Из истории мирового революционного движения (Эссе)

А. Гачикус
Из истории мирового революционного движения
Оглавление
Введение……………………………………………………………………...2
1. Русские буржуазные революционеры 1860-х гг.
Писарев и Нечаев…………………………………………………………….3
2. Уклоны в РКП(б) в 1920-е гг. Бухарин..……………………………….10
3. XX съезд КПСС. Энвер Ходжа…………………………………………14
4. «Новые левые», «Новое коммунистическое движение»,
негритянское движение в 1960-е гг. ………………………………………17
5. Современная революция в бедных нациях…………………………….21
6. Отражение революции в бедных нациях на богатые нации………….40
Литература…………………………………………………………………..52

Введение
В этой работе я, конечно же, не буду рассматривать всю историю революционного движения, а рассмотрю лишь некоторые эпизоды, которые в предыдущих своих статьях подробно не рассматривал, но которые представляют интерес. Понятное дело, что история интересует нас не сама по себе, а как уроки на будущее. Сегодня, в период тягостного затишья, период торжества контрреволюции («победы России», как называют это торжество «наши» самодовольные российские буржуи) наша задача – одержать победу пока что теоретически, в идейной борьбе, чтобы завтра одержать её практически, на улицах мегаполисов.
Проследить звенья исторической цепи тем более важно, что для многих российских коммунистов, даже и для честных, опыт революции заканчивается 1917-м годом, а дальше цепочка обрывается. Не восстановив её, мы не сможем двигаться дальше, уподобившись брежневской верхушке из старого анекдота, которая раскачивала поезд, чтоб создать впечатление, что он едет (именно этим сегодня и занимаются официальные вожди комдвижения, большинство коммунистических газет и сайтов).

1. Русские буржуазные революционеры 1860-х гг.
Писарев и Нечаев.
Марлен Инсаров в статье «Разночинная интеллигенция» цитирует одного наблюдателя – маркиза де Кюстина, который в 1839г. писал о сыновьях священников, из которых «преимущественно набирается армия чиновников», что это – «сущая язва России», что они «образуют нечто вроде дворянства второго сорта, дворянства, чрезвычайно враждебного настоящей знати, проникнутого антиаристократическим духом и вместе с тем угнетающего крепостных», и что они «начнут грядущую революцию в России».
Марлен не согласен с этим мнением:

согласно мнению Кюстина, та революция, которую начнут такие сыновья священников, как 11-летний в момент его путешествия по России Чернышевский и 3-летний Добролюбов, будет не революцией с целью уничтожения всякого угнетения и неравенства, а революцией с целью замены старых господ на новых. То, что у Чернышевского и Добролюбова были подобные коварные замыслы, могут всерьез утверждать разве что разные контрреволюционеры да махаевцы в придачу…

Здесь Марлен опять показывает себя «поэтом», идеалистом. Ведь речь – не о «коварстве» Чернышевского и других революционеров из поповичей, а об объективном (т.е. вне зависимости от «благородства» их намерений) классовом содержании их революционности - была ли она пролетарской?
Далее Марлен пишет:  

Разночинцы где-то с середины 19 века перестали быть вписаны в старое сословное общество. Не были они еще интегрированы и новым классовым буржуазным обществом (предвидя победоносное обвинение со стороны какого-нибудь марксиста, например, Гачикуса, автор считает необходимым добавить, что он прекрасно помнит, что сословное общество крепостнической России было и обществом классовым). Именно поэтому, будучи внесословной и внеклассовой группой, они боролись за бессословное и бесклассовое общество – т.е. за социализм…

Т.е., по Марлену причина революционности разночинцев – в том, что классом феодального общества они уже не являлись, а классом капиталистического общества – ещё не являлись. По Марлену выходит, что раз Россия тех лет была уже не феодальной, но ещё не буржуазной нацией, значит, она вообще была в те годы бесклассовым обществом. Позиция Инсарова - это романтизм, народничество, столь типичные для интеллигенции империалистических наций в эпоху империализму: разночинцы, мол, были революционны постольку, поскольку капитализм их не «развратил». Народники всегда считали, что капитализм «развращает» народ, но не видели, что он революционизирует массы.

Плеханов пишет, что разночинную интеллигенцию толкала на революционный протест против самодержавия потребность в свободе профессиональной деятельности, подавляемая самодержавием. Однако само по себе это дало бы только диссидентство, борьбу за профессиональные интересы интеллигенции в классовом обществе, но никак не народничество, не борьбу за бесклассовое общество. То, что народники были революционными социалистами, а не политическими радикалами, должно было бы заставить призадуматься марксистских ортодоксов, видящих в народниках «идеологов мелкой буржуазии», но чем могут думать те, у кого в голове вместо собственных мыслительных способностей мирно почивают 50 томов Маркса и Энгельса и 55 томов Ленина…

Однако из слов Плеханова, приведённых Инсаровым, не видно, чтоб Плеханов говорил, что «потребность в свободе профессиональной деятельности, подавляемая самодержавием», сама по себе толкала разночинную интеллигенцию на революционный протест против самодержавия. Инсаров опять показывает непонимание материализма. Энгельс в своё время справедливо писал, что думать, будто бытие, взятое узко и непосредственно, определяет сознание – значит опошлять материализм. Кстати, подобные мысли присутствуют и у Писарева – он писал о бурсаках (т.е. фактически о поповичах), о том же Помяловском, что их сознание определялось не только бурсой (хоть они и находились там «безвылазно»), ибо сама бурса не была отделена от общества китайской стеной, нравы бурсы были нравами, типичными для всего общества в целом.
Из того, что разночинцы выражали интересы не только своего «цеха», но и всего «народа» (вернее – передового класса народа), что у них не было узкого цехового экономизма, как у современной интеллигенции, рабочей аристократии богатых наций, неверно делать вывод, что они были социалистическими революционерами, как это делает Марлен. В том то и дело, что строй России того времени был отчасти феодальный, отчасти буржуазный – «и тот, и другой», а не «и не тот, и не другой», как перекручивает Инсаров, и пролетариат того времени, выразителями которого были Чернышевский и др., был пролетариатом наполовину ещё докапиталистического, феодального общества, а не пролетариатом чисто-капиталистического общества, и, тем более, не каким-то фантастическим  «чистым» пролетариатом, нетронутым и капитализмом, и феодализмом, как изображает Инсаров.
Инсаров противопоставляет интеллигенцию середины 19-го века, сочувствующую революции, интеллигенции начала 20-го века и современной интеллигенции, контрреволюционной. Это верно, но в чём причина? Причина – в том, что Россия вступила в стадию империализма, и появился широкий подкуп интеллигенции. С другой стороны, сегодня интеллигенция бедных наций похожа на интеллигенцию России середины 19-го века своим сочувствием к революционным идеям – то, что сегодня называют «терроризмом» и «ваххабизмом». Инсаров же об этом не говорит, и вообще склонен изображать, что развитие капитализма ведёт к понижению революционности в обществе.
Итак, были ли революционеры 1860-х пролетарскими революционерами?  
Рассмотрим Писарева [1].
Писарев – хоть литературный критик, анализирующий художественную литературу, т.е. не строгий учёный, но в то же время он одним из первых в России заявил о необходимости научного, а не поэтического подхода в общественных вопросах (хоть и сам частенько скатывался в поэзию: критика эстетики у него сама страдает эстетикой – то же прославление «труда», «любви», «науки» и «образования»).
Сильная черта Писарева (как и Чернышевского) - отстаивание «разумного эгоизма» (эх, как это актуально даже сегодня, когда везде и всюду – и по телеку, и в газетах, и в статьях Инсарова - материализм изображается синонимом «корыстолюбия», «коварства» и «жадности», «обжорства» и «развращённости», и противопоставляется якобы благородному в своей наивности идеализму), но оно само страдает идеализмом. Писарев не видел в пролетариате революционности, видел лишь жертву, и видел «долг» «честных людей» в искоренении нищеты (вообще, у него много общего с мелкобуржуазным революционером Прудоном). Но, спрашивается: а тебе-то, эгоисту, что до этого? Либо ты хочешь искоренить нищету, потому что ты – разумный буржуй, и боишься бедных, потому что боишься революции; либо ты сам – один из этих бедных. У Писарева это непонятно. Поэтому можно на полном основании считать, что он объективно – наполовину разумный буржуй, зародыш социал-империалиста (хоть наполовину и пролетарий, разумеется). Хотя делал он это не нарочно, не ради спасения от революции, в отличие от нынешних, но это в политике роли не играет (мы – материалисты, нас не интересуют благие намерения автора). Писарев писал, что, мол, эксплуатация вечна, меняются лишь формы – значит, мол, глупо бороться за искоренение эксплуатации, нужно бороться за то, чтоб она не была столь жестокой; в другом месте  - что, мол, у буржуазии есть «капитал и знания» - здесь Писарев, во 1-х, ненаучен (с марксизмом он знаком не был), во 2-х, объективно здесь он – буржуазный революционер (впрочем, в других местах он пишет о буржуях как о паразитах).
В теории «разумного эгоизма», проповедуемой революционерами того времени, была и слабая сторона – тот взгляд, будто все общественные беды – от «неразумности», «необразованности». Отсюда впоследствии развились идеалистические поползновения Плеханова, что, мол, оппортунизм – от недостатка знаний, а не имеет под собой материальную, классовую базу; богдановщина с её «окультуриванием» пролетариата, современные оппортунистические теории Тони Клиффа и Эрнеста Манделя и их последователей Бугеры и Инсарова о «фальшивом сознании» (об этом поговорим в последней главе).      
Мы видим, что взгляды Писарева – это буржуазная революционность (для того времени и, тем более, для отсталых российских условий, безусловно, очень передовая, представляющая радикальное крыло общества, «якобинская» - и в этом смысле «большевистская», пролетарская). На деле – это требование акционерного капитализма (в одном месте у Писарева - прямо такая аналогия). Отрицание искусства и поэзии Писаревым – это анархический протест против феодально-буржуазной морали, это – «морализм наизнанку». Ленин в 1907-09 гг. писал о леваках-отзовистах, выступающих против участия в парламенте, что они постоянно подчёркивают это своё неучастие, ставят вопрос об участии в парламенте во главу угла – Ленин называл это «парламентаризм наизнанку». Также и Писарев: отрицая поэзию и искусство, он зачастую только о них и пишет.
Интересно отношение Писарева к Чернышевскому и его роману «Что делать?», а также к соратнику Чернышевского Добролюбову.
Сразу отмечу, что, несмотря на утопизм «Что делать?» Чернышевского, сильная черта этой книги – это создание образов «новых людей», «соли земли», как их называл Чернышевский, т.е. фактически создание образов профессиональных революционеров. Современные «лениноеды» (как удачно назвал «лениноведов» Солоухина, Волкогонова и т.п. честный современный лениновед Владлен Логинов), пожалуй, справедливо признают, что идея «партии нового типа», т.е. партии профессиональных революционеров как авангарда масс, которую большевики провозгласили на 2-м съезде РСДРП, была заимствована Лениным в чём-то и у Чернышевского [2]. «Лениноеды» пишут, что-де Ленин с презрением относился к массам и создавал партию не народных масс, а «одиночек», которые, мол, считают, что знают интересы масс лучше самих масс. Если очистить эти фразы от клеветы на Ленина, что он-де «с презрением относился к массам» (вот Чернышевский – тот действительно страдал недооценкой роли масс, отчасти утопал в бланкизме) - то остаётся вполне справедливое признание, что Ленин заботился в первую очередь о чистоте партийных рядов, а не о массовости партии. Владлен Логинов же, защищающий Ленина от «лениноедов», в данном пункте всё же, пожалуй, неправ, т.к. склонен приписывать Ленину экономизм.
Забегая вперёд, скажу, что 2-й съезд РСДРП и раскол на большевиков и меньшевиков именно по вопросу, какая партия нужна – массовая или партия профессиональных революционеров, имел и имеет всемирное значение, как верно заметил ещё один современный лениновед (точнее, скрытый лениноед, каутскианец) Плимак [3]. Ниже мы вернёмся к этой теме, когда будем говорить о современных движениях, в частности об исламистах. А пока поговорим о Писареве.          
Во 1-х. Писарев верно критикует Чернышевского и Добролюбова за то, что протест против угнетённого положения женщины зачастую скатывается у них в поэтическое воспевание женщины, в духе фейербахианской «религии любви». Это актуально и сегодня: с одной стороны, угнетённое положение женщины по-прежнему сохранилось (хоть и в более передовых формах), с другой стороны, среди женщин, также как и среди мужчин – огромное расслоение, и, как следствие, и феминизм расколот на 2 крыла: одно - революционное, которое увязывает проблемы женщин с проблемами всех угнетённых групп, т.е. пролетариата вообще; другое – оппортунистическое, не выходящее за рамки капитализма и выпячивающее чисто женские проблемы, закрывая глаза на все остальные проблемы (об этом – в последних главах).  
Во 2-х. Коммуны у Чернышевского – утопия, а Писарев именно это утопией не считает. Здесь – опять же объективно требование «социального» империализма.
В 3-х. Образ Рахметова, который служил и служит примером многим революционерам. Писарев считал, что аскетизм Рахметова («не пить вина, не прикасаться к женщине»), который, по мнению Чернышевского, должен был бы доказывать бескорыстность его стремлений – это глупость.
Но на самом деле в аскетизме Рахметова есть 2 стороны. С одной стороны – это религиозное, анархическое желание быть «святым», «безгрешным» в этом «грешном» мире; это – мещански-утопическое желание переделать себя, вместо того, чтоб переделать мир (подобно тому, как вешают лапшу на уши современные буржуи пролетариям: «бросьте пить и колоться – и всё будет хорошо»); это - сродни толстовщине, которую едко высмеивал Ильич («я уже не ем мяса, а лишь рисовые котлетки»). Здесь Писарев прав, критикуя самобичевание. С другой стороны, аскетизм Рахметова – это зачатки принципа диктатуры пролетариата «зарплата чиновника - на уровне прожиточного минимума», то, отчего сегодня отказались наши «коммунисты» вроде Шапинова и т.п.; то, что присутствовало у власти талибов (см. мою работу «Новейшие данные современного империализма»).  
Буржуазность в позиции Писарева сказывается и в том, что для него как бы сливались в одно целое требование избавления России от отсталости, т.е. буржуазная модернизация, европеизация России, и избавление трудящихся от эксплуатации. «Почему мы бедные? – Потому что мы не работящие» - фразы в таком духе можно встретить у Писарева. Он наивно думал, что в труде – спасение от бедности. У Писарева, как я уже говорил, присутствует идеализация труда. Он не говорит: труд на кого? То ли это труд на буржуя, то ли это революционная борьба – всё это у Писарева поэтически сливается вместе.
В понимании прибавочной стоимости Писарев опять же был близок к Прудону, т.е. путано и стихийно приближался к марксизму. Он считал зарплату рабочего «рыночной ценой труда», а продукт труда рабочего – «стоимостью труда» (хотя ведь и продукт труда точно так же, как и «труд», вернее – как и рабочая сила, продаётся по рыночной цене).    
Как ни странно, предрассудки Писарева пошатнул… Достоевский. Для Писарева, сидевшего в тюрьме, книги были «окном в мир», и книга «Преступление и наказание» раскрыла ему глаза на то, что труд не является спасением от бедности.    
*          *          *
Теперь перейдём к Нечаеву и его «Катехизису революционера» [4]. Опять же: «аморализм» Нечаева – это анархически вывернутый наизнанку буржуазно-крепостнический морализм. Это – зачатки учения о диктатуре пролетариата (требование отказа от формальных норм морали), однако, эти зачатки смутные, ибо Нечаев выпячивает вопросы морали, кричит: «мы аморальны!», как человек, только недавно избавившийся от старых предрассудков и испугавшийся этого, удивившийся этому. Марксизм же (в отличие от прудонизма) придаёт второстепенное значение вопросам морали, рассматривает в первую очередь материальную, экономическую базу всякой морали.
Нечаев говорит о том, что ради дела революции можно пойти на любую подлость, ложь и т.п. Но встаёт вопрос: по отношению к кому? По отношению к буржуям – понятное дело. Ленин писал, что ради проникновения в оппортунистические профсоюзы нужно идти на любую ложь, также писал об убийстве стукачей, о кипятке на голову полиции и о взятии заложников.
Другое дело – по отношению к пролетариату. Нечаев же чёткого классового различия не делал.
Маркс, наоборот, писал, что «благая цель не может быть достигнута не благими средствами». Понятное дело, что «благие средства» для Маркса не были синонимом мещанского «не убий, не укради». Логинов, о котором я упоминаю выше, пожалуй, верно толкует эти слова Маркса: средства определяются целью, средства связаны с целью, нравственность в выборе цели связана с нравственностью в выборе средств. Действительно, нравственность - и в выборе цели, и в выборе средств - определяется материальным бытиём: у буржуазии она – одна, у пролетариата - другая. Но, в таком случае, вопрос о нравственности в выборе средств, который выпячивает Нечаев, сам собой отпадает. Подобным образом Маркс критиковал прудонистов за то, что они выступали против права наследования, не видя материальной базы этого права, борясь против юридической надстройки и не трогая экономический базис, на котором это право строится.  
Нечаев, очевидно, считал, что ради того, чтоб «взбудоражить» массы на революцию, нужно будет идти на ложь - приукрашивание зверств режима (хотя приукрашивать их и нужды нет), преувеличение сил революционной организации и т.п. Эту слабую сторону от него переняли наши современные «коммунисты» (точнее, коммуно-патриоты, которые господствовали в 90-е гг. в комдвижении и до сих пор ещё сильно господствуют). Они до сих пор кричат «народ живёт в нищете!», в то время как немалая часть народа живёт зажиточно и т.п. (к примеру, в одной левой статье за этот год о забастовках в современной России есть такая фраза – «бастуют все»).
В том-то и дело, что мало взбудоражить массы, надо ещё организовать их на передовой научной основе – об этом верно писал Маркс, критикуя Бакунина. В том-то и дело, что мы должны верно оценивать силы, верно рассчитывать момент, а не «пытаться прыгнуть выше головы», искусственно возбуждая на восстание массы в отсутствие кризисной ситуации.
С другой стороны, в своих статьях и речах мы должны говорить о политических событиях не так, как это делают посторонние наблюдатели, а выпячивать те или иные стороны, которые нам выгодно. Пролетариату, в силу его положения, в силу отсутствия у него привилегий, в силу того, что он может освободить себя от эксплуатации, лишь освобождая общество в целом от эксплуатации вообще, нет выгоды врать массам – наоборот, есть выгода говорить им правду. Но правду нужно уметь преподносить так, чтоб «зажечь сердца», и это тоже немаловажно (т.е. выпятить одни, первостепенные, моменты за счёт других, второстепенных моментов, а не тонуть во второстепенных мелочах, «не замечая слона», как это делают наши «учёные» коммуно-болтуны).
Также слабая сторона «Катехизиса революционера» – это увлечение индивидуальным террором в отрыве от массовой борьбы, в отрыве от революционной ситуации, заговорщичество (=бланкизм), непонимание того, что без опыта борьбы масс социализм невозможен.
Но сильная сторона Нечаева – это требование чистоты рядов, что для революционера все остальные дела и чувства должны быть «по боку». Другое дело, что требование это представлено бесклассово. Конечно, Нечаев в одном месте «Катехизиса революционера» говорит о «чернорабочих» (заметьте – не просто о «рабочих». Не зачатки ли представлений о рабочей аристократии здесь?), зато в другом - о разбойниках, что совсем бесклассово (среди разбойников тоже расслоение немалое), что является анархизмом (классический разбойник индивидуалистичен, его потребности не выходят за рамки капитализма – «украл, выпил – в тюрьму», ему не знакома не только буржуазная дисциплина, но также и пролетарская, и пункты «Катехизиса революционера» он вряд ли будет выполнять). Опираться на разбойников – значит не понимать прогрессивную роль капитализма, организующего и дисциплинирующего пролетариат.
«Вот она – самая революционная революционность», - писал Маркс о «Катехизисе революционера». Это была улыбка матёрого революционера, умилённого детской, юношеской революционностью. Другое дело – каутскианцы, а позже и брежневисты, эти мещане, критикующие Нечаева не за крикливость, а за «цинизм», за требование отказа от формальной нравственности, и за требование чистоты рядов («как это – революция превыше любви и дружбы? Это же неблагородно, некрасиво, неприлично!» - воскликнет мещанин – «Как же использовать ложь и вообще любые средства, лишь бы они были удобными, в войне с буржуями? Это же нечестно!»). Похоже писал оппортунист Богданов о Ленине и большевиках, жалуясь, что они «играют без правил», заключая мирные соглашения с буржуями, только если нет сил, и тут же нарушая их, как только силы появились; тот же Богданов критиковал большевиков за избирательное право с 18 лет (хотя сегодня это воспринимается как норма): мол, Ленин дал «зелёным юнцам» право голоса потому, что они его поддерживают [5].
Нечаев (как и Бакунин, и Герцен, и Чернышевский, и другие русские революционеры) интуитивно подметил признаки империализма, но его позиция не была строго научной, отсюда – скатывание в поэтизацию революции, бесклассовая крикливая мешанина.  
Идеи Писарева, Нечаева, Чернышевского и др. русских революционеров 1860-х гг. были буржуазной революционностью. Поскольку они были буржуазными – они были раскритикованы марксистами. Поскольку они были революционными – они обогатили марксизм, внесли свой вклад в становление марксизма-ленинизма.

