- Марта, дорогая, мы едем в банк! – твердила Кэт. – Собирайся! Мы едем в банк. – И взгляд ее был так же чист, пусто прозрачен и восторженно безумен, вероятно, как некогда у Дезире в предвкушении его невероятных открытий.
«Главное – есть выход… - думала она, перебирая блузы в гардеробе. – Как беда не приходит одна, так и за хорошим должно последовать только хорошее… Дай Бог, чтобы Филипп простил мой очередной обман. Мы помиримся. Обязательно. Я чувствую это».
Немного кружилась голова, и Кэтлин, время от времени возвращаясь из глубин размышлений к действительности, укоряла себя за рассеянность, проверяя по несколько раз наличие в сумочке заветного чека, телефона, косметички и прочей мелочи, которая могла понадобиться вдруг. Ерзая в кресле, она дожидалась Марту; теряя остатки скудного терпения, обозвала служанку копушей и криком поручила подогнать автомобиль к крыльцу. Поручение вскоре было исполнено, двигатель заведен, и, прыгнув на сидение, маркиза вспомнила, что главный персонаж всей этой картины остался по ее недосмотру не в курсе запланированных действий. Кэт грубо выругалась. Дрожащими пальцами она набрала ненавистную строчку цифр. В трубке долго слышались гудки. От негодования Кэт готова была закричать во весь выдох.
- Оставьте свое сообщение после… - ответил ей гнусавым женским голосом автоответчик.
- Де Лонгвилль! Чтоб тебя... Тебе нужны деньги, или нет?! Перезвони.
Кэт откинулась на мягкую спинку сидения. Отражение Марты в зеркальце сверлило ее взглядом. С лицом мрачнее тучи, служанка объявила:
- Я вовсе не копуша! Дальше что прикажете?
Кэтлин издала легкий стон и, потерев виски, приказала:
- Гони в город. Я уже не останусь дома.
В течение трех часов после посещения банка они бесцельно колесили по Парижу. Кэт тщетно пыталась дозвониться до Франсуа, понимая, как важно отдать ему деньги именно сегодня. В противном случае кошмар будет иметь продолжение, которого она не вынесет… Марта, удрученно вздыхая, крутила руль, минуя переулок за переулком.
Мысли о супруге были единственным источником для Кэтлин, подпитывающим ее терпение, помогающим ей уберечься от паники и отчаяния. Любопытно, что чувствовал он, покидая ее? Неужели только гнев, разочарование и неприязнь?..
Маркиза в очередной раз поймала себя на том, что спокойна в отношении Франсуа, и усмехнулась. А беспрерывный набор номера в купе с ее упрямством дали результат:
- Да!
-Я отдам тебе деньги. Я решила. Сейчас.
- Отлично, Кэт! – похвалил де Лонгвилль и, довольно хохотнул. – Назначаю тебе свидание на нашем месте. Набережная, ты помнишь, я знаю… Бегу к тебе, дорогая!.. Романтично, не правда ли?..
Кэтлин бросила трубку. Она затаила дыхание, чтобы не заплакать от обиды. Он не должен увидеть ее поверженной, слабой. Ему ни к чему знать о ее чувствах.
Через пару минут о принятом условии Кэт сообщила дю Мирэ.
Солнце клонилось к линии горизонта все ближе и ближе, словно робкий юноша к возлюбленной, предвкушая волшебство их первого поцелуя. По приказу маркизы де Ланшер Марта припарковала алого красавца «Феррари» в наиболее близком к месту встречи положении. Роскошный, живописный вид залитой закатными лучами набережной Сены навевал на Кэтлин щемящую душу тоску. За мольбертами живо общались художники, шутили, смеялись. Желающих приобрести свой портрет не было, не было прохожих, туристов. Набережная пустовала, как сердце Кэтлин. Де Лонгвилль бессовестно опаздывал, и она не спешила покидать теплый уютный салон автомобиля. Теребила тонкими пальцами ремешок черной сумочки марки Дольче и Габбана, поминутно заглядывая внутрь и пересчитывая обналиченные разноцветные купюры. Затем она глядела на любимые швейцарские «свотчи». Казалось, стрелка упорно не желает сдвигаться с отметки на циферблате. И решив больше не изводить себя, Кэтлин опять обратилась к пейзажу в окошке. На островке неподалеку грустил старинный, знаменитый на весь мир, Собор Парижской Богоматери, где звонил в колокол безобразный горбун Квазимодо, страдавший от безнадежной любви к красавице-цыганке.
