Скажите пожалуйста, ну, кому нужен, например, этот запах вымытого пола? Это, когда ты лежишь в кровати много дней и, если иногда встаешь, то в голове шумит, и начинаешь осторожно идти, слегка покачиваясь, будто никогда не учился ходить. И в промежностях у тебя лопнула кожа и свербит. Ведь твоя мама еще такая молодая и глупая, не догадывается, что надо тебя вымыть и смазать мягким душистым кремом, чтоб зажило, и не зудело непрерывно. А она, вдруг, достает таз, наливает воду из ведра, смачивает мокрой тряпкой некрашеный пол, и берет нож. Нет, не для того, чтобы резать что-то. Двумя руками поперек берет она его за лезвие, ставит чуть наискосок, и скоблит поверхность влажных досок. Вода впитывается в древесину и пробуждает в ней аромат чистоты. Легкие теплые лучи весеннего солнца выпаривают влагу. Кое-где на досках остаются не смытые ворсинки от тряпки, и крохотные катыши пыли. Аромат свежевымытого пола заполняет, сопротивляющееся болезни мальчишеское тело, и заставляет его встать. Пройти, покачиваясь, по коридору, а потом еще и еще к реке и морю.
Лежит этот запах теперь на полочке. Никому не нужный. Где тот мальчишка? Где тот некрашеный пол, который приходится скоблить ножом? Самое место ему в укромном уголке, чтобы доставать оттуда раз в надцать лет.
Глупо, правда? Хранить всякие ненужные вещи… Игрушки детские сына и дочки, какие-то старые рубашки, шорты, сухие сморщенные каштаны, дискеты древних компьютеров, которые и вставить некуда, граммофонные пластинки с изъезженными бороздками, и стальные тупые иглы для патефонов.
И худую девчонку с редкими русыми волосами и двумя пупырышками, вместо грудей. Крохотные такие, но, все-таки, замирающие под худой мальчишеской рукой. И лобок без волосиков, только самый первый пушок. И объятия, которых еще нет, как и желания выпить губы. Но двум сплетенным телам так тепло и по родному близко. Навсегда.
Ну, где ты? Тебе уютно на моей полочке? Я знаю, ты вспоминаешь меня, может быть, самый родной