2. Уклоны в РКП(б) в 1920-е гг. Бухарин.
В советской официальной трактовке истории нэпа господствовала сталинская линия: мол, был «левый» уклон (Троцкий), был «правый» уклон (Бухарин), но они, мол, были успешно преодолены партией. Т.о., сталинская линия изображалась как преодолевающая крайности обоих уклонов. Казалось бы, всё «логично». Но так ли было на самом деле?
Позицию Троцкого в 1920-е гг. я уже не раз рассматривал в своих предыдущих статьях, здесь к ней особо возвращаться не буду. Повторю лишь, что эта позиция была полуанархической, сродни незрелой критике германского оппортунизма в 1890-1914 гг.
Рассмотрим позицию Бухарина [1]. Бухарин в своих работах периода нэпа критиковал лишь Троцкого, но Сталина не критиковал, т.е. в этот период (до начала индустриализации и коллективизации) он стоял со Сталиным примерно на одинаковых позициях.
Бухарина можно сравнить с Егором Гайдаром (кстати, в перестройку «демократы» частенько вспоминали Бухарина, ставили его в пример). Позиция Бухарина в 1920-е – это либерализм, позиция прогрессивной буржуазии – буржуазии, которая ещё не успела перегнить в контрреволюционную. Широко известен его лозунг «Обогащайтесь!». Бухарин, критикуя Троцкого, утверждал, что противоречие между пролетариатом и крестьянством не является непримиримым, что при умелой политике оно может быть изжито мирным путём. Бухарин говорил: нам, мол, выгодно, что кулак обогащается, ибо он платит налоги нашему, пролетарскому, государству, т.е. вместе с ним обогащается и государство. Бухарин не замечал, что государство эволюционирует, перерождается вместе с расслоением старого пролетариата. В одном месте Бухарин справедливо замечает, что деление на рабочих и крестьян со временем превращается в новое деление. Но он неверно назвал это новое деление делением рабочих на «передовых» и «отсталых» (а не на пролетариат и рабочую аристократию, причём новое деление не соответствует старому, т.к. расслоение идёт и среди рабочих, и среди крестьян). Т.о., ни Бухарин, ни Троцкий, при всей разности их взглядов, не заметили расслоения рабочего класса в СССР (у Троцкого перерождение советского государства «висит в воздухе», т.е. не имеет материальную основу в расслоении рабочих, за что его справедливо критиковал итальянский марксист или около-марксист Арриго Черветто, хоть критиковал и непоследовательно, т.к. у него самого отсутствует понятие «рабочая аристократия»).
Бухарин, с одной стороны, справедливо критиковал Троцкого, что поддержка Советской России европейским пролетариатом, без которой, по мнению Троцкого, диктатура пролетариата в России неизбежно должна была переродиться, ничего на самом деле в корне не изменит. Европа, пишет Бухарин, точно также имеет многомиллионный груз крестьянских колоний, как Россия имеет «100-миллионный груз крестьян». Здесь Бухарин прав. Но там же он пишет о том, что европейские рабочие, как более сознательные, должны вести за собой народы колоний, что колонии по отношению к метрополии – это всё равно что деревня по отношению к городу. Здесь Бухарин уже выступает как рабочий аристократ, данные его утверждения – это «маоизм наизнанку» (если можно так выразиться, ибо маоизм появился чуть позже).
Вообще, что у Бухарина, что у Сталина, что у Троцкого вопрос о рабочей аристократии, как и колониальный вопрос (особенно по отношению к СССР) находятся где-то в сторонке, не на первом плане. Можно сказать, что со смертью Ленина пролетарская линия в СССР умерла на десятилетия (разумеется, дело тут не в личности Ленина, а в том, что Россия после революции вступила в стадию империализма). Что Сталин, что Троцкий, что Бухарин – все они представляли интересы различных фракций новой советской буржуазии, пусть сами этого и не осознавая.
Буржуазия эта в 1920-е гг., при нэпе, была ещё прогрессивной, но в 1930г. она вступила в свою контрреволюционную стадию. Украинский исследователь Иван Дзюба в своей работе «Интернационализм или русификация?» справедливо отмечал, что 1930г. был переломным: политика «национализации» окраин резко сменилась русификацией. Это верно не только в отношении колониальной политики, но и в отношении всей политики.
Насколько наивным «карасём-идеалистом» тут оказался Бухарин, взывающий к сталинской верхушке (к империалистической буржуазии, а не к пролетариату!), что, мол, не надо сворачивать нэп, не надо переходить к полицейскому государству. Он не понял, что сталинская контрреволюция, полицейское государство было закономерным порождением нэпа, который он так идеализировал.              
Скажу пару слов о позднем Троцком. В своих последних работах, написанных, когда уже начиналась 2-я мировая война, Троцкий пишет, что эта война приведёт либо к революции на Западе и в России, либо к дальнейшему «упадку» мирового империализма и, возможно, к гибели человечества. Здесь Троцкий скатывается в болото народничества, не видя прогрессивности в развитии капитализма на империалистической стадии, думая, что «революцию надо делать быстрее» (за это его верно критиковал Черветто). К тому же, Троцкий не учитывал закон неравномерности развития, по-анархически впадая в тоску, что в развитых странах нет революции, не предполагая, что 2-я мировая может вызвать революцию не на Западе и не в России, а в Китае. Его фразы, что если, мол, 2-я мировая война не приведёт к революции в развитых странах (на колонии Троцкий даже и не обращает внимания!), то тогда, якобы, будет необходима переоценка «мировой исторической перспективы», т.е. фактически пересмотр марксизма – это уже чистой воды ревизионизм, бернштейнианство, обычное уныние мещанина-интеллигента, который в любой мало-мальски сложный момент готов впасть в тоску - «Ах, Маркс и Ленин ошибались, революции не будет».
Черветто, во многом верно критиковавший позицию Троцкого, сам во многом скатывается в анархизм. Его работа «Трудный вопрос времени», при всех её отдельных достоинствах, отчасти является гаданием о сроках революции (Ленин, мол, писал: «через 20 лет» и т.п., хотя Ленин писал, что «о сроках зарекаются только дурачки»), плачем на тему «Ах, когда же будет революция» (сродни Герцену в «Былом и думах») - плачем человека, который стоит спиной к угнетённым нациям Азии и Африки, да и вообще к пролетариату.    
Здесь также надо отметить и то, что Троцкий не понял соотношение между демократией и диктатурой. Он писал, что если 2-я мировая война не закончится революцией, тогда демократия, «где она ещё осталась», сменится «тоталитаризмом». Более поздний теоретик троцкизма Эрнест Мандель пишет на это, что, мол, «не всё так плохо»: «в империалистических странах было предотвращено обращение буржуазии к открытой диктатуре» [2]. Что Мандель, что Троцкий, при всей кажущейся разнице взглядов на данный вопрос, не поняли, что буржуазная демократия является в то же время буржуазной диктатурой, и что, чем шире буржуазная демократия, чем больше свобод, тем острее буржуазная диктатура, тем вообще острее классовая борьба (в следующей главе мы поговорим об этом на примере хрущёвской «оттепели»). Что Мандель, что Троцкий показали себя мелкобуржуазами, постоянно скатывающимися в бесклассовый подход (Троцкий страдал этим и ранее). Они, в отличие от Ленина, не ставят коренные вопросы (или ставят неумело, расплывчато): «Демократия – для какого класса?», «Диктатура – для какого класса?». Мандель не видел, что относительная демократия по отношению к средним слоям оборачивается диктатурой по отношению к пролетариату. С другой стороны, Троцкий не понимал, что «тоталитаризм» Германии и СССР, в отличие от США и Англии, объясняется тем, что первые были ещё незрелыми империализмами, и, по причине малой величины «пряника» (т.е. империалистического подкупа средних слоёв) были вынуждены больше применять по отношению к средним слоям «кнут» (то же самое сегодня можно сказать о Китае). В последние же десятилетия российский и германский империализмы стали более зрелыми, и уже не отличаются от Англии и США: к средним слоям больше применяется «пряник», а к пролетариату, который благодаря этому умело изолирован и голос которого умело замалчивается, применяется «кнут». Современные же буржуи в своих бесконечных ток-шоу провозглашают как нечто само собой разумеющееся, что «фашизм» повсюду сменился «демократией».
С другой стороны, со вступлением в стадию империализма Китая и Индии, с усилением конкуренции между сверхдержавами, с ростом численности рабочей аристократии в мировом масштабе «пряник» сверхприбылей в расчёте на душу населения среднего класса сверхдержав уменьшается, и происходит фактическая отмена демократических свобод в целях борьбы с «международным терроризмом», т.е. реально – с революцией (тот же полицай Гуров оправдывает российский фашизм: «Англия тоже отменяет демсвободы»).
Газета «Индепендент» - орган английской буржуазии – вынуждена признать, что когда международные СМИ через 4 года приедут в Англию на Олимпийские Игры, как приехали в этом году в Китай

«…если те вещи, которые росли в последние несколько лет, продолжат расти, то они также (как и в случае с Китаем – А. Г.) обнаружат страну, в которой людей стала всё больше донимать и подвергать гонениям раздувшаяся и негибкая империя чиновников.
Только за одну неделю было несколько сообщений подобного рода, которые были немыслимы даже 10 лет назад…»
«Итак, когда Олимпийские Игры придут в Лондон, я надеюсь, что международная пресса даст возможность миру узнать, с каким сортом чиновничества они столкнулись. Однако, они, вероятно, будут одурачены в пекинском стиле, когда огромные бюрократические армии государства будут улыбаться зарубежным журналистам, во время продолжающихся хмурых взглядов и ворчания пленного местного населения» [3]

Но, опять же, отмена демсвобод происходит не полностью, не «тотально», а неравномерно для разных классов общества.
Вот хотя бы один маленький пример из жизни. Для начала небольшой «экскурс» в историю: 50 лет назад в ЮАР неграм (но не белым, конечно же) было официально запрещено пить пиво, и подпольные негритянские пивоварни подвергались налётам полиции, как сейчас в России подвергаются героиновые притоны. Сейчас в России формально «закон один для всех». Но в кварталах среднего класса милиция, как правило, не задерживает человека, пьющего на улице пиво, а в бедняцких кварталах – задерживает (разумеется, это лишь один пример из многих, и я не собираюсь из всех демсвобод выпячивать свободу пить пиво на улице).
Мы видим, что классовый характер демократии и диктатуры проявляется даже в таких мелочах.    

