограничиваются одним Ближним Востоком или исламским миром. Они заявляют, что наказ пророка был бороться всем людям в мире…
Группа также подчёркивает важность умеющего вести за собой лидера – своего собственного – для триумфа ислама…
Взгляды аль-Джихада были приблизительно подобны, хотя они меньше подчёркивают необходимость единственного лидера. Но они соглашаются, что истинные мусульмане должны воевать против неверных правителей всех государств, включая мусульманские государства. В противоположность традиционным богословам, провозглашающим необходимость повиновения любому правителю, называющему себя мусульманином, они настаивают, что одобрение правительства возможно только тогда, когда исламская правовая система полностью проведена в жизнь…»
«…для обеих групп «невежество» («джахилийя») – современное положение общества, которое не является, строго говоря, исламским, потому что не проводит в жизнь полный шариат, и, следовательно, восстаёт против верховенства бога. Все режимы, находящиеся в настоящее время у власти в мусульманских странах, т.о., не являются приемлемо исламскими, и одновременно и правильно, и необходимо восставать против них»

Затем переходит к различиям:

«В некоторых вопросах Такфир и аль-Джихад различаются в средствах, что проясняет, почему аль-Джихад был более успешной организацией. Такфир заявляет, что и режим, и всё общество – языческие, и истинные мусульмане должны отделиться от них. Такфир включает в этот приговор все 4 традиционные школы ислама (мадхабы) и всех традиционных комментаторов. Он клеймит эти школы как марионеток правителей, которые используют их для монополизации толкования Корана в своих собственных интересах. Он закрывает дверь творческому толкованию (иджтихаду) и выдают себя за идолов (тауагхит), служащих посредниками между богом и верующими.
Аль-Джихад, наоборот, отбирает определённых комментаторов, к которым он благосклонен, включая знаменитого средневекового ханбалийского учёного ибн Таймийю. Его сочинения толкуются как показывающие, что общества были отчасти мусульманскими, даже когда все правители были язычниками…
И Такфир, и аль-Джихад сходятся во мнении, что важнейшее внимание должно быть уделено сначала национальной революции. Только когда режимы неверных в мусульманских странах будут свержены и заменены истинно исламскими государствами, только тогда халифат может быть реставрирован…
Но в определении мишеней и врагов революции Такфир объявляет, что не только режим, но и само общество было неверным и находилось в состоянии отлучения от церкви. Это влечёт за собой 2 стратегических решения, гарантирующие, что Такфир будет оставаться больше культовой, чем революционной организацией. Во 1-х, это влечёт за собой уход из общества, требующего, чтоб несколько человек сделали выбор, и ношу сверх того, что их инфраструктура сможет поддерживать. Во 2-х, это означает отсрочку действий, которая откладывает на неопределённый срок активную воинственность…
Использование им [Такфиром] насилия против членов-«изменников» повлекло за собой вмешательство полиции, что, в свою очередь, привело к противоборству, разрушившему организацию. Как следует из программы, с тех пор Такфир не представляет на практике в ближайшее время опасность правительству, стратегия, которой он следовал, была одним из видов пассивности в течение длительного периода.
В противоположность Такфиру аль-Джихад защищает немедленный переворот как и законный, и настоятельный. Такая революция будет способна взять власть и основать исламское государство. На языке тактики Фарадж (главный идеолог аль-Джихада – А. Г.) доказывал, что убийство президента Египта (которого они называли «Сатана» или «Фараон») будет эффективным первым шагом. В то время как Такфир отвергал традиционное главное направление ислама, как оно осуществлялось и определялось, аль-Джихад заявлял, что его принципы и цели были правильным воплощением той веры. Фарадж настойчиво утверждал, что большинство исторически уважаемых учёных сходились во мнении с позициями аль-Джихада ведения джихада и создания исламского государства.
Подобно многим историческим европейским революционным группам – но в отличие от марксистской доктрины – взглядами аль-Джихада были политическое убийство и насильственные акты, которые мобилизуют массы. Необходимость убийства здесь, для этой стратегии работы, была в том, что народ уже на стороне аль-Джихада и только ждёт, чтоб ему показали правильный пример и лидерство. Действительно, это было утверждение аль-Джихада…

