ГАРДЕРОБ (Пьеса)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

(cloak-and-dagger - это английская идиома, относящаяся не только к шпионским играм, но и к ситуациям, в которых речь идёт о неких мелодраматических интригах или мистических кознях; дословно «cloak» переводится как плащ, а «dagger» - это кинжал под ним).

КЛОК – вечный упаковщик произведений искусства

ДАГГЕР – его напарник, упаковщик вечных ценностей

АКВАРЕЛИУС – акварелист-любитель, посетитель выставки акварельных миниатюр

ОПУШКА – посетительница выставки скульптур, накануне обретшая новую ногу, а впоследствии утраченную любовь своей юности

ДИАНА – несбыточная мечта непризнанного поэта в душе Даггера, а также любительница приобщения маленьких собачек и дельфинов к современному искусству.

ГАЛЛЕЯ – почётная гостья галереи, художественный критик-метеор

Перечень Гардеробных Фантомов:

БЕЙСБОЛКА
МАНТО
ДУБЛЁНКА
ЗОНТИК
ПАЛЬТО
ПЛАЩ

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
(Клок, Даггер, Акварелиус).

Клок одет в чёрный выходной костюм. Вечный упаковщик находится в подсобном помещении галереи, где хранятся редчайшие картины, которые по разнообразным причинам спрятаны до поры до времени от любопытных глаз широкой публики. Многие произведения искусства томятся в таких хранилищах по нескольку десятков лет. Они ожидают своего звёздного часа - быть показанными какому-нибудь избранному члену общества: КЛИЕНТУ, дабы обеспечить, тем самым, безоблачную финансовую перспективу его грядущих душевных порывов. Небольшое пространство перед входной дверью в это помещение временно переоборудовано под импровизированный гардероб: несколько сборных конструкций на колёсиках, увешанных деревянными или пластмассовыми плечиками, ширма. Клок цепляет номерки на плечики, периодически поглядывая на часы. В дверях появляется Даггер с двумя бутылками красного вина в правой руке и двумя бутылками белого в левой. Он одет в полосатый двубортный пиджак и светлые парусиновые брюки.

КЛОК: (Равнодушно). Ты собираешься разыгрывать роль Ганимеда в гардеробе?

ДАГГЕР: (С гордостью добытчика). Наоборот, Ганимед богам подливал, а я напиток богов у богов от греха подальше унёс и для нас, смертных, припрячу.

КЛОК: (Скептически). Роль Прометея, разжигающего интерес к горячительным напиткам, в гардеробе разыгрывать тоже чревато.

В проёме входной двери просматривается хорошо освещённый зал, который постепенно заполняют нарядно одетые люди из общества. Гости громко разговаривают и смеются. За окном время от времени сверкают молнии, гремит гром, но дождя ещё нет. Сквозь дверь в подсобное помещение протискивается первый посетитель. Это Акварелиус, старикашка маленького роста. Даггер поспешно прячет бутылки за спину, опасно звякнув ими.

АКВАРЕЛИУС: Здесь ли находится туалет?..

ДАГГЕР: (Вполголоса Клоку). Сразу видно, как сильно человек любит живопись!

КЛОК: (Шёпотом Даггеру). Тише, по-моему, он готов пролить свет на самый мучительный вопрос в изобразительном искусстве...

АКВАРЕЛИУС: Не расслышал - куда вы сказали мне нужно идти?

ДАГГЕР: Прежде всего, вам необходимо отвернуться. (Пятится с бутылками к ширме).

АКВАРЕЛИУС: ( Недоумевая, оборачивается). Вернуться? Куда?!

Даггер успевает заскочить за ширму и пристроить бутылки в уголок. Акварелиус недоумевает, куда исчез только что говоривший с ним Даггер.

КЛОК: (Отвлекает внимание на себя). Вернуться туда, откуда начинают все гости.

АКВАРЕЛИУС: Начинают что?!! (Подозрительно косится по сторонам).

ДАГГЕР: Начинают приходить. (Выскакивает из-за ширмы).

АКВАРЕЛИУС: Домой, что ли? (Пятится).

КЛОК: К большому зеркалу на двери!

АКВАРЕЛИУС: (Озадаченно). Зачем?

КЛОК: За тем... (пауза)... зеркалом вы избавитесь от всего, что вас так мучает. (Многозначительно смотрит на акварелиста).

АКВАРЕЛИУС: (Доверчиво). В зеркале всё то, что меня мучает?

ДАГГЕР: Нет, в зеркале, как раз, всегда тот, кто испытывает мучительные неудобства. (Поглядывает на ширму и тяжело вздыхает). И от кого совсем не просто избавиться.

АКВАРЕЛИУС: (Хмурится). С чего вы взяли, что у меня дома на двери весит зеркало?! Нет у меня никакого зеркала! И живу я совсем не близко...

КЛОК: Путь, ведущий к зеркальной двери, гораздо ближе, чем вы думаете...

ДАГГЕР: (Философски). Гораздо ближе, чем путь к самому себе...

КЛОК: (Толкает Даггера в бок). В смысле - путь к себе домой.

АКВАРЕЛИУС: Вы меня окончательно запутали... (Мнётся). Мне надо домой вернуться? Я вас правильно понял?

ДАГГЕР: Гераклит говорил, что два раза в одну и ту же реку не войти, зато на одни и те же грабли многие очень часто наступают дважды...

КЛОК: (Вполголоса Даггеру). Что ты несёшь? Река из берегов долготерпения может выйти в любую минуту.

ДАГГЕР: Поэтому вернуться следует как можно скорее.

КЛОК: (Вежливо Акварелиусу). Итак, пойдём в обратную сторону до темы о возвращении к зеркальной двери!

ДАГГЕР: (Многозначительно уточняет). Не зеркальной двери, а скорее дверному зеркалу.

КЛОК: (Отмахивается). Какая разница?!

АКВАРЕЛИУС: (Разводит руками и сводит вместе коленки). Действительно - какая разница, уважаемые? Мне ведь туалет нужен, а не дверь и, тем более, не зеркало.

ДАГГЕР: А если эта дверь с зеркалом и есть долгожданный вход в туалет?

АКВАРЕЛИУС: О! Тогда в ней отразилось бы всё, в чём заключается моё сокровенное желание! (С надеждой). Где эта заветная дверка?

КЛОК: Вот мы и вернули безвыходную ситуацию в исходное положение! Для того, чтобы найти зеркальную дверь, нет никакой необходимости возвращаться обратно домой.

ДАГГЕР: Тем более что у вас дома дверного зеркала всё равно нет...

АКВАРЕЛИУС: (Из последних сил). Так куда ж мне теперь возвращаться? Я только пришёл. (Мучительная пауза). И теперь могу не дойти...

КЛОК: Назад к зеркальной двери! (Указывает в сторону главного входа в галерею).

АКВАРЕЛИУС: Я же вам повторяю, что понятия не имею, где находится эта проклятая дверь!

ДАГГЕР: (Высовывается из-за плеча Клока). Не проклятая, а зеркальная...

АКВАРЕЛИУС: (Начинает гневаться). Нет у меня ни понятия, ни самой двери - ни проклятой, ни зеркальной.

КЛОК: (Радостно). Зато к вашим услугам они у нас имеются. (Пауза). То есть, одна из них! Та, что последняя!

АКВАРЕЛИУС: Какая ещё последняя дверь? (Испуганно). На мой возраст теперь намекаете?! (С визгом). Вы издеваетесь?!!

КЛОК: Ни, боже мой! (Складывает ладони вместе). Мы имели в виду только зеркальную дверь.

ДАГГЕР: Дверь, которую вы, кстати, последний назвали «последней».

АКВАРЕЛИУС: Я последний?! Назвал «последней»?!!

ДАГГЕР: А вот мы до последнего будем говорить, что за этой дверью у нас в кулуарах... (тоже указывает в сторону главного входа)… находится то самое место, в поисках которого вы и попали к нам.

АКВАРЕЛИУС: (С достоинством). Я вообще-то пришёл на выставку акварелей Джозефа Ганди! (Мнётся). Но теперь мне и вправду крайне необходимо найти... то, другое место. (Пауза). А здесь у вас, кстати, что? (С недоумением озирается).

КЛОК: (Предупредительно). Увы, гардероб!

ДАГГЕР: И он тоже к вашим услугам!

КЛОК: (Многозначительно измеряет взглядом Даггера). К услугам, касающимся лишь ручной клади и верхней одежды...

АКВАРЕЛИУС: (Переминается с ноги на ногу ещё активнее, очевидно, уже готовясь создать свои собственные акварели). Я, пожалуй, оставлю у вас свой зонтик и шляпу. Остальное возьму с собой.

КЛОК: Совершенно справедливо. За «остальное» мы ответственности не несём...

ДАГГЕР: (Вполголоса). Не шляпой же «остальное» прикрывать потом, в самом деле?!

АКВАРЕЛИУС: (Явно не расслышав). Ась? Вы спросили о портфеле? (Торопливо). Да-да-да, вы правы, уважаемый - с портфелем будет несподручно... Я и его здесь оставлю.

КЛОК: Вы у нас будете первым сегодня. Вот ваш номерок...

ДАГГЕР: Ноль - ноль... (Пауза).

АКВАРЕЛИУС: (С восторгом). О, если б вы только знали - какой это счастливый номер!

КЛОК: (Церемониально объявляет). Ноль, ноль, первый!!!

Акварелиус хватает номерок, как счастливый лотерейный билет.

ДАГГЕР: Помните, дверь с зеркалом от главного входа направо.

АКВАРЕЛИУС: Спа-си-бо! (Убегает по-стариковски).

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
(Клок и Даггер).

КЛОК: (Ласково смотрит вслед Акварелиусу). Он мне почему-то напомнил себя в детстве. (Вздыхает).

ДАГГЕР: (Небрежно). Да, и мне себя тоже. (Пауза). Наверное, сходством нехитрых желаний. (Пауза). Надо придумать, чем бы нам развлечься в этом... (оглядывается вокруг)... шкафу... Проклятая осень! Похоже, сегодня здесь будут две очереди: одна в туалет, а другая за зонтиками.

КЛОК: Да, погодка к тому располагает... В такие минуты, мне кажется, особенно мучительно ощущаешь, что у тебя есть талант и желание живописать акварели.

ДАГГЕР: Прекрасное начало! Оно послужит нам оправданием для другого, не менее мучительного желания.

КЛОК: (Вопросительно поднимает брови). Белый Кролик уже тоже захотел в Зазеркалье? (Кивает в сторону, куда стремглав умчался Акварелиус).

ДАГГЕР: Нет, Зигзаяц, в Зазеркалье нам ещё рановато. (Заходит за ширму - слышен приветливый перезвон бутылок, - выходит с двумя бутылками белого вина и прячет их в холодильник). А ты заметил, что нам одну ливрею гардеробщика на двоих в комплекте со всем этим гардеробом прислали?

КЛОК: Где?

ДАГГЕР: А там - за ширмой висит.

КЛОК: И кому же из нас в неё теперь облачаться?

ДАГГЕР: (Идёт за ширму). Вначале немного ободримся. (Возвращается с бутылкой красненького).

Даггер с видом знатока рассматривает этикетку на бутылке. Затем он берёт с полки инструменты: плоскогубцы, дрель с отвёрточной насадкой и длинный шуруп из коробки. Даггер ставит на стол бутылку и при помощи дрели наполовину вгоняет шуруп в пробку. Клок меланхолично следит за манипуляциями напарника. Затем Даггер одной рукой хватается за горлышко бутылки, а второй рукой зажимает плоскогубцами шуруп и тянет его вместе с пробкой наружу. Наконец, раздаётся жизнерадостный хлопок. Даггер разливает вино в пластиковые стаканчики и протягивает один из них Клоку.

ДАГГЕР: (Торжественно поднимает пластиковый стаканчик). Итак, за талант, удовлетворяющий наши желания!

Чокаются и отпивают по глотку.

КЛОК: (Задумчиво). Интересно, поддается ли лечению такая неприличная болезнь, как талант?

ДАГГЕР: Ты предлагаешь следующий тост выпить за талант, удовлетворяющий наши неприличные желания?! (Пауза). Но, чур, без неприличных болезней! (Через плечо). Тьфу, тьфу, тьфу... Господь с тобою! (Набожно крестится). Ну, какое тут может быть лечение?!.. Ведь это же БОЖИЙ ДАР!

КЛОК: Дар божий, говоришь? И ты считаешь справедливо - награждать этим даром, вот так? Даром?!

ДАГГЕР: Так в том то и дело, что не даром! Поэтому к обладанию талантом непременно подмешивают ещё и понятие о справедливости: тут-то и начинаются всяческие мучительные расстройства.

Раздаётся довольно странный булькающий звук.

ДАГГЕР: (Прислушивается к себе). Расстройство левого сердечного... (водит рукой вокруг сердца по часовой стрелке) желудочка, например. ( Потом поглаживает живот против часовой стрелки).

На этот раз булькает ещё громче. Даггер вопросительно смотрит на Клока.

ДАГГЕР: Или правого... желудочка...

КЛОК: (Задумывается). Нет, только человек мог додуматься до такого абсурда, как справедливость. Ведь здесь же явное противоречие...

ДАГГЕР: (Опять настороженно прислушивается к таинственным булькающим звукам). Скорее уж тогда несварение!

КЛОК: С концепцией справедливости, по-любому каши не сваришь! Посмотри, как на каждом шагу с помощью уникальных по своей красоте явлений стираются в пыль мириады совершеннейших созданий. (Залпом осушает свой стаканчик).

ДАГГЕР: От одного из них и мокрого места не осталось прямо у меня на глазах... (Грустно провожает взглядом пустой стаканчик, который Клок эффектно швыряет баскетбольным броском в мусорное ведро). Это было некрасиво!

Воспользовавшись моментом, пока Клок занят размышлениями о смысле жизни, Даггер направляется к мусорному ведру и извлекает оттуда выброшенный напарником стаканчик. Снова возвращается к бутылке. Разливает.

КЛОК: (Пропускает упрёк Даггера мимо ушей, но непроизвольно облизывает губы). А мы всё-таки упрямо верим, что кроме немилосердной природы, существует ещё и другая сила способная защитить и возвысить нечто недовершённое, неопределённое и имеющее сомнительное значение в какой-то ничтожный отрезок времени.

ДАГГЕР: (Хлопает глазами). Вот и я своей бывшей подружке это всё время доказывал, а она была так ко мне несправедлива! Ревновала к сомнительному содержанию моих карманов, хранивших ничтожные обрывки фантазии.

Даггер достаёт из бокового кармана сложенную в несколько раз бумажку. Он грустно рассматривает её, медленно потягивая своё вино. Аккуратно складывает бумажку и засовывает обратно в боковой карман.

КЛОК: (Протягивает руку к стаканчику). Мы же убеждены в том, что именно это нечто, созданное нами, будет сохранено навечно. (Презрительно хмыкает). Справедливости ради!

ДАГГЕР: (Смотрит то на протянутую руку напарника, то на полный стакан на столе). Я чего-то не врубаюсь - ты что, меня убедить пытаешься, или себя разуверить хочешь? (Пауза). Совсем ты зациклился на виновнике торжества! Надеюсь, что всё-таки не навечно? (Вкладывает стаканчик в протянутую руку Клока). Вино разлито по справедливости! (Поднимает свою чарку). За добро, которое всем назло побеждает зло...

Они чокаются и выпивают.

КЛОК: И где же ты увидел тут справедливость?! Нет ни добра, ни зла - и ничья вина, стало быть, ещё не доказана!

ДАГГЕР: По-моему, ты к вину просто не справедлив!

Даггер идёт снова за ширму и возвращается с другой бутылкой. Опять внимательно разглядывает этикетку. Затем проделывает ту же самую операцию по извлечению пробки из бутылки. Разливает вино.

КЛОК: Знаешь второй закон термодинамики?..

ДАГГЕР: После первой не закусывать, что ли? Неплохой тост! (Поднимает стаканчик и пьет).

КЛОК: Чем старательнее ты пытаешься организовать порядок, тем больше хаоса на самом деле создаёшь! (Делает глоток).

ДАГГЕР: (Озабоченно). Нет, всё-таки не мешало бы нам закусить чем-нибудь, тогда был бы полный порядок! А то в этом полнейшем хаосе за целый день так ни черта и не пожрали. (Оглядывается по сторонам).