3. XX съезд КПСС. Энвер Ходжа
Многие российские (и не только российские) «коммунисты» считают XX съезд эдаким «грехопадением», точкой, отделяющей революционный период в истории СССР от контрреволюционного. Понятное дело, что это не так – ведь сталинский режим был уже контрреволюционным. Хрущёвско-брежневский отказ от диктатуры пролетариата коренится в сталинском «коммунизме в одной стране», протаскивании государства, противоречия между городом и деревней, противоречия между умственным и физическим трудом в коммунизм.
Чем же был XX съезд? Каково было отношение к хрущёвской «десталинизации» со стороны мирового коммунистического движения, чья позиция была действительно ленинистской?
Черветто верно пишет, что хрущёвская «десталинизация» отражала империалистическую зрелость СССР того времени, что она была следствием сталинской контрреволюции. Можно сказать, что хрущёвская «десталинизация» была «перестройкой», только намного более поверхностной. За годы Сталина Советская власть перегнила из диктатуры пролетариата в диктатуру буржуазии, причём наихудшей, крепостнической буржуазии. Хрущёвская «десталинизация» же отражала интересы новой буржуазии, народившейся при Сталине и нуждавшейся в демократических свободах для борьбы со старой, сталинской, буржуазией.
Хрущёвская «оттепель» была прогрессом (это упорно отрицают наши коммуно-народники и феодальные коммунисты), но, будучи прогрессивна по отношению к старой верхушке, дав паспорта крестьянам, дав свободу слова, она тем самым дала толчок развитию классовой борьбы и показала себя более открытой, более зрелой буржуазной диктатурой, чем была сталинская (расстрелы выступлений рабочих  в Новочеркасске и т.д.).
«Десталинизация» развила классовую борьбу и в международном комдвижении. Интересно пронаблюдать реакцию на «десталинизацию» лидеров различных компартий (об этом немало писал Энвер Ходжа).
Лидер итальянских коммунистов Тольятти высказался в духе «давно пора», и развил решения XX съезда ещё дальше, до отказа от партии ленинского типа и перехода к массовой партии парламентского типа.
Энвер Ходжа не согласился с решениями XX съезда, оставшись на позициях ортодоксального «ленинизма-сталинизма». Позиция Ходжи – сродни позиции Плеханова, критиковавшего леваков-махистов с позиций старого материализма, без учёта диалектики. Так же и Ходжа не учёл, что сталинская Советская власть эволюционировала за время своего существования.
На мой взгляд, пролетарской позицией по отношению к XX съезду была точка зрения Мао Цзэдуна (хотя с уверенностью я утверждать это не могу, ибо история китайской революции сильно извращается российскими историками), по-своему поддержавшего решения XX съезда. Мао Цзэдун признал наличие великодержавности в политике сталинского СССР по отношению к Китаю.
Но, если в 1956г. линия Мао была пролетарской, а линия Энвера Ходжи мелкобуржуазной, то в 1960-70-е гг. всё поменялось местами. В 1960-е гг. Мао превратился в антихрущёвца-сталинца, но сделано это было не из принципиальных, а из конкурентных соображений, т.к. пришедший к власти в Китае пролетариат (точнее предпролетариат) расслоился, из него выделилась буржуазия, причём перегнивающая в империалистскую, а сам Китай из полуугнетённой нации стремительно превращался в империалистическую.
С другой стороны, линия Энвера Ходжи, несмотря на его сталинизм, была в 1970-е гг. в общем пролетарской линией (хотя не полностью). Он верно подмечал, что

«ревизионистские течения, берущие начало на базисе рабочей аристократии в империалистических странах, и современный ревизионизм во власти, который возник в процессе перерождения рабочего государства в Советском Союзе, и который базировался на рабочей аристократии, - продукты 2-х сторон одного и того же процесса»  [1]

В этом – положительное его отличие от троцкистов, Манделя и т.п., которые преувеличивали различия между СССР и Западом, которые замалчивали ленинское учение о рабочей аристократии, которые замалчивали наличие рабочей аристократии в СССР.
Энвер Ходжа выступал за партию ленинского типа, за партию как авангард масс, а не за массовую партию парламентского типа, как Тольятти:

«Марксистско-ленинские партии, все революционеры, несмотря на свою малочисленность, создаются среди народа, систематически организуют массы, с большой тщательностью и настойчивостью, убеждая их, что они – большая сила, что они способны свергнуть капитал, захватить государственную власть и править в интересах пролетариата и народа. Такие партии не думают, что, будучи маленькими, они не смогут поспорить с коалицией партий буржуазии и взглядам, сформированным ими».[1]

Это – пример для нас: нас не должны смущать крики оппортунистов – мол, вы – одиночки, вы ничего не сможете изменить.
Далее. Важно отношение Энвера Ходжи к национально-освободительным движениям мусульманских народов, вспыхнувшим в конце 1970-х гг. (Иран, Афганистан) и продолжающимся по сей день:
«Ближний Восток был главным регионом, на который обращал внимание Энвер Ходжа. В свете диалектического и исторического материализма он анализировал борьбу мусульманских народов на Ближнем Востоке и в Азии и реальные причины, имевшие религиозную наружность…
Исламская революция в Иране, борьба в Афганистане, несправедливые войны империалистов и социал-империалистов против этой борьбы и объяснения, такие как «исламский фундаментализм», «исламский фанатизм» и т.д., которые использовались этими кровососами для оправдания агрессии и которые сегодня также в моде, - всё это побуждало Энвера Ходжу быть более чутким к тому, что происходило в этих регионах. Он придавал большое значение объяснению реальных причин борьбы мусульман…
Как указывал Энвер Ходжа, в различные периоды истории прогрессивное движение угнетённых и эксплуатируемых народных масс довольно часто имело религиозную наружность, и массы вели экономическую и социальную борьбу в этой форме. Например, несмотря на свою религиозную наружность крестьянские движения в период Реформации, происходившие в центре Европы в 16 в., были направлены против католической церкви, которая была сильнейшим защитником феодальной системы. В конце 19-го и начале 20-го вв. движения мусульманских народов против колониализма были также по существу прогрессивны…
Конечно, коммунисты – материалисты, но диалектические материалисты. Это значит, что они должны рассматривать борьбу против религии в конкретном смысле, а именно на основе классовой борьбы, которая является наиболее эффективным способом народного образования. Другими словами, они должны принимать во внимание сложные и составные условия конкретной ситуации и развивать свою тактику на этой основе…
У Энвера Ходжи был диалектический материалистский подход к движениям мусульманских масс, он предостерегал коммунистов и прогрессивные силы от ошибок, которые они могут сделать. Например, когда он оценивал революцию в Иране, он с большой дальновидностью указывал следующее:
…«Если марксисты-ленинцы не понимают эту сложившуюся ситуацию и неправильно толкуют её, если они выступают как антирелигиозные борцы, они делают ошибку…»
«Хотя марксисты-ленинцы антирелигиозны в принципе, в данное время они не должны начинать борьбу с религиозными верованиями людей, восставших и ведущих справедливую политическую борьбу. Они не должны также забывать тот факт, что люди, идеологически ещё не сформировавшиеся, находятся в процессе обучения и рассмотрения вещей на своём собственном опыте в этой важной школе, т.е. в восстании…» («Мысли о Ближнем Востоке»)».   [1]
С другой стороны, были у Энвера Ходжи и ошибки. Я уже говорил, что он видел лишь контрреволюционность хрущёвской «оттепели», но не видел прогрессивность этой реформы, пусть и буржуазной. Аналогично с выступлением рабочих в Польше в начале 1980-х (профсоюз «Солидарность»), которое положило начало краху советского блока. Энвер Ходжа видел лишь то, что это выступление против просоветской буржуазии было само насквозь буржуазным, но не видел того, что оно было буржуазно-прогрессивным [2]. Его отношение к реформам Хрущёва и Горбачёва (хоть Ходжа до перестройки не дожил, но он застал фактическое её начало в Польше) – сродни отношению Чернышевского к отмене крепостного права.          

4. «Новые левые», «Новое коммунистическое движение», негритянское движение в 1960-е гг.
Сначала скажу несколько слов о негритянском движении в США и ЮАР. Надо подчеркнуть, что расовая дискриминация в этих странах изначально не была такой жёсткой (я, разумеется, имею в виду США и ЮАР уже после отмены рабства). Эльбаум и Сельтцер признают о США [1], Энтони Гидденс признаёт о ЮАР [2], что в первой половине XX в. произошло именно усиление дискриминации. С чем это было связано? Ведь докапиталистические пережитки (то же самое рабство) были ликвидированы. Это было связано со вступлением в стадию империализма, с возникновением недемократизма уже не на старой, докапиталистической, а на новой, капиталистической основе.
В 1956 поводом для выступления в Монтгомери, штат Алабама, послужило то, что чёрная женщина Роза Паркс была арестована за отказ уступить место в автобусе белому мужчине. В результате почти все из чёрного населения города, руководимые баптистским священником Мартином Лютером Кингом-младшим, бойкотировали транспортную систему на 381 день. В итоге город был вынужден отменить расовую изоляцию на транспорте [2].

«Попытки обеспечить законодательство новых гражданских прав опять встретили дикий отпор со стороны оппонентов. Участники маршей за гражданские права были подвернуты нападениям и избиениям, а некоторые убиты. Единственным ответом было развитие более агрессивных чёрных боевых групп под названием «Власть Чёрных»» [2]

Волна чёрных восстаний захлестнула США в 1965-68гг. Восстаниями было охвачено более 100 больших городов, пожары горели в 6 кварталах (!) от Белого Дома. [3]
Советские СМИ освещали негритянскую борьбу в США лишь постольку, поскольку она была направлена против конкурирующего империализма. С другой стороны, у советских властей была боязнь, что эта борьба вдохновит пролетариат СССР на борьбу с советской верхушкой, и, поэтому, освещалось в основном ненасильственное, мелкобуржуазное крыло негритянского движения во главе с Мартином Лютером Кингом.      

“В течение борьбы 1960-х цели движения за гражданские права чёрных были кое в чём изменены. Большинство лидеров гражданских прав стремились полной интеграции чёрных в более широкую американскую культуру. Рост боевых групп «Власти Чёрных» способствовал изменению этих идеалов, делая ударение на том, что быть чёрным – достойно, и на ценности, присущей чёрной культуре. В те времена чёрные начали требовать независимого положения в обществе, стремясь скорее к развитию действительно множественного общества, чем ассимиляцию внутри белых общественных порядков. Эта перемена во взгляде была вызвана чувством, что равенство перед законом мало полезно, если дискриминация на практике продолжается» [2]

Итак, мы видим, что из негритянского движения стало развиваться новое крыло, которое отрывало интересы чёрных от интересов пролетариата вообще, выпячивало интересы чёрных, ставило их выше интересов пролетариата, выступало против слияния наций. По сути это – культурно-национальная автономия, реакционная мелкобуржуазная линия, которую справедливо критиковал Ленин на примере партии рабочих-евреев – Бунда. Материальной базой такого перерождения части негритянского движения было то, что часть чёрных за счёт успешной борьбы добилась кое-каких прав и поднялась в ряды среднего класса.
Ниже мы поговорим о культурно-национальной автономии в современных движениях.
А пока вернёмся в 1960-е гг.
Успехи революций и национально-освободительных войн в Китае, Вьетнаме и других бедных странах, а также движения негров в ЮАР вдохновили многих молодых людей из пролетариата и студенчества в США и Западной Европе (Советский Союз к тому времени уже окончательно дискредитировал себя). В США появляются многорасовые коммунистические группы («Новое коммунистическое движение»), которые воскрешают ленинскую теорию рабочей аристократии (похороненную просоветской Компартией США, ориентирующейся в основном на белых рабочих-мужчин), придерживаются в своей идеологии ленинизма-маоизма и ориентируются в основном на бедные слои рабочих, чёрных и женщин.

«к середине 70-х численность кадров выросла почти до 10 тысяч… многие из этих людей подчиняли себя абсолютно дисциплине своих организаций – часто брались за работу на заводах и посвящали большую часть своего времени, умений и ресурсов строительству организаций, которые они надеялись развить в авангардные партии…» [3]      

Итак, мы видим, что партия ленинского типа, т.е. организация профессиональных революционеров, большую часть времени посвящающих революционной работе – явление не чисто русское, и далеко не устаревшее. Она уже начинала создаваться в 1960-70-е гг. в США.
Теперь рассмотрим восстание во Франции в 1968г. Это движение не было чисто пролетарским ни по составу (среди повстанцев было много студентов), ни по целям (ликвидация крепостнических пережитков – полицейско-бюрократической несвободы, пуританства в нравах, зажима молодёжной культуры). К тому же, в движении было 2 крыла: одно, пролетарское, выступало за широкие общественные требования; второе, мелкобуржуазное, выступало лишь за демократизации внутри университетов [3].
Среди повстанцев широкой популярностью пользовались идеи Маркузе, Фуко, Дерриды, Альтюссера, Сартра и т.п., т.е. людей, которые в большей мере были лишь буржуазными радикалами, а не пролетарскими революционерами, у которых революционность соседствовала с пацифизмом, анархизмом и т.п.
Французские власти, при поддержке Французской компартии и просоветского оппортунизма умело раскололи это движение на 2 части, удовлетворив требование одной части и изолировав в меньшинстве другую часть. Упрощённо говоря, буржуи дали молодёжи право слушать рок-н-ролл и заниматься добрачным сексом, юношам – право носить длинные волосы, девушкам - носить мини-юбки, рабочим, забастовавшим в поддержку студентов, повысили зарплату – и за эти мелкие уступки откупились от революции. Многие из лидеров того восстания впоследствии превратились в добропорядочных буржуа.
Что же было дальше с «Новыми левыми» в США и Западной Европе?
Движение это кое-чего добилось. Выше я уже говорил, что, к примеру, в США какая-то часть негров выбилась в ряды среднего класса.
Выиграли от движения и женщины. Если раньше женщины в основном могли сделать карьеру только через удачный брак, то сейчас их больше стало в бизнесе, науке, спорте, политике и т.д.  
Т.е. часть предпролетариата, выступившего в 1960-70-е гг., выбилась в ряды рабочей аристократии, другая часть опустилась в ряды пролетариата. Соответственно с этим расслоились и движения. Взять, к примеру, маоистов в США. В 1960-е гг. это было революционное движение, но сегодня оно переродилось (по крайней мере, верхушка этого движения). Сегодня их антиамериканизм стал крикливым, переродился из революционного пораженчества, интернационализма в национализм против американских рабочих-янки. С чем это связано? С тем, что среди негров, латиносов, иммигрантов из Европы и Азии, которые были широко представлены в «Новом Коммунистическом Движении», пошло расслоение, и часть их выбилась в ряды рабочей аристократии. Сегодняшний антиамериканизм того же Маоистского Интернационалистского Движения (МИД) – это не столько революционное пораженчество американских пролетариев, сколько культурно-национальная автономия, проще говоря – национализм негритянского, латиноамериканского среднего класса, а также мелкобуржуазных выходцев из Европы, России и Азии; это – презренная сделка американских мелких буржуа не-янки с российским и китайским империализмами (Россию и Китай они изображают полуколониями США).
МИД изображают, что классовое противоречие в США якобы сменяется национальным. Факты же говорят об обратном: хоть рабочие-янки, особенно мужчины, в общем и целом находятся и сегодня в привилегированным положении, однако доля их в среднем классе постоянно уменьшается, а в пролетариате – растёт (под воздействием конкуренции со стороны женщин, негров и иммигрантов).  
Вообще, движение «Новых левых» постепенно шло на убыль. Причинами были и отсутствие революционной ситуации в 1980-е гг., и умелая работа спецслужб. «Последней каплей» для левых на Западе стал крах СССР, который привёл многих в замешательство: многие левые не смогли сориентироваться, «хорошо» это было или «плохо» [3]. Это, пожалуй, говорит о недостаточной ясности в головах у многих левых: вроде бы отлично понимая, что СССР был капитализмом, они всё равно увидели в его крахе крах всех надежд на коммунизм.
Но можно ли сказать, что «Новые левые» умерли бесследно, оставив лишь оппортунистическое крыло? Нет. Традиции интернационализма и революционного пораженчества, выкованные на Западе в годы колониальных войн во Вьетнаме, Алжире и т.д., перешли к молодому поколению западного пролетариата, которое сегодня всё больше выступает за союз с «исламизмом» [4].
В своё время Ленин говорил о России 19-го века, что она «выстрадала марксизм». То же самое можно сказать и о Западе 20-го века.        

5. Современная революция в бедных нациях
В 20-м веке центр революций переместился на Восток: сначала – в Россию, потом в Китай, Индию, Вьетнам, Латинскую Америку, сегодня – в беднейшие страны Азии и Африки, в основном с мусульманским населением. Перерождение советского, а затем и китайского «коммунизма» в социал-империализм, который перестал уже быть маяком для мирового пролетариата, а также перерождение вождей «арабского социализма» (Насер в Египте, БААС, Саддам Хусейн в Ираке, Муаммар Каддафи в Ливии и т.д.) в марионеток СССР, Китая и США, привело к росту в этих мусульманских странах так называемого «исламского радикализма».
Один современный канадский буржуазный учёный отмечает:  

«Сегодня главные угрозы либеральной демократии (т.е. империализму – А. Г.) исходят от политического ислама и различных групп левых радикалов. Последние довольно незначительны по сравнению с первыми. Политический ислам развился путём прививания марксистско-ленинской фразеологии и линии убеждения средневековой мусульманской теологии. Это – aggiornamento (т.е. процесс модернизации религиозной организации) ислама» [3].