Фарадж критиковал другие группы – больше всего Братьев-Мусульман – за реформистскую стратегию и вовлечение в политическую систему. Такое поведение, настаивал он, только усиливает режим. Он также отвергал широко распространённые аргументы, что джихад должен быть отложен (как заявлял Такфир), или что эта идея требует только оборонительной и ненасильственной борьбы (широко занимаемая мусульманская позиция). В ответ Фарадж настаивал, что все они были неправы и что активный, безотлагательный джихад будет единственной стратегией для достижения исламского государства. Аль-Джихад безотлагательно осуществлял свои цели в конце 1970-х путём вовлечения в сектантские конфликты, мятежи и акты терроризма, достигшие кульминации в убийстве Садата…»

Итак, мы ясно видим 2 течения в современном исламизме (не только египетском, ибо, как верно указывает автор, примеры этих 2 групп характерны для исламизма вообще): одно – большевистское, другое – анархическое. Автор верно указывает, что взгляды аль-Джихада «подобны многим историческим европейским революционным группам (анархистам – А. Г.), но отличаются от марксистской доктрины». К этому надо лишь добавить то, что само собой напрашивается: то, что с марксизмом схожи взгляды другой группы – Такфир. Это видно во многих отношениях:
- в неприятии этой группой тактики терактов в отсутствие революционной ситуации;
- в признании Такфиром того факта, что государство не противостоит обществу как целому, а повязано с частью общества, коренится в ней; в отсутствии народнической идеализации «народа», когда он давно уже расколот на классы (т.е. фактически марксистское признание классового характера государства, в отличие «антинародного» характера, который склонны приписывать государству мелкобуржуазные революционеры);
- в более строгом размежевании Такфира с официальными исламскими богословами того времени, когда Халифат уже переродился в реакционное эксплуататорское государство – т.е. фактически размежевание с оппортунизмом (Такфир тут можно сравнить с ленинистами в России, а Аль-Джихад – с теми российскими коммунистами, которые не видят буржуазной эволюции Советской власти при Сталине, а порой не видят буржуазный характер Советской власти даже и в брежневской эпохе).  
5. «Исламизация» сопротивления на Северном Кавказе. Рассмотрим статью одного американского профессора о чеченском сопротивлении (Dmitry Shlapentokh. “JIHADIZATION” OF CHECHEN ISLAMIC RESISTANCE AND GLOBAL IMPLICATIONS. 09/19/2007).

«Рост джихадистского направления в чеченском сопротивлении имеет важные последствия для общей политики США в отношении исламских экстремистов. Это новое обстоятельство может объяснить недавнее приглашение Госдепартамента (некоторые предполагают, что это было личное приглашение Буша) нескольких муфтиев с российского Северного Кавказа посетить США. Даже националистические и более умеренные члены чеченского сопротивлении не ладят с исламистами. Это обеспечивает общую основу для таких, казалось бы, непримиримых врагов как Иран и США, так же как несколько оставшихся областей, где Россия и США могут сотрудничать.
История чеченского сопротивления ясно показывает изменения в идеологии и стиле. Исламский фундаментализм влиял на сопротивление и раньше, но он не господствовал в чеченских рядах в начале борьбы против России. Более того, большинство членов чеченского сопротивления были вдохновлены националистическими побуждениями. Разногласия между двумя группами возросли особенно после начала 2-й чеченской войны в 1999г. В 2006г. различия выяснились в публичных дебатах между Ахмедом Закаевым, который был в Лондоне как представитель чеченского правительства в изгнании, и Мовлади Удуговым, который в то время был кем-то вроде главного пропагандиста. Оба публиковали статьи на сайте «Кавказ Центр» - главном сайте чеченского сопротивления. Закаев утверждал, что современная борьба – не изолированный случай и связана с многовековой борьбой чеченцев против России. Цель чеченского сопротивления – независимое чеченское государство, полностью признанное мировым сообществом.
Удугов упорно не соглашался с этим, доказывая, что Закаев делает фундаментальную ошибку, действуя заодно с чеченцами как таковыми и рассматривая их защиту как главную цель сопротивления. Нужно отказаться от этого узкого националистического взгляда. Подход Удугова, удивительный на первый взгляд, можно по структуре сравнить со взглядами радикальных русских – русских марксистов в начале 20-го века. Например, Ленин освистал бы представление об абстрактных русских. Для него русские были разделены на 2 группы - эксплуататорскую элиту и трудящиеся массы. Ленин не только провозглашал, что он посвятил свою жизнь освобождению масс, но также утверждал (ссылаясь, конечно, на Маркса), что русские массы, особенно рабочие, имеют больше общего с другими рабочими, чем с родными русскими капиталистами.
Удугов следует подобной линии мышления. Он не понимает, почему Закаев настаивает, что чеченцы должны любить других чеченцев только потому, что они принадлежат к одной народности. Удугов видел много чеченцев, которые, по его мнению, не вызывали ничего, кроме отвращения. Эти люди или чужды идее чеченской борьбы, или открыто сотрудничают с русскими. Даже более того, у них мусульманского – одно название. Есть этнические русские – ревностные мусульмане. Именно эти люди должны рассматриваться как братья, а не те, родство которых – только по крови и этническому признаку»              

