-------------------------------
Есть в жизни каждого мужчины, когда он будто бы юнцом без явных признаков кручины, и не изрезано лицо кинжалом Хроноса, коварно тугие щёки иссеча, незаживающие раны – ландшафт на кожу нанеся, МИНУТА С А М О Б И Ч Е В А Н Ь Я, когда вчерашний молодец сегодня думает о ванне с кровищей – медленный конец. Смакует смерть, как старый Порто, вкушает истинный букет дубовой пригнанной когорты, прохладой нежити в руке. С опаской тайною вдыхает её тлетворный аромат, перед глазами кружит стая вонючих падальщиков. Мат от чувств невольных разольётся по-над несносным бытиём, и змия призрачные кольца окружат шею. Он вдвоём: девица в чёрном одеяньи с мужицкой на плече косой, и он, телёнок на закланье, в простых одеждах и босой, – идёт дорогой невозвратной, округ – печальные цвета, а он – возвышенный и статный, скупая на щеке слеза, запястья утеряли гибкость, зияют ранами, кошмар! А кто веслом там машет? Дикость! Харон (чтоб хер его не встал!) манит призывно, губы трубкой в неслышном зове округлив. Тот час же стало зябко, зыбкой качнулся мир, жесток, гуглив. Скупая акции и жизни, старик сверхсказочно богат, но скромен, все его пожитки – весло да лодка, говорят. Но бают люди, мол, что Хронос, желая Стикса избежать, на откуп отдаёт Харону людское время. Твою мать!..
А что же наш повеса ладный? Стоит и теребит обол: - Помилуй, лодочник, накладно мне обойдётся экскурс в дол моей готической подружки, пожалуй, я повременю. И пожую пока что сушки, нанизывая «ня» на «ню». При чём тут сушки? Э, дедуля, откуда мне, герою, знать? Лытдыбр суров, а пуля дура. От дури дыры будет драть. Не властен я над нитью сказа, здесь Бог и сисадмин – поэт. И в дырку кроличьего лаза Алисой лыбится сюжет.
- Контракт ошибками порочен, – суровый хмурится богач, – коль быть по-буквоедски точным, тебе не Смерть нужна, а врач. Точнее даже психиатр, и душ, рыгающий дождём, а может форменный предатор. Могила, кости? Обождём, песок твоей распутной жизни малой Хароша не собрал ещё, долги не сдал Отчизне и генофонд. Твой друг капрал, имея в предках Буратино и деревянные мозги, уж стольких умниц осчастливил, а ты – пирог да сапоги. Иди отсюда, физкультурник, облапай девушку с веслом, найди какую-нибудь дуру Мальвину и не будь ослом! Свои талантливые клетки вживи в желающую ткань смазливой бестии соседки. Катись! А от меня отстань!..
Гляжу, как Смерть в прикиде готки, он на контрасте – сам в тряпье, одной рукой обнял кокотку, другой рукою – на весле…
- А я? Как выбраться обратно?! Подай мне карту или знак, – не обернулся, что-то вякнул, сложив из пальцев гнутый fuck.
В безлюдной сумрачной юдоли лернейский показался взгляд. Казался б людоедский что ли или горгоний! Все подряд за каждым камнем мнутся, мнятся, рискуют оборвать мой род – с Хароном нежно приобняться, последний квазимоурод! Зачем попёрся в эту ванну, и вены распластал зачем? И нафига под вечер пьяный читал Mein Kampf Гевару Че?! Вмиг холостяцкая Гоморра уютней стала и милей. О, где ты, милая камора? Соседи, звери, ссоры, клей?!.........
Очнулся в собственной квартире в отходах мозга и искусств. Живой!......... Но в розовых лосинах. Розовощёкий рядом пупс…
Упс………….
