- За неделю до начала войны была массовая высылка эстонских семей в Сибирь. Нас это не коснулось. Отец с семнадцатого года, когда была провозглашена советская власть в Эстонии, коммунист. С началом войны его призвали в Красную Армию. По возрасту я тоже подлежал призыву. Многие тогда скрывались от призыва в лесах. Нас, новобранцев отправили в Россию в трудовые батальоны. На самом деле оказались на положении заключённых в военных лагерях ГУЛАГа. В начале сорок второго стали формировать эстонские стрелковые дивизии, которые несколько позже образовали 8-й эстонский стрелковый корпус. В составе этого корпуса я оказался на фронте. Про фронт что говорить? Об этом столько всего рассказано и написано. Для меня самым страшным воспоминанием остались налёты авиации. К артобстрелам как-то попривыкли. А вот когда сверху со страшным нарастающим свистом падают бомбы, кажется, что каждая из них летит прямо в тебя. Уткнёшься лицом в землю, обхватишь голову двумя руками и молишь Бога, чтоб мимо пронесло. В нашей семье религию не признавали. Мать сама набожна была, но детей не приобщала к вере. Мы с братом ни одной молитвы не знали. А когда страх парализует всё тело от одного звука летящих и взрывающихся поблизости бомб, откуда только слова берутся, чтобы Бог защитил, от смерти спас.
В сорок четвёртом наш корпус перебросили под Нарву. Зима ещё была. Взять Нарву частями, которые пришли после снятия блокады Ленинграда, не удалось. Только летом новое наступление закончилось освобождением Нарвы. Но бои продолжались. Около трёх недель шли бои под Нарвой. Уже после войны узнал, что в составе немецких частей была 20-я дивизия СС, укомплектованная эстонцами. Мой брат Тоомас двадцать шестого года рождения. Его в сорок четвёртом мобилизовали в эту самую дивизию. Так мы, ничего не подозревая, оказались по разные стороны линии фронта. Он стрелял в меня, когда я подымался в атаку. А я вслед ему вместе с отступающими немецкими частями.
После войны я чувствовал себя победителем. Ведь я лично принял участие в освобождении Эстонии от фашизма, в разгроме фашистских захватчиков. А мой брат легко отделался: шестью годами на спецпоселении в Сибири. Выручило то, что был рядовой и недобровольно мобилизован в немецкую армию. Сейчас идут споры, как относиться к тем, кто оказался на немецкой стороне. Но ведь части Красной Армии, разместившись на эстонской земле, не смогли защитить от немецкого нашествия. Из крупных городов предприятия вместе с оборудованием и персоналом были эвакуированы. Об основной массе населения не позаботились. Их просто сдали немцам. А потом объявили предателями. В сорок первом кого не успели мобилизовать в Красную Армию, мобилизовали немцы. В сорок четвёртом после того, как немцы оставили столицу, была попытка провозгласить самостоятельность и независимость Эстонского государства. Но вступившие в Таллин части Красной Армии водрузили над городом советский флаг и Эстония, вопреки желанию и намерению народа, осталась в составе СССР. Вот и гадают сейчас историки, как относиться к тем, кто с оружием в руках пытался возродить эстонскую государственность.
Нас обвиняют, что сотрудничали с немцами. А мы говорим, что эстонский народ пострадал дважды. Один раз - от оккупации коммунистического режима. Во второй - от фашистского.
Оскар допил пиво. Я встал, тепло пожал руку хозяину. Ничего не ответил на рассказ своего давнишнего знакомого. Я знал, у нашего разговора будет длинное продолжение.