К компании художников приблизилась молодая пара с ребенком. Отец держал дочурку за маленькую беленькую ручку. Легкий ветерок игриво перебирал ее белокурые кудри. Мужчина улыбался ей, обнимал возлюбленную. Все трое светились от счастья. «У меня тоже уже давно могла быть семья… И ребенок», - подумала Кэтлин и прослезилась от чувства ненужности и горького одиночества. Зачем только Судьба начертала ей путь к счастью столь странный? Тема любви и счастья снова вернула ее мысли к Филиппу. Она думала о нем беспрестанно, как ни парадоксально, но именно с момента появления в ее жизни Франсуа. Фантазии часто утомляли ее и вызывали мигрени, но маркиза ничего не могла с собой поделать. «Филипп, пожалуйста, позвони и спроси, как я, все ли у меня в порядке… - умоляла она мысленно пустоту. – Я скучаю по твоему голосу. Да, я это признаю… Просто спроси, как я. И все. Знаешь, мне страшно… Больше всего боюсь, что разочаровала тебя, подвела. Скажи мне, что это не так».
Солнце грело по-летнему в последний раз перед тем, как окончательно уступить Париж осенним дождям, а его лучи, словно в преддверии ведомого лишь им праздника, кутали крыши зданий золотым покрывалом. Наверно стоило все-таки приехать в Париж, чтобы увидеть всю эту красоту.
В поле зрения появился знакомый силуэт проходимца-журналиста. Маркиза сощурилась, присматриваясь к его важной, уверенной походке. Вот и он. А ей так не хотелось его видеть. Больше никогда. «Скорее бы все было кончено…» - подумала Кэт. И вдруг на набережную влетел полицейский автомобиль, преградив путь Франсуа. Из него шустро выпрыгнул русоволосый, крепкий мужчина среднего роста и, грубо ругаясь, поволок его в машину.
- В чем дело? В чем меня обвиняют? Предъявите мне ордер! Если его не существует в природе, имейте ввиду, я уничтожу вас!.. – Было заметно, что Франсуа перепуган не на шутку, но отчаянно старается быть героем, бормоча невнятную гневную чушь. А в общей сложности выглядел столь глупо, что Кэт не сдержала торжествующей улыбки.
Полицейский с добычей скрылся в переулке.
- Чего смеешься? Держись! Домой едем, быстрей! – забеспокоилась Марта и, развернув руль, направила машину на соседний перекресток.
Желая еще разок оглядеть памятное красивое место, Кэт подвинулась ближе к окошку. Тут улыбка пропала с ее лица. Маркиза побледнела и заметалась на сидении.
- Марта! Останови и сдай назад. Немедленно!
- Я не могу. Не положено.
- Плевать, сдай назад!
- Не положено, говорю же я! Хочешь, чтобы и нас арестовали?
- Но там Филипп! – кричала Кэт, тыча пальцем в стекло. – Я только что видела его и того полицейского!.. Дю Мирэ тоже с ними, по-моему. Это они! Они!
Служанка покачала головой, но все же сделала крюк и последовала по маршруту полицейского. Когда же они оказались в указанном Кэтлин месте, там не нашли уже никого.
- Не могли они испариться. Где-то по близости, точно, - расстроилась Кэтлин.
- Показывай, где искать, - буркнула Марта и маркиза смирилась с тем, что идея была неудачной. – Поехали домой?
Кэт кивнула.
По прибытии в замок Марта лично вызвалась сварить госпоже кофе.
- …Ты уверена, что видела именно его?
- Да! – рявкнула маркиза. Это была не первая порция любимого Кэтлин напитка и, как дежа-вю, один и тот же вопрос не в первый раз. Все, что вокруг, кофе и даже румынский акцент Марты уже порядком раздражали ее. – Мне не могло показаться. Я узнаю мужа и в десятитысячной толпе, и одинокой черной точкой далеко на линии горизонта. Узнаю наверняка! Его движения, его походку… все!
Она мечтательно закрыла глаза, а горничная тайком покрутила пальцем у виска. Обе подумали о страшных шрамах на лице маркиза, но, в отличие от Марты, Кэтлин любила каждый.