Далее в статье автор цитирует одного исламистского представителя сайта «Кавказ Центр», который высказывает убеждение, что Закаев и К° готовы амнистировать некоторых кадыровцев и не считают их за заклятых врагов.
Итак, мы видим важный шаг в чеченском сопротивлении во 2-ю войну по сравнению с первой – шаг от узкого этнического национализма к «исламизму» (в том числе и распространение борьбы на весь Северный Кавказ), т.е., в конечном счёте, шаг к интернационализму – процесс, характерный для всех национально-освободительных движений на Востоке (о чём я писал выше, анализируя сочинения Кутба). Конечно, этот интернационализм пока что не до конца избавился от старых националистических недостатков – например, Удугов неточно говорит о «ревностных мусульманах» среди русских, тогда как правильнее говорить «ревностные интернационалисты», ибо среди этих русских «мусульман» (точнее – сторонников исламской революции) немало воинствующих безбожников.
Также мы видим, что старое националистическое крыло не умерло. Это естественно: пока существует капитализм, будет существовать мелкая буржуазия – социальная база умеренного, меньшевистского крыла революции. И не случайно то, что империалисты идут на компромисс с этим крылом (если уж даже Америка готова сотрудничать со своим, казалось бы, заклятым врагом – Ираном в деле борьбы с исламской революцией).    
  
Теперь мы ясно видим, интересы какого класса выражают Российская Маоистская Партия (РМП) и её представитель Торбасов, когда хвалят умеренных «светских» лидеров чеченского сопротивления и противопоставляют их радикальным исламистским лидерам как «религиозным мракобесам» (показательно, что, выступая за свободу Чечни, РМП в то же время охаивала талибов – я об этом писал в одной из своих предыдущих работ). Это – точка зрения просвещённого буржуя.

6.Исламское банковское дело и рост исламского капитала. Рассмотрим неплохую статью на эту тему представителя Американского Университета в Каире (Ryan Castle. The Rise of Modern Islamic Banking and Its Political Implications in the Middle East and North Africa). Я не буду здесь подробно пересказывать эту статью, отмечу лишь те выводы, которые, на мой взгляд, являются решающими.
1) Рост исламских банков, обслуживающих лишь мусульман, на Ближнем Востоке и в Северной Африке говорит о росте там мусульманской буржуазии.
2) Во 2-й главе, анализируя работу Набхани по экономике, мы видели, что он выступал, опираясь на Коран, за запрет ростовщического процента (рибы). Так вот исламские банки этот коранический запрет легко обходят, давая кредиты не в денежной, а в товарной форме, а процент за кредит считая частью цены товара (как говорится, «закон – что столб: перейти нельзя, а обойти можно»). Это ещё раз подтверждает, что разные крылья в «исламизме» являются движениями классов современного буржуазного общества, а коранический язык – не более чем средство выражения, и в современном исламизме этот язык во многом свёлся к роли цитат, подкрепляющих ту или иную точки зрения, зачастую диаметрально противоположные; в будущем, очевидно, роль этих цитат снизится ещё сильнее – подобно тому, как цитаты из библии или сочинений древних мудрецов можно порой встретить у Маркса.
3) Правители мусульманских стран поощряли развитие исламских банков с той целью, чтоб замаскировать свою предательскую проимпериалистическую сущность в глазах своих народов; с другой стороны, они поступали так, чтоб привлечь на свою сторону умеренных исламистов и изолировать радикальных.
4) В стратегические сектора экономики (промышленность и сельское хозяйство) исламские банки не допускались, оперируя лишь в «периферийных секторах» (сфере услуг). Это говорит о том, что, хоть рост исламских банков и говорит о росте мусульманской буржуазии, но его нельзя ещё считать показателем империализма, ибо стратегические отрасли стран Ближнего Востока и Северной Африки по-прежнему контролируют империалисты, держа эти отрасли в отсталости.
Есть и другие упоминания о росте исламского капитала, в том числе и в развитых капстранах. В статье «Капитал против ислама» (Le capital contre l’Islam (partie 1/2), Le capital contre l’Islam (2/2)) авторы пишут:

«Присоединение к исламу и исламской лексике через словарь торговли в последние годы ускоряется. Мы имеем в виду появление товаров, таких как лимонады, турагентства, закусочные, страхование, одежда с марками «исламской» уличной одежды, банки, конфеты, всё с исламскими марками. Такой же вид у воды с маркой «халал» [позволительный исламской религией продукт – А. Г.], благосклонно принимаемая таковой, поскольку освящена мечетью.
Эти храмы, освящающие потребление, являющееся крупной областью, пользуются очень часто маркой «халал» ради завлекания мусульманских потребителей.
Месяц рамадан – удобный случай для этих храмов организовывать на рынке «специальные» недели, соединяя восточный фольклор с вещистским и поверхностным «исламом», позволяя извлечь субсидированные прибыли. Всё становится предлогом в «исламском» мероприятии.
Ислам, т.о., превращается в рекламный и бесспорный аргумент в пользу товара, в штемпель, дающий добавочную ценность потребительским товарам. Встраиваясь посредством капиталистической цивилизации в её рыночную логику, ислам используется для создания рыночной новизны и завлекания этой новизной клиентуры, потому что он следует логике капитала – не переставая порождать новые «потребности».
Это использование ислама как «рекламного аргумента» позволяет продвигать товар и придавать ему большую стоимость»
  
7.Исповеди бывшего исламиста: Является ли исламизм исламом? Статья бывшего исламиста в Интернете под таким названием проливает свет на сущность современного исламизма (Confessions of a lapsed Islamist. Is Islamism, Islam ? November 16th, 2006. Posts by Baybers). Он жалуется:
«Исламистские правительства производят впечатление имеющих больше общего с марксистскими режимами начала и середины 20-го века, чем с моделью правления пророка в Медине уль Наби в 6-м веке. Их развитие на всём протяжении этого отвратительного пути отражает очень низкий уровень образования среди исламистских групп и их нелюбовь к чтению немусульманских учёных и пониманию, что этот тип правительства уже опробован и потерпел неудачу. У исламистов нет ни понимания исламских финансов, которые редко развиваются выше зачаточной системы, ни понимания реформизма (постепенчества, градуализма), который необходим для развития обществ. Исламистские режимы революционные и радикальные. Они стремятся навязать волю элиты массам без убеждения, доверия и прозрачности. Исламистские правительства смешивают своё собственное выживание с выживанием ислама, что формируют основу усердия проповедников, очень сильно похожих на Октябрьских революционеров Ленина…»
«Группы, такие как Хизб ут Тахрир, довели этот абсурд до логического предела, заявляя, что их видение исламского государства – на самом деле светская система правления, которая произведёт утопическое общество. Поэтому они не интересуются проповедью поклонения богу, а скорее привержены направленности политических идеалов, которые, как они заявляют, являются основными по отношению к исламским идеалам правительства. Эти утверждения – фальшивые. Исламу необходимо сначала жить, потом уже законодательствовать…»      
«Первое поколение исламистов, которые вступили в последние годы своих жизней, полны сожаления. В частных беседах они признают, что ошибкой было то, что они поспешно бросились в политическую борьбу и примирили или исказили религиозные принципы ради краткосрочной политической выгоды. Они также признают, что в формулировке своих возвышенных целей они были почти как дети в своей наивности. Они постоянно повторяют одно рельефно выступающее сожаление, что сдвиг от сообщества, основанного на религиозном движении, в сторону политической партии – это трагедия для основателя…»  
«Как человек, чувствующий, что мусульманский мир никогда не будет действительно самим собой, пока ислам не сформирует цельную партию его образа правления, я не желаю видеть светское правительство. Эта модель (например, баасизм в Ираке, Египте и Сирии) уже опробована и потерпела неудачу. Светское правительство также не дало безопасность немусульманским странам, имеющим интересы в мусульманском мире, это действительно регулярно доказывает, что тоталитарный светский образ правления является искрой, разжигающей исламский радикализм…»  