КЛОК: (Осушает стаканчик). Господи, как же я смертельно устал!!! Так устал болтаться, как последний осенний листок на облетевшем дереве...

ДАГГЕР: Ты чего-то действительно заболтался. (Пьёт вино). Потому что листья обычно трепещутся, а болтается что-то совсем другое! (Озадаченно подтягивает штаны).

КЛОК: Ну, тогда мне надоело болтаться, как спелый плод, который уже прошёл все стадии созревания. (Бьёт себя кулаком в грудь).

ДАГГЕР: (Разливает по новой). Ещё пару глотков и начнётся ранняя стадия перезрения...

КЛОК: А это ещё что такое? Нечто среднее между перезреванием и презрением? Да?

ДАГГЕР: Что за гнилая привычка цепляться к словам!

КЛОК: Ты же первый начал. (Пауза). А ведь действительно, откуда у людей столько презрения друг к другу? (Тяжело вздыхает и медленно поднимает свой стаканчик для тоста). Эх, господа, утолите же им свой ненасытный голод! (Чокается со стаканчиком Даггера, стоящим на столе).

ДАГГЕР: (Задумывается, глядя на свой стаканчик). Это чем же им голод утолять призываешь: перезреванием, перезрением или презрением? (Пауза). И нам тоже, прикажешь, вино этими закусками закусывать?!

Звучит неожиданно громкая отрыжка.

КЛОК: (Глядит на Даггера с нескрываемым презрением). Ты мне сейчас напомнил одну флотскую историю.

ДАГГЕР: (Вскидывает стаканчик для тоста). За макароны по-флотски! (Глоток).

КЛОК: (Продолжает брезгливо коситься на Даггера). Приятного аппетита!  

ДАГГЕР: А что за история?

КЛОК: Сейчас поймёшь. Один военный корабль как-то раз посетил вице-адмирал флота. Дали команду на общее построение команды вдоль бортов. А дело было после обеда. Понимаешь, к чему я клоню?

ДАГГЕР: Пока не очень, но про обед это в тему!

КЛОК: Вот именно! (Многозначительно кивает). Один герой из офицерского состава выходит из строя с докладом перед адмиралом и рапортует: «здравия желаю!» и так далее. Быстро и громко, без передышки рапортует, короче. А на всё судно-то по такому случаю прямую трансляцию врубили. И вот вдруг в середине своего длинного торжественного приветствия герой смачно отрыгивает, и, остолбенев, смотрит на адмирала... (Смотрит с вызовом на Даггера).

ДАГГЕР: (Сконфуженно). И что адмирал?

КЛОК: На корабле вместо разноцветных флажочков повисла тягостная пауза! (Качает головой и продолжает укоризненно смотреть на Даггера). Тут адмирал на весть корабль и произнёс свою бессмертную поздравительную фразу: «Спасибо, что не усрался!»

ДАГГЕР: (Раскаявшись). Это же я с голодухи.

КЛОК: Первый раз слышу, чтобы распущенность голодом морили! (Тягостная пауза). Ладно, уж, раскаяние на лицо.

ДАГГЕР: (Поспешно разливает остаток вина по стаканчикам). Так что ты там про холодные закуски голодных господ рассказывал?..

КЛОК: Я вообще-то про спелый плод говорил. (Мечтательно). Он ведь ещё так ароматен. (Глоток). И аппетитен! (Рассматривает на просвет вино в стаканчике).

ДАГГЕР: А! Это ты про запретный плод загнивающего воображения? (Рассматривает на просвет пустую бутылку). Нет, постой, ты что, опять про свою справедливость разливаешь? (Достаёт из холодильника бутылку с белым вином).

КЛОК: (Вздыхает). Да нет, я не про справедливость, а про вопиющую несправедливость.

ДАГГЕР: Точно - непьющая несправедливость! Мало того, что весь день, трезв, как стёклышко, выставку инсталлировал, чтобы картинки все ровненько на глазок висели, тут ещё вдобавок гардеробщиком по струнке поставили хламиды этих господ по-епанечнему на все четыре стороны развешивать, пока они там сами будут искусство дегустировать!

КЛОК: (Устало). Я про талант говорю!

ДАГГЕР: (С досадой). Уже вторую бутылку без закуски распили, а ты всё ещё к веселью не готов! (Подмигивает). Это у тебя точно талант.

КЛОК: (Грустно вздыхает, взмахнув рукой в сторону Даггера). Он висит абсолютно готовый!

ДАГГЕР: У кого это висит? (Пауза). Кто это уже готовый?

КЛОК: Этот твой БОЖИЙ ДАР и висит!

ДАГГЕР: (Подпрыгивает на месте). Мой?! Я за этот базар сейчас тебе таких даров навешаю... (Стискивает зубы и сжимает кулаки).

КЛОК: Я вообще-то про талант говорил, забыл опять? А ты о чём подумал? (Нехотя встаёт, подпрыгивает и повисает на дверном косяке).

ДАГГЕР: (Оживлённо). А, ну тогда другое дело! И как же это понять – «висит готовый»? Что ж он уже без комплексов зависает, как ты? (Хохочет).

КЛОК: Господа, снимите, пожалуйста...

ДАГГЕР: Что же снять-то?.. Тебя самого или тот самый последний фиговый осенний листик?!

КЛОК: Что, что - урожай!!! (Раскачивается взад и вперёд). Чья же рука срывает с нас этот последний покров плодотворности?

Клок срывается и падает на пол. Не подымаясь, продолжает лежать.

КЛОК: Человечество - просто дикий фруктовый сад. Если и существует Великий Садовник, то, по непонятным причинам, Он насажал такое количество деревьев, плоды которых просто сам не в состоянии съесть, или ещё того хуже: Он давно помер от обжорства. (Пауза). Ах да, Он же бессмертен по определению!

Даггер повторяет операцию с пробкой от бутылки с белым вином. Разливает.

ДАГГЕР: Единственная наша надежда на то, что Садовнику вздумается сесть на какую-нибудь особую диету! (Щёлкает пальцем по горлу, демонстрируя интернациональный жест любителей веселящих напитков).

КЛОК: (Усаживается, не вставая с пола). Тогда получается, что я не наделён для Него достаточным количеством витаминов, или не являюсь тем, что Он считает для Себя полезным...

ДАГГЕР: А может не надо нам никакого Садовника?! (Сам чокается двумя полными стаканчиками и протягивает один из них Клоку). Давай-ка просто выпьем за третьего лишнего!  

КЛОК: (Встаёт и отряхивается). Тогда, с человеческой точки зрения, всё выглядит глупейшим образом! (Принимает стаканчик и делает глоток). Ведь если создан род яблок, то...

ДАГГЕР: (Перебивает с воодушевлением). То должен быть создан и рот, который эти яблоки сжуёт.

КЛОК: Вот-вот! Заложен ли в них код, имеющий единственную, конкретную задачу - продление рода другого существа?

ДАГГЕР: Яблоко съедает свинья, свинью в яблоках сжирает человек. (Вдруг лицо искажается ужасом). О, боже! А продолжением чьего дальнейшего существования в свою очередь должен стать тогда сам человек? (Устремляет взгляд к потолку, на котором начинают мелькать проекции всевозможных гуманоидов вперемешку с ликами святых и богов всех религий).

КЛОК: (Иронично хлопает в ладоши). Браво, мой жизнерадостный друг, наконец-то ты ужаснулся! Уже со времён Вольтера люди поневоле начали вести себя гораздо скромнее. Многие из них, нехотя, но допускали, что во вселенной такая звезда, как Солнце, вокруг которой и вращается наша не самая большая и, тем более, не единственная планета, оказалась одной из неисчислимого количества других звёзд.

ДАГГЕР: Я что-то от подобного Вольтера уже слышал! То есть, что-то подобное от Вольтера. (Икает). Что, мол, если Солнце является наиважнейшим ресурсом для жизни на нашей планете, то и другие звёзды, в свою очередь, могут способствовать возникновению жизни на планетах, вращающихся вокруг них. (С надеждой). Я правильно излагаю? (Опять заискивающе поднимает глаза к потолку, на котором начинают кружиться космические вихри галактик, как в планетарии).

КЛОК: (С гордостью указывает на Даггера). Вот! Доводы просветлённых людей с каждым днём становятся менее антропоморфны. (Поднимает стаканчик в честь Даггера).

ДАГГЕР: (Смущённо прокашливается и обращается к звёздному потолку). Человеческое самосознание, скромно отмечая наше существование на Земле, допускает такое же скромное существование нам подобных существ и в других уголках мироздания.

КЛОК: (Дружески похлопывает Даггера по плечу). Человеку просто трудно предположить, что он бесконечно одинок! (Грустно улыбается). Ему никак не даёт покоя мысль о своей исключительности. (Пауза).

Оба рассматривают друг друга с какой-то скрытой надеждой и, в то же время, с опаской, как будто они только что случайно встретились, стремясь к неведомой цели с разных концов вселенной.

КЛОК: (Разочаровано машет рукой). Показалось! (Пауза). Вначале человек думал, что подчинит себе всё, то и дело, примеряя одежду созданного им же самим божества. (Указывает в сторону вешалки, на которой болтаются шляпа и зонтик).

ДАГГЕР: (Пытается скорее угадать, чем поддакнуть). Возможно, из желания стать соавтором божественного замысла, за который предлагаю немедленно выпить? (Поднимает свой стаканчик в честь потолка).

Чокаются и пьют.

КЛОК: Чем больше для человека становилось очевидным, что мир не вращается вокруг него одного, и он вовсе не является венцом всех творений...

ДАГГЕР: (Разочарованно). И, получается, никак не может претендовать на титул властелина вселенной?! (С надеждой косится в космический калейдоскоп на потолке).

КЛОК: Увы!

ДАГГЕР: Я так не играю!

КЛОК: (Одобрительно кивает). Тем сильнее человеку становится не по себе!

ДАГГЕР: (Запальчиво). Но ведь человек - разумное существо! Что может быть прекрасней и полезней его рассуждений? Для чего-то же крутится эта планета, освещаемая именно этой звездой? Наверняка для того, чтобы на ней зародилась жизнь исключительного создания?

КЛОК: (С сарказмом). Создания, которое бы непрерывно поднимало тосты и так пытливо задавало бесконечные вопросы?

ДАГГЕР: (Обиженно). А что ты имеешь против тостов?! И эти вопросы, кстати, поиск ответов на которые, возможно, и окажутся, в конце концов, смыслом бытия! (Подобострастно кивает потолку).

КЛОК: А кто-то некоторое время назад утверждал, что не стоит путать понятие о справедливости с уникальными способностями человека.

ДАГГЕР: Что же это опять получается? (Вскакивает и нетерпеливо размахивает руками).  Избавляясь от одной антропоморфной крайности, мы неизбежно впадаем в другую?!

КЛОК: Старая модель "божественного замысла", в котором человек играл первопричинную роль, не оправдала ожидания, и планета, населённая людьми, к сожалению, оказалась не в центре вселенной. Теперь те же самые самонадеянные заявления замаскированы в самоуничижающем с виду предположении, что, мол, такое разумное существо, как человек, по всей видимости, существует не только на одной планете, но и ещё где-то.

ДАГГЕР: (Неуверенно поглядывает на потолок). И, скорее всего даже не в одном месте, а во многих?

КЛОК: Ага – везде и сразу!!!

ДАГГЕР: (В недоумении). А иначе, зачем было бы создано всё это бесконечное время и бескрайнее пространство?

КЛОК: (Перебивает со смехом). Если не для того, чтобы заселить его разумными человекообразными? (С издёвкой). Ах, простите - человекоподобными существами? (Делает реверанс). Если человек существует на нашей планете, то он, непременно, должен существовать где-то ещё! (Самодовольно скрещивает руки на груди). Железная логика! Мы в смешном положении, дорогой Даггер! Ибо с одной стороны род человеческий, несмотря на его невиданное самомнение и любовь к неоправданному приписыванию себе подобным знаков отличия, стал скромнее и разочарованно признаёт, что, мол, существование цивилизации ничтожно и по времени, и по содержанию в сравнении с  вселенской эволюцией. Короче со всем остальным, что создано природой.

ДАГГЕР: А с другой стороны?

КЛОК: Допуская мысль о сверхъестественной закономерности тех случайностей, повлиявших на возникновение благоприятных условий, при которых зародилась жизнь человека на нашей планете, мы впадаем в новое искушение и присваиваем себе уникальное происхождение, забывая при этом об остальном непостижимом разнообразии.

ДАГГЕР: Совершенно верно! (Несколько уязвлён). Мы начинаем спрашивать себя - почему бы такие случайные условия не могли возникнуть где-нибудь ещё? Ведь наше солнце не единственное в своём роде, да и сама планета, наверное, тоже. Теоретически вполне возможно предположить благоприятные условия для зарождения подобных нам разумных существ и на бесконечно далёких планетах. Что в этом предосудительного?

КЛОК: Мы постоянно жаждем общения с другими мирами, взываем к помощи извне. Кому интересен человек, сидящий за столом напротив?

Опять с любопытством рассматривают друг друга, но потом на их лицах постепенно появляются скука, разочарование и раздражение.

ДАГГЕР: (Капризно). Нет уж, нам подавай его, непременно, из другой галактики!

КЛОК: Однако! (Смеряет взглядом Даггера). Наблюдается ещё и такой парадокс человеческого восприятия. (Кривляется). Мы продолжаем приписывать не только нашей жизни, но и собственной смерти не менее сверхъестественное значение, наделяя обыкновенные камни, растения, животных, качествами, присущими человеку. Доводим до абсурда размышления о подобных трансформациях людских мыслей, чувств и пристрастий. (С вызовом выкрикивает в сторону выставочного зала). Но где же, чёрт возьми, были вы, господа, когда можно было совершенно запросто поговорить с человеком, сидящим напротив, насладится общением с его уникальным талантом? (Указывает на себя). Ведь каждый человек уникален, не правда ли? (Пауза). Тогда вам почему-то этот человек был не так интересен.

Даггер с сочувствием смотрит на Клока и принимается пылко поддерживать его нелепый выпад против ничего не подозревающих гостей выставки.

ДАГГЕР: (Указывает на Клока, как адвокат на подсудимого во время своей проникновенной речи перед судом). Только когда человек безвозвратно исчезнет из жизни, остальных начнёт невероятно беспокоить, куда же он отправится, что станется с его великими мыслями, его уникальным видением! (Пополняет стаканчики). За нас - уникумов!

КЛОК: (Тронут внезапным сочувствием Даггера и чокается со стаканчиком Даггера). Интерес оставшихся в живых возбуждается от неведения, что же будет с ними самими, когда придёт их черёд исчезнуть. (Медленно поднимает руку к потолку и жестом предлагает Даггеру устремить взгляд за некий призрачный предел). Допустим, что каждому человеку, прежде всего, интересен он сам. Но как часто кто-то из нас действительно задаётся вопросом о своём предназначении? Не о том, что с ним будет, когда его не станет, или не о том, существуют ли такие же, как он, там, где никого нет. А сейчас, здесь, в настоящем!!!

Гаснет свет, слышится завывание вьюги. В темноте звучит шёпот Клока.

КЛОК: Что это -  лень или страх узнать о себе что-то немыслимое? Признаться в чём-то, без чего жить дальше не сможешь, или, наоборот, после чего жизнь станет невыносима?

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
(Клок, Даггер, Опушка).

За окном валит снег. В дверях появляется следующая посетительница. Теперь это маленького роста старушка с клюкой.

ОПУШКА: Мне сказали, что здесь находится раздевалка?..

ДАГГЕР: Эти слухи двусмысленно преувеличенны, мадам. Нам ещё не посчастливилось здесь никого по-настоящему раздеть... Вот, полюбуйтесь, - только шляпа, зонтик и портфель! Здесь всего лишь гардероб, мадам!

КЛОК: Не стоит разочаровываться. Ваша шубка будет принята здесь со всеми «почистями»! (Помогает старушке снять шубку и отряхивает с воротника и рукавов снег). От слова «почистить».

ДАГГЕР: Да, зимец всегда подкрадывается незаметно. (Сочувственно качает головой и оглядывает старушку).

КЛОК: (Поглаживает мех на шубе, любуясь игрой снежинок, тающих на ворсинках). Игрушка-опушка! От слова «пух»! У меня в детстве был игрушечный мишка, Вини Пух, такого же цвета. Мне подарили его как раз на Новый Год. А вот и наш подарочек... (Протягивает номерок и улыбается).

