выставлять буквы, как молоко ежам и гадюкам,
выставлять руки, как шлагбаум тебе, перемолотому
медленными,
выставлять мясо
людоедам и хищным птицам, –
ощущая себя
подземным вулканом,
начинающим своё извержение
за миг до падения
огромного метеорита,
ощущая себя
стаканом газировки, испускающим
вздохи пузырей,
ощущая себя
болью, наступающей
задолго до наступления
официальной боли
.. спусковой крючок тронут.
мои китайцы
предупреждают лучше
твоих минздравов.
я им верю.
2
… радио шаманов,
тшшшш эфэм,
тигр в шезлонге,
искушение оставаться, когда всё говорит уходить…
сложить в рюкзак землю и распашонку,
в которой родился.
распашонка будет твой гид –
пеленгатор, ловец запахов безопасных хижин,
чистого леса и световых столбов…
оставайся!
тут дышит небо – нордичный хищник,
деревянный воздух тихо кусает бровь…
оставайся здесь – укрощающим пятна света,
разбросавшим кости времени в сон пещер…
… на шамановой шее улыбаются на дессертной
амулетной ложке
змей,
огнебог,
кащей.
3
да, говорю тебе, да –
я тоже видела железные стрелы,
я тоже видела закутанного в облака дракона,
я тоже была Той.
да, говорю тебе, да,
я тоже уходила туда, где они падают,
я собирала их пёрышки до падения,
я их гладила.
да, дура, да!
вот и платье помялось – воздух
ребёнком испуганным
в складках лицо прятал –
и оно растекалось ртутью
(ты слышишь – ртутью!)
так просто…
и только птицы
забивались в родинки,
и только зубры
размножались в жировых складочках,
только ветер
на губах огонь разводил –
посмотри на меня!
ты тоже это видишь?
4
она говорит: «смотри, взорвался», – и смотрит вдаль.
китайцы висят на ветке, как гроздь ворон.
… я точка, танцуемый воздух и звёздный тальк,
я дочка, кусок земли – ей удар и бронь.
она говорит: «воронка, столбы, когтей
незнамо чего по небу горят следы».
... я глохну, как тень, что теряет свою же тень,
бледнею, как волос чернющий в толпе седых.
она говорит: « а не хочешь вернуться в То –
впитать в себя лихо, как маслице натощак?»
«ты кто?» – отвечаю, лёгкий шлепок хвостом
пытаясь догнать.
… заплетается в шаге шаг.
5
… возможно, она китаянка.
может, тунгусская ящерица
со связками комаров и гнуса
на дряблой шее.
может, она – арпеджио страха
ядра планеты,
бьющего ключом
по голове и локтю.
может, она – сон,
которому снится человек,
которому нужно присниться
и рассказать,
что завтра
будет мира
меньше на человека, а того
не будет вовсе.
может,
она – я,
которая себя не помнит.
может,
она – мох
на моей памяти –
глухонемой мох,
говорящий с избранными
пузырьками газировки в крови
или предчувствием зла.
6
белая,
ну какая же, как не белая,
чёрная,
ну какая же, как не чёрная –
земля в ожидании лиха.
изумрудная –
открывающая ядра красному,
бледно-серая –
выдающая плоть на жертвенник,
сизо-жёлтая –
как пустыня в охапке бури,
золотистая –
клад, которому быть разграбленным,
разнобёдрая –
вправо-влево успеть ей хочется:
хорошеет земля в ожидании нехорошего,
только больше – не фиолетовым.
7
я хочу, чтобы вы плакали –
будто ножницы,
ощущающие агрессию других ножниц,
будто дерево,
откричавшее пнём шишкам,
будто остров под душем
многих и многих вод.
я
хочу, чтобы вы радовались –
тому, что ножницы режут,
тому, что дерево плачет,
тому, что атланты – миф.
я
хочу, чтобы мир замер
в броне перед катастрофой,
которая не случится…
– вот так они и немеют, –
говорит место, которое было – лес,
а стало –
просто место,
общее и ничьё.
8
… вот так и мелькает вулкан.
вот так – быстро:
сначала
ядро земли перекатывается к желудку,
сначала
родинки начинают пульсировать, как котяры
земли, услышавшие инопланетный шорох
шерсти иных котов (или лучше – кошек?),
шерсти из льда и серы, железа, смерчей,
шерсти, стирающей кошек, котов и землю –
так начинает вулкан.
позже
свет подхватывает этот реквием
тонной света,
ветер подхватывает это безумие
странным громом,
китайцы всего земного шара
читают в унисон последнее предупреждение –
и я слышу
каждое слово,
и каждое слово – страшно….
выставлять буквы –
молоком для гадюк и кошек,
выставлять руки,
защищаясь от света в уши,
подставлять лобик –
может быть, тот, что Тот,
чиркнет ним, будто спичкой
или
чмокнет, милуя…
9.5
…я такая полная, что пустая –
не получается вспомнить будущее
далее колыбели
над которой воздух
китайскими бубенцами позвякивал:
осторожно,
оно летит…
… и я – летела.