Здесь надо сказать пару слов об «арабском социализме». Брежневская пропаганда изображала революции 1950-х гг. на Ближнем Востоке «социалистическими» - при всём при том, что тот же Насер в Египте, тот же Хусейн в Ираке сажали и казнили коммунистов; при всём при том, что Насер не был знаком с марксизмом, в своих речах примирял коммунистические идеи с религией. Понятно, «за что кукушка хвалила петуха»: антиколониальные революции на Ближнем Востоке не привели к национальной независимости, а привели к замене старого, полуфеодального колониализма на неоколониализм, причём зачастую на советский. Черветто, фыркающий на национально-освободительные движения, был всё же прав, когда говорил, что «насеризм» - это буржуазная революционность, а не пролетарская. Сегодня же, когда на смену «насеризму» пришло более зрелое революционное движение в угнетённых нациях, последователи Черветто видят в нём лишь «варварство».
Данный факт смены старой, крестьянской, буржуазной революционности (не только «арабского социализма», но и исламистов прошлого) на новую, фактически пролетарскую, революционность, признаётся и буржуазными аналитиками:

«…исламистские организации прошлого кончали неудачей, потому что у них не было испытанных в боях структур. Раньше исламисты полагались на деревенские, клановые, сосредоточенные в племенах организации, базирующиеся на верности традициям. У исламистов 20-го века не было современной, твёрдой, эластичной организационной структуры. Путём применения существующих ранее моделей и цельного прилаживания их к современным условиям, современные исламисты построили гибкие и динамичные организации. Нелегальная политическая структура Аль-Каиды построена на идее интернационализма. Используя методы, почерпнутые из ленинизма и оперирующие боевой марксистской моделью, Аль-Каида и связанные с ней группы используют боевые обозначения, строго придерживаются ячеечной структуры, следуют идее кадровой партии, поддерживают железную дисциплину…» [5]

«…Ранние идеологии исламизма уже отстаивали солидарность между различными школами и сектами в исламе, а Иранская революция предпринимала робкие усилия к преодолению суннитско-шиитского деления ради строительства панисламистского международного движения для установления контроля над мусульманским миром… Аль-Каида сама по себе, с её признанными усилиями преуменьшить деления между суннитскими и шиитскими мусульманами, - продукт этой тенденции собирания «Исламистского Интернационала»; отмечалась параллель между проблемами, которые стоят перед ней, и решениями, которые находил Коммунистический Интернационал 20-го века…» [6]

В одной из своих прошлых работ я уже цитировал слова одного американского буржуя об Ираке: «мы думали, что исламизм идёт из мечетей, а он идёт из тюрем». Действительно: и Насер, и Хусейн, и другие проимпериалистические режимы на Ближнем Востоке сажали и коммунистов, и исламистов. Судя по всему, здесь, в тюрьмах, и произошло «скрещивание» коммунизма (который сам тогда ещё во многом «хромал»: страдал сталинизмом, советско-китайским национализмом и т.д.) со старым исламизмом (который был по своей сути народничеством, видящем идеал в прежнем Халифате, существовавшем до прихода империалистов), которое породило современный «исламизм».  
Итак, какова идейная база этого так называемого «исламского радикализма»? Является ли эта база религиозной, как утверждают империалисты и оппортунисты всех мастей, и, если является, то до какой степени?
Мы, марксисты, всегда выступали против религии, причём мы всегда подчиняли борьбу с религией классовой борьбе, а не возводили борьбу с религией в абсолют (последнее важное обстоятельство постоянно забывают либеральные профессора под маской «коммунистов»). В применении к вопросу об исламизме это означает следующее:
1) мы должны поддерживать национально-освободительные движения в их борьбе с империализмом (особенно с «нашим», российским) несмотря на их религиозность;
2) с другой стороны, мы не должны делать уступки в принципиальных вопросах национально-освободительным движениям, которые страдают религиозностью; мы не должны смешивать марксизм с религией.
Надо различать ислам и исламизм. Наши «коммунисты» никак не желают видеть в исламистах революционеров, видя в них религиозников («Ты, случайно, не верующий?» - спросил меня однажды один «коммунист», с которым я спорил по этому вопросу). А вот буржуи прекрасно отличают мусульман от исламистов. «Надо отличать обычного верующего мусульманина от такого убийственного революционера, как Бен Ладен, который от ленинизма взял больше, чем от ислама», - признают американские империалистические писаки [16].

Известный аналитик, журналист и новеллист из Саудовской Аравии Турки аль-Хамад признаёт:

«Исламизм – который не есть Ислам – если смотреть в корень, является стороной ленинизма» [7]

Далее. Надо учитывать, что ислам на Востоке – больше чем религия, ислам здесь является национальной культурой вообще. Даже официальные социал-империалистические источники времён Брежнева признавали, что «весьма проблематично и неопределённо разделение ислама на светские и религиозные сферы» [8]. Так же и современные источники признают «прирождённое слияние религии и политики в умме» (т.е. в мусульманском обществе) [6].    
В общественной науке, как и в науке вообще (если это не лженаука), существует преемственность, т.е. наука опирается на предыдущие достижения. Вполне естественно, что современные революционные идеологии в исламских странах в чём-то опираются на ислам. Мы, марксисты, должны отличать ислам как культуру от ислама как религии в этих движениях, и, критикуя религиозность в радикальном исламизме, мы не должны «с водой выплёскивать ребёночка». Как выразился один египетский публицист, Ф. Фуда, надо различать «ислам богачей» и «революционный ислам» [9, с. 16].
Большинство современных «марксистов» в угнетающих нациях этого различия не делают, по-анархически отметая принцип преемственности, ожидая, что с неба упадёт «чистая» революционность мусульманских народов, не имеющая абсолютно никаких корней в истории этих народов. Они, эти «марксисты», считают «исламизм» детищем «разжиревшей от нефтедолларов арабской буржуазии». Такая точка зрения ещё 20 лет назад (когда до дела не дошло) справедливо критиковалась даже официальными советскими учёными как мелкобуржуазный нигилизм [9, с. 28-30]. Почему-то не вспоминают эти «марксисты» слов Энгельса о «религиозной революции Мухаммеда» [10, с. 210] и Маркса – о «мусульманской революции»[10, с. 221]. Что самое смешное, они, эти «марксисты», смеясь над тем, что исламисты видят себя наследниками своей национальной революции - «религиозной революции Мухаммеда», сами утопают в идеализации Октябрьской революции – своей национальной революции. Но то, что отчасти простительно революционерам угнетённых наций, никак не может быть простительно российским революционерам.  
Далее. Рассматривая исламизм, надо учитывать социальную структуру в тех странах, где он возникает. Мы – не маоисты, и не собираемся изображать угнетённые нации как «сплошь пролетарские». Нет, там есть огромный слой крестьянства, а также нарождающийся средний класс городов. Этот городской средний класс, конечно же, совсем не тот, что средний класс в развитых странах – он не «зажирел» ещё от сверхприбылей, не привёл свою долю в потреблении в соответствие со своей ролью в процессе производства, а приведёт лишь благодаря революции. Другими словами, он догнал своих собратьев из сверхдержав по уровню знаний, но пока не догнал по уровню доходов. Пока революция в угнетённых нациях не победила, городской средний класс, как и крестьянство, идут с пролетариатом в одном союзе. Но, тем не менее, противоречия между пролетариатом и этими мелкобуржуазными классами в угнетённых нациях есть, и мы всегда должны различать в исламской революции 2 крыла, ибо мелкая буржуазия в угнетённых нациях всегда колеблется между борьбой с империализмом и сделкой с ним.    
Исследователи называют четырёх основных теоретиков радикального исламизма:
1. Такиуддин ан-Набхани (1909-1977) – палестинец, основавший в 1952г. Хизб ут Тахрир (Движение за освобождение), которое сегодня является частью радикального исламизма.  

«…Ан-Набхани… также почерпнул организационные принципы марксизма-ленинизма, которые были довольно хорошо известны арабов из среднего класса и низов в Британской Палестине…
…Духом основателя Хизб ан-Набхани был брак ортодоксальной исламистской идеологии с ленинской стратегией и тактикой…  
…Хизб ут Тахрир – тоталитарная организация, сродни дисциплинированной марксистско-ленинской партии, в которой внутренний раскол ни поощряется, ни терпится. По причине того, что её цель – мировая революция, ведущий исламский учёный сравнивал её с троцкистским крылом международного коммунистического движения…
…Кроме того, её стратегия и тактика показывают, что, хоть партия сегодня осмотрительна в проповедовании насилия, она будет оправдывать его применение – в точности как это делали Ленин и большевики – когда будет достигнута критическая масса…» [1]

«Подобно многим арабским политическим партиям, появившимся после 1930-х, Хизб ут Тахрир приобрела характеристики современной политической партии, с программой и структурой. Многие из этих партий черпали вдохновение в ранних ленинистских идеях, подражая идее партии как революционного авангарда. Большинство приняли идеологию национализма или социализма, или и того и другого. Такиуддин ан-Набхани «был… одним из первых арабских интеллектуалов, выступающим за современную политическую партию, использующую толкование исламских проповедей». Однако, Хизб ут Тахрир имела намного больше общего в смысле политической структуры со светскими партиями, такими как БААСисты, позже ставшие правящими партиями в Ираке и Сирии, чем с главным исламским политическим движением, с Братьями Мусульманами…
…Подход к исламу и политике отличает Хизб ут Тахрир от 2 главных направлений в исламизме в современную эпоху. С одной стороны, более традиционные исламские партии, такие как первоначальные «Братья Мусульмане», стремились осуществить перспективы ислама в существующих конституционных рамках, тип исламского реформизма, концентрирующийся на постепенных изменениях через образование и легальную реформу. Ан-Набхани отвергал это «постепенчество» полностью, доказывая, что только радикальное изменение общества произведёт изменение в жизни мусульман.          
С другой стороны, были различные последователи Саида Кутба, принимающие исламский радикализм. В отличие от ранних исламских реформаторов, ан-Набхани отвергал все попытки примирения ислама с западными идеями конституционализма или национализма. Ненависть к Западу, особенно к Великобритании, наполняет все его идеологические сочинения. Но он не следовал Кутбу в отвержении современности; действительно, Хизб ут Тахрир больше, чем большинство исламских групп принимает современную терминологию и выражения, даже политическую методологию. Хотя партия заявляет, что базируется на ранней исламской истории, она многим обязана современным революционным движениям, таким как ленинизм…
…Главные пункты программы экономической политики Хизб ут Тахрир… выглядят как какой-то исламизированный социализм…
…Действительно, между Советским государством и Исламским государством, предложенным Хизб ут Тахрир, много параллелей, включая предположение о постоянной революции/джихаде…
…Сходство Хизб ут Тахрир с ранними ленинистскими политическими группами часто отмечается исследователями, особенно их акцент скорее на поддержании чистоты рядов, чем на массовых последователях, их тяготение к конспиративным методам организации и непринятие ими тактики всех других движений как не отвечающей требованиям осуществления изменений…
…Партийные документы разрабатывают в деталях 3 стадии политической борьбы… в создании первого Исламского государства:
1-я: стадия культивации; это включает в себя нахождение и развитие людей, убеждённых путём размышлений и методики партии. Это необходимо для формулирования и учреждения группы, способной проводить партийные идеи.  
2-я: стадия взаимодействия с уммой (более широким мусульманским обществом) для подстрекания уммы работать на ислам и нести даву (проповедь), как если бы она была их собственной, и с тем, чтобы она работала для установления ислама в жизни, государстве и обществе.      
3-я: стадия овладения правительством и проведения ислама полностью и всецело; несение его проповеди миру…
…В большинстве своих документов Хизб ут Тахрир отвергает участие в парламентской демократии, или любые союзы с другими политическими партиями для завоевания власти. Тем не менее, она идёт на компромисс в случае выборов в некоторых странах – в Иордании она даже имела члена в парламенте на короткий период – но это выглядит как спорный вопрос внутри движения. Кандидатам от Хизб ут Тахрир партия позволила участвовать в парламентских выборах в Йемене в 2003, но только при строгих условиях, прежде всего, что они публично заявят о своём «непринятии западной капиталистической системы», заявят, что они «работают для изменения системы кафров и установления ислама в их местности» и используют Коран как их единственную предвыборную программу…». [2]

Сегодня ячейки Хизб ут Тахрир (ХТ) есть как в странах Востока, так и в развитых странах. Почти везде ХТ запрещена (в том числе и в России) – кроме Англии и ещё нескольких стран Западной Европы. Запрещена она и в Германии, вроде как за «антисемитизм» (хотя ХТ выступает не против евреев, а против Израиля) - в то время как нацистские движения в Германии не просто разрешены, а их митинги ещё и охраняет полиция от антифашистов.
Судя по всему, революционность ХТ различна для разных стран. В последние годы ХТ активизировалась в Средней Азии, и представлена там пролетарской молодёжью крупных городов (об этом говорит статистика заключённых – членов ХТ [2]). В Средней Азии ХТ выступает за свержение деспотических пророссийских режимов, создание единого халифата, т.е. за преодоление феодальной раздробленности, стирание границ, формирование единой среднеазиатской нации, чему препятствуют империалисты (в первую очередь российские), установившие свои войска на границах под предлогом «борьбы с наркотрафиком».
Одна часть империалистов выступает за разрешение ХТ в Средней Азии, из боязни, что репрессии ещё сильнее революционизируют движение и сделают его ещё более законспирированным [2]. Другая часть империалистов выступает за дальнейшие репрессии: мол, ХТ и так радикальная, что дальше некуда, и наивно думать, что репрессии ещё сильнее революционизируют её членов [11].

«Хизб ут Тахрир – не более и не менее, чем коммунизм внутри ислама – идея возрождения халифата полностью схожа с «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»» - сказал он (представитель МВД Узбекистана полковник Пягай – А. Г.).
«Вы должны понимать, что у нас был долгий опыт коммунистической идеологии и практики», - сказал полковник Пягай. – «Мы изучали историю с коммунистических позиций, и мы близко знакомы с методами Ленина. Ленин начал с создания различных групп, демонстрировавших миролюбие под знаменем популярных лозунгов. Но его массовое движение послужило приютом для центральной группы, готовившей вооружённую борьбу».
«Мирные демонстрации привели к гражданской войне в России. Со своими вооружёнными последователями Ленин взял власть в 1917-м…»» [11]

Другое дело – Хизб ут Тахрир в Англии, представленная иммигрантами 2-го поколения из мусульманских стран, причём в основном студенчеством. Здесь уже Хизб мелкобуржуазен, сродни Бунду: с одной стороны – агитация против капитализма и империализма (да-да! Эти марксистские термины, которые сегодня многие «интеллектуалы» считают устаревшими, над которыми они презрительно усмехаются, широко присутствуют у исламистов), против власти богатых; с другой стороны – вера в бога, отрыв интересов мусульман от интересов пролетариата [12].
Очевидно, в Англии – старой империалистической державе, которая славится своей гибкостью в сочетании методов «кнута» и «пряника», Хизб ут Тахрир потому и разрешена, что особо там не опасна (по крайней мере, официальное её крыло, представленное в Интернете).
Интересное признание о Хизб ут Тахрир в Индонезии другой индонезийской партии – Ахмадийи, которая вроде как «тоже» исламская:

«…Многие бывшие активисты, такие как британский писатель Эд Хусаин, указывают, что ХТ многим обязаны Ленину и Троцкому. Тогда как Мохаммед учил религии, они добиваются политической власти, используя ленинские методы. ХТ продолжает и перенимает троцкистские, интернационалистские взгляды.
Может быть, по причине того, что ленинские мысли были запрещены здесь на протяжении десятилетий, никто, как это ни удивительно, не обращает внимание на ленинизм в методах ХТ, потому что никто не уверен, что такое ленинизм. ХТ, совсем как большевики, стремится сначала развить ядро твёрдых приверженцев, которые сообщат ясные и простые лозунги массам, и когда придёт время, в один прекрасный день захватить власть и создать свой Халифат (Советы)…
Только потому, что они прикрывают свои ленинистские идеи исламским жаргоном, это ещё не значит, что ленинизма здесь нет…
И Ахмадийя, и ХТ стремятся обратить народ в свою версию ислама, но, в то время как первые занимаются духовной стороной жизни, вторые занимаются политической стороной. Одни были бы счастливы видеть Индонезию процветающей и цветущей, тогда как другие добиваются только свержения республики и установления халифата. Что более опасно для нации?» [13]

Мы видим, что Ахмадийя – это действительно религиозная партия, занимающаяся духовной стороной жизни, чего нельзя сказать о ХТ (только непонятно, как занятие «духовной стороной жизни» может сделать Индонезию «процветающей и цветущей»? Разве что в «духовном мире», т.е. в мире воображения…). Здесь чётко видна разница между исламом как религией и исламом как политикой, между реакционной и революционной стороной в исламе.
Далее. Насчёт халифата. Здесь опять же надо строго различать. С одной стороны, объединение республик Средней Азии, Северного Кавказа, Ближнего Востока в халифат, т.е. в единое государство, противостоящее империалистам, - это прогресс. С другой стороны, говорить о воскрешении прежнего халифата, каким он был до прихода империалистов – это народничество. Исламисты, говорящие о воскрешении прежнего халифата, видящие в нём (в прежнем халифате) вершину и ставящие в один ряд языческое время до халифата с капиталистической современностью, колониальным гнётом последних десятилетий (и то, и другое теоретик народнического исламизма середины 20-го века Кутба объединял под термином «джахилия», что переводится как «невежество») – сродни нашим коммунистам, идеализирующим Советский Союз и рассматривающим события последних лет как «реставрацию» капитализма (тот же оппортунист Шапинов в своей последней статье прямо ставит в один ряд царизм и современный капитализм, а СССР изображает как вершину; его слова как 2 капли воды напоминают слова Кутба, если вместо «СССР» подставить «Халифат», а вместо «капитализм» - «джахилия»). Но утверждать, что все течения в исламизме видят в старом Халифате идеал – это всё равно, что утверждать, что все современные коммунистические течения в России видят идеал в СССР (хотя по мелкобуржуазному крылу коммунистического и исламистского течений – по тому крылу, которое больше всех представлено в Интернете – может создаться и такое впечатление). Ведь признаётся, что:

Подобно Коммунистическому Интернационалу, в Салафистском (т.е., проще говоря, в Ваххабитском) Интернационале есть свои большевики и меньшевики, свои Бернштейны и Каутские, и даже есть ленинская «Что делать?» («Вехи» Кутба). Что касается дебатов, борьбе с кем давать первенство, с «ближним» или «дальним» врагом, они едва не эквивалентны расхождениям между троцкистскими партизанами «перманентной революции» и сталинистскими сторонниками «социализма в одной стране». [14]

И ещё. Поддерживая исламизм, мы не поддерживаем панисламизм – создание всемирного халифата, объединяющего всех мусульман в мире, ибо это – культурно-национальная автономия, отрыв ассимилированных пролетариев из мусульман от масс пролетариата в развитых странах, ибо это затушёвывает классовые противоречия внутри мусульман, подчиняет бедных мусульман богатым.              