Засыпала по ночам она теперь с улыбкой. Такое внезапное «исчезновение» де Лонгвилля непременно было спланировано Филиппом и определенно не может быть простым совпадением. Эта догадка грела ей душу. По утрам она спешила поделиться переживаниями с кухаркой Розой за завтраком, потом с Матильдой, а после целый день повторяла их Марте, которая, в свою очередь молилась о скорейшем возвращении хозяина замка, вероятно, более истово, чем госпожа, ибо все с большим трудом переносила беседы о нем.
Шли недели. Осень щедро одаривала землю дождями. Солнца становилось все меньше; меньше было тепла. Кэтлин более всего не хватало тепла душевного. Часами она просиживала у телевизора, бормочущего всеми имеющимися каналами на бесконечном французском. Филипп как-то посоветовал, сказал, что поможет быстро освоить язык. Она скучающе зевала, листая модные журналы те, что пачками доставляла ей Марта. Самой же было недосуг покидать прогретую, уютную гостиную, мягкий диван и камин, где приятно для слуха потрескивали поленья.
В такой меланхоличной обстановке Кэтлин невероятно сильно тянуло к табаку. Марта обычно молча подавала ей свежую пачку сигарет, но маркиза каждый раз ясно чувствовала в ее взгляде, говорившем лучше всяких слов, неодобрение. Кэт лишь ухмылялась на это. Время для нее шло быстро, и она в напряжении ждала возвращения супруга или известий от него. Звонки, конечно, были, но предназначались исключительно Дезире, и Кэтлин казалось, что Филипп совсем о ней забыл. «Скорей всего это месть», - анализировала Кэт про себя. Месть за ее жестокость в ответ на его любовь, за презрительное отношение к нему. Ее душа металась от бессилия, полная печали. Загибая пальцы, она часто пересчитывала дни, прошедшие с момента их глупой ссоры, той самой, которой могло и не быть… «Самое время начать бить посуду, - думала Кэт, удивляясь собственной силе воли. – Говорят, хорошее средство для снятия напряжения…» Все чаще она стала подмечать, что домашние немного сторонятся ее, боясь вызвать ее недовольство. Даже Дезире вел себя тихо, не давал повода для скандалов, что было не в его стиле. Он предпочитал, как и девушки-служанки, реже попадаться ей на глаза, отсиживался в своей серой, как он сам каморке, ковыряясь в неведомых Кэтлин бумагах, словно жук в навозной куче.
От тяжелого гнета безделья Кэт очень скоро пришла к тому, что стала понемногу помогать прислуге в домашних делах. Застав ее, однажды, увлеченно убиравшую пыль с мебели, Дезире не удержался от замечания. Подошел и с улыбкой сказал:
- Вы восхищаете меня, Кэтлин. Честное слово! Нет-нет, что вы! Не прекращайте своего занятия, именно им я и любуюсь. Считаю, что в вашем участии в наведении порядка нет ничего зазорного. Напротив. Так вы будете чувствовать себя хозяйкой замка в полной мере…
- Вы опоздали с комплиментами, Дезире. Я чувствую себя хозяйкой здесь уже очень давно. Или вы имели ввиду нечто другое? – У Кэт пропало настроение. Сорвав с себя фартук, она отшвырнула его в сторону, поправила выбившуюся из прически прядь волос и с вызовом поглядела на слугу мужа. – В ваших словах я всегда чувствую какой-то двоякий смысл, фальшь, и поэтому считаю вас человеком себе на уме. Знаю, это для вас не тайна, так что расслабьте мимические мышцы и не делайте удивленное лицо. А то выглядите глупо. К тому же от лишних масок больше морщин.
- И от курения. Тоже, - парировал ученый. – Особенно отвратительно у женщин. Ваше пристрастие губительно.
- Как и ваше.
Кэт нарочно закурила и, выдохнув дым ему в лицо, указала на дверь:
- Убирайтесь вон! Бога ради.
- Хорошо, - ответил слуга, хитро сощурившись. Попятился назад, комично поклонился маркизе с притворным раболепием и, уходя, бросил через плечо: - Он вернется послезавтра.
- Когда?! – Кэт подавилась дымом и закашлялась.
- Послезавтра! Учите французский, мадам!.. А щетка и фартук вам очень идут. Я серьезно. – И вышел прочь.
Если бы дым не жег ей горло, она могла бы его остановить и высказать ему все свои мысли на его счет. «Принес новость – одна от него польза», - отметила Кэтлин и успокоилась. Ее дальнейшие мысли уже бежали в направлении гардеробной и радостно пели о том, в каком одеянии будет лучше встретить Филиппа.