ОПУШКА: (Берёт номерок и, разволновавшись, хихикает). Вы так мило шутите и столь обходительны, что я хотела бы просить вас об ещё одной услуге. У вас такая крутая лестница!..

ДАГГЕР: А выставка девяти скульптур Бекманна, пожалуй, ещё круче!

ОПУШКА: Как, только девяти Бекманнов?

ДАГГЕР: Вы полагаете, что одного Бекманна нам с вами будет недостаточно?

ОПУШКА: Да, но я имела в виду, что выставка всего из девяти скульптур – это как-то?..

КЛОК: Уверяю вас, что для экспрессиониста Бекманна этого было вполне достаточно, а стало быть, и для нас с вами тоже.

ОПУШКА: О, экспрессиониста! (В глазах загорается экспрессия). Не будете ли вы так любезны, сопроводить меня на второй этаж посмотреть эту многообещающую выставку. (Немножко кокетливо). Мне только недавно сделали операцию на ноге!

Клок и Даггер переглядываются, не решаясь, кому из них следует принять столь заманчивое приглашение.

КЛОК: Осмелюсь предложить к вашим услугам наш антикварный лифт.

ОПУШКА: (Придя в неописуемый восторг). Как интригующе!!!

КЛОК: Позвольте мне вас немного проинструктировать.

ОПУШКА: Только немного - я так взволнована. (Внезапно забеспокоившись). А я не застряну в нём навечно?

ДАГГЕР: Не извольте беспокоиться - с таким оптимизмом вам уже ничего не грозит.

Клок и Даггер оставляют свой пост и провожают Опушку к лифту.

Лифт и впрямь старинный. Внешняя дверь его открывается очень неохотно, издавая пронзительный скрежет. Это гидравлическая система, ревностно охраняющая покой двери, упрямо возвращает её в первобытное положение. Внутренняя же дверь представляет собой металлическую решётку, которую входящий должен отодвинуть в сторону. Когда окрылённый пассажир оказывается внутри лифта и отпускает решётку, она возвращается со звуком падающей гильотины.

Даггер открывает внешнюю дверь. Опушка пытается прикрыть оба уха. Рукоятка клюки в поднятой к уху правой руке ударяет её прямо в лоб. От неожиданности старушка дёргает рукой в обратную сторону и тыкает другим концом клюки в живот Даггеру. Тот от удара отпускает дверь и хватается за живот. Дверь же медленно зажимает наполовину вошедшую в лифт Опушку. Она повизгивает, сражаясь с дверью. Клок принимает активное участие в спасении пленницы допотопного механизма. Идет неловкая возня, обильно смазанная взаимными извинениями. Даггер, несмотря на ранение в живот, самоотверженно путается под ногами. Наконец, Опушка освобождена. Обе двери лифта - внешняя и внутренняя, - радушно отворены. Упаковщики-гардеробщики стоят по обе стороны лифта и широко улыбаются, держа строптивые двери. Клок отвешивает приглашающий жест. Опушка делает несколько нерешительных шажков и оказывается в лифте. Клок отпускает внутреннюю дверь. Старушка вскрикивает, но продолжает покорно стоять за решёткой в ожидании дальнейших инструкций.

КЛОК: Когда закроется внешняя дверь, нажмите, пожалуйста,  КНОПКУ №1...

Опушка старательно жмёт на КНОПКУ №2.

ОПУШКА: (Чуть не плача). Ну что же он не трогается?!

КЛОК: Нет, нет, жмите КНОПКУ №1! Тогда лифт поднимется с вами на второй этаж, где идет выставка. Первый этаж в этом лифте обозначен не цифрой, а буквой "G".

ОПУШКА: А какую букву я нажала?..

КЛОК: Вы нажали цифру.

ОПУШКА: Какую букву?

КЛОК: КНОПКА № 2 - это уже будет третий этаж, а выставка у нас на втором - надо жать КНОПКУ№1. Теперь поняли?!!

ОПУШКА: А что у вас на третьем этаже?

КЛОК: Там у нас постоянная экспозиция: разные картины с ангелами.

ДАГГЕР: Лучше в другой раз. Не стоит никогда туда торопиться. На ту выставку вы всегда успеете. ( Молитвенно складывает руки и закатывает глаза).

Опушка крестится и усердно жмёт на КНОПКУ №1.

ОПУШКА: (Исступленно). Он не подымается!

ДАГГЕР: Это очень распространённая проблема в таком возрасте. (Разводит руками и отпускает внешнюю дверь).

Гидравлическая система начинает медленно и неумолимо её закрывать.

ДАГГЕР: Теперь всё зависит от вашего прикосновения!

КЛОК: Вы правильно жмёте, только начните это делать, когда закроется дверь. Он непременно поднимется! Я верю в вас.

ДАГГЕР: (Скороговоркой). Это он просто нас стесняется. Поверьте, скоро вы испытаете космические ощущения! Пять, четыре, три, два, один, ПУСК!!! Жмите ОДИН!!!

Дверь закрывается. Опушка нажимает на заветную кнопку. Лифт угрюмо стартует. Старушка вскрикивает.

ОПУШКА: Я с ним одна не справлюсь. Помогите! (Продолжает повизгивать).

ДАГГЕР: (Кричит, сложив руки рупором). Не волнуйтесь! Наверху вас уже заждались! (Вполголоса). Слышь, Клок, сбегай-ка наверх проверь, как доехал этот багаж. А я тут за двоих поработаю.

КЛОК: (Усмехается). Смотри не переработайся, Даггер! (Направляется к лестнице).

ДАГГЕР: (Вслед). Заодно и закуску какую-то присмотри. Надеюсь, что гости ещё не всё слопали!

Клок прислушивается к внезапно воцарившейся тишине в лифте.

КЛОК: Ага, я мигом. Похоже, наш лифт повстречал свою ровесницу. Того и гляди, начнут вместе вспоминать молодость.

ДАГГЕР: В каком месте?!! Она ж ему в праматери годится!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
(Клок, Опушка).

Клок стремительно взбегает по лестнице на второй этаж. Лифт с Опушкой только подъехал. Клок открывает внешнюю дверь.

ОПУШКА: А что я ещё не сдвинулась?.. Мне казалось, что он начал подниматься?! (Пытается опять судорожно нажать кнопку).

КЛОК: Нет, нет, ваш сдвиг прошёл успешно. Поздравляем вас со счастливым поднятием праздничного настроения или скорее даже силы духа! Экипаж лифта благодарит вас за правильное обращение с деликатным механизмом и торжественно сообщает, что Перводвижитель благополучно доставил вас в следующий круг вашего увлекательного путешествия! (Отодвигает внутреннюю дверь с решёткой).

ОПУШКА: А как же это вы опять здесь? Ничего не понимаю! (Не решается выйти на свободу и смотрит с явным недоверием).

КЛОК: Не волнуйтесь! (Понижает голос). В той жизни - там внизу, - это был не я, а мой Сиамский брат-близнец.

ОПУШКА: Ой! (Переводит дыхание и успокаивается). Вы с ним так похожи! Просто одно лицо! (Улыбаясь, выходит из лифта).

КЛОК: У нас недавно была операция, в результате которой нас разлучили и поставили на разные этажи...

ОПУШКА: Да что вы говорите! Какое невероятное совпадение – и мне недавно делали операцию!

КЛОК: Ваш Сиамский брат-близнец тоже теперь где-то торчит без вас?..

ОПУШКА: У меня теперь торчит новая НОГА!!! (Торжественная пауза). А вы, взаправду, те самые Сиамские Близнецы?!

КЛОК: Уже нет. Теперь мы, скорее сиамские мусорные коты.

ОПУШКА: Как грустно вы говорите. (Заигрывая). А ваш двойник снизу мне очень понравился.

КЛОК: Да, он в целом парень, хоть куда! (Неожиданно для самого себя подмигивает старушке).

ОПУШКА: Да? Хоть куда?! Хм, какой услужливый молодой человек! (Кокетливо облизывает губы и поправляет слегка сбившийся на сторону паричок).

КЛОК: Он - весь в меня! Я старше его всего на двадцать... (пауза) …ступенек.

ОПУШКА: Ах, как мило! (Хлопает в ладоши). Невероятно остроумно! Вы оба так галантны. Я уже забыла, зачем сюда пришла...

КЛОК: Всегда к вашим услугам. Не смею вам мешать вспоминать. (Улыбается и стремительно исчезает в толпе гостей). А то я и сам забуду, зачем пришёл.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
(Клок и Даггер).

Клок хватает один из подносов с крохотными бутербродами и лавирует между гостей в сторону гардероба.

КЛОК: А вот и я с подносом наших скромных желаний. (Вертит подносом под носом у Даггера).

ДАГГЕР: Ух, ты, здорово! Отлично! Итак, продолжаем. (Грустно окидывая взглядом бутерброды). Один вопрос: любопытно, что помешало тебе принести поднос с нашими нескромными желаниями? (Аккуратно берёт бутербродик).

КЛОК: Интересно, что ты ещё ожидал увидеть на подносе с бутербродами для гостей? Уж не меня ли самого, нескромно сидящего в центре? Я надеюсь, что мы никаким местом не входим в чёрные списки нескромных желаний друг друга?! (Тоже берёт бутерброд).

ДАГГЕР: (Мысленно представляет услышанное и решительно мотает головой). Ты прав, как никогда! (Разливает в стаканчики остатки белого вина). Для чёрных списков мы ещё не так много выпили белого вина. (Тост). Лучше ограничиться скромным обзором. Это пусть другие задним числом себе перечни пополняют. (Делает глоток и закусывает бутербродиком). Древние же считали, что скромность - это закуска номер один!

КЛОК: Оно и видно, что ты с первого номерка не закусывал - уже закуску с добродетелью путаешь. (Делает пару глотков и отправляет в рот бутерброд).

Оба некоторое время сидят молча. За окном слышится весеннее пение птиц. Даггер нежно поглаживает себя по боковому карману пиджака, где лежит загадочная, сложенная в несколько раз, бумажка.

ДАГГЕР: (Задумчиво). Ах, боже мой, как же я хочу эту женщину!!!

КЛОК: Это кого ещё – Мисс Скромность, что ли?

ДАГГЕР: Да, мне уже не до скромностей от всех её прелестей!

КЛОК: Ты просто меня пугаешь. Уж, не о нашей ли отставной лифтерше ты тут вздыхаешь? В какое место она тебя ткнула своей волшебной палочкой?!

ДАГГЕР: (Прыскает вином от неожиданности). Смеёшься? (Вытирает салфеткой рот и стол).

КЛОК: Смеётся над нами только время... (Разводит руками).

ДАГГЕР: Придет же такое в голову! Это на тебя весна так тлетворно влияет?

КЛОК: А признайся, не лукавя. Будь эта старушка на опушке девушкой лет двадцати, ты, наверняка, напряг бы все свои душевные силы, чтобы добиться от неё тех же самых приятных слов, которыми она нас здесь приручала. И, услышав их, ты не стал бы хохотать от ужаса и отвращения, а унёс бы её слова в своей памяти, как настоящие сокровища, дарящие лучи надежды и восторга. А?!

ДАГГЕР: (Высокомерно стряхивает воображаемую пыль с пиджака). Это чудо реставрации уже не воспринимается мною как лицо, принадлежащее какому-либо определённому полу. Даже странно, но я чувствую какое-то необъяснимое превосходство. Я непроизвольно оцениваю себя выше, только потому, что люди в моём возрасте ещё очень даже привлекают к себе эротический интерес.

КЛОК: Ты просто образец скромности!

ДАГГЕР: Спасибо. Согласись, что как женщина она уже полностью утратила свою ценность. Молодость - вот настоящая весна жизни!

КЛОК: Ну, это ещё бабушка надвое сказала. (Пауза). А Пушкин, например…

ДАГГЕР: Какой ещё Опушкин? (Достаёт из холодильника последнюю бутылку).

КЛОК: Александр Сергеевич…

ДАГГЕР: А, понял! (Достает своим нетрадиционным способом пробку). Продолжай. (Наливает себе и делает глоток).

КЛОК: (Смотрит на Даггера с укоризной). Классик, продолжая плодотворно творить в наши дни уже под псевдонимом ИНТЕРНЕТ, по-прежнему утверждает, что «любви все возрасты покорны!»

ДАГГЕР: (Наливает Клоку). Кстати, а чего ты вдруг вспомнил про эту? Как там у него? (Цитирует). «И вдруг прыжок, и вдруг летит, летит, как пух от уст Эола; то стан совьёт, то разовьёт, и быстрой ножкой ножку бьёт». (Когда Даггер произносит слово «пух», то показывает на шубку Опушки, произнося же слова «совьёт» и «разовьёт», он сгибается и разгибается, как страдающий радикулитом). Словом, воскрешённую музу классика? Она что - вписала тебя в своё завещание?!

КЛОК: Увы. По-моему, она просто хотела соблазнить меня своей новой НОЖКОЙ! Эх, всё-таки было бы здорово, если бы женщины говорили нам всё, что они о нас на самом деле думают в более раннем возрасте, а не тогда, когда они уже сами забывают то, что хотели сказать...

ДАГГЕР: Да ты с ума сошёл, что ли? Такого бы наслушались! С меня на худой конец хватит и того, чтобы они, хотя бы иногда, верили в то, на что мы их уламываем.

Оба тяжело вздыхают. За окном продолжают петь птицы.

КЛОК: Как же всё-таки это быстро и незаметно с людьми происходит! Вдруг наступает момент, когда человек перестаёт сдавать себя в камеру хранения.

ДАГГЕР: Ты намекаешь, что каждый из нас со временем будет выглядеть, как всеми брошенный и совершенно не привлекающий внимания пустой чемодан?

КЛОК: Однажды Диогена спросили, что он будет делать, если у него отнять пустую бочку, в которой он живёт. Киник, не задумываясь, предположил, что тогда от неё должно остаться хотя бы мокрое место.

ДАГГЕР: Ты это к чему? (Пауза). На случай, если у Диогена отнимут бочку, советуешь предложить ему свой пустой чемодан? (Стучит по полупустому животу).

КЛОК: Неплохой выход из положения! (Звонко постукивает по лбу). Жизнь делает из нас пустые чемоданы, а смерть расселяет в них Диогенов.

ДАГГЕР: Какие-то древнегреческие гробницы для невылупившихся Диогенов! (Передёргивает плечами и делает глоток). Как бы то ни было, а до Мусоргского нам с тобой ещё далеко! Мрачноватые картинки для продолжения выставки у нас пока получаются. (Театрально повышает голос, и протягивает руку, как будто для подаяния). Господа, вы случайно не знаете, кому можно было бы продать свою старость?!

КЛОК: Не рано ли ты собрался её продавать? Подожди, пока она поднимется в цене.

ДАГГЕР: Это единственное, что сможет подняться в таком возрасте?

КЛОК: Ну, почему же единственное? Ты забыл про наш легендарный лифт?!

ДАГГЕР: Лифт вместе с мужским достоинством движется с одинаковой настойчивостью, как туда, так и обратно. Хотя, в конце концов: не имеет значение, опускается он или поднимается. (Пауза). Так как работает всё это исключительно из прошлого в будущее!

КЛОК: Это ты заключаешь из того, что никто ещё не наблюдал такой феномен, когда старец в один прекрасный день вдруг становился бы юнцом?

ДАГГЕР: Угу. (Икает).

КЛОК: Сильный аргумент! (Делает глоток). Хотя, согласись, что с точки зрения законов физики, такое утверждение можно считать, по меньшей мере, условным. Люди просто договорилось между собой обозначать прошлым всё то, что вспоминает старец перед смертью, а будущим - всё то, о чём ещё не догадывается младенец после рождения.

ДАГГЕР: А как ещё прикажешь договориться человечеству? (Разводит руками).

КЛОК: (Грозит пальцем в сторону выставочного зала). О, да! С человечеством чаще всего можно договориться до такого, от чего мурашки потом бегут с корабля. (Пауза).

ДАГГЕР: Ещё одна флотская аналогия?

КЛОК: (Хмыкает). Не, лучше воспользуемся более отвлечённой аналогией. Вот послушай! Человечество пялилось на Луну и Солнце, слагая в их честь мифы, сказки и возвышенные стихи, а между тем, перед людьми изо дня в день летали шарообразные космические тела. Теперь же многим кажется, удивительным, почему лучшим умам человечества понадобилось несколько тысячелетий, чтобы предположить, что и Земля, которую мы до сих пор вращаем ногами, точно такое же шарообразное космическое тело.

ДАГГЕР: (Заглатывает бутербродик). А потом ещё несколько столетий, чтобы доказать всем остальным, что это действительно так. (Хмыкает).

КЛОК: Какое можно сделать из этого умозаключение? Если бородатые мудрецы не способны были изначально додуматься до того, что теперь может понять каждый молокосос?!

ДАГГЕР: (Торжественно поднимает пластиковый «бокал»). Напрашивается сенсационный вывод: наш интеллект может путешествовать сквозь время в обратную сторону: то есть от многовековой мудрости к извечному инфантилизму. Ура! (Отпивает глоток).

КЛОК: Именно! (Тоже пьет). Кстати, о шарообразных космических телах. Тебе не кажется, что мы немного сошли с орбиты и отклонились от темы. (Хватает бутерброд). Так для кого ты там хочешь сохранить свою вечную весну? А? Тебе что, приснилась мисс вселенная? (Хохочет).

ДАГГЕР: (Глубоко вздыхает и делает большой глоток). Нет, она не приснилась мне во сне. (Поглаживает карман с таинственной бумажкой). Она просто находится рядом со мной вот уже целую вечность.

КЛОК: Да кто ж та, наконец? Ужель она - часть силы той, что без числа... творит добро, всему желая зла?

ДАГГЕР: Ну, нет! (Достаёт бумажку и аккуратно разворачивает, но по-прежнему старается не показывать Клоку). Она не из тех, кто стал бы назло вытворять такое со своим добром. (Вдыхает, глядя на бумажку). Иногда я вообще ловлю себя на мысли, что она обращается со всем этим добром именно ко мне. При этом, подступая так близко, что я начинаю бояться: вдруг какая-нибудь безделица в моём облике оттолкнёт её навсегда и исправит эту вредную привычку сближаться с людьми.

КЛОК: Весной люди с такими вредными привычками, просто нарасхват! (Пытается подглядеть, что же изображено на бумажке).

ДАГГЕР: Размечтался! (Поспешно прячет бумажку обратно в боковой карман). Лучше угадай, что настоящий мужчина любит всей душой?

КЛОК: От души попеть в душе? (Замирает с остатком бутерброда в руке).

ДАГГЕР: Тело женщины!

КЛОК: Весьма занятный каламбур. Надо будет непременно запомнить: в прекрасном теле исправный душ! (Иллюстрирует слова пантомимой).

ДАГГЕР: Если честно, я никогда её в жизни не видел, а только то и дело пялюсь на неё с утра до ночи.

КЛОК: Ты просто полон противоречий!

ДАГГЕР: Ситуация, как обычно, складывается неблагоприятным образом. Совершенно не даёт возможности прочесть её мысли в мою сторону.

КЛОК: Ага! Тебе захотелось заняться ТЕЛЕпатией.

ДАГГЕР: Надо же узнать хоть что-нибудь о себе. Скажем, пахнет ли у меня изо рта, когда я шепчу ей на ушко свои пылкие признания?

КЛОК: А она выпить любит? (Заговорщицки показывает на бутылку).

ДАГГЕР: Откуда мне знать? Наверно любит. А что?

КЛОК: Ну, тогда можешь спокойно телепаться дальше - тебе бояться нечего! (Смеётся).

ДАГГЕР: Да пошёл ты! Что ты понимаешь?! (Машет на Клока рукой). У меня никогда не было женщины с таким пышным бюстом.

КЛОК: Всё! (Довольно улыбаясь). Теперь я знаю, на чём ты зациклился!

ДАГГЕР: Не на чём, а на ком! (Пауза). Её груди представляются мне… (Хватается за голову и мучительно пытается найти правильное сравнение).

КЛОК: (Устремляется на помощь). Парой огромных сферических аквариумов с двумя маленькими розовыми рыбками внутри. Да?

ДАГГЕР: (С раздражением повышает голос). Спасибо, нет! Не те масштабы бедствия! (Поэтично). Они представляются мне настоящим Цунами - двумя вздымающимися волнами, которые, достигнув седьмого неба, готовятся угрожающе обрушиться вниз, но вдруг, остановленные моими руками, начинают мирно покачиваться в ладонях. (Застывает с двумя воздетыми к небу руками).

Долгая пауза. За дверью вдруг раздается взрыв аплодисментов. По всей вероятности в выставочном зале в это же время кем-то произносилась речь по поводу открытия очередной выставки. Клок и Даггер вздрагивают от неожиданности. Переглядываются и начинают хохотать.

КЛОК: В таком случае нам остаётся только пожаловаться на судьбу, полную лишений и катаклизмов. Насколько я знаю, у тебя также не было и мулаток, при взгляде на кожу которых начинаешь ощущать вкус спелых персиков. (Смотрит на Даггера). Слюнявчик подвязать, да?

ДАГГЕР: (Лицо искажается невыразимой мукой). Сердце обливается тропическим ливнем слёз, когда понимаешь, что ему уже не суждено поймать за ритм африканских голо… (рисует в воздухе воображаемые пышные женские формы)… систых танцовщиц.

КЛОК: Или, к примеру, доводящая мужчин до того самого извечного инфантилизма, замысловатая грациозность женщин Востока...

ДАГГЕР: Всего этого я, скорее всего не буду иметь никогда! (Чуть не плача). Это трагедия всей моей жизни!!!

Оба опять замирают, уставившись на пустой поднос, и тяжело вздыхают. Допивают остатки вина. Даггер открывает холодильник и долго непонимающе всматривается вглубь. Клок пытается понять, что происходит, выглядывая из-за спины Даггера.

ДАГГЕР: Кажется, вино закончилось! (Продолжает ворочать чем-то в холодильнике). И что нам теперь прикажешь делать?

КЛОК: (Меланхолично). Ждать у моря погоды!

ДАГГЕР: У какого ещё моря?

КЛОК: У моря терпения!

ДАГГЕР: (С досадой). Эх, знал бы наперёд - не торопился бы тогда с последней бутылкой! (Смотрит одним глазом в горлышко бутылки). Я ни в одном глазу. А тебе хоть подмигнуло?

КЛОК: Неа, ни правым - ни левым. (Скашивает к носу оба глаза).

ДАГГЕР: (Хлопает себя по лбу). Слушай, совсем забыл! Вот тебе ещё одна загадка: отгадай с трёх раз, кому Хуан свою Мари оставил?

Клок округляет глаза. Даггер лезет на стул и достаёт со шкафа целлофановый кулёчек с маленькой самодельной сигареткой марихуаны.

ДАГГЕР: Правильно - мне! Сейчас нам третий глаз подмигивать начнёт. (Подмигивает поочерёдно то левым, то правым глазом).

КЛОК: Это тот, что посередине моргает и внутрь нас сквозь замочную скважину подглядывает?

ДАГГЕР: Ага, пока к нам в подсознание кто-то свой золотой ключик не вставит. (Раскуривает сигаретку и делает пару затяжек).

Клок тоже затягивается сигареткой. В окно пробиваются лучи ослепительного летнего солнца, наполняя помещение всеми цветами радуги.

КЛОК: (Затягиваясь). Да, вот и пришло долгожданное лето. (Вздыхает и щурится).

ДАГГЕР: И вместе с пудовой гирей фантазии, перевешивавшей в моей душе всё реальное, упали с хрупких плеч тяжёлые одежды, скрывавшие весь год от моего блуждающего взгляда прекрасную половину человечества. (Пауза). С астрономической точки зрения, это, конечно, полнейший бред…

КЛОК: Только с астрономической?

ДАГГЕР: (Отмахивается). Как бы то ни было, Солнце просто обязано вращаться по орбите вокруг Марса. Оно головокружительно завертелось вокруг моего мужского начала. Огненное светило теперь определённо играет за наши ворота. И вот во всём своём многообразии форм и размеров, женские груди, словно мячи, полетели в мои «Богатырские Ворота».

КЛОК: Ты хотел сказать футбольные?

ДАГГЕР: Я хотел сказать ворота! (Пауза). А мой зрачок, как Великий Голкипер, неистово бросается от одной штанги к другой и не пропускает ни одного мяча, тем самым, не позволяя никому открыть «гамбургский счёт»...

Оба поочерёдно курят. Время, от времени они поглядывают на переливы светопреставления, струящиеся из окна.

КЛОК: А ты знаешь, что заявляют в опросниках женщины из города Большого Яблока?

ДАГГЕР: Яблока раздора?

КЛОК: Раздора, упавшего с ветвей в Новом Эдемчике!

ДАГГЕР: Это в том, где вырубили все яблони познания?

КЛОК: Ага! И засадили каменными джунглями всезнайства!

ДАГГЕР: Да уж, яблоко от яблоньки недалеко падает.

КЛОК: И всё это грехопадение в очередной раз свалят на светлую голову Исаака Ньютона!

ДАГГЕР: Так что же говорят эти леди в яблоках?

КЛОК: Они больше предпочитают иметь дело с мужчинами, которые окончательно тронулись на женских ягодицах, нежели с теми, которые учащённо вздыхают на женской груди. (Затягивается и медленно выпускает дым изо рта).

ДАГГЕР: (Пожимает плечами). Это, наверное, потому, что глазные яблоки этих амазонок сами неотрывно следят за мужскими попками! (Делает затяжку).

КЛОК: Своеобразная версия... (Затяжная пауза). Однако в первоисточнике предлагалось другое объяснение: опрошенные фемиды, якобы, считают, что мужчина, поехавший на женском бюсте, не расположен к длительным и серьёзным отношениям.

ДАГГЕР: (Прокашливается). Что за бред? Если бы у этих Business Women глаза были расположены на зад... то есть на затылке, то они стали бы заправлять про невозможность длительных романтических путешествий с мужчинами, подсевшими на женских ягодицах. Разница лишь в одном: в случае с женскими грудями мужчина выпускает всех своих бесов в надежде осуществить открытые рукопашные маневры с флангов, а в случае с женскими ягодицами мужчина поднимает свою армию демонов с задним умыслом дать возможность «пятой колонне» нанести сокрушительный удар с тыла. (Затягивается).

КЛОК: Со стратегической точки зрения, второй вариант скорее сулит успех, чем первый, потому что более засекречен и, конечно же, требует более длительной подготовки: тщательная разведка боем, отвлекающие диверсии и постепенное внедрение «пятой колонны». Уже принимая во внимание эти соображения, можно было бы согласиться с подобными теориями. (Пускает дым кольцами).

ДАГГЕР: Но что толку раскладывать эти гадальные карты, если на практике мужчины готовы заплатить любые вступительные взносы, чтобы стать почётными членами и того и другого профсоюзов одновременно. Однако та же практика показывает, что как только необъятные женские ягодицы уже приземляются синицей в наши мозолистые ладони, наши затуманенные глаза впиваются в ненаглядные женские груди, ещё парящие журавлём в небе. (Закрывает глаза и затягивается косячком). Эх-хе-хе! Несбыточность – наш жалкий удел!

КЛОК: (Хлопая по плечу Даггера). А ведь на свете так много других вещей, которых ты тоже не будешь иметь никогда. (Хитро подмигивает). Рыбная подводная ловля, например. (Передаёт сигаретку).

ДАГГЕР: (Мечтательно). Поймать бы этакую чешуйчатую тёлочку-русалочку и... (Затягивается и пускает дым из носа).

КЛОК: Лучше тогда поговорим об охоте... (зажмуривает глаза) …на разных диких зверей сафари... (делает внеочередную затяжку) …под лучами медленно умирающего солнца...

ДАГГЕР: (Щёлкает пальцами, требуя сигаретку назад). Э-э-э! Последнего луча, которого ожидает мнущаяся в нетерпении свора гиен... (Жадно затягивается).

КЛОК: А также и слегка взволнованные своей ядовитой слюной представители конкурирующей стаи грифов... (Осторожно принимает коротенький окурок и делает последнюю затяжку).

ДАГГЕР: (Медленно произносит). Я спокойно переношу мысль о том, что мои похороны будут заказаны раньше, чем билеты на Париж. И многое, многое другое, чего никогда не было, нет, и не будет в моей жизни, остаётся даже не пришедшим мне в голову. Женщины - вот единственный объект моих желаний! Я схожу с ума при мысли о том, что всё это разнообразие форм и размеров пролежит в гардеробе моего воображения, так и не примеренным мною!

КЛОК: Опять?!! Какой же ты, однако, конченный дамский угодник! Если бы они только догадывались, что стоит за всеми твоими выданными им номерками. По-моему, тебе давно пора объясниться со «Слабым Полом». (Грозит пальцем).

ДАГГЕР: Со «Слабым Полом»!!! (Топает ногой). Да повалиться мне сквозь пол на этом самом месте. (Пауза). Не забывай, что под полами своих платьев они прячут самое грозное в мире оружие...

КЛОК: Тогда мне срочно придётся принять на себя обязанности парламентёра. (Прокашливается и обращается к воображаемой прекрасной половине человечества). Милые дамы, не поймите нас превратно. Мы и не помышляли сказать ничего похабного, ибо к размерам и формам хотелось бы относиться исключительно так, как это делают скульпторы в их непреодолимом желании прикоснуться к красоте для того, чтобы лучше её понять.

ДАГГЕР: Отлично сказано, чёрт возьми! Жалко вино кончилось. Милые дамы тебе бы точно поверили. (Шепчет). Разговор с красивой женщиной на самом деле может вестись о чём угодно, но почему-то всегда надеешься, что последним словом в нём будет непременно слово "ГАРЕМ". Правда?

КЛОК: (Тоже шепчет). А что, если предпоследним словом в этой многообещающей беседе окажется слово "ЕВНУХ"!

КЛОК и ДАГГЕР: О нет, пожалуйста, только не это!!! (Оба закрывают глаза руками).

Гаснет свет.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
(Клок, Даггер, Диана с собакой)

Из холла доносится несносный собачий лай. Клок и Даггер открывают глаза, но поспешно затыкают уши. В дверном проёме появляется молодая женщина отрезвляющей красоты. Кроме того, платье красавицы своей полупрозрачностью выполняет скорее функции увеличительного стекла, в несколько раз умножающего эффект от её появления. Клок и Даггер медленно открывают рты, продолжая сидеть с пальцами, заткнутыми в уши, и часто моргать глазами. Женщина незаметным движением высвобождает узкие ступни из элегантных летних сандалий. Она оставляет дорогую обувь, небрежно брошенной на пол. Затем, облегчённо вздохнув, она медленно нагибается, чтобы взять на руки свою неправдоподобно крохотную собачонку. Женщина снимает с любимицы ошейник и бросает его на пол рядом с сандалиями. Губы красавицы приходят в движение. Лицо женщины обращено к собаке. Однако Клок и Даггер невольно отнимают руки от ушей. Колоратурное сопрано собачонки сменяется размеренным контральто красавицы.

ДИАНА: Мы с Дельфиной решили прогуляться и мимоходом заглянуть на вашу распродажу.

Клок прокашливается, от чего шавка опять заходится лаем. Он пытается изо всех сил перекричать проявление собачьего антагонизма. Даггер, как загипнотизированный кролик, с небольшим опозданием дожёвывает огрызки фраз, сказанные Клоком, продолжая находиться под впечатлением от появления красавицы.

КЛОК: Добро пожаловать к нам...

ДАГГЕР: До... ро... по... жалок... ам...

КЛОК: ...на  вернисаж! На нашей выставке...

ДАГГЕР: Вернись... аж... нана... шей... вы... став...

КЛОК: ...представлена редкая коллекция шедевров современного...

ДАГГЕР: Елена... едкая... калек... и... я... евро... времен... ого...

ДИАНА: (Так и не посмотрев в их сторону). Как некрасиво перебивать мою маленькую спутницу... (Собачья пауза). Правда, Дельфина? Плохие манеры мы не потерпим! Да, Дельфиночка?! Только оставим этим грубиянам на хранение наш ошейничек и сандалики, моя девочка. (Не оборачиваясь, уходит).

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
(Клок и Даггер).

КЛОК: Мадам, ваш номерок! Подождите же, Мадам! Мадам!!!

Клок оглядывается на напарника, лицо которого искажено разочарованием.

КЛОК: Ты видел что-нибудь подобное? (Поднимает ошейник с пола). Две суки в одной упряжке, или скорее на одном поводке! Одна другую выгуливает. (Начинает нервно смеяться). Глухая она, что ли? Хотя оно и понятно: если её взыскательный слух стремится к полному слиянию с природой, то человеческий язык забыть недолго... (Прислушивается к собачьему лаю, который доносится уже где-то сверху). Как ты думаешь, кто это из них сейчас разговаривает? (Стоит спиной к Даггеру).

Даггер просто убит горем и бормочет себе под нос странный, бредовый монолог.

ДАГГЕР: Зачем я повторял за ним всю эту галиматью? Будь ты неладен, Клок! Из-за тебя она даже не посмотрела в мою сторону. Ещё вдобавок этот клещ на шнурке ей, оказывается, дороже человека, для которого она была смыслом жизни, несбыточной мечтой непризнанного поэта... (Медленно устремляет испепеляющий взгляд в затылок Клоку).

КЛОК: (Продолжая стоять спиной к напарнику). И зачем ей только понадобилось свои балетки тут снимать? (Поднимает с пола сандалии). Своеобразная трактовка концепции кинизма, не правда ли? Надеюсь, что больше никому из наших ДОРОГИХ гостей не придёт в голову, во-первых, игнорировать наши номерки, а во-вторых, сдавать нам свою обувь. Так и собак скоро в гардероб сдавать начнут. Не высшее общество, а просто-таки босоногие последователи Диогена, только с той разницей, что напоминают не столько собак Павлова, сколько дрессированных обезьян, которые соревнуются друг с другом, у кого больше оригинальной человекообразности. Что ж нам теперь штиблеты по размеру ног определять, что ли? Или вообще по запаху?! Вот уж, где не ошибёшься. (Напевает с презрительной гримасой). «Ваши пальцы пахнут ладаном...»

Даггер начинает подкрадываться к Клоку, вытянув руки вперёд.

КЛОК: У меня на их запахи, между прочим, уже развилась хроническая аллергия. (Чихает). Ох, уже мне эти любители номерных знаков, которые самозабвенно нумеруют произвольными цифрами всех и вся, а потом ещё недоумевают по поводу того, когда им самим приходится получить номерок с какой-нибудь невзрачной циферкой. Лишь номер "ЕДИНСТВЕННЫЙ И НЕПОВТОРИМЫЙ", пожалуй, пришёлся бы им по вкусу.

Клок в запале отходит в противоположную сторону и продолжает возмущаться. Даггер идёт за ним, как жаждущий крови маньяк.

КЛОК: Поэтому они и не видят смысла в получении каких бы то ни было номерков. (Пауза). Их же номер, видишь ли, и так всем должен быть хорошо известен. Они не верят тому, кто пытается всучить им номерок с любой другой цифрой. Так и кажется, что кто-то из них забарабанит голыми пятками в грудь и залает: " ЧТО ЗА НОМЕРА?!" (Пауза).

Клок поворачивается к Даггеру, который так и застыл в позе душителя. Однако Клок отдаёт сандалии и ошейник Даггеру, развесив их на растопыренных пальцах напарника.

КЛОК: (Лукаво). Хотя, если быть полностью откровенным эта зануда мне запомнится надолго. И далеко не как цифра, а как заглавная буква, не знающая запятых и прочих знаков препинания. Такую зазнайку и без номерка запросто запомнишь. Она меня заинтриговала... (Смеётся).

ДАГГЕР: За - за - за! (В ярости передразнивает аллитерацию предыдущей фразы Клока). Кто о чём, а Playboy о зайчихах! Что, хочу, но только за-за-заикаюсь – вот и получается, вместо «хочу» - «хохочу», да?

КЛОК: (Хлопает глазами). Ты о чём это?! (Отступает от неожиданности на шаг).

ДАГГЕР: (Наступает, продолжая держать сандалии и ошейник перед собой). Да, о твоём, о кобелино-кроличьем! О чём же ещё?! Ты, наверное, когда по улице чешешь и на такую роскошную даму пялишься, не сводя с неё глаз, сам себе говоришь: "А насрать, если даже и в говно вступлю!!!"

КЛОК: (Толкает Даггера в плечо и орёт). Да ты обкурился, что ли?

Раздаются раскаты грома и сверкают молнии.

ДАГГЕР: (Орёт и толкает обеими руками Клока в грудь). Ты мне больше никто! Знаешь кто ты после этого?!

Они хватают друг друга и начинают бороться. Ошейник и сандалии разлетаются в разные стороны. Долгая возня и пыхтение. Клок, изловчившись, запрыгивает Даггеру на спину и скачет верхом по всей комнате, приговаривая  «ну ты, козёл!». Даггер, не стерпев такого оскорбления, уподобившись свободолюбивому мустангу, изо всех сил старается скинуть своего объездчика. Он бегает иноходью, стукаясь обо все косяки задом, к которому Клок прилип, как пластырь. Персонажи сцены двигаются, как в замедленной съёмке! В конце концов, пятясь назад, Даггер попадает одной ногой в мусорное ведро. Теперь он на время забывает о Клоке и остервенело мотает застрявшей ногой во все стороны, отчего уже больше напоминает обезумевшего слона, давящего труппу блошиного цирка. В такой замысловатой акробатической стойке Даггер не удерживает равновесия и со всего размаху шлёпается об пол. Клок выкатывается из седла и влетает в стену. Полотно Пикассо - портрет кубистического периода - в увесистой резной раме соскакивает с крюка и обрушивается на макушку Клока. Картина, крепко огрев незадачливого наездника своим торцом по голове, на какое-то время замирает в вертикальном положении, как бы позволяя некоему искушённому искусствоведу, окажись он в этот кульминационный момент где-нибудь поблизости, сравнить множество композиционных аналогий между смелой трактовкой форм на холсте Мастера и выражением лица Клока. Продемонстрировав, таким образом, мистическую связь вымышленного образа с его прототипом, шедевр модернизма начинает медленно и неумолимо падать вперёд, одержимый стремлением оригинала навсегда слиться со своей вдохновенной моделью. В эту головокружительную в буквальном смысле минуту, когда картина уже почти совсем скрыла под собой Клока, Даггер, вскочив на ноги, профессионально хватает её обеими руками за края рамы и торжествующе замирает в монументальной позе, основательно войдя ногой в мусорное ведро.

ДАГГЕР: (Тяжело дышит). Ну, помоги же! Чего разлёгся!

КЛОК: (Трёт шишку на макушке). На тебя тоже намордник надевать надо.

Оба вешают картину на прежнее место. Тяжело дышат. Стоят и утюжат друг друга тяжёлыми взглядами. Однако постепенно их лица разглаживаются. Они начинают посмеиваться и показывать друг на друга пальцами.

ДАГГЕР: (Безуспешно пытается высвободить ногу из ведра). Слушай, помоги ты мне его снять, наконец-то!

КЛОК: (Корчит из себя знатока моды). А что, - в этом что-то есть! Тебе очень идёт!

ДАГГЕР: (Саркастически аплодирует). Ты стал чертовски наблюдателен. У тебя, похоже, ещё мозгов прибавилось. (Указывает на шишку у Клока на макушке). Как раз насчёт «пойти» у меня очень большие затруднения. И ничего в «этом», кроме моей ноги, нет. (Подымает ногу в ведре). Тащи, давай!!!

Клок тянет ведро на себя. Даггер упирается руками в стенку. Торжественное освобождение!

ДАГГЕР: Ну, наконец-то! (Разминает затекшую ногу). Спасибо тебе, конечно, что вытащил меня из этой чёрной дыры! (Заглядывает в мусорное ведро, потом достаёт из кармана аккуратно сложенную бумажку и хочет выбросить, но в последний момент останавливается, вздыхает и засовывает обратно). Но ты, оказывается, двуличный человек, низкие страстишки которого дороже ему высоких идеалов!

КЛОК: (Округляет глаза). Это ещё почему?

ДАГГЕР: (Поднимает с пола сандалии и аккуратно несёт их к вешалке). Да потому, что с одной стороны в моём охваченном несбыточной мечтой воображении ты хладнокровно стравил лик девственной богини с образом надменной сучки. А с другой стороны, сам пускаешь длинные слюни, ибо втюрился в неё по уши с первого взгляда.

КЛОК: С чего ты это взял?!

ДАГГЕР: Вначале всех своих собак на неё спустил, а потом за-за-заявляешь, что за-за-заинтригован!

КЛОК: Ой, ой, ой! Прямо Диана в шкуре затравленного охотничьими сосисками Актеона!

Клок начинает дико хохотать. Даггер оборачивается и с недоумением смотрит то на Клока, то на сандалии.

КЛОК: А, так вот ты, оказывается, из-за чего завёлся?! (Успокаивается). Так это двуличие и есть самое интригующее противоречие в нашей убогой мужской действительности. (Машет рукой). Однако я имел в виду нечто совсем иное!

ДАГГЕР: А чего ржёшь тогда, как жеребец?

КЛОК: Я от твоей безумной проницательности, можно сказать, из седла в осадок выпал. Ты свою обиду запряг хвостом вперёд. (Хитро прищуривается). Сам, поди, сандалики полизать мечтаешь? А? Или может ошейничек примерить? (Поднимает с пола ошейник и трясёт им в воздухе).

ДАГГЕР: Да ничего подобного!!! (Отскакивает в сторону, ужаснувшись одновременно и такой непредсказуемой проницательности Клока, и столь непреднамеренной очевидности своих сокровенных желаний).

КЛОК: (Опять смеётся). Ух, ты, - дернулся, как живой! Собачий вальс?.. Разрешите? (Подхватывает Даггера под руку и вальсирует с ним пару кругов, сюсюкая ему на ушко). А заинтриговала меня твоя Собачка, Собачница, Собакевичница вот чем...

ДАГГЕР: (Останавливает кружение и вручает сандалии Клоку). На вот, держи. Теперь она такая же моя, как и твоя!

Даггер решительно достаёт из кармана бумажку, разворачивает и демонстрирует Клоку. Бумажка оказывается фотографией обнажённой Дианы с обложки журнала для мужчин. Продолжительная пауза. Затем Даггер разворачивает фото к себе, окидывает его прощальным взглядом и рвёт на мелкие кусочки. Когда он подкидывает их вверх, с потолка начинает падать снег, который кружится вместе с обрывками фото. Звучит вальс. Вместе с затиханием музыки снежинки постепенно перестают кружить.

КЛОК: (Грустно смотрит на напарника). Согласен - теперь ничья. Это было по-диогеновски! Цепи самообладания разорваны! Дело за малым - вернуть ошейник самодержавия.

ДАГГЕР: (Сквозь зубы). Пусть только вернётся теперь за своим ошейником!

КЛОК: И всё-таки, хотел бы я знать, при каких обстоятельствах могла возникнуть подобная ассоциация? (Задумывается).

ДАГГЕР: Какая ещё ассоциация? (Забирает сандалии обратно).

КЛОК: Та, которой Диана меня за-за-заинтриговала! (Отдает Даггеру также и ошейник). Уму непостижимо! Это же надо! Взять имя такого умницы, весельчака и симпатяги, одним словом, самого добродушного обитателя морей-океанов и отдать его на растерзание этому злобному, отвратительному созданию. Монстру, наверняка, не способному не то, что плавать - куда там! А даже просто-напросто не захлёбываться своей же собственной пеной, капающей изо рта от непрерывного тявканья. (Презрительно кривит рот). Дельфина!!! (Многозначительная пауза). Однако я должен признаться, что будь у этого сандального Цербера другое имя, а также и непременно другая хозяйка, я смог бы найти в себе силы и...

ДАГГЕР: И стал бы ненавидеть шавку только за несносный лай. (Устало машет рукой).

КЛОК: (Внезапно замирает, поражённый какой-то неведомой мыслью). Точно, именно несносный... (Начинает ходить из угла в угол и крутит носом). Нет, ты, что ничего не чувствуешь? (Мечется и принюхивается).

ДАГГЕР: Сам же говоришь, что несносный, то есть не с носа, а чего тогда нос воротишь? Да и кто несносный, в конце-то концов?! (Разводит руками).

КЛОК: Дух... Запах... Просто миазм какой-то!!!

ДАГГЕР: Тьфу, так ты про запах, что ли? Я давно его унюхал. Это просто духи. (Делает широкий жест, указывая в сторону освещённой залы). Как раз теперь этот букет снова входит в моду.

КЛОК: (Машет рукой перед носом). Вот-вот, они как будто приближаются к нам сюда! (Теряет сознание и падает на пол).

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
(Клок, Даггер, Галлея).

Даггер с недоумением глядит на растянувшегося перед входной дверью напарника. Пытается поднять его и оттащить в сторонку, но слышит быстрые шаги и принимает непринуждённую позу. В помещение стремительно заходит дама, изо всех сил пытающаяся догнать то время, в котором её возраст ещё можно было бы назвать бальзаковским.

ГАЛЛЕЯ: (Переступая через Клока). Вас мне послало само провидение, любезный!

Галлея поворачивается к Даггеру спиной, пытаясь высвободить руки из двух небольших прорезей, расположенных по бокам накидки замысловатого покроя.

ДАГГЕР: Мадам, вы так любезны!

ГАЛЛЕЯ: (Набожно закатывает глаза). Да свершится воля Твоя! (Запутывается в накидке ещё сильней, беспомощно дёргая руками). Мне хотелось бы выбраться.

ДАГГЕР: (Пытается незаметно пристроить Клока куда-нибудь в тень). Не сомневаюсь, что ваш выбор будет достойным! Аминь!

ГАЛЛЕЯ: Ах, господи, боже мой! (Небрежно бросает взгляд через плечо). Надеюсь, я правильно выбрала того, кто принимает верхнюю одежду. (Отворачивается обратно).

ДАГГЕР: (Клоку, который без сознания). Боюсь, что у меня нет выбора. (Приставляет отключившегося Клока к вешалке и продевает плечики под его пиджак так, чтобы выглядело, будто Клок находится в подвешенном состоянии, как очередное болтающееся пальто). Одни люди постоянно принимают других за свою верхнюю одежду. (Поворачивается к Галлее с располагающей улыбкой).

ГАЛЛЕЯ: В этом, я полагаю, и заключается ваша священная миссия. (Пауза). Стать, наконец, тем, кто примет мою верхнюю одежду! (Демонстративно передёргивает плечами).

ДАГГЕР: Мадам, вы уверены, что моя миссия настолько священна, чтобы я мог принять вид вашей верхней одежды?

ГАЛЛЕЯ: (Себе). Он просто делает умный вид. О, как это трудно - сдерживать себя в стезе добродетели! (Вздыхает от долгого ожидания). Вы собираетесь мне в этом помочь или нет!

ДАГГЕР: Помочь вам одержать верх над собой?

ГАЛЛЕЯ: Просто верх богобоязни! Наставь раба Твоего на путь истины?! (Капризно). Я сейчас просто выйду из себя. (Теряет терпение вместе с надеждой на досрочное освобождение). Да, да, да, поддержать мою верхнюю одежду. Мне необходимо освободится от неё, выбраться из неё, понятно?

ДАГГЕР: Вы желаете, чтобы я поддержал вашу свободу выбора.

ГАЛЛЕЯ: Эти кружевные выборочки! (Жалобно). Ну же! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! (Продолжает извиваться кольцами браслетов, как змея, оставляющая прежнюю кожу). Я всегда в них путаюсь!

ДАГГЕР: (Сочувственно). Свободу чаще всего путают с порабощением. Путь же к истинной свободе неуловим!

ГАЛЛЕЯ: Ах, любезный, слови же уже мою накидку в свободное от порабощения попутных истин время.

КЛОК: (Декламирует в трансе из «Фауста» Гёте). "Народ свободный на земле свободной увидеть я б хотел в такие дни".

ДАГГЕР: (Пытается подражать голосу Клока). Бедный, наивный Фауст! Доктор попросту не понял, что от него хотели боги. (С воодушевлением). Но я оправдаю возложенные на меня надежды высшего общества!

ГАЛЛЕЯ: Не надежды, а одежды.

ДАГГЕР: Вот она - разгадка тайны бытия! Какая превосходная находка!

ГАЛЛЕЯ: Не находка, а накидка!

ДАГГЕР: Наконец, я раскрыл высший смысл свого предназначения! Что провидению нужно лично от меня!!! (Пытается поймать накидку дамы двумя руками, словно птицу счастья в золотой клетке верноподданства).

Клок начинает понемногу приходить в себя.

ДАГГЕР: Мгновение, повремени! (Ловит накидку и накидывает её на голову Клока).

ГАЛЛЕЯ: Вы хотите сказать, что я также прекрасна, как и мгновение назад? (Меняется в лице и с облегчением оборачивается к Даггеру). Ах, благодарю! Вы просто Змей Искуситель, свесившийся с ветвей Древа Познания.

ДАГГЕР: Мадам, вы слишком добры ко мне. Я могу возгордиться и решить, что один гардеробщик, даже с номерком тринадцать, куда более полезен обществу, нежели тринадцать апостолов показывающие человечеству один и тот же смертельный номер c единым богом. (Снимает номерок с цифрой тринадцать и протягивает его Галлее).

ГАЛЛЕЯ: (С непониманием смотрит на вешалку под номером 12, на которой висит Клок, спрятанный под её накидкой). Но почему же тринадцать, а не двенадцать?! (Разглядывает номерок).

Клок, накрытый накидкой, чихает.

ДАГГЕР: (Театрально прокашливается, чтобы Галлея не подумала, что это её накидка простудилась). Вообще-то желающих было четырнадцать. Иосифу, называемому Варсавою, которого прозвали Иустом, просто не повезло, и жребий пал на Матфия, занявшего место Иуды Искариота, после того, как последний был снят с вешалки. Однако апостол - это всего лишь пыльный посыльный непонятых мыслей. (Делает несколько хлопков, выбивая пыль из Клока). Словом, как посыльный, Иуда лучше всех справился со своей поучительной миссией. Так что против арифметики жизни даже религия бессильна.

ГАЛЛЕЯ: (Смотрит на Даггера с недоверием, но номерок берёт). Вы правы – я тоже придерживаюсь крайне передовых взглядов и ни капельки не суеверна. Аллилуйя! (Поднимает номерок 13 вверх, как икону). Я ненадолго. (Разворачивается). Вы не успеете меня позабыть. (Быстро выходит).

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ.
(Клок, Даггер).

Пиджак Клока внезапно срывается с плечиков, и вечный упаковщик падает с вешалки. Он тут же приходит в себя и моментально вскакивает на ноги. Накидка продолжает покрывать его голову. Поначалу он чем-то смахивает на привидение, плавно циркулирующее по комнате. Даггер с интересом наблюдает за воскресшим напарником, который вдруг принимается коротко и картаво выкрикивать имя «Даггер», что моментально делает его похожим на клетку с попугаем, расхаживающую на человеческих ножках и накрытую покрывалом для того, чтобы болтливая птица не запомнила того, чего не следует. Доносится коридорное эхо последних слов Галлеи: «Вы не успеете меня позабыть!»

КЛОК: (Закашливается и машет рукой перед собой). Это невозможно, Мадам! (Срывает с головы накидку, нюхает её и мгновенно отдаёт Даггеру). Её духи нельзя ничем вытравить.

ДАГГЕР: (Вешает накидку на плечики с номером 13). Так ты что, всё это время, оказывается, прикидом прикидывался? Я тут, понимаешь ли, не знаю, чем тебя замаскировать! А ты дурака валяешь?! (Показывает на порог перед дверью). Эта дамочка, кстати, тебя на полном серьёзе за чьи-то шмотки приняла, пока ты здесь на полу валялся. И это чуть не стоило мне безупречной репутации гардеробщика.

КЛОК: (Как одержимый). Пока вы тут любезничали, мне было явлено знамение. (Устремляет взгляд в «грядущее»). Я узрел Апокалипсис Гардеробмейстера!

ДАГГЕР: Что ты плетёшь? Это от её духов у тебя такие глюки? (Нюхает накидку).

КЛОК: (По-прежнему из «грядущего»). А ты знаешь, когда наступает конец света в гардеробе?

ДАГГЕР: (С недоверием смотрит на напарника). Очевидно, тогда, когда здесь погасят свет и все разойдутся по домам.

КЛОК: А вот и не угадал! Когда настанет час второго пришествия Таисия Афинского!!!

ДАГГЕР: Кого, кого?!

КЛОК: Эх ты, имя Великого Преобразователя гардеробной традиции надо знать! Кроме того, Он также считается основателем культа покровительницы всех истопников, пылкой Таис, которая по античным источникам имела непосредственное отношение к такому историческому эпизоду, как сожжение Персеполиса, одной из столиц персидского царства. (Поднимает указательный палец).

ДАГГЕР: (Поднимает брови). И когда же этот Гардеробмейстер окажет нам честь?

КЛОК: Скоро! Когда семь стёганых пальто вострубят своими рукавами.

ДАГГЕР: О чём вострубят?!

КЛОК: О неотвратимом Синдроме Жирафа!!!

ДАГГЕР: (Округляет глаза). У кого?

КЛОК: (Торжественно). У своих длинношеих хозяев!

Наступает продолжительная пауза, во время которой Даггер начинает ходить из угла в угол, пытаясь уловить носом основательно растворившееся в воздухе амбре обладательницы счастливого номерка 13.

ДАГГЕР: Да, сильный парфюм. Жалко, что на меня он такого эффекта не произвёл.

КЛОК: (Зажимает нос). Ты не находишь это странным, что человек с нормальным обонянием добровольно делает себя носителем подобного дурмана.

ДАГГЕР: В большинстве случаев этот запах вызывает полярно противоположную реакцию. Вот тебе кажется, что это зловоние непременно возвещает о конце света, а многие уважаемые люди, как раз наоборот, отправились бы за этим благовонием на край света. Чувствуешь разницу? Ты бесконечно одинок, дружище, в своём недоверии к одному из наиболее развитых органов чувств у общества - нюху! В то время как остальные ценители благополучно приобщаются к вечной притягательной силе искусства.

КЛОК: Но причём тут культурные ценности?

ДАГГЕР: Ты что же не узнал по запаху эту Полигимнию Духа? Она же самый респектабельный художественный критик! Можно сказать, что она комета Галлея в мире изобразительного искусства.

КЛОК: Что, в подлунной области культуры так же, как с появлением кометы, ожидались возмущения в движении Луны, а потом выяснилось, что она ничтожна по своей массе?

ДАГГЕР: Наоборот! Из-за постоянства периодических возвращений её внимания к изобразительному искусству.

КЛОК: С промежутками в семьдесят пять лет?

ДАГГЕР: Темнота! (Стучит пальцем по лбу). Одного её слова достаточно, чтобы у интеллигентной половины человечества сложилось вполне определённое индивидуальное мнение по поводу того, что является вечным, а что приходящим в изобразительном искусстве. Непреложные истины, пропитанные соответствующими испарениями, усваиваются, как с молоком матери. От этих её духов веет многовековой историей, дошедшей до нас из глубины фамильных склепов древнейших родов аристократии!

КЛОК: (Зажимает нос). Угу. Средство по выведению пятен голубой крови. (Пауза). Ты хочешь сказать, что привидения оживают, благодаря этому эликсиру молодости? (Изображает привидение, подхватив плечики с накидкой). В смысле, что такой запах даже покойника из гроба подымет! (Вешает плечики обратно).

ДАГГЕР: (Снисходительно). Я совершенно не это хотел сказать. Но это уже и не важно. Единственное утешение для тебя может состоять в том, что этот фимиам безумно дефицитный и поэтому возносится только в самые заоблачные слои атмосферы общества. Кроме того, сей эликсир молодости, разлит именно среди женщин неуловимого возраста. Посуди сам - люди высшего сословия невероятно заняты...

КЛОК: Собой?

ДАГГЕР: Ну, не тобой же! У них нет времени стоять перед каждой картиной и часами анализировать, составлять мнение, взвешивать все «за» и «против». Люди из общества должны точно знать, чем им восхищаться. Время – деньги! Эти инструкции, поданные в сжатой форме, и предоставляет профессиональный искусствовед - так сказать брокер с биржи духовных ценностей. Дорогостоящий аромат знатока служит стопроцентной гарантией культурных капиталовложений.

КЛОД: (С сарказмом). У меня начинает складываться впечатление, что именно эта безумно благоухающая фемида в погоне за своим безоблачным возрастом и правит современным миром духовных ценностей. (Меняет руку и зажимает нос опять). Пожалуй, ты прав: всё дело действительно в этом парфюме. Во-первых, её элитарные подруги пропахли точно такой же уверенностью в завтрашнем дне. Во-вторых, её чада с пелёнок научились безошибочно улавливать запах родной мамочки, с помощью подобострастного принюхивания пронафталиненых нянек ко всему, что их окружает. И, в-третьих, её муж боится пикнуть что-нибудь отбивающее запах и потерять нюх к своим миллионам в бракоразводном процессе...

ДАГГЕР: Чем больше страшишься потери, тем сильнее удовольствие от обладания!

КЛОК: На самом деле хозяин должен любить мошенника уже только за то, что благодаря последнему, первый признаётся несомненным обладателем похищенного у него сокровища. Да мы сами, чаще всего становимся ворами своих же собственных сокровищ! А как же ещё нам обрести эти богатства?! Только украв их у самих себя первыми, опережая всех остальных, ибо только обладатель приобщится к значимой части человечества. Грешник не знает о своих добродетелях до тех пор, пока он их у себя не отнимет и не обменяет на чужие, тоже в свою очередь краденные, духовные ценности! Чем больше отобрано и накоплено чужих богатств, тем беднее становятся кладовые, но это единственный способ узнать, что же когда-то лежало в собственных сундуках. Чем больше прочитано нами, тем глубже становится пропасть, отделяющая нас от собственных мыслей. В какой-то момент понимаешь, что не в состоянии самостоятельно мыслить вообще! Человечество изо всех сил пытается обобщиться. Чтобы сокровище стало всеобщим достоянием.

ДАГГЕР: Неужели!!!

КЛОК: Неужели! (Пауза). Я не произнёс ни слова о том, что хотел, но зато наговорил кучу того, о чём и не помышлял сказать? То, чем гордится обладатель духовных ценностей, по большому счёту он никогда и не имел, а приобрёл лишь знание о том, чего, якобы, лишился. Может статься, первый натюрморт был создан воображением человека, умирающего с голоду, а человечество стало использовать этот жанр, чтобы отвлечь внимание от еды и притупить аппетиты влиятельных обжор.

ДАГГЕР: Или первое любовное стихотворение создавалось, чтобы при помощи отвлечённых иносказаний разогнать навязчивые мысли о прелестях избранницы. А человечество впоследствии стало использовать это поэтическое направление, дабы мысли о вожделенных формах и изгибах возлюбленной окончательно свели с ума воздыхателя и превратили весь окружающий мир: волны, деревья, звёзды и тому подобное, в объект его навязчивых желаний.

КЛОК: Не отвлекайся. Внимание! Она снова приближается. (Пауза). Мне уже глаза режет. (Снова теряет сознание и падает).

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.
(Клок, Даггер, Галлея).

Галлея заходит также стремительно, как и при первом своём появлении. Снова переступает через Клока. Даггер уже держит её накидку наготове. Галлея чувствует себя явно польщённой.

ГАЛЛЕЯ:  Вы не забыли меня! (Поворачивается спиной к Даггеру и заводит руки назад). В моём завтрашнем эссе непременно будет упомянуто, какой феноменальной зрительной памятью обладают апостолы искусства.

ДАГГЕР: Вы так быстро вернулись! Вам настолько понравилась наша выставка? (Цепляет одну прорезь накидки на руку Галлеи).

ГАЛЛЕЯ: Выставки нравятся публике. (Ищет второй рукой другую прорезь). Я же пришла только затем, чтобы произнести слово «божественно» перед какой-нибудь картиной. Публике следует понять, куда смотреть. Ей вначале необходимо напомнить, к чьим словам прислушиваться. (Тыкает мимо прорези).

ДАГГЕР: Ибо сказано: «имеющий уши, да узрит!» (Наконец напяливает накидку на Галлею).

КЛОК: (Разговаривает в трансе). А имеющий ноздри, да услышит!

Даггер пинком заталкивает лежащего Клока в тень. Галлея резко поворачивается и с подозрением смотрит на Даггера.

ДАГГЕР: Я говорю, что у вас прекрасные духи, мадам, я о них много слышал.

ГАЛЛЕЯ: (С нескрываемой гордостью). Да! Их аромат неуловим, и многие могут лишь довольствоваться тем, что наслышаны о них. (Стремительно исчезает).

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.
(Клок и Даггер).

Даггер опять толкает в бок напарника. Клок вскакивает, как новобранец. Он бежит и судорожно открывает зарешечённое окно. Жадно вдыхает свежий воздух, которым повеяло с заднего двора, где стоят контейнеры с мусором за прошедшую неделю.

ДАГГЕР: (Замахав руками). Закрой окно поскорей - лучше уж её всемирнопотопными духами захлебнуться!

КЛОК: (С закрытыми глазами блаженно улыбаясь). Ну что ты, этот позавчерашний рецептик значительно свежее. (Показывает на мусорные баки). Кроме того, он приятней ещё в ином отношении. От него веет послезавтрашней свободой. (Вздыхает). Когда у нас каждую Пятницу забирают мешки с мусором, тот самый раб, который сидит внутри каждого из нас, всякий раз мечтает о том, чтобы лично из меня он был выдавлен на свободу непременно Его Сиятельством Графом Монтекристо, повторившим на бис свой коронный побег.

ДАГГЕР: Неудивительно, что у твоей свободы срок годности уже пропах сроком давности. Да закрой ты окно, говорю – сейчас все запахи перемешаются, и мы своих носов не увидим, как собственных ушей. (Начинает странно хихикать).

КЛОК: (Задумчиво, полусонно мямлит). Что ж - это вполне  в духе современного искусства, которое с каждым годом всё больше напоминает некий спиритический сеанс по вызыванию духов из кладовки классики. В связи с возникшей НОСтальгией… (показывает «носик» Даггеру, когда произносит слово «ностальгия»)… предлагаю пригласить Гоголя, дабы он соблаговолил продиктовать последующие главы своей переработанной трилогии с новым названием «Три Носа», или, выражаясь в духе современности: «Нос 3». (Трёт нос, закрывает окно и незаметно для себя самого безмятежно засыпает, уронив голову на стол).

ДАГГЕР: (Пытается проанализировать сказанное). «Три Носа»!!! (Берёт листик бумаги и ручку). А что, если это действительно возможно?.. (Пауза). Диктовать рассказы после своей смерти... (Обращается к сладко почивающему Клоку). Но почему, собственно, носов должно быть непременно три? Нас пока тут двое: ты да я. Или у тебя уже в глазах двоится? (Пауза). А, я понял! Третий нос – это по Гоголю. Его след и возьмём. (Пауза). Или лучше как раз его вместо своих носов здесь посадим, тогда получится, что мы оставили всех с Носом. Это круто!!! Николай Васильич, я готов – диктуйте!..

Гаснет свет.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
(Клок, Даггер, Диана с собакой).

Даггер сидит в ожидании протокола в гоголевском духе. Под креслом, накрытым чёрной клеёнкой, раздаются непонятные сверхъестественные гортанные звуки: «ррр нга-нга-нга ррр».

ДАГГЕР: Так, так я записываю. Оного мартобря... (Старательно выводит буквы). Готово! Дальше что? (Замирает, прислушиваясь).

Опять те же звуки: «ррр нга-нга-нга ррр» и потом «гав-ав-ав-гав нга-нга-нга».

ДАГГЕР: (Спешит всё записать). Какое авангардное начало! Вот это да!!!

С противоположного конца стола слышится храп Клока. Из-под кресла с новой силой доносится: «гав-гав-гав ррр гав-гав-гав».

ДАГГЕР: (Шикает на Клока). Да, тише ты! Ты Гоголя спугнёшь! И меня сбиваешь! (Шепчет под стол). Подождите, я не успел это записать. Итак, утро было зимнее, день весенний, вечер летний, а ночи вообще не случилось - шёл проливной дождь...

За спиной Даггера в глубине коридора, ведущего к гардеробу, раздаётся человеческий голос, который воспринимается либо довольно возвышенным мужским, либо самодовольно униженным женским: «Это возмутительно!»

ДАГГЕР: (Замирает не поворачиваясь). Я полностью с вами согласен. Он больше не посмеет. (Грозит кулаком, сладко спящему напарнику). Успокойтесь. У вас такой взволнованный голос.

Опять таинственный голос: «Это возмутительно! Немыслимо! Как я могу успокоиться?!»

ДАГГЕР: (Хватается снова за ручку). А, я понял – мне это всё записывать? (Пишет). Число Пи середины январгуста... Как я могу успокоиться? Вопросительный знак.

Таинственный голос: «Уму не постижимо! Они попросили меня увести собаку!»

ДАГГЕР: (Выводит языком, помогая руке писать). Уму не постижимо! Восклицательный знак. Как оригинально. Да, да я пишу, пишу.

Таинственный голос: «Очень оригинально! У кого это может быть аллергия на такую милую собачку?! Ума не приложу!»

ДАГГЕР: Следующая запись сделана дробного числа без вечности. (Пауза). Ума не приложу! Записал. (Вытирает пот со лба).

Таинственный голос: «Она так мило делилась со мной своими впечатлениями!»

ДАГГЕР: (Записывая услышанное, качает головой и произносит с восхищением). Какое глубокое понимание животного мира!

Таинственный голос: « Мы никогда с ней не расстаёмся!»

ДАГГЕР: Какая трогательная любовь к природе!!! (Всхлипывает). Шедеврально! Колян, ты просто Король Греции, в которой всё есть!!!

Таинственный голос: «Что за фамильярность?! Какой я вам ещё Колян?! Какой король Греции?! В Греции вообще нет короля!»

ДАГГЕР: Хм, а говорят, что в Греции всё есть… (Спохватившись, зажмуривается). Ой, простите великодушно, Николай Николаевич!

Таинственный голос: «Вы с ума сошли! Какой я вам Николай Николаевич?!»

ДАГГЕР: (Вываливается из кресла). Смилуйтесь, Ни-ко-лай... лай... лай... Я, кажись, ваше отчество с Толстовской фамилией спутал?! Тяжёлое гардеробное детство. Вы уж не обессудьте.

Таинственный голос: "Толстовской! Да как Вы смеете полнить мою талию и сравнивать её с чье-то фамилией! Нахал!!!"

ДАГГЕР: Что вы, что вы! О, я вспомнил! Полно, полно, Николай Васильевич, муза комедии, Талия, конечно же, ваша. Ваша до гроба! И после… В смысле - она давно от вас без ума и, наоборот, на глазах сохнет от обожания!

Из-под кресла вырывается неистовый лай: «ГАВ-ГАВ НГА-НГА-НГА РРР». Таинственный голос кричит: «Фу, Дельфина! Фи, Дельфиночка!»

Даггер осторожно открывает один глаз. Он не в силах произнести ни слова. Нервно моргает вторым глазом. Перед ним стоит босая Диана с рычащей Дельфиной на руках. Клок продолжает спать, не обращая внимания на истошное тявканье.

ДИАНА: Что! Оставьте мою талию в покое! Невежа! (Надменно). Вы лучше присмотрите за моей собакой, пока я досмотрю выставку?

ДАГГЕР: (Хлопает глазами). Вы хотели бы теперь сдать свою собаку в багаж, то есть в гардероб? Я не ослышался? (Пауза).

ДИАНА: (Раздражаясь). Мне не хотелось бы повторяться. Дело в том...

ДАГГЕР: (Придя в себя и, поднявшись на ноги, с достоинством перебивает). Прошу прощения, мадам, но боюсь, что это никак невозможно. У нас здесь хранятся бесценные произведения искусства, которые ваша собака может... (Немножко приподнимает правую ногу).

ДИАНА: (Повышает голос). Можете не продолжать!

ДАГГЕР: Словом, обесценить! (Становится на обе ноги).

ДИАНА: Верните мне мой ошейник и сандалии. Мы пойдём в то место, где нам будут рады! Правда, Дельфиночка?!

Диана сама срывает сандалии и ошейник с вешалки, а затем уходит с гордо поднятой собачонкой, хлопнув дверью на прощание. В коридоре какое-то время раздаётся собачий лай.

ДАГГЕР: (Выкрикивает, с нескрываемым сарказмом). Рекомендую отправиться лучше в баню этажом ниже: вам непременно понравятся рога и одно копыто банщика. (Прислушивается к собачьей реакции). Как любителю экзотических животных! (Победоносно прохаживается по комнате взад и вперёд).

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
(Клок, Даггер, Бейсболка, Манто, Дублёнка, Зонтик, Пальто, Плащ).

КЛОК: (Просыпается и сладко потягивается). Ну, и что ты тут гоголем вышагиваешь.

ДАГГЕР: Я самоотверженно охраняю твой безмятежный сон!

КЛОК: Не завидуй! Я тебе сейчас расскажу заключительную часть моего сновидения настолько подробно, что у тебя возникнет ощущение, как будто всё, что ты видел до сих пор, являлось сном, и только теперь пришло настоящее пробуждение. Поверь мне это достойно внимания.

ДАГГЕР: Что ж, я внимаю.

Раздаётся органная музыка.

КЛОК: (Понижает голос). Привиделось мне, будто настал день открытия какой-то небывалой международной выставки в престижнейшей галерее Столицы Мира. На вернисаж приглашались самые, что ни на есть, высокочтимые гости. Одним из многочисленных украшений экспозиции бесспорно являлась картина с ярким названием «Пылающий Жираф» кисти Сальвадора Дали. (Шёпотом). Однако то, что иносказательно сбывалось несколько десятилетий на холсте, не шло ни в какое сравнение с драмой, разгоревшейся в гардеробе галереи.

Клок снимает свой пиджак, вешает на плечики и отправляется за гардеробную ширму. Оттуда доносится только его осипший голос. Даггер невольно озирается.

КЛОК: Осознать причину невероятного факта группового самовозгорания лучше получится, начав с просмотра чудом уцелевших фрагментов записи видео-наблюдения. На плёнке представлены диалоги с Гардеробмейстером - иммигрантом из неизвестной варварской страны, - и людьми, с отличием закончившими всемирно известные колледжи.

ДАГГЕР: Это просто труба! (Хватается за голову). Картинки с выставки!

КЛОК: ПЕРВАЯ ТРУБА!!!

Из-за гардеробной ширмы вылетает двубортный Плащ, одетый на плечики и Бейсболка, накинутая на крючок. Раздаются фанфары. Плащ начинает кружить вокруг Даггера, размахивая рукавами, и потом замирает посреди комнаты. Даггер пятится к стене и неистово крестится.

БЕЙСБОЛКА: Повесьте мой двубортный плащ и головной убор вместе.

КЛОК: (Выходит из-за ширмы переодетый в ливрею Гардеробмейстера, и поправляет кокарду на фуражке). Простите, сэр.

БЕЙСБОЛКА: Что ещё?!

КЛОК: Тысячу извинений, сэр, но вы накрыли своей гармонично подобранной к плащу бейсболкой крючок.

БЕЙСБОЛКА: И что с того?

КЛОК: Не будет держаться, сэр.

БЕЙСБОЛКА: По-моему, всё прекрасно держится, если иметь голову на плечах и не уронить её в песок, а сами плечики на пол...

КЛОК: Но как же я теперь смогу подвесить, сэр?

БЕЙСБОЛКА: Хм... Тогда засуньте её в карман.

КЛОК: Что засунуть, сэр? Голову в песок?

БЕЙСБОЛКА: Трудно догадаться? Разумеется, бейсболку в песок на дне кармана плаща.

КЛОК: Именно такое решение сразу пришло мне в голову, но не могли бы вы это проделать сами, сэр?

БЕЙСБОЛКА: Да уж надеюсь, что в золотом песке моих карманов никто не будет рыться.

КЛОК: Спасибо за доверие, сэр!

Двубортный Плащ взмывает вверх и исчезает. Клок заскакивает назад за ширму.

КЛОК: ВТОРАЯ И ТРЕТЬЯ ТРУБЫ!

Раздаётся трубный дуэт. Из глубины гардероба выплывают: жёлтое Манто и рыжая Дублёнка.

МАНТО: Ни в коем случае не сдавай ему сумочку!

ДУБЛЁНКА: Неужели тут тоже воруют?

МАНТО: Хуже! Он её непременно другому отдаст.

ДУБЛЁНКА: То есть, как?

КЛОК: (Выбегает из-за ширмы, поправляя фуражку). Добрый вечер, мадам! Осмелюсь напомнить, что мы принесли вам извинения ещё в прошлый раз.

МАНТО: Лучше бы вы мой ридикюль обратно принесли. (Дублёнке). Представляешь, я сдала ридикюль, а этот его отдал другой особе.

ДУБЛЁНКА: Что ты говоришь?!

КЛОК: Мадам, если не ошибаюсь, ваш ридикюль был сделан из кожи такого грубого крокодила? Верно? То есть я хотел сказать – из грубой кожи крокодила. (Пауза). Дело в том, что ридикюль оказался довольно баульным для изящного крючка с хрупкими плечиками. Пришлось поставить рядом с ручной кладью остальных гостей.

МАНТО: А мне изящно подсунул совершенно чужой!

КЛОК: Но у другой дамы был меховой рюкзак, мадам. Предполагалось, что каждый безошибочно узнает собственную ручную кладь. К нам приходят только люди, представляющие цвет нации, мадам!

МАНТО: Я же тогда ясно сказала, что моя ручная кладь красного цвета! Трудно было не перепутать?

КЛОК: Но, мадам, рюкзак другой дамы был тоже ярко красного цвета!

МАНТО: Ну, что я тебе говорила? Он так ничего и не понял! У меня просто внутри всё пылает от возмущения!!!

ДУБЛЁНКА: Теперь я и сама вижу, что у тебя есть все основания написать ещё один объективный обзор по поводу их скандальной выставки. Форменное безобразие!

Манто и Дублёнка разлетаются в разные стороны и исчезают. Клок скрывается обратно за ширмой.

КЛОК: (Торжественно). ТРУБА ЧЕТВЁРТАЯ!

Раздаётся истошный вой валторны и в помещение залетает раскрытый Зонтик.

ЗОНТИК: (Или высоким мужским, или низким женским голосом). Перевесьте мой зонтик на другой номерок!

КЛОК: Какой же номер вам больше подходит, мадам, сэр, мадам?

ЗОНТИК: Какой угодно, только не тринадцать! Это мой самый любимый голубой зонтик с ручкой, сделанной из клюва фламинго. Пообещайте, что с ним ничего не случится, пока я буду наслаждаться живописью!

КЛОК: Даю вам честное слово, что к вашему возвращению его голубой цвет не станет для вас менее розовым, мадам, сэр, мадам. Я повешу ваш зонтик на номер шестьсот шестьдесят шесть.

ЗОНТИК: Прекрасно! Чем дальше от этого несчастливого числа тринадцать, тем лучше.

Клок ловит Зонтик, закрывает его и на вытянутой руке уносит за ширму.

КЛОК: (Театральным шепотом). ПЯТАЯ ТРУБА!

Под звуки охотничьих рожков появляется мужское Пальто на плечиках и размахивает рукавами. Даггер складывает пальцы крестиком и, зажмурившись, выставляет руки вперёд.

ПАЛЬТО: Номер пять.

КЛОК: (Выпрыгивая из-за ширмы, поправляя кокарду). Я прекрасно помню вас, сэр.

ПАЛЬТО: Тогда почему вы мне даёте чужое пальто.

КЛОК: Оно ваше, сэр, уверяю вас! Пальто с плечиков под пятым номером.

ПАЛЬТО: Моё было тёмно-зелёное, а это какое-то бледно-серое.

КЛОК: Очевидно, у вашего пальто повышен инстинкт самосохранения, и ему пришлось срочно адоптироваться к окружающей среде...

ПАЛЬТО: Сегодня воскресение! Не пытайтесь сбить меня с толку!!!

КЛОК: (Смотрит на плечики с другой одеждой). Единственное пальто, которое можно было бы назвать тёмно-зелёным из всех оставшихся -  вот это, сэр. (Показывает Пальто другое пальто). Но оно женское!

ПАЛЬТО: Значит, в моём пальто ушёл кто-то другой, ибо то, что вы мне подсовываете под нос, я в глаза не видел. Это не мой фасон! Как вы думаете, я в состоянии запомнить одежду, в которой пришёл?! (Машет рукавами).

КЛОК: Вне всякого сомнения, сэр! Однако будьте любезны проверьте на всякий случай карманы этого хамелеона...

ПАЛЬТО: Странно - мои перчатки, зажигалка и ключи от сердца моих миллионов? (Щелчок зажигалки, Пальто загорается и с душераздирающим криком взмывает вверх, где исчезает).

Клок задирает голову и смотрит вверх. Фуражка падает с его макушки на пол. В то время как у Даггера волосы становятся дыбом. С потолка медленно свешивается двубортный Плащ, который возник самым первым из гардеробных видений. Его карман оттопыривает Бейсболка.

КЛОК: (Заворожено). ШЕСТАЯ ТРУБА! ОНА ЖЕ ЛЕБЕДИНОЕ ЭХО ПЕРВОЙ!

Клок спохватывается и подбирает упавшую фуражку. Звучит трубный призыв и вторящее ему эхо разносится повсюду.

КЛОК: Ваш двубортный плащ, сэр.

ПЛАЩ: А где мой головной убор? Я же просил повесить всё вместе!

КЛОК: Смею напомнить, сэр, что вы, как это проделывают заботливые кенгуру со своими непослушными детёнышами, сами засунули бейсболку в наружный карман.

ПЛАЩ: Не забивайте мне головной убор своими кенгуру! Напоминать следовало бы заранее - до того, как я сам спросил. Ведь я мог-таки уйти домой, забыв вытащить голову из песка и надеть на неё кепи.

КЛОК: В таком случае, сэр, я напоминаю вам, что время уже между волком и собакой и пора расходиться по домам.

Даггер сидит на полу, закрыв лицо руками, и поочерёдно то воет по-волчьи, то скулит по-собачьи.

Со всех сторон: сверху, спереди, сзади, справа, слева, - возникают самодвижущиеся плечики с разнообразной верхней одеждой, развешанной на них. Они кружатся в неистовом вальсе, как заводные куклы-марионетки. Слышен смех, крики восхищения, высокопарный гомон великосветских бесед. Клок в униформе Гардеробмейстера мечется между призраками гостей. В его правой руке появляется мегафон, а левая сжимает медную трубу. Вдруг на стене проецируются пылающие яростью глаза. Раздаётся истошный крик Клока в мегафон: «СЕДЬМАЯ ТРУБА!»

ДАГГЕР: (Обхватив голову, тоже орёт). ТОЧНО ТРУБА ВСЕМУ!

КЛОК: (Декламирует в мегафон). Следствие установило, что последняя фраза, которую прошипел в камеру Гардеробмейстер, посылая испепеляющий взгляд вслед дорогим гостям, имеет прямое отношение к причине воспламенения!

Взволнованный ропот толпы постепенно переходит в паническую какофонию.

КЛОК: (Срывающимся голосом). Да горите вы синим пламенем! Всю жизнь вам пальто подавал и только теперь понял, кто вы такие! А главное – кто же я после этого!!!

Клок прикладывает трубу к губам, дует что есть духу в сторону одного из пролетающих мимо него пальто. Призрак немедленно воспламеняется, с криком взмывает под потолок перед тем, как навсегда исчезнуть. Точно такое же действие происходит по отношению к остальным гостям: рёв трубы, воспламенение, крик, исчезновение. Сверкают молнии, и грохочет гром.

КЛОК: (Продолжает кричать в мегафон). Город в тот злополучный вечер обернулся для пожарников воистину Армагеддоном. Такого пожара не было в Кипящем Котле со времён войны Юга и Севера. Верхняя одежда разом вспыхнула на всех, кто имел несчастье оказаться в числе приглашённых на открытие грандиозной экспозиции. Очевидцы пожарища слышали, как с крыши пылающего здания отчётливо доносились загадочные восклицания.

Слышен вой пожарных сирен.

КЛОК: (Нараспев). «Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд и руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко на озере Чад изысканный бродит жираф».

Последние слова угасают эхом.

КЛОК: Воцаряется гробовая тишина.

Продолжительная пауза.

КЛОК: Три раза гаснет свет.

Свет троекратно меркнет.

КЛОК: Когда свет опять восстанавливается, он горит уже немного тусклее.

Так и происходит – освещение становится менее ярким.

КЛОК: Так, как это обычно делается в выставочных залах, когда заботливая администрация хочет деликатнейшим образом напомнить праздной публике, зашедшей слишком далеко и позабывшей своего ближнего (указывает на Даггера), о бесцеремонной быстротечности потраченного времени.

ДАГГЕР: Уф! (Вытирает пот со лба и тяжело дышит). Я чуть не проснулся со страху.

КЛОК: Лучше б уж ты лопнул со смеху! (Угрюмо). Вот так всегда: один - ноль в пользу пылающих жирафов.

ДАГГЕР: После твоего Таисия Афинского, между прочим, можно вообще не проснуться.

КЛОК: На войне, как на войне! (Пауза). Я вот о чём подумал: предположим, идёт перестрелка.

ДАГГЕР: А может, лучше предположим теперь что-то более жизнеутверждающее?

КЛОК: Пока моё предположение - это всего лишь отвлечённая аллегория.

ДАГГЕР: Тогда не отвлекайся.

КЛОК: Итак, двое добровольцев ловят на дороге грузовик, чтобы подобрать тяжело раненых и отвезти их в госпиталь. В кабине места не слишком много, а число раненых неизменно растёт. Таким образом, один из голосовавших вынужден остаться и продолжить прятаться от пуль в кустах. Второй же самоотверженно прыгает в машину и едет на передовую. Пассажир в глазах оставшегося в безопасности товарища выглядит несомненным героем. Однако в кабине ситуация меняется. Машина едет прямо на летящую навстречу смерть.

ДАГГЕР: Да, это немножко не тот случай, когда шлёпаешь по улице, а навстречу тебе идет дождь.

КЛОК: Как всегда в тему! (Пауза). Тут герой, словивший грузовик, ловит и себя на мысли, что ему страшно – нет ни малейшего желания получить ранение в голову через лобовое стекло. (Бьёт себя по лбу). Он невольно пригибается. Водила же, видимо, человек бывалый и, не моргнув глазом, крутит баранку. Теперь героем становится шофёр в глазах пассажира.

ДАГГЕР: И в моих тоже!

КЛОК: Но тогда логика подсказывает, что героем является человек, способный побороть страх, который делает трусами других. Но в какой-то момент ситуация складывается таким образом, что и любой герой находит собственный страх, после чего он вынужден передать знамя героизма в другие бесстрашные руки.

ДАГГЕР: Зачем нам с тобой это знамя? Предлагаю продолжить галлюцинировать дальше под белым флагом?

КЛОК: Чёрта с два!

ДАГГЕР: И у тебя уже чёртики двоятся?

КЛОК: Я должен отыграться.

ДАГГЕР: А может, как всегда согласимся на дружескую ничью?

КЛОК: Это уж дудки!

ДАГГЕР: (С беспокойством). Они разве сразу после труб вступают?

КЛОК: (Ждёт какое-то время, пока Даггер сам догадается, но быстро теряет терпение). Не видишь, что свет уже померк в очередной раз?

ДАГГЕР: И что именно ты хочешь, чтобы я разглядел в этих сумерках конца света - свет в конце тоннеля?

КЛОК: Пора гостей из подсознания выпроваживать. Вот что! Теперь настало наше время властвовать над этим миром идолов! (Угрожающе). Кто тут у нас ещё в простыне бродит по храму искусств? А?

ДАГГЕР: Не знаю как в подсознании, но в здании точно ещё кто-то бродит. И не один. Глянь-ка, вон чьи-то вещички остались: шубка, шляпа, зонтик и портфель. Итого получается – ещё четверо?

КЛОК: (Имитирует тот самый звук, который даёт недвусмысленно понять, что участник некой лотереи может немедленно убираться восвояси ни с чем). Э-э-э! Ответ неверный!

ДАГГЕР: (Чешет затылок). Так сколько ж тогда? Один хозяин у них, что ли?! Угадал, да?

КЛОК: (Хитро щурится). Во-первых, не один, а одна. Во-вторых, почему же непременно одна? Ты оказывается максималист - или все или никого!

ДАГГЕР: Откуда мне знать – почему она одна? Наверно, какая-нибудь селёдка под шубой! Вот и одна!

КЛОК: (Аплодирует). Незабываемый образ! Однако в моих воспоминаниях её скорее можно было бы сравнить с избушкой на курьих ножках.

ДАГГЕР: (Хмыкает). И после таких ассоциаций он ещё спрашиваешь, почему она одна? Ты лучше подумай, почему она всё ещё здесь, а не на своей опушке?

КЛОК: Для того чтобы больше не мучиться подобными вопросами, нужно срочно развернуть эту избушку к нам задом.

ДАГГЕР: Что? Да ты какой-то извращенец! (Отходит в сторону).

КЛОК: Я говорю, ей надо помочь уйти домой отсюда, болван!

ДАГГЕР: Так выражайся яснее!

КЛОК: (Смеряет взглядом Даггера). Да уж куда яснее!

ДАГГЕР: Её, стало быть, нужно развернуть к лесу передом!

КЛОК: (С издёвкой). Огромная разница!

ДАГГЕР: (В растерянности). Стоп! А чьи же это тогда шляпа, зонт и портфель?

КЛОК: (Качает головой). Ты что же, действительно, уже не помнишь того Акварелиуса? Он же самый первый в Зазеркалье отпросился?!

ДАГГЕР: Получается он до сих пор там, в Зазеркалье отсиживается? Не, ты прав, - их обоих вместе с опушко… избушко… тьфу ты, старушкой пора к нам задом разворачивать!

КЛОК: Ха! Это ещё большой вопрос: кто из нас извращенец! (Упирает руки в бока). Мы что, так и будем тут друг другу загадки загадывать до второго пришествия?

ДАГГЕР: (Испугано). Кого – Гардеробмейстера?!

КЛОК: (Грустно). Хотя с тобой можно скорее дождаться второго нашествия пылающих жирафов!

ДАГГЕР: А чего ты хотел, если я провёл в ожидании большую часть своей жизни.

КЛОК: Подумай лучше, чего ждать от меньшей её части! (Машет рукой).

ДАГГЕР: Ты бы лучше не искал ответы на гамлетовские вопросы, а помог бы мне тени последних гостей на других этажах найти?

КЛОК: Ты знаешь, я лучше здесь покараулю, а то, если призраки сюда за своими простынями придут, мы и знать об этом не будем.

ДАГГЕР: (Пожимает плечами). Ну, как знаешь. Смотри, чтобы тебе теперь не приснился седьмой сон Гардеробмейстера! (Уходит).

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
(Клок один).

Клок какое-то время борется со сном. Однако вскоре ложится на стол, пытаясь устроиться удобней. Вдруг он приподнимается на локтях, вертит головой по сторонам, внимательно изучая завораживающий лабиринт тени и света, образовавшийся при обобщающем тусклом освещении. Клок восхищённо вздыхает.

КЛОК: Иногда мне чудится, что когда-то я был мальчиком, который ходил в художественную школу. Там, в детских снах, меня часто завораживала игра светотени на статичных предметах. (Пауза). Вещи словно оживали. (Соскакивает со стола на пол). Я мог наблюдать целые спектакли. Актёры в них прохаживались по сцене и обменивались тенями. (Фланирует вокруг стола великосветской походкой). Держали световую паузу. (Останавливается в луче тусклого света). Собственные тени предметов чем-то напоминали их внутренние монологи, которые ненавязчиво переходили в светские диалоги их падающих теней. (Опять ложится на стол). Это было моё изучение мира. Таким образом, мир рассказывал мне о себе. (Свешивает со стола ноги и начинает болтать ими). Потом мальчик подрос и стал читать книжки. В них много рассуждали о добре и зле. Предлагались варианты того и другого, а потом отрицалось существование того и другого. (Смеётся). Всё это очень напоминало мальчику его любимую игру светотени. В зависимости от освещения, предметы в натюрморте, кажется, всегда меняли свою настоящую форму. (Нараспев произносит, удивленно и с восхищением). Какая метаморфоза!!! (Обводит взглядом всё вокруг, как бы в подтверждение своих слов). Такое же точно превращение происходит в жизни с нашими ощущениями добра и зла. Жизнь то кажется нам невообразимым счастьем, редкой удачей, а то – наихудшим из зол, «пустой и глупой шуткой». (Кривит рот в презрительной улыбке). Человек выстраивает натюрморты из предметов своих желаний. Один предмет чьих-то желаний блокирует источник освещения жизни, таким образом, другой, кем-то не менее желанный, предмет остается в тени. (Подставляет свою правую руку к свету; потом поднимает свою левую руку и заводит её вперед правой так, чтобы одна рука отбросила тень на другую и разглядывает руки). Что же зреет в желании, погружённом в тень несбыточности от другого желания? (Левая рука складывает кукиш и показывает его правой руке). Это может быть с виду безобидная театральная фраза «Кушать подано!». (Вскакивает и становится ногами на стол, указывая в самый тёмный угол комнаты). Но в глубине этой тени, возможно, зреет план развала могучей империи. (Подпрыгивает на столе, хлопает себя по коленкам и кричит). Кушать подано, дамы и господа!!! (Дико хохочет).

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ.
(Клок и Даггер).

Даггер, до крайности возбуждённый, вваливается спиной в дверь, пятится назад к столу, едва переводя дыхание.

ДАГГЕР: Ты не поверишь! Там картина!!! (Тяжело дышит).

КЛОК: (С иронией, продолжая стоять на столе). Не может быть?! Действительно, что-то не верится.

ДАГГЕР: (Пугается голоса сверху, вздрагивает и замирает, не дыша). Чего это? (Быстро оборачивается, смотрит на ноги Клока и медленно поднимает голову вверх). Ты, почему это? (Пятится к дверям и показывает на ноги Клока).

КЛОК: (Театрально заламывает руки). Почему, почему, почему?! Почему руки моют каждый день, а ноги почти никогда?! (Подражает Станиславскому). Не верю и всё тут! (Пауза). Сам посуди: и откуда в современной галерее взяться картине?

ДАГГЕР: (Машет руками). Да погоди ты ёрничать! (Переводит дух). Там на третьем этаже... (Дышит).

КЛОК: (Округляет глаза). На третьем этаже! (Качает головой). Картина на третьем этаже – это совсем маловероятно.

ДАГГЕР: Там этот, как его, Хьюберт Роберт...

КЛОК: (Издевательски). Ты ничего не перепутал? Он ведь жил в восемнадцатом веке, а умер в девятнадцатом. (Задумывается). А сейчас какой?

ДАГГЕР: Ты можешь закрыть рот, пока я отдышусь?!!

КЛОК: (Соскакивает со стола). Могила. (Закрывает рот рукой, но продолжает говорить сквозь пальцы). Я могу даже закрыть на это глаза. (Второй рукой прикрывает глаза, затем отнимает от лица обе руки и обнюхивает их). И умыть руки.

ДАГГЕР: (С ехидством). С тебя и первого с головой хватит. (Пауза). Могилы, то есть.

КЛОК: Итак, я пропускаю вас вперёд! Последним, что вы сказали было: «Там этот Роберт...» (Делает приглашающий жест). Вероятно там - это в могиле?

ДАГГЕР: Премного благодарен за подсказку! Именно, та самая огромная картина с архитектурными развалинами...

КЛОК: И что же с картиной? Кусок стены отвалился и придавил нарисованных человечков?

ДАГГЕР: Да нет же! Ну, я же просил!!!

КЛОК: Могила! (Прикрывает рот).

ДАГГЕР: А хотя?.. (Вдруг меняется в лице). Может пока я тут?.. (Оглядывается на дверь). Мне как-то это в голову не пришло.

КЛОК: (Прокашливается). Можно я озвучу вопрос, который давно созрел у меня в голове? Да? (Кивает, выдерживает паузу и орёт). Ты можешь толком рассказать, что там с этой дурацкой картиной?!

ДАГГЕР: (Тоже кричит). Они в неё вышли!!!

КЛОК: (Хватается за голову). КТО ОНИ?! Как это вышли?

ДАГГЕР: Ну, вот ты из себя выходишь, а они в картину вышли и там остались! Хочешь, пойдём – сам всё увидишь!

Оба поднимаются на третий этаж по винтовой лестнице и становятся перед картиной. Даггер смотрит на картину, а Клок на Даггера.

КЛОК: Ну и где ты их там увидел? Я уже не спрашиваю - кого это их?..

ДАГГЕР: Вот здесь минуту назад в самом центре, на лестнице, были нарисованы двое: СТАРИК и СТАРУХА. Они держали друг друга за руки! (Разводит руками). Куда они подевались? (Подходит вплотную к картине и рассматривает).

КЛОК: (Крутит у виска). Ушли домой, наверно. (Меланхолично). Да, крепкая травка. Не жизнь, а просто сон наяву! По-моему, мы уже друг другу тоже снимся.

ДАГГЕР: Ты понимаешь, они не могли уйти – они нарисованы были! Ты что мне не веришь?! (Бьёт кулаком себя в грудь).

КЛОК: Почему же не верю – очень даже верю! И всё понимаю: парочка наших престарелых гостей встретились в выставочном зале и полюбили друг друга на почве любви к искусству. Натурально, у них возникло естественное желание подняться по этой мастерски прописанной лестнице в картине, ведущей к некому фаллическому обелиску и полюбоваться на нависшую над всем этим арку, в крыше которой через заросшую плющом дырку просматриваются двусмысленные силуэты облаков. (Пауза). Пойдём, вещи проверим – вдруг персонажи нашего сна их тоже с собой в картину утащили. Тогда мы со спокойной совестью сможет проснуться и пойти домой. (Разворачивается и начинает спускаться по лестнице).

ДАГГЕР: Пойдем. (Нервно хихикая, хорохорится). Я тебя просто разыграть хотел. Ха-ха-ха! А ты и поверил? Теперь один-один - дружеская ничья! Не всё же тебе меня своими кошмарами разыгрывать. (Идёт за Клоком по лестнице и опасливо оглядывается на картину).

КЛОК: (Равнодушно поддерживает). Конечно, поверил! Я во что угодно поверю, лишь бы быстрее выбраться отсюда. Мы слишком долго проспали в закрытом шкафу. Времена года сменяются один за другим, а мы продолжаем видеть один и тот же сон.

ДАГГЕР: Да что времена года! Скажи уже просто времена. И кому только пришло в голову сказать: «Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними!» Меняется только погода и власть.

КЛОК: Власть имущие меняют законы для власть минувших.

ДАГГЕР: Не законы, а друг друга: Бродило сменяет Бодрилу.

КЛОК: Согласен! А на смену очередному Бредиле чаще всего приходит последний Му...

ДАГГЕР: А у нас в гардеробе ничего не меняется. (Облегчённо вздыхает).

КЛОК: Здесь перемены остаются висеть на вешалке.

ДАГГЕР: Да, кто есть кто – видно по тому, как снимается пальто.

КЛОК: Поэтому и говорят, что жизнь театр - все мы в нём актёры, и каждый не одну играет роль...

ДАГГЕР: А театр, как известно, начинается с вешалки.

КЛОК: А заканчивается чаще всего виселицей. Потому как очень часто возникает желание либо кого-то вздёрнуть на рее... (Останавливается и прислушивается).

Откуда-то доносится чей-то пьяный голос, орущий на всю улицу: «Я знаю, Джимми, если б были вы пиратом, вы б их повесили однажды на рассвете на первой мачте вашего фрегата. Но вот звонок… (раздаётся звонкий удар о фонарный столб с последующей тирадой нечленораздельных ругательств)… и вас зовут куда-то. Прощайте, Джимми, сказок нет на свете».

КЛОК: (Потирает шею). Либо самому удавиться! (Продолжает спускаться). Давай-ка уже закрывать наш балаганчик.

ДАГГЕР: Я проверил - никого здесь, кроме нас, не осталось. А за вещами, кто их забыл, уж пусть тогда завтра приходят.

КЛОК: Вещи-то до завтра подождут, а мы?..

На площадке третьего этажа зажигается тусклый свет, падающий на картину Хьюбера Робера. В самом центре композиции расположена старинная каменная лестница, ведущая к древнему обелиску. Из-за обелиска, взявшись за руки, выходят Опушка и Акварелиус. Старичок помогает старушке одеть шубку. Затем надевает свою шляпу, берёт подмышку портфель и раскрывает над головой Опушки зонтик. Раздаются раскаты грома, и старик со старухой скрываются обратно за обелиском.

Клок и Даггер заходят в гардероб. Они непроизвольно кидают взгляд на вешалку, которая оказывается пустой. Оба переглядываются. Немая сцена. В гардеробе гаснет свет.

ЗАНАВЕС