2. Сайид Кутб (1906-1966) – египтянин, идеолог революционного народничества в исламе, сродни нашему Чернышевскому (и в отношении мыслей, и в отношении судьбы). Как и ан-Набхани, выучился в Каире, как и ан-Набхани, какое-то время работал учителем. Исследователи признают, что ан-Набхани и Кутб оказали влияние друг на друга. Кутба не раз сажали в тюрьму при Насере, в 1966г. режим Насера повесил его. Идеи Кутба отчасти легли в основу программ «ваххабитских» движений («Аль-Каида», «Талибан» и т.п.).
  
«Кутб отстаивал полный разрыв с существующим строем – стратегию, привлекающую поперечный разрез мусульманской молодёжи, как из образованных, так и из неимущих семей, но отталкивающую большинство церковников и среднего класса…
…Сайид Кутб позаимствовал простой марксистский язык, с которым его читатели были хорошо знакомы, поскольку большинство египтян были пропитаны коллективистской баасистской риторикой. Он просто заменил идею «неизбежного» прихода социалистического общества пуританскими исламистскими идеями, сумев заполнить духовный вакуум, который всегда подрывал создание арабского социалистического государства» [3]

«Идеология Аль-Каиды – прямой потомок мыслительной школы, сформулированной наиболее неотразимо египетским революционером Сайидом Кутбом в 1950-е и 60-е гг., с примесью ваххабизма…
…Кутб смешивал радикальное толкование мусульманской теологии с марксизмом-ленинизмом и антиколониальным пылом Египта его дней, произведя исламское революционное движение…  
…Западные идеологии, прежде всего ленинизм, также глубоко врезались в движение. Кутб был хорошо знаком с идеей большевистской партии как «авангарда пролетариата» - маленькой группы, которая понимает интересы пролетариата лучше, чем сами рабочие…
…Ленинизм (вместе с практическими задачами, с которыми сталкиваются революционеры во враждебном мире) наполнил организационную структуру, так же как и мысли Аль-Каиды. Группа имеет клеточное строение и высоко децентрализована, как предполагали большевики. Она фокусируется на захвате власти в ослабленных государствах, как делали коммунистические движения в России и Китае, и на ослаблении более сильных государств… Она видит себя мусульманским революционным авангардом…» [4]

Неплохая статья, в которой речь идёт и о Кутбе тоже (хотя в первую очередь она посвящена другому теоретику исламизма – иранцу Али Шариати, на которого марксизм также наложил сильный отпечаток) – статья Анастасии Ежовой «Философия Али Шариати в контексте исламской
политической мысли XX века» [15]. Автор придерживается интернационалистских убеждений, выступает за «столь необходимый диалог между радикальным исламом и левыми силами в мире». Я приведу несколько цитат из этой статьи:
«Кутб поясняет, что задача мусульман заключается не в том, чтобы критиковать джахилийские взгляды и представления, а в том, чтобы, ознакомив людей с исламом как революционной программой, уничтожить существующую систему отношений, основанную на эксплуатации человека человеком и социальной несправедливости. Любопытно, что данный тезис Кутба… напоминает определенные положения философии Маркса, полагавшего, что реальная борьба заключается вовсе не в критике философских, политических либо правовых концепций, ибо он считал их всего лишь надстройкой по отношению к экономическому базису, в основе которого лежат определенные производственные отношения, сопряженные со способом производства»
«наличие в творчестве Кутба скрытых параллелей с марксизмом… — факт интересный и заслуживающий внимания»
«Кутб, как и Шариати, делает акцент на практическом измерении возрождения ислама, говоря о необходимости организации мусульманского политического движения, члены которого должны являться носителями исламской революционной программы преобразования общества. Однако, в отличие от Али Шариати, Кутб не уделяет особого внимания таким аспектам возрождения ислама, как реформа мусульманского теологического образования… и т. п. Более того, Кутб… в целом считал вредным излишнее увлечение проектами реформирования мусульманского права и расценивал их активное обсуждение как занятие гипотетическими проблемами, за которым скрывается отвлечение от реальных и насущных задач. В свете этого становится актуальным вопрос о движущих силах революции, о средствах ведения борьбы (в первую очередь о джихаде), а также о сущности ислама как политической идеологии и целях мусульманского движения»
«Возрождение подлинного ислама и образование мусульманского политического движения должно начаться, по мнению Кутба, с формирования исламского революционного авангарда, предназначенного для борьбы с джахилией. В данном контексте налицо различия между политическими воззрениями Али Шариати и Сейида Кутба. Если Шариати воспринимал ислам как революционную идеологию обездоленных масс, осознавших свое бедственное положение и восставших против тирании под руководством обладающего знанием лидера, то Кутб говорит не о массовом движении, а о группе избранных…»
«В данном контексте необходимо рассмотреть вопрос о джихаде, досконально проработанный Сейидом Кутбом, чего не скажешь об Али Шариати»
«Важно отметить, что при этом Кутб подчеркивает, что цель джихада заключается не в том, чтобы заставить всех людей принять ислам, а в том, чтобы изменить окружение, условия жизни, в результате чего люди станут свободны в выборе верований. Таким образом, джихад, в понимании Кутба, — это борьба против общественных отношений, основанных на эксплуатации людей людьми, задача джихада — уничтожение политических режимов, базирующихся на угнетении»
«Кутб очень точно определил сущность мусульманского вероучения, ибо центральным для ислама является вопрос о власти. Дело в том, что в целом под единое понятие «религия» подводятся зачастую весьма несхожие концепции с подчас противоположным содержанием и несовместимыми идеями. Собственно, понятия, обозначающие в различных языках то, что принято называть «религиями», вовсе не являются синонимами и не тождественны друг другу (не говоря уже о том, что даже этимология латинского термина «религия» вызывает много споров). Именно поэтому универсальное определение религии дать весьма затруднительно, а в современном религиоведении вопрос о выделении единых критериев для отнесения тех или иных явлений духовной сферы к религии не имеет однозначного ответа. Так, арабское понятие «дин», которое употребляется применительно к исламу, вряд ли имеет какое-либо отношение к латинским словам religio («благочестие», «набожность», «святыня», «предмет культа», «восстановление связи»), relegere («вновь собирать», «приступать к новому выбору», «обратиться к прежнему синтезу, чтобы его переделать»), religare («связывать воедино»). Термин «дин» означает «власть», «закон», «подчинение», иные же слова, употребляющиеся по отношению к исламу — иман («вера»), ислам («предание себя Аллаху»), ихсан («истовость», «чистосердечие») — объединены общим понятием «дин», поясняют его и конкретизируют… В данном контексте высвечивается еще один подспудный аспект кутбовского тезиса об уникальности ислама: он в корне отличается от иных конфессий, не может находиться в одном ряду с прочими религиями… Дело в том, что лишь исламу изначально и имманентно присуще политическое измерение. Вполне очевидно, что расхожее клише «политизация ислама» является в научном отношении, мягко говоря, неуместным, ибо употребляющие его совершенно не учитывают семантики арабского термина «дин» и его отличия от значения слова «религия» в его современном понимании. В связи с этим стоит вспомнить высказывание имама Хомейни: «Клянусь Аллахом, что весь ислам — это политика»».
Мы видим, что представленные факты – довольно ценные. С выводами же Ежовой, которые все не в пользу Кутба, я, пожалуй, не соглашусь. Мы здесь рассмотрим лишь один из них:
«Кутб, в отличие от Шариати, ориентируется исключительно на группу избранных, порывающих с обществом и создающих некую жестко структурированную организацию, а не на мобилизацию исламской улицы, имеющей огромный потенциал политического протеста, — тем более, что сегодня мусульманские низы все активнее поднимаются на борьбу с существующим миропорядком и все более явной становится тенденция к их консолидации с нонконформистски настроенными немусульманами»
Вспомним то, о чём мы говорили в начале статье – на 2-м съезде РСДРП произошёл раскол всемирно-исторического значения по вопросу о структуре партии. Мы видим, что Кутб, в отличие от Шариати, отстаивал именно ленинский тип партии как революционного авангарда. Но это же ведь не означает отказ от мобилизации масс! Для того же ан-Набхани, который подразделял создание Исламского государства на 3 стадии, где 1-я – создание именно революционного авангарда, была и 2-я стадия – связь с «уммой», т.е. с широкими народными массами!
«Тем более, что сегодня мусульманские низы все активнее поднимаются на борьбу с существующим миропорядком», - пишет Ежова. Тем более возрастает потребность в авангарде! Ведь среди этих «низов» на самом деле очень много крестьян, середняков и отсталых пролетариев, которые во многом находятся под властью «джахилийских» (точнее буржуазных) предрассудков. Как видим, Ежова забывает старые добрые ленинские истины.
Итак, мы видим, что ленинский тип партии, который был забыт верхушкой коммунистов в империалистических нациях, возродился сегодня в угнетённых нациях. Тот же лидер РКРП Тюлькин хвастается численностью своей партии: мол, есть некоторые левые, возомнившие себя теоретиками, но у них совсем нет людей, а вот у нас… Так же многие оппортунисты кричат против нас, ленинистов: «Вы одиночки!». Но
1.относительно высокая численность оппортунистических партий объясняется тем, что у них больше денег на газеты, сайты, помещения для собраний и т.п.;
2.классовый состав этих партий – большей частью высокооплачиваемые рабочие и интеллигенция, причём члены этих партий практически никакой работы в массах не ведут, а если и ведут, то в массах своего класса;
3.среди членов этих партий – огромный разброд течений (многие члены КПРФ и РКРП признают, что не разделяют взгляды верхушки этих партий, и состоят в этих партиях, потому что «другой компартии нет»), т.е. в какой-то мере можно сказать, что внутри каждой партии как бы существуют 2 партии, околопролетарская и околобуржуазная.
Рассмотрим статью Кутба «Религия и общество в христианстве и Исламе» [15]. В этой статье он пишет, что мусульмане бездумно импортируют западные модные теории, забывая о тех достижениях мысли, которые есть в исламе, отделываясь фразой «религия – опиум народа». Кутб признаёт, что в Европе религия, которая срослась с эксплуататорами, действительно является опиумом, что религия противостоит научному прогрессу и революции и борьба с религией является необходимой, справедливой.
«А какое отношение все это имеет к нам, мусульманам? Наши исторические корни и сама суть Ислама не имеют с этим ничего общего… Нет ни тени сомнения в том, что в Исламе отражена основополагающая универсальная теория социальной жизни. И если наступает век, когда люди желают преувеличить теологический аспект Ислама и развести его с социальным аспектом, в этом вина людей этого века, а не Ислама»
Итак, мы видим, что Кутб был против преувеличения религиозной стороны в исламе по сравнению с социальной стороной. С другой стороны, он по-народнически видел идеал в старом исламе, в котором религиозная сторона ещё не была так сильно выпячена по сравнению с социальной, как в современном. Старый ислам уже начал расслаиваться на революцию и религию – Кутб же тянул назад, в не расслоённый ислам. Это – сродни Чернышевскому, тянувшему назад, в крестьянскую общину, против вступления в капитализм с его «язвой пролетариата», считавшему, что Россия придёт в коммунизм через крестьянскую общину, в то время как эта община уже начала разлагаться.
С другой стороны, это в какой-то мере было простительно и Кутбу, и Чернышевскому, ибо разложение и в том, и в другом случае только-только началось.
Вообще, мысли Кутба сильно перекликаются с мыслями Чернышевского. Сравнить хотя бы вышеприведённые мысли Кутба со следующим местом из сочинений Чернышевского, которое цитировал Энгельс:
«то, что представляется утопией в одной стране, существует в другой как факт… те привычки, проведение которых в народную жизнь кажется делом неизмеримой трудности англичанину и французу, существуют у русского как факт его народной жизни… Порядок дел, к которому столь трудным и долгим путём стремится теперь Запад, ещё существует у нас в могущественном народном обычае нашего сельского быта… Мы видим, какие печальные последствия породила на Западе утрата общинной поземельной собственности и как тяжело возвратить западным народам свою утрату. Пример Запада не должен быть потерян для нас» [19]
Точно так же, как Маркс, Энгельс и Ленин, критикуя утопические стороны у Чернышевского, всё же высоко ценили его заслуги, так же и мы, современные марксисты, должны относиться к Кутбу. Точно так же, как Чернышевского глупо считать апологетом «патриархальщины» и «реакции», так же глупо считать Кутба апологетом «патриархальщины», «реакции» и «мракобесия», как обзывают исламизм империалистические генералы и их подпевали в комдвижении. С другой стороны, хоть мысли и Чернышевского, и Кутба (та же мысль о типе партии как о революционном авангарде) и наложили отпечаток на русскую и исламскую революции соответственно, но, как неверно преувеличивать влияние Чернышевского на русскую революцию и преуменьшать влияние марксизма на неё (как делал реакционер Бердяев, изображавший большевизм «чисто русским явлением», корни которого лежат в «русской самобытности»), также неверно преуменьшать влияние марксизма на исламскую революцию, чем занимаются новые бердяевы в комдвижении.        
Кутб – совсем как русские буржуазные революционеры 1860-х гг. (Писарев, Нечаев, Чернышевский) много говорил о морали, о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Он цитирует Коран, что главное – не соблюдение обрядов, а польза обществу (признаётся, что и Хизб ут Тахрир, и «ваххабиты» отвергают традиции и обычаи – паломничество к святым местам и т.п. [2]; также в разговоре со мной один таджик-гастарбайтер признавал, что татары более набожные, чем таджики и узбеки, т.е. российский, башкирско-татарский ислам – это уже «опиум»). Также Кутб цитирует Коран, что работать ради пользы обществу и обеспечения себе скромного существования – это благо, а ради собственного обогащения – грех. Кутб утверждал, что «в Исламе нет духовенства» (очевидно, за это его и невзлюбило духовенство).
Отношение Кутба к образованию, науке и теории познания:
«Церковь не желала ограничиваться руководством только в духовной сфере, в чем состоит истинная задача христианства. И наступил конфликт между церковью и наукой по вопросам функционирования Земли и Вселенной. Однако научное знание базируется на эксперименте и подтверждается вескими доказательствами, поэтому научные открытия не оставили места для сомнений по поводу силы этого нового оружия; выросли поколения ученых и мыслителей, недолюбливающих или даже презирающих церковь, несущих в сердцах только враждебность и отвращение по отношению к церкви и ее служителям. Так в Европе возникла вражда между религией и наукой, между церковью и интеллигенцией».
«Ислам не враждебен к образованию и учащимся; наоборот, познание здесь воспринимается как богоугодное и святое дело, как часть религиозных обязательств… В истории Ислама никогда не случалось злобных организованных преследований думающих и образованных людей, как это имело место в Европе в эпоху инквизиции»
Мы видим, что в теории познания Кутб выступает как материалист, признавая эксперимент веским доказательством, ставя знание на место веры. Конечно, нельзя забывать, что это причудливо уживается у него с верой в бога – но ведь и у Писарева можно найти немало мест, доказывающих, что он верил в бога.
Отношение Кутба к классовой борьбе:
«Ислам не противостоит борьбе за социальную справедливость, как христианство противостоит коммунизму. Ислам устанавливает основные принципы социальной справедливости, выражает протест бедных против богатых, устанавливает справедливое распределение власти и денег и, следовательно, не нуждается в опьянении человеческих умов и призывах пренебречь земными правами в ожидании рая на небесах. Напротив, Ислам грозит отрекающимся от земного суровыми наказаниями в будущей жизни и называет их «причинившими несправедливость самим себе»... Так Ислам призывает людей бороться за свои права, а погибших в борьбе за справедливость приравнивает к мученикам. Если Европа была вынуждена отделить религию от мирской жизни, то нас к этому не вынуждают; и если коммунизм вынужден встать в оппозицию религии дабы отвоевать права рабочих, то нам такая враждебность к религии не нужна».
«Однако нельзя отрицать, что в истории Ислама были периоды, когда религиозные деятели связывали себя со власть имущими в государстве и использовали религию для опьянения умов трудящихся. Согласно истинному Исламу, ужасные наказания угрожают таким деятелям, с молотка продавшим знамения Аллаха. История сохранила память не только об этих деятелях, но и о противостоявших им исламских ученых, которые без страха перед богатыми и власть имущими отстаивали интересы бедных и интересы Аллаха. Они подвигали угнетенных к борьбе за свои права, и в результате сами попадали под немилость правителей, запреты и гонения»
Мы видим, что Кутб открыто встаёт на точку зрения бедных, угнетённых против богатых, угнетателей.
Теперь рассмотрим отношение Кутба к средневековому халифату – было ли оно народнической идеализацией, а если было, то в какой мере?
«Но можем ли мы быть уверенны, что социальный порядок, установленный Исламом в конкретный исторический период, имеет потенциал для роста и обновления? Можем ли мы быть уверенны, что он применим к другому историческому периоду, где условия жизни в большей или меньшей степени отличаются от тех, которые существовали в эпоху зарождения Ислама?
Это фундаментальный вопрос, на который невозможно дать исчерпывающий ответ в этой главе, и ответом на который будут последующие главы, где мы рассмотрим сам социальный порядок, определим его истоки и корни, и проанализируем возможности его применения в повседневной жизни. Сейчас, на стадии самого общего обсуждения, будет достаточно заключить, что Ислам (созданный Творцом вселенной, Который установил исламские законы) имеет длинную историю с некими событиями в социальной, экономической и интеллектуальной сферах, которые послужили причиной искажения общих универсальных законов и принципов. В целом, Ислам не допускает изменения своих принципов, за исключением одного, определяющего степень адаптируемости религии к меняющимся условиям жизни и возможность развития и распространения религии».
Мы видим, что точка зрения Кутба не была сплошь народнической, его подход был диалектическим, он не идеализировал тупо старый халифат, как идеализируют наши «коммунисты» (тот же Шапинов) СССР.
Итак, подведём итог. Точка зрения Кутба противоречива. С одной стороны – фырканье на обогащение исламских наций передовой европейской культурой, с другой стороны – выпячивание в исламе именно тех элементов, которые схожи  с передовой европейской культурой, с марксизмом-ленинизмом. С одной стороны – материализм, призыв к достижению рая на земле, а не на небе, к борьбе угнетённых против угнетателей, симпатии к коммунизму, к борьбе европейских рабочих против капиталистов. С другой стороны – идеализация старины, религиозность, фырканье на коммунизм, на материализм как на «безнравственность», «бездуховность» и желание «набить брюхо». Конечно, надо учитывать неточности перевода: тот же термин «религия», о чём было сказано выше в цитате А. Ежовой; очевидно, и тот же термин «материализм» не совсем соответствует духу сочинений Кутба – тут правильнее говорить об экономизме. Судя по всему, смысл слов «коммунизм», «материализм» и т.п., которые пришли в Египет и др. страны Востока из империалистического СССР, при переводе был изначально извращён.      
Теперь сравним современных последователей ан-Набхани (Хизб ут Тахрир) и Кутба («Аль-Каиду», ваххабитов, талибов).
Признаётся, что если, к примеру, Хизб ут Тахрир делает акцент на ненасильственных формах борьбы (хотя это далеко не всегда и не везде верно – например, цитируют документы Хизб ут Тахрир в Средней Азии, что цели этой партии достижимы только через гражданскую войну – см. мою работу «Новейшие данные современного империализма»), то «ваххабиты» считают, что «с правительствами надо разговаривать тем языком, который они лучше понимают» [2]. Из буржуазных источников трудно понять, то ли Хизб ут Тахрир, подобно марксистам, делает ставку на организованную массовую борьбу под руководством партийного ядра, тогда как «ваххабиты», подобно народовольцам в России в конце 19-го века - на терроризм одиночек, то ли наоборот: Хизб ут Тахрир – реформисты, а «ваххабиты» - большевики (вполне возможно, что и то и другое верно, но для разных стран). К тому же, и среди «ваххабитов» (правильнее называть их «салафиты») также есть расхождения: например, талибы осуждают Аль-Каиду за теракты и интервью в прессе [5].
Исламская революция, подобно китайской революции полвека назад, окутана завесой сплетен, из которых трудно выудить правду. Одно ясно: «радикальный исламизм» - это революционное движение, в котором закономерно присутствует марксистское крыло, т.к. внутри этих народов присутствует  пролетариат, причём имеющий кое-какую историю борьбы и знакомый с марксизмом.
Кстати, о соотношении между Хизб ут Тахрир и Аль-Каидой пишут следующее:

дава (ненасильственный активизм) по отношению к джихадизму – не то же самое, что еврокоммунизм по отношению к советскому коммунизму. Несмотря на заявления об отказе от насилия, даваистские сети (Хизб ут Тахрир) на деле находятся в симбиозе с джихадистскими сетями (Аль Каида), каждые играя свою роль в исламистской версии шаблона «хороший полицейский - плохой полицейский». Короче, дава – не столько реформистская альтернатива революционному джихаду, сколько первая фаза (троцкистское проникновение в учреждения в паре с культурной гегемонией Грамши) джихада, который всегда со времён Мухаммеда задумывался как борьба, состоящая из 3 фаз. [14]

Рассмотрим теперь более умеренных теоретиков исламизма.

3. Маулан Маудуди (Пакистан).

«…Маудуди, наоборот (в отличие от Кутба – А. Г.), видел учреждение Исламской республики как задачу, предпринимаемую медленно, шаг за шагом. В то время как средние классы Пакистана предпочитали его более умеренный подход, среди масс он не получил поддержку…
…Для него (Маудуди) 5 традиционных столпов ислама (обет веры, молитва, пост в Рамадан, паломничество и раздача милостыни) были не более чем фазами обучения и подготовки к джихаду, борьбе против творений Аллаха, кто незаконно захватил его верховную власть. Перо Маудуди превращало религию в политическую борьбу. Для проведения джихада, он основал в 1941 Джамаат-и-Ислами, которую он считал авангардом исламской революции, по ленинской модели…» [3]

4.Аятолла Хомейни (Иран) – вождь Исламской революции в Иране 1979 г. Хомейни сначала держался на расстоянии от марксистской идеологии, но потом позаимствовал из неё 2 ключевых слова: «угнетатели» и «угнетённые», которые были переведены на Фарси вместе со словами из Корана как «обездоленные» и «благоденствующие» [3].
Про Хомейни признаётся:

«…он и его студенты увлекли обратно в Исламистское движение целое поколение, находившееся под влиянием марксизма-ленинизма, и Иранская революция имела сильные ленинистские черты…» [6]

«…Только Хомейни (в отличие от Кутба и Маудуди – А. Г.) был способен создать работоспособную коалицию всех заинтересованных партий: неимущих, средних классов, радикальных интеллектуалов и духовенства. Поэтому Исламская революция имела успех в Иране, тогда как в других странах она потерпела поражение…» [3]

Да, эта революция имела успех, но была ли она пролетарской? Ведь из данной цитаты видно, что Хомейни опирался на весь народ, а не на бедноту в первую очередь.
Революцию в Иране зачастую называют «революцией мулл». Муллы на Востоке – это первая интеллигенция, сродни попам в России 150-200 лет назад, о чём мы говорили в 1-й главе. Мы не должны по-нигилистски усмехаться: «Что это за революция – революция попов?» С другой стороны, мы должны видеть, что среди мулл в Иране, как и среди интеллигенции вообще, было расслоение, и замазывать его, как это делал Хомейни – значит, быть буржуазным революционером, сродни нашим народникам.
Придя к власти, Хомейни понемногу начал отказываться от марксистской идеологии – были запрещены сочинения шиитского идеолога аятоллы Муртазы Мутаххари, рассуждения которого обладали разительным сходством с некоторыми марксистскими положениями [9, c. 99-101].  
Хомейни был буржуазным революционером; его идеология была мелкобуржуазной, народнической. С одной стороны – ненависть к капитализму (точнее к неконтролируемому капитализму), империализму (в том числе и к советскому, и к китайскому). С другой стороны – ненависть к коммунизму, к марксизму-ленинизму. «Ислам, в отличие от коммунизма, не против частной собственности», - говорил Хомейни. Вообще, взгляды Хомейни очень похожи на взгляды российских народников: фырканье на капиталистический прогресс, несущий «пьянство, проституцию и гомосексуализм» [17]. С другой стороны, как верно заметил Ленин, осуществление народнических теорий на практике означает бурный капиталистический прогресс: мы видим, что благодаря исламской революции 1979г. Иран получил кое-какой толчок в развитии, и, хоть и сегодня является во многом зависимым от России и Китая, с другой стороны, сам уже начинает показывать признаки «региональной» державы: помогал деньгами контрреволюционному Северному Альянсу, душившему талибов; создал свою автопромышленность, которая через несколько лет может стать «ближневосточным Детройтом» [18].  
*          *          *
Рассмотрим отношение исламистов к тем странам, которые якобы «финансируют» исламизм, в частности к Саудовской Аравии, Ирану и Пакистану.
Насчёт Пакистана сегодня, наверное, ни у кого уже сомнений нет, что исламисты там противостоят режиму, а то, что этот режим в своё время признавал талибов – это было сделано под давлением пакистанского народа. Хизб ут Тахрир вовсю критикует пакистанские власти как «агентов международного империализма» [2], [12]. Также Хизб ут Тахрир утверждает, что
«Саудовская Аравия и Иран не удовлетворяют необходимым критериям» [исламского государства]
«Иран рассматривается как слишком градуалистский (т.е. реформистский, выступающий за постепенные, а не за радикальные преобразования – А. Г.), с многочисленными элементами политической структуры, унаследованными от европейских политических систем (выборы, парламент и т.д.), большая часть политики, по мнению Хизб ут Тахрир, не полностью базируется на исламских принципах: его внешняя политика, например, критикуется как заражённая иранским национализмом и государственными интересами. Так же и Саудовская Аравия, как монархия, не соответствует строгим стандартам Хизб ут Тахрир» [2]

Много разговоров о том, что исламизм якобы финансирует Саудовская Аравия. В 1960-е гг. эта страна давала убежище «Братьям-мусульманам», которые бежали из Египта от насеровских репрессий. Делалось это властями Саудовской Аравии с целью использования исламизма (который в то время был крестьянским, народническим, традиционалистским) против проникновения влияния советского империализма, а также против революционного движения на Востоке. В 1970-е гг. Саудовская Аравия «финансировала» исламистов за счёт нефтедолларов. Почему я поставил слово «финансировала» в кавычки? Потому, что на деле Саудовская Аравия, при всём своём «богатстве» нефтью не является богатой страной, ибо нефть в ней принадлежит иностранным корпорациям, в первую очередь американским. Мало «иметь» на своей территории нефть, нужно иметь технику для её добычи и, самое главное, иметь военную технику для её контроля. Отсталая Саудовская Аравия же, в которой революции не было, и, как следствие, не была создана мощная промышленная база, ничего этого не имела. Те деньги, которые Саудовская Аравия тратила на помощь исламистам, фактически были выделены американскими империалистами от продажи аравийской нефти. Т.е. это финансирование крестьянского исламизма Америкой руками Саудовской Аравии осуществлялось в целях предотвращения советского влияния на Востоке.
Но, с 1991г., со времени Войны в Заливе, когда власти Саудовской Аравии поддержала США, исламисты (которые к тому времени стали уже не те, что 2-3 десятилетия назад) выступают против властей Саудовской Аравии.
Насчёт Ирана. Кроме того, что иранские власти помогали душить талибов, Иран финансирует проповедников в Средней Азии, которые агитируют против исламизма. [2] Признаётся, что Иран финансирует одно из движений в Палестине, направленных против Израиля. Но в том-то и дело, что в Палестине сформировалось довольно сильное мелкобуржуазное крыло исламизма, финансируемое восточными империализмами (Россией, Китаем) против западных, и по этому крылу неверно судить обо всём исламистском движении.
Если национально-освободительные движения прошлого («арабский социализм», прежний исламизм), которые преследовали узкие национальные интересы своего народа, зачастую шли на сильные уступки одним сверхдержавам в борьбе с другими, то современные движения, будучи уже интернациональными, выступают против всех империализмов. Например, при всём при том, что конкурентная грызня между Китаем и США – довольно острая, и США в своё время поддерживали выступления в Тибете против Китая, сегодня США занесли в список «террористических» исламистское движение в Синьцзяне, направленное в первую очередь против Китая, но идущее в союзе с исламистами других стран.
Насчёт Ирака. Американские империалисты сегодня сокрушаются: мол, не надо было свергать режим Саддама Хусейна, ибо сегодня не на кого опереться в борьбе с исламистами. Иракский народ же, не ставший заступаться за ненавистный режим марионетки Кремля, дал Америке без труда его скинуть, и после этого стал выступать и против Америки, и против России (российские буржуи проливали крокодиловы слёзы о жертвах американских бомбёжек в Ираке, но когда в Ираке исламистами были расстреляны российские дипломаты, они запели совсем по-другому).                

*          *          *
Рассмотрим отношение исламистов к женщинам. Империалисты и оппортунисты изображают, что исламисты придерживаются патриархальных взглядов по отношению к женщинам, выступая против женского образования, втягивания женщин в работу по найму и т.п. Как же обстоит дело на самом деле?
Во 1-х, надо отметить, что в исламистском движении намного более высокий процент женщин, чем среди «коммунистов» и вообще среди буржуазных политиков в сверхдержавах, которые любят поплакать о «тяжёлом положении женщины под гнётом ислама». Это видно хотя бы по сообщениям с Северного Кавказа.
О Хизб ут Тахрир в Средней Азии сообщается:  

«Многие женщины стали втягиваться, потому что их мужья и сыновья были арестованы» [2]

Велика роль женщин в демонстрациях – это опять же видно по сообщениям с Северного Кавказа.
В Средней Азии:

«2 июля 2001г. около 400 матерей, сестёр и жён (некоторые в сопровождении маленьких детей) заключенных членов Хизб ут Тахрир протестовали в Ташкенте и Андижане, требуя от правительства прекратить плохо обращаться с мужчинами. Примерно 40-50 женщин были арестованы и избиты в Ташкенте, около 30 в Андижане…

Подобные демонстрации продолжились в 2002г. и 2003г. 7 марта женщины попытались провести, по-видимому, скоординированные марши протеста в нескольких крупных городах…

Маленькие группы женщин также протестовали в Таджикистане и Кыргызстане, где правительства обошлись с ними более мягко. В марте 2001г. 150 женщин – многие члены Хизб ут Тахрир, а не просто сторонницы – провели демонстрацию в округе Карасу провинции Ош, где есть особенно активная группа…» [2]

Если наших «коммунистов», которые зачастую являются рабочими аристократами с присущим им мужским шовинизмом, женский вопрос мало интересует, то про исламистов этого не скажешь:

«Большая часть работы «Социальная система в исламе» ан-Набхани посвящена роли женщины в обществе. Эта тема также сильно интересует многих членов… Женщинам разрешается работать, а мужчинам – пожимать женщинам руку…» [2]

В программных документах Хизб ут Тахрир говорится, что женщинам

«будет позволено занимать посты в правительстве, заниматься торговлей и другой деятельностью…» [2]

Насчёт того, что талибы якобы запрещали женское образование. Министр просвещения в правительстве талибов говорил на этот счёт: «нас упрекают, что мы запрещаем девочкам ходить в школу, но как можно говорить о запрете, если они не ходят в школу по той простой причине, что в стране идёт гражданская война».

          
    6. Отражение революции в бедных нациях на богатые нации.
Рассмотрим статью из Маоистского Информационного Веб-Сайта (МИВС) под названием «Реакционная статья, обсуждающая нереволюционный западный рабочий класс и терроризм» за сентябрь 2007 г. [1] В этой статье обсуждается статья «Терроризм и новые левые в 60-е» из журнала австралийской буржуазии «National Observer» за 2007г. Маоисты пишут:

«Согласно этой статье, ощущение западными интеллектуалами нереволюционного поведения «западного» рабочего класса привело к различным идеям, которые сделали вклад в терроризм и которые должны быть дискредитированы, тогда как позиция МИВС такова, что неудача в мае 68-го и другие разочарования в перспективах революции в 1-м мире в 1960-е и 70-е имели результатом идеологические сдвиги в нереволюционном (постмодернистском и либеральном) направлении, но также и начало истинно маоистского движения 1-го мира, базирующегося на непоколебимой прочной революционной науке»

Итак, с одной стороны «National Observer» справедливо признаёт, что «ощущение западными интеллектуалами (понятное дело, не всеми интеллектуалами, а лишь пролетарскими – А. Г.) нереволюционного поведения «западного» рабочего класса (понятное дело, не всего рабочего класса – А. Г.) привело к различным идеям, которые сделали вклад в терроризм» (читай: в нео-ленинизм).
С другой стороны, маоисты верно поправляют, «что неудача в мае 68-го и другие разочарования в перспективах революции в 1-м мире в 1960-е и 70-е имели результатом идеологические сдвиги в нереволюционном (постмодернистском и либеральном) направлении, но также и начало истинно маоистского (точнее ленинистского – А. Г.) движения 1-го мира, базирующегося на непоколебимой прочной революционной науке». Т.е., другими словами, после 1968г. прежнее революционное движение расслоилось на 2 линии – революционную и оппортунистическую. Это верно. Но какова же тогда, с точки зрения маоистов, социальная база современного революционного движения в «Первом мире», если они весь западный рабочий класс зачисляют в рабочую аристократию? Получается, Ваша база, господа маоисты, тоже рабочая аристократия? Неувязка.
И ещё. Давайте определимся с терминами. В широком, более общем понимании ленинизм – это марксизм эпохи империализма, эпохи перехода от капитализма к социализму, так что, пока существует капитализм, пока социализм не победил – всякие другие «-измы» выдумывать ненаучно. В узком же смысле – ленинизм – это марксизм применительно к России начала 20-го века, также как маоизм - это марксизм применительно к Китаю середины 20-го века, а исламизм – это марксизм применительно к угнетённым мусульманским народам начала 21-го века. Лишь в этом, узком смысле можно говорить, что мировое революционное крыло (в отличие от оппортунистического крыла) в рабочем движении, будучи в начале 20-го века ленинистским, в середине 20-го века стало маоистским. Но сегодня-то оно в этом смысле стало исламистским – причём же здесь маоизм?
Далее маоисты критикуют либеральную маску империалистов:

«Маоистская борьба в 1-м мире легальная и невооружённая, однако, государство репрессирует маоизм, используя методы как легальные, так и нелегальные, это привело бы в замешательство классических либеральных лидеров как в США, так и в Австралии. Даже при существующих законах и рассматривая только то, о чём было сообщено от имени правительства, некоторые из врагов угнетённых, включая членов «комитета бдительности» и их спонсоров из правительства пошли бы в тюрьму при либерализме за использование тех методов, какие они используют. Поскольку они туда не идут, встаёт вопрос, реальная ли это либеральная демократия. Это вопрос, который статья в «National Observer», по сути, не ставит… Статья исходит из предпосылки, что либеральная демократия существует… Существование либеральной демократии и молчаливо подразумеваемое отсутствие репрессий и эксплуатации западными империалистическими нациями просто утверждается и считается доказанным»

С одной стороны, маоисты здесь чертовски верно критикуют империалистских писак: при всём при том, что повсеместно во всех «демократических» странах существует полицейское насилие, пытки над пролетариатом, удушение свободы пролетарского слова не только по-либеральному – «рублём» (вернее, его отсутствием у пролетариата), но и «кнутом» - при всём при этом эти писаки продолжают наивно (или лицемерно) твердить о том, что «фашизм сменился либерализмом» (такую же наивность, кстати, проявлял и российский маоист Торбасов, за что я его критиковал).
С другой стороны, что это значит: «Маоистская борьба в 1-м мире легальная и невооружённая»? В смысле - в данный момент, или в смысле вообще? К тому же, разве отказывались ленинисты от нелегальной борьбы (пусть и невооружённой) даже в периоды реакции? Из этих фраз можно вывести и отказ от нелегальной борьбы: мол, мы же не революционеры, за что же нас так? «Действительно, таких давить не надо», - скажет разумный буржуй.
В том-то и дело, что старый либерализм пришёл к кризису, запутался в противоречиях: с одной стороны – в конституции он провозглашает свободу слова, с другой стороны – в уголовном кодексе отбирает её у пролетариата, берущего курс на вооружённое восстание. И подобные фразы  - «маоистская борьба в 1-м мире легальная» - можно расценить как отказ от данного курса.
Мне могут возразить – «это дань цензуре». Но ведь можно же было сказать по-другому: «Империалисты репрессирует революционеров даже за легальную работу, даже за критику империализма». Иначе такая «дань цензуре», такая «мелочь» в теории может обратиться в большой вывих на практике, как бывало не раз.
Далее маоисты справедливо критикуют империалистических писак за отсутствие материалистического подхода и то, что отсюда следует – вопли этих писак о мифической «угрозе» установления исламистами халифата в развитых странах:

«Любая теория, уделяющая больше внимания структуре, а не личностям, подвергается (в статье «Терроризм» - А. Г.) сомнению. Присутствует особая нелюбовь к широкому научному анализу, одобрение так называемой комплексности и автономии личности, в отрыве от широко распространённых общественных отношений. Как типичный образчик постмодернизма, статья не предлагает вниманию конкретный анализ материальных экономических и политических фактов и остаётся в царстве идей и кажущихся отношений между ними (озабоченность идеями, оторванными от материального мира, - вот причина того, почему эта статья, как и некоторые обманщики, называющие себя коммунистами, может говорить, что есть реальная опасность исламского теократического правления на Западе. Предполагаемая защита западными интеллектуалами «терроризма любыми способами» рассматривается как служение «Исламской глобальной миссии по… подчинению мира господству законов шариата»)».

Далее читаем ценные мысли (то, о чём я уже начал говорить в 1-й главе, критикуя слабую сторону «разумного эгоизма»):

«Есть целое поколение постмодернистов и «пост-марксистов», которые не знают социально, почему постмодернизм и «пост-марксизм» стали обладать влиянием, за исключением случаев, в которых причина видится как «тоталитарный» исход традиционных марксистских идей или воображаемая неприменимость марксизма к западным странам, без большого классового конфликта, как будто имеет значение только положение на Западе. Как указано в статье, т.н. марксисты, которые не променяли марксистскую этикетку на постмодернизм или либерализм, заняли такую позицию, что рабочий класс 1-го мира имеет ложное сознание, даже в том случае, когда они осознавали, что империалистическая эксплуатация рабочих 3-го мира способствует этому ложному сознанию. Некоторые из них заявляли о поддержке мыслей Мао. Центральный довод статьи – то, что перемещение западными интеллектуалами «революционного субъекта» в 3-й мир ведёт к поддержке исламских сил, сопротивляющихся империализму – сил, которые в статье ассоциируются с терроризмом, и что этой поддержке способствуют теории, не разделяющие идеи либерализма, касающиеся гражданского общества, личностей, плюрализма и демократии.            
Статья в «National Observer» путает и смешивает 2 разные вещи. Отзываться о не-революционном характере западного рабочего класса – не то же самое, что сознавать его нереволюционную природу как класса непролетарской империалистической нации. Но, когда читаешь статью и её выводы, может создаться впечатление, что все, начиная от меньшевистской «Международной Социалистической Организации» Пола Свизи, кончая Фуко и Дерридой, верят в некоторый эквивалент тезиса о рабочей аристократии, несмотря на их бело-рабочую политику, и, соответственно, отсутствие теоретического и аналитического классового фокуса…»
«…статья смешивает тезис о рабочей аристократии с противоположным тезисом фальшивой сознательности внутри марксизма» (курсив мой – А. Г.)

Действительно, глупо думать, что те же «наши» Инсаров и Бугера поддерживают исламскую революцию, раз они считают, что «пролетариат существует, но революционный пролетариат умер».
Как я уже писал в 1-й главе, эта теория «фальшивого сознания» не сегодня родилась: она в зачаточном состоянии присутствовала в теории «разумного эгоизма» (мол, «беды – от необразованности»); потом эти шатания присутствовали у Плеханова (мол, «оппортунизм - от недостатка знаний, а не от мелкобуржуазного бытия», за что его верно критиковал Ленин); потом – у махиста Богданова, который во время 1-й мировой войны писал, что, мол, для того, чтоб у пролетариата сформировалось революционное сознание, нужно много времени, мол, посмотрите: даже в Европе (тем более, мол, в России) пролетариат, несмотря на длинную его историю, оказался шовинистским в решающий момент. В последние годы эти лживые оппортунистские теории стали ходячими среди западной интеллигенции (Мандель, Клифф, Чарли Пост и т.п.), сегодня их переняла и российская интеллигенция (Бугера, Инсаров, Пригарин и т.п.). Эти теории исподтишка отвергают, что бытие определяет сознание, утверждая, что у рабочих развитых наций бытие якобы пролетарское (а не мелкобуржуазное, рабочеаристократическое у доброй половины этих рабочих), а сознание – нереволюционное, и зачастую выводят отсюда, что-де «марксизм устарел».
С другой стороны, в данной цитате маоистов кроме «зерна» есть и «шелуха»: типичный для маоистов национализм, изображающий империалистические нации «непролетарскими», хотя в этих нациях, кроме рабочей аристократии, есть огромные массы пролетариата (пусть и не абсолютное большинство населения); хотя в угнетённых нациях тоже пролетариат не составляет абсолютного большинства населения, ибо там есть огромные массы крестьян.
Далее маоисты пишут о том, что в данной буржуазной статье способствующими терроризму объявляются также теории «международной эксплуатации и неравной взаимозависимости», хоть даже они и не занимаются «объяснением отсутствия революционного сознания в угнетающих нациях», т.е. в любой критике империализма буржуи видят «терроризм». «Терроризмом» объявляется «всё, что не является полностью догматичным марксизмом, сфокусированном на организованных белых рабочих».  
Маоисты справедливо пишут, что

«Между 70-ми и 90-ми была эволюция в учёных кругах и более широкой интеллигенции, на активистской арене, чего статья «Терроризм» не объясняет, за исключением RAF (предмет изучения доводов статьи), нехарактерного случая. Вдруг в 90-е появляется «Исламистский Джихадизм», и бывшие марксисты и буржуазные интернационалисты сейчас являются «исламистскими джихадистами»»

Однако и здесь есть «шелуха». Действительно, почему «в учёных кругах», а не в народных массах? Ведь интеллигенция – это лишь передовые представители определённых классов народа! По мнению маоистов же, революционная интеллигенция развитых стран «висит в воздухе», т.к. пролетариата, по их мнению, в развитых странах нет. Маоисты отрицают, что они опираются на определённый класс развитых стран, потому что в действительности они опираются как раз таки на часть рабочей аристократии развитых стран. Как Энгельс справедливо шутил над лассальянцами, что эта мелкобуржуазная партия объявляет мелкую буржуазию сплошь реакционной, так же и здесь: рабочеаристократическая партия маоистов объявляет рабочих развитых капстран сплошь рабочей аристократией.
Россия, вырвавшись вперёд в области общественной мысли в конце XIX – начале XX вв., отстала от Запада за годы сталинско-брежневского «железного занавеса». За последние же годы Россия огромными темпами догоняет Запад, в том числе и в области общественной мысли. Здесь также уже есть «исламистские джихадисты» (точнее – поддерживающие исламизм угнетённых наций), причём среди них также есть и марксисты, и буржуазные интернационалисты (к последним можно отнести именно маоистов – Торбасова и т.п.).
Вернёмся к данной статье. Маоисты верно пишут, что

«Большинство людей в «социалистических» и «коммунистических» партиях или донаучные утописты и их последователи, зомби, поклоняющиеся культу, или шарлатаны, которые не знают в научном плане ни на грош о большей части эксплуатации, существующей в реальном мире, откуда она происходит. Многие из этих людей содействуют бешенству против ислама и 3-го мира»

В другом месте:

«Большинство «коммунистов» не видят основным противоречием противоречие между империализмом и угнетёнными нациями, отвергая тезис о рабочей аристократии, преуменьшая международную эксплуатацию, настаивая, что рабочая аристократия – не более чем малюсенькое меньшинство рабочего класса 1-го мира, и льнут к либеральным представлениям»

В целом это верно, но неверно, что это противоречие – основное. Это – одно из 4 основных противоречий, которые верно признавал первоначальный, ещё не проституированный  маоизм. Я уже писал, что если одна часть оппортунистов замазывает противоречие рабочей аристократией и пролетариатом, сваливая всех рабочих угнетающих наций на кучу под вывеской «пролетариат», то другая часть оппортунистов – маоисты – точно так же сваливает всех рабочих  угнетающих наций на кучу, но под вывеской «рабочая аристократия». С другой стороны, классы угнетённых наций сваливаются оппортунистами первого рода на кучу под вывеской «крестьяне», а маоистами – под вывеской «пролетариат».
Другими словами, если оппортунисты первого рода видят лишь противоречие между классами, то маоисты видят лишь противоречие между нациями.  
Далее. В одном месте данной статьи маоисты верно указывают, что есть и «незападные империалистические нации». Это существенно, ибо многие маоисты изображают эти нации (Россию, Китай, а сегодня ещё и Индию) угнетёнными нациями, чем льют воду на мельницу этих империализмов.
С другой стороны:

«Реакционеры не допускают рассмотрение целого ряда идей, которые могли бы быть полезны для прекращения насилия, и потом читатели статей, подобных терроризму, удивляются, почему мир думает, что Запад – упадочный. Путь реакционеров неизбежно ведёт к бесконечному насилию, угрожающему существованию человеческого рода, пока империализм продолжает угнетать и подавлять остальной мир. Самоубийственный порыв 1-го мира – умереть богатыми, унеся всех за собой, вместо жизни на среднем уровне в мирной обстановке»

Это ли не самый настоящий буржуазный «интернационализм», точнее – подчищенный, реформистский империализм? «Одумайтесь! Будьте поскромнее в своих запросах, не то погибнете и нас всех погубите!» - взывают пацифистские попы в маоцзедуновских френчах вместо ряс. Т.е., маоисты выступают не против империализма, а за более «справедливое», равномерное распределение при империализме. Это – старый народнический, прудонистский хлам. И маоисты ещё говорят, что мы, мол, в отличие от троцкистов выступаем против эксплуатации, тогда как троцкисты – за мелкие реформы. На самом деле, и маоизм, и троцкизм – это 2 мелкобуржузных течения.
«Прекращение насилия» - не вполне понятно, о каком насилии идёт речь: то ли это насилие террористов-одиночек, взрывающих станции метро, то ли это насилие народных масс, взрывающих военщину и полицию богатых наций, хозяйничающих в бедных нациях. Маоисты об этом различии ни слова не говорят! Если говорить о насилии 2-го рода, то как может марксист выступать за прекращение этого насилия, а не за доведения его до победного конца?      
«Путь реакционеров неизбежно ведёт к бесконечному насилию» - и что в этом плохого? В том-то и дело, господа маоисты, что путь реакционеров неизбежно ведёт к революционному насилию, а это угрожает не «существованию человеческого рода», а революцией буржуям.
«Да, таких репрессировать действительно не стоит, таких надо поощрять», - скажет об этих «революционерах» умный буржуй.
*          *          *

Итак, мы рассмотрели то, во что превратились маоисты со времён «Нового Коммунистического Движения». Теперь рассмотрим позицию сайта «Демократия и Хип-Хоп» [2].
Хип-хоп – часть афроамериканской культуры, и, возможно, в своё время он играл прогрессивную роль, но сюда, в Россию, он уже пришёл в перестройку во вполне буржуазном виде, и знаком нам по творчеству Титомира.
Данный сайт – анархистский, выступающий за «самоуправление» (т.е. за беспартийность) рабочих, против государства вообще, против революционного авангарда. В одной статье сайта речь идёт о несанкционированных профсоюзами («диких») забастовках в 1969г. в Англии на заводах «Форд». Несанкционированные забастовки изображаются верхом революционности (примерно такой же точки зрения придерживается российской полуанархист Марлен Инсаров).
Другая статья сайта – «Ислам и вооружённая борьба». С одной стороны, в ней справедливо признаётся:
«религия и религиозное выражение могут являться и являются действительной идеологической формой борьбы против колониализма и империализма. В Америке христианство было важной религиозной формой в борьбе против британских колонизаторов, так же как в борьбе Джона Брауна, аболиционистов, рабов против плантаторов Юга. В крестьянских войнах в Германии и в Реформации Мартина Лютера в 14 в. религия играла очень важную роль против Римского Папы…
Религия – просто форма, которую может принимать борьба, суть же всегда является классовой».    
С другой стороны:
«так же как надо быть осмотрительными в формировании сомнительных союзов с элементами ислама, которые являются реакционными и враждебными к самоуправлению рабочих, так же надо быть бдительными и в том же отношении с авторитарными элементами из левых, таких как маоисты, считающие, что рабочему классу не хватает сознательности, и поэтому им должен руководить авангард «революционеров»».
Т.е., хипхоповцы верно признают, что в исламизме, так же как и в левом движении развитых стран, есть разные течения, но делают ставку именно на анархическое, т.е. мелкобуржуазное крыло этих движений.
Рассмотрим другую статью хипхоповцев – «Общественные работы для Нового Орлеана: Дженет Габриэл и Адольф Рид». Хипхоповцы критикуют тех коммунистов, которые опираются на рабочую аристократию:
«когда мы говорим «рабочее движение», мы имеем в виду под этим нечто полностью более всеобщее, чем Габриэль и другие левые, понимающие под этим очень ограниченную категорию организованных в профсоюзы рабочих, которые сейчас представляют менее чем незначительные 9% от всех рабочих США. Наш взгляд таков, что рабочее движение – всеобъемлющая сущность, исторически принимающая много форм, и которую мы можем сейчас видеть в общих очертаниях в движении рабочих-иммигрантов, не только в США, но и во всём мире».
«Подобно Европе, отсутствие согласованных усилий в борьбе с белым верховенством и национализмом в интересах коммунистического и социалистического руководства привело к тому, что интересы белой, состоящей из мужчин рабочей аристократии стали отделяться от чёрных, женщин, иммигрантов, неквалифицированных рабочих, значительного большинства рабочих Америки. К тому же, различные социалисты и коммунисты, предпочитавшие представлять интересы всего рабочего класса, поддавались группе и индивидуальным интересам белых рабочих, как и предпринимателей»
Но среди «значительного большинства рабочих Америки», о котором пишут хипхоповцы, опять же есть расслоение, и его, пожалуй, неверно полностью всё причислять к пролетариату. Хипхоповцы, судя по всему, замазывают расслоение между низами рабочей аристократии и пролетариатом.
«Мимоходом заметим, что нелегальная иммиграция, мексиканцы ли и другие латиноамериканцы, въезжающие США, алжирцы, вливающиеся во Францию, или марокканцы, поселяющиеся в Испании, показывает, что достигнута новая конкретная стадия в рабочем движении, и что невидимые линии национальных государств, свободно поддающиеся капиталу, ограничивают рабочего и не допускают его свободного движения. Ответом рабочих должен быть слом таких, также как устаревших понятий о национальности»
Ещё Маркс высмеивал французских анархистов, которые говорили, что понятия о национальности «устарели». Маркс говорил, что под национальным нигилизмом у них прячется французский национализм.
«Невидимые линии национальных государств, свободно поддающиеся капиталу, ограничивают рабочего и не допускают его свободного движения» - верно, только каких государств? Буржуазных. А если победит революция, к примеру, в угнетённой нации – кому выгодно будет отсутствие таких линий? Ясное дело, что империалистам, чтоб перебрасывать туда свои войска, шпионов и т.п.
«Мы верим, что пока инстинктивная и историческая задача рабочих – создать соучаствующее и полностью демократическое общество, и что вопрос достижения такого общества – и не вопрос сознательности (или отсутствия такового), и не вопрос лидерства партии»
«Полностью демократическое общество» - такие бесклассовые фразы о «демократии для всех» нам, российским пролетариям, хорошо знакомы со времён перестройки, и мы знаем, что такая демократия в конечном итоге оказывается буржуазной демократией. Чем эта фраза хипхоповцев отличается от фраз Каутского, сказанных им против Советской власти – т.е. от фраз вождя рабочей аристократии, от которой хипхоповцы вроде как отмежуются?
Достижение социализма – не «вопрос сознательности», тут мы с хипхоповцами согласны; неверно говорят всякие бугеры и т.п., что пока пролетарии пьют водку и не читают книг, революции не будет. Другое дело – «вопрос лидерства партии». Без лидерства партии получится именно «полностью демократическое», а не социалистическое общество, и буржуи не упустят возможности воспользоваться этой «полной демократией».
«Хотя Габриэл и Рид производят впечатление несогласных с тем, что Советский Союз был хорошей вещью, в действительности они и лейбористская партия, хотя и в разных формах, разделяют многое с РКП, если выразить их мысли простым языком. Они оба соглашаются, что у рабочих должна быть партия, и что им надо внушать правильные идеи. Но этот разрыв между партией и рабочим классом – материальный источник оформления партии в существующее государство. Рабочая власть – не материал для нахождения правых лидеров, с правым сознанием, которые принадлежат к правой партии».
Мы видим, что хипхоповцы, подобно российской интеллигенции, по-бакунистски видят источник перерождения социализма в «диктатуре партии». Они не видят, что материальный источник такого перерождения – в перерождении, расслоении самого рабочего класса, что, перефразируя известную фразу, «рабочий класс имеет ту партию, которую он заслуживает» (если говорить упрощённо). Это неудивительно, что хипхоповцы этого не замечают – ведь они считают рабочей аристократией только узкое меньшинство, образованное из белых рабочих мужчин, состоящих в профсоюзах, и записали в пролетариат большинство рабочих США.
Объективно хипхоповцы – это выразители интересов той части рабочей аристократии США, которая образована не из белых рабочих мужчин, состоящих в профсоюзах.
*          *          *
Рассмотрим статью Роберта С. Леикена, директора Программы иммиграции и национальной безопасности в Центре Никсона и автора «Носителей глобального джихада», о восстании во французских пригородах [3]. Автор пишет:
«Участники марша (маоисты, троцкисты и т.п. представители рабочей аристократии – А. Г.) не свидетельствовали в своих бесчисленных плакатах, что мусульмане составляют 10% населения Франции, или что во Франции есть много мусульманских организаций. Наиболее мирные из них являются членами официального Французского Совета Мусульман. Но на 3 маршах я не видел признаков ни одной другой исламской группы.
Не было мусульманских групп и среди мятежников прошлой осенью – ещё меньше оркестровали их, как вначале многие предполагали. Глава парижского отделения французской внутреннего разведывательного управления, Renseignements Generaux, рассказывал мне, что из 3 000 мятежников, арестованных в Париже и около его прошлой осенью, «ни один не был известен как принадлежащий к исламистской компании, а ведь мы наблюдали за ними пристально». Главный действующий офицер другой французской внутренней разведслужбы, DST, добавил, что местные «Братья-Мусульмане» и другие исламистские группы безуспешно пытались подавить мятежи.
Но в пригородах можно легко найти ваххабитские книги, по той же причине, по какой поколение назад Красная Книжица Мао и Собрание Сочинений Ким Ир Сена продавливали книжные полки в бидонвилях от Монтеррея до Манилы. Сауды подражают марксистам: «Все наши книги – салафистские», - говорит один молодой житель. – «Но это только потому, что они бесплатные. Никто не читает их»…
По схожим причинам джихадисты среди исламистов оставались тихими в течение мятежей прошлой осенью. DST рассказал мне, что как только начали гореть машины, агенты думали арестовать 2 джихадистов, готовящихся уехать в Ирак. Отложив это задание до тех пор, пока пригороды не утихнут, они не прекращали надзор за джихадистами. Они слышали, как те оплакивали мятеж: «Сейчас копы везде, да проклянёт их Аллах». «Радикальные исламисты не принимали участие в насилии».
Вдохновил французских мятежников прошлой осенью не исламизм или джихад, а то, что французы называют «квартальным национализмом», вид соседского чувства…  
Молодые люди, которых я встречал в пригородах (или в подобных районах в Амстердаме, или в Моленбеке в Брюсселе, или в Восточном Лондоне или Брэдфорде) чувствуют себя чужестранцами на земле своего рождения, но также на земле своих предков. Презираемые в Париже, они выглядят как туристы, когда они посещают семью в Алжире…
В Париже, как и в Брюсселе или Роттердаме, молодые люди иммигрантского происхождения не могут войти в двери ночного клуба. Изгнанные отовсюду, угнетённые и бездомные, эти подростки и их младшие братья и сёстры могут предъявлять права на определённую национальную тождественность. Это объясняет, почему исламистская умма (= община – А. Г.) выглядит привлекательной для некоторых. Более сильное чувство – узы, связывающее с кварталом или пригородами.
В большинстве французских крупных городов трущобы являются отдельным миром. Модернистские эксперименты 60-х в жилищном строительстве произвели апартеид дю Корбусьера. Вместе с правительственным контролем и жестокими ненавистными противозаконными наказаниями этот французский апартеид помогает объяснить, почему мусульманские трущобы Франции менее исламистские, чем британские».
Итак, что мы видим? Что французские повстанцы выступали не за национальные, исламские, интересы, не за национальную обособленность мусульман, не за то, чтоб полицейские в их кварталах были мусульманами, как изображали писаки из АиФ. Нет, они выступали за классовые интересы – за уничтожение полиции. Ни бывшая родина - Алжир, ни нынешняя родина – Франция – родиной для них не являются (как тут ни вспомнить строки из Манифеста – «У пролетариата нет родины»!).
Французские же исламисты, преследующие узкие национальные интересы мусульман вместо классовых интересов пролетариата, восстание не поддержали. Исламизм с его национальными требованиями, будучи применением марксизма к современности в странах Востока, по отношению к развитым капстранам является реакционной культурно-национальной автономией, отрывающей пролетариев-мусульман от остальных пролетариев, объединяющей пролетариев-мусульман с непролетариями-мусульманами.
Здесь надо сделать важную оговорку. Хоть исламистские требования, будучи национальными требованиями, по отношению к развитым капстранам являются реакционными, тем не менее, мы должны выступать за свободу мусульман в развитых странах исполнять свои обряды - за ту же свободу мусульманок носить исламские платки и т.п. Почему? По той же причине, по которой большевики выступали за свободу вероисповедания, по которой мы, современные марксисты, выступаем за свободу употребления наркотиков. Избавление от опиума – хоть материального, хоть духовного – быстрее идёт именно на свободной основе. Именно для того, чтобы пролетарии-иммигранты быстрее объединились с коренными пролетариями развитых стран, быстрее оторвались от мелкой буржуазии своих диаспор, мы должны строить атмосферу доверия, не создавать у них подозрения в зажимании их национальных чувств, не создавать у них подозрения в том, что наш атеизм – это всего лишь ширма, которой мы прикрываем союз со своей буржуазией.      
Вернёмся к пригородам. Хоть восстание не было исламистским, однако ваххабитские брошюрки были у масс молодёжи из пригородов, и, хоть они их и не читали, по словам Леикена, но наверняка хотя бы просматривали. Восстание пригородов по своим целям не было исламистским, однако успехи исламской революции в борьбе с буржуйской военщиной и полицией вдохновили молодёжь из пригородов на подвиги (как вдохновляла в 1960-е - 70-е гг. американских молодых коммунистов китайская революция и национально-освободительная война вьетнамцев – см. главу 4).        
*          *          *
Рассмотрим теперь другое освободительное движение угнетённых – движение касты неприкасаемых (далитов) [4] в Индии, которая сейчас также стала империалистической державой. Движение это – сродни Бунду (Ленин писал, что евреи в царской России – это каста). Далиты составляют около 16% населения в Индии и являются в основном пролетариатом, хотя среди далитов тоже есть расслоение.
С одной стороны, движение далитов критикует оппортунизм современных коммунистов:

«Марксисты стремились организовывать беднейших рабочих. Но современные марксисты рады потакать рабочей аристократии»

Также это движение поддерживает исламистов и выступает против угнетения мусульман:

«Почтение – причина того, почему Талибан отказался передать Бен Ладена в руки США, человека, которого они рассматривают как своего гостя и героя войны и которого до сих пор ещё не выдали, несмотря на 25 миллионов долларов вознаграждения США, в нации, где [среднедушевой] годовой доход 147 долларов»

«Горстка далитов, живущих на Западе, критикует нас за поддержку мусульман. Такие критики должны знать, что Индия имеет огромное мусульманское население (15%), которые в большинстве своём – новообращённые далиты. ДВ поддерживает не только далитов, но и обращённых во все религии далитов…»
«Далиты в одиночку не смогут прийти к власти где-либо в Индии…»
«…эти мусульмане – не только наши кровные братья, но также наиболее пострадавшие от индуистских нацистов…»

Хотя, по другим сведениям:

«В среднем классе примерно такой же процент мусульман, как и в населении в целом – 13%» [5]

Очевидно, одну часть мусульман Индии (Джамму и Кашмир) можно сравнить с народами Северного Кавказа, они – угнетены; другая же часть – сродни башкирам и татарам, они – находятся в среднем на уровне великодержавной нации в целом.
Вернёмся к далитам. Итак, отчасти их движение прогрессивное. С другой стороны, фразы «каста, а не собственность – причина всей преступности», «каста, а не бедность – причина ненависти» - это буржуазные фразы, отрывающие борьбу за права далитов от борьбы пролетариата вообще; это – культурно-национальная автономия.

*          *          *
В Интернете сегодня много статей, признающих растущий союз западных левых с исламизмом [6]. Кроме того, признаётся и о союзе феминистского движения с исламизмом [7]. Буржуи в истерике – мол, вы, борцы за права женщин, должны быть против исламизма:

«Кто-то, возможно, полагает, что западные феминисты выступают инициаторами вызова исламскому половому апартеиду, но, к сожалению, это не так. Они скорее склонны беспокоиться об израильской «оккупации» Палестины или американской «оккупации» Афганистана и Ирака, чем исламистскими гонениями на женщин. Они рассматривают как «расизм» осуждение полового апартеида самого дикого сорта, и считают, что «расизм» козыряет заботой о женщинах…»
«Западные феминисты и левые не чувствуют, что их право – осуждать насилие мусульман против мусульман…»

На взгляд западных феминисток

«женщины, покрывающие себе голову – не угнетённые, потому что «многое убеждает, что это – добровольная активность»

Мы видим, что, несмотря на все потуги буржуев, растёт мировой союз пролетариата, вне зависимости от пола и национальности.

июнь-октябрь 2008г.  

  

  

      
Литература
К главе 1.
1. Д. И. Писарев. Полное собрание сочинений и писем в двенадцати томах. Москва, «Наука», 2000 г.
2. Логинов В. Т. Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. – М.: Республика, 2005. – 447 с.
3. Плимак Е. Г. Политика переходной эпохи. Опыт Ленина. – М.: Издательство «Весь Мир», 2004. – 320 с.
4. Демин В. Н. Бакунин. – М.: Молодая гвардия, 2006. – 349[3] с.: ил. – (Жизнь замечат. людей: Сер. биогр.; Вып. 1009). С. 291-296.
5. Богданов А. А. Вопросы социализма: Работы разных лет. – М.: политиздат, 1990. – 479 с. – (Б-ка социалистической мысли.).

К главе 2.
1. Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М.: Политиздат, 1988. – XII, 499 с., 1 л. портр.
2. Ernest Mandel. Why The Soviet Bureaucracy is not a New Ruling Class.
3. Independent . Dominic Lawson. If you think China is a police state, just look at us in Britain. Tuesday, 12 August 2008.  

К главе 3.
1. Revolutionary Communist Party of Turkey (TDKP). Enver Hoxha: the leader of the anti-revisionist struggle and a determined defender of proletarian socialism.
2. http://www.enverhoxha.info . Энвер Ходжа. Сверхдержавы.

К главе 4.
1. Max Elbaum and Robert Seltzer. The Labor Aristocracy: The Material Basis for Opportunism in the Labor Movement. Part I: The Theory of the Labor Aristocracy.
2. Antony Giddens. Ethnicity and Race.
3. http://www.revolutionintheair.com
4. David Horowitz and John Perazzo. Unholy Alliance: The "Peace Left" and the Islamic Jihad Against America. April 13, 2005.

К главе 5.
1. Ariel Cohen, Ph.D. Hizb ut-Tahrir: An Emerging Threat to U.S. Interests in Central Asia. Backgrounder #1656.
2. Radical Islam in Central Asia: responding to Hisb ut-Tahrir. ICG Asia Report №58, 30 June 2003.
3. Canadian Identity and the War on Terror. G. Gabriel Serbu. CDAI-CDFAI 7th Annual Graduate Student’s Symposium, RMC, October 29-30, 2004.
4.  Frederick W. Kagan Al Qaeda In Iraq. The Weekly Standard   September 10, 2007.
5. Rohan Gunaratna. Responding to the Post 9/11 Structural and Operational Challenges of Global Jihad. Connections. Spring 2005.
6. Mario Ferrero. Radicalization as a reaction to failure: an economic model of Islamic extremism. 2002.  
7. http://www.asharqalawsat.com/english/ Turki al-Hamad. They Sowed and We Reaped. 02/05/2007.  
8. Большая Советская Энциклопедия, изд. 3-е, т. 10. С.486. Статья «Ислам».
9. Жданов Н. В., Игнатенко А. А. Ислам на пороге XXI века. – М.: Политиздат, 1989. – 352 с.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28.
11. Uzbekistan struggles with post-communist future. THE WASHINGTON TIMES December 27.
12. www.Hizb-ut-tahrir.org , www.hizb.org.uk .
13. http://www.thejakartapost.com Bramantyo Prijosusilo. Comparing the Ahmadiyah and the Hizbut Tahrir. April 16, 2008.
14. Tony Corn. World War IV As Fourth-Generation Warfare.
06.01.2006.
15. http://www.islamcom.ru
16. David F. Forte. Religion is Not the Enemy.
17. Ruhollah al-Musawi al-Khomeini. In the Name of Allah, the Merciful the Beneficient.
18. David Mather, Yassamine Mather & Majid Tamjidi. Making Cars in Iran: Working for Iran Khodro.
19. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. В 9-ти т. Т. 4. – М.: Политиздат 1986. С. 499.

К главе 6.
1. Maoist Information Web Site Reactionary article discusses the non-revolutionary Western working class and terrorism. 2007 September.
2. http://www.democracyandhiphop.com
3. Leiken, Robert S. Revolting in France; The labor-law protests pitted the privileged young against disaffected immigrants. The Weekly Standard. 5/1/2006.
4. The Voice of the Persecuted Nationalities Denied Human Rights. Vol 24. May 1st - 15th, 2005. No. 9.
5. Chakravarthi Ram-Prasad. India’s middle class failure. September 2007.
6. David Horowitz and John Perazzo. Unholy Alliance: The "Peace Left" and the Islamic Jihad Against America. April 13, 2005; см. также http://www.islamdaily.net/EN Europe's Black-Red Alliance; см. также Eran Benedek. Britain's Respect Party: The Leftist-Islamist Alliance and Its Attitude toward Israel. November 2007.
7. Phyllis Chesler. Western Feminists: At the Service of Radical Islam.