Товарищ Ноликов ранним вечером вывел себя на прогулку.
Увлекшись изучением лиц, рож, морд, харь и физиономий, прохожих он забрёл в скверик.
Дубы, растолстевшие до необъятности, приветливо улыбались ему.
- Что, обжоры? Жрете, а не ходите? – обратился Ноликов к дубам, и, не ожидая ответа, разглядывая просящие кривые ветви деревьев он двинулся в таинственную глубь сквера.
Достигнув центра сквера, Ноликов повернул своё тело на хруст веток и стук челюстей. Осторожно, сложившись пополам, расчищая корявыми пальчиками не щипаные поросли кустов, он протопал на хруст.
В голове проносились мгновенья будущего: он видел себя оседлавшим медведя, откусывающим хвост тигру и отпиливающим рога лосю, но когда он преодолел последний куст, то его взгляд застрял на маленьком, толстеньком старикашке.
Старикашка подпрыгивал, щелкал челюстями и старался забросить лассо на березу.
Товарищ Ноликов смело подошел ближе, последил за бросками, наслушался шипящей ругани и спросил:
- Что, для барана готовишь?
Старикан забрался на пенёк, метнул очередной раз мимо березы лассо, стыбзенное им по молодости с виселицы на Сенатской площади, и оглянулся на звук.
- Для барана, спрашиваю, готовишь? – переспросил Ноликов.
- Это кто баран? – не добрым голосом прохрипел старикашка и валуном пополз на Ноликова. – Это я баран? Сейчас я тебе, глиста жирафа, покажу кто баран…
Товарищ Ноликов сразу вспомнил бег оленя и, перепрыгивая неприличные заросли, высоко задирал голову. Ему вдруг стало озорно и весело. Он даже позволил себе дважды остановиться, дождаться ломающего все на своем пути валуна.
Завидев валуна, Ноликов приветливо кричал:
- Ты баран! Ты баран! – и продолжал свой лёгкий бег.
Так легко Ноликов даже в кривоногом детстве не бегал после обжорства сливами.
Старикан-валун добежал до выхода из сквера. Уронил своё дряблое тело под дуб и только хотел отдышаться, как вспомнил про веревку.
Вскочил дед и покатился обратно.
Прибёг дед к березке. Встал монументом и зарыдал.
А чего разревелся то? Как чего? Пионеры веревку съегорили.
Так, сам того не подозревая, Ноликов спас деда-валуна от самой большой глупости, а березу от греха, чем лишил государство возможности сократить бюджет на одну пенсию.