«Современный исламизм находится в опасности потери своей подлинности. Хотя сейчас он на подъёме, это не будет продолжаться очень долго, если он не сформулирует себя заново без своего марксистского багажа и работ немусульманских мыслителей, которые уже преодолели идею религии и общества…»

Мы видим, что этот представитель раннего исламизма в духе его отцов-основателей, по-народнически, даже по-меньшевистски (ибо вчерашнее народничество этого исламиста переродилось сегодня в меньшевизм) сожалеет о том, что исламизм эволюционизировал из наивно-религиозной идеологии в радикальную политическую идеологию, фактически материалистическую, от религии – к классовой борьбе, от ислама – к ленинизму; хныкает, что исламизму не хватает «понимания реформизма». Он плачет о «потере подлинности» исламизмом - т.е. фактически о его европеизации, избавлении от азиатчины. Он желает не ассимиляции мусульманских народов во всемирную классовую борьбу, а того, чтоб «мусульманский мир был действительно самим собой», т.е. желает патриархальной национальной обособленности мусульман. В укор светскому правительству он говорит, что оно «не дало безопасность немусульманским странам, имеющим интересы в мусульманском мире», т.е. империалистам; что «тоталитарный светский образ правления является искрой, разжигающей исламский радикализм», т.е. фактически классовую борьбу.
Вот во что переродилась часть раннего исламизма. Именно против таких оппортунистов в исламизме (бывших моджахедов, воевавших в своё время в Афганистане против СССР, а потом переродившихся в марионеток России и США) и выступили талибы:

«Во многих отношениях появление Талибана на афганской политической сцене было сильно отличающимся и скорее неясным явлением в истории политических переворотов и революционных захватов власти. Во 1-х, захват власти Талибаном может рассматриваться как революция против бывших революционеров, известных по их десятилетней кампании исламского сопротивления против «советских неверных». Бывшие муджахеддины, против которых Талибан вёл свою войну, «представляли ислам в битве, на религиозной и политической аренах… их восхваляли самые различные люди и учреждения, от правительства США до шиитских наставников исламской революции в Иране». Талибан заявлял, что их кампания была джихадом «ради того, чтоб слово ислама было выдающимся» и стремилась к «очищению страны от пятен лжи», проявившихся в «продажных» лидерах бывших муджахеддинов. Следовательно, джихад Талибана уникален тем, что он вёлся не против светской диктатуры или прозападной монархии, а прямо против исламистских лидеров бывшего джихада».  [Dr. Kareem Kamel. Conceptualizing Revolutionary Outcomes: The Taliban Movement and the International System].

8. Мировая революция или революция в отдельно взятой стране?
Многие буржуазные аналитики признают, что споры в исламистском движении о том, должна ли исламская революция победить в мировом масштабе, или же в одной стране (или нескольких странах) 3-го мира, как 2 капли воды напоминают аналогичные споры в раннем Коминтерне между сталинистским и троцкистским крылом. Итак, какая же точка зрения здесь является пролетарской, а какая оппортунистической?
Для начала рассмотрим спор Сталина и Троцкого. Сразу нужно отметить, что, при всей кажущейся разнице, во взглядах Сталина и Троцкого на данный вопрос (как и вообще во взглядах Сталина и Троцкого) было много общего, эти взгляды были двумя сторонами одной медали, отражали 2 оппортунистических искажения ленинизма – левое и правое, причём и то, и другое выражало в той или иной мере интересы российского империализма.
Действительно, Троцкий выступал за «революционный» поход на Европу – что, независимо от его субъективных намерений, означало колониальную политику обновлённого российского империализма (тем более, что Советская власть, как верно указывал Ленин, была не чисто пролетарской, а «насквозь буржуазной»). Но разве Сталин не втянул насильственно народы колониальных окраин бывшей Российской Империи в СССР, в нарушение заветов Ленина? Чем же Сталин здесь отличается от Троцкого? Разве что тем, что был более расчётливым стратегом, более разумно оценивавшим силы российского империализма, который, подождав 20 лет (и основательно подготовившись в ходе индустриализации) осуществил мечты Троцкого.
С другой стороны, тогда как Троцкий изображал «революционный» поход на Европу панацеей от буржуазного перерождения, т.е. если бы Советская Россия захватила Европу, тогда, по Троцкому, это был бы «социализм» (или даже если бы европейские социал-демократии сами пришли бы в 1920-е гг. к власти – особой разницы нет, ибо социальная база у этих социал-демократий была такая же «насквозь буржуазная», как и у  Советской власти); Сталин изобразил «социализмом» капитализм под руководством рабоче-крестьянской диктатуры, а потом, сползая всё глубже в болото социал-империализма с эволюцией этой диктатуры в буржуазную, в конце концов к 1952г. докатился до «коммунизма в одной стране», до протаскивания государства в коммунизм, до того, что, мол, «стирание грани между городом и деревней, между умственным и физическим трудом у Маркса не стоит понимать буквально» и т.п. (см. его работу «Экономические проблемы социализма в СССР за 1952г.).
Я уже писал, что, тогда как Троцкий под «невозможностью социализма в одной стране» по-оппортунистически понимал невозможность диктатуры пролетариата в одной стране; Сталин же под «возможностью социализма в одной стране» опять же по-оппортунистически понимал «возможность коммунизма в одной стране». И то, и другое, является искажением марксизма-ленинизма, который говорит о возможности диктатуры пролетариата в одной стране и о невозможности коммунизма в одной стране.
Теперь перейдём к исламизму. Шовинист Кувалда критикует меня за якобы имеющую место «неувязку»: мол, А. Г. говорит, что исламизм – это марксизм на современном этапе, и в то же время хвалит в исламизме то крыло, которое выступает за победу исламской революции лишь в 3-м мире, а не в мировом масштабе.
Ещё раз повторю то, что я говорил во введении: пролетарское крыло в исламизме является развитием марксизма-ленинизма на современном этапе, и многие (но, разумеется, далеко не все) его положения применимы не только к угнетённым нациям, но и вообще к современному буржуазному обществу. То же самое, кстати, можно сказать и о большевизме Октябрьской революции: была в нём и интернациональная составляющая (в смысле – революционный марксизм, решительное размежевание с оппортунизмом), но ведь была и «национальная», в смысле – соответствующая чисто российским условиям, в более широком смысле – соответствующая отсталым полукрестьянским странам и никак не соответствующая развитым странам. Это – соединение пролетарской революции с крестьянской.  
То же самое можно сказать и об исламизме. Именно поэтому мы поддерживаем то крыло в исламизме, которое выступает за победу исламской революции в 3-м мире, и не поддерживаем тех исламистов, кто выступает за победу исламской революции во всём мире, ибо «власть шариата» в России и на Западе была бы примерно тем же, чем был поход 1-й Конной Армии Будённого на Польшу, чем был бы предлагаемый Троцким «революционный поход на Европу» - варварством. С другой стороны мы выступаем за победу в богатых странах тех партий, которые солидарны с исламизмом, переняли революционность исламизма, т.е. за победу партии новых «Карлов Либкнехтов» и «Роз Люксембург», которые солидарны с новым «большевизмом». Вот в чём заключались в 1917-м интернациональная  и национальная стороны большевизма, вот в чём сегодня заключаются интернациональная  и национальная стороны исламизма.

А. Г.
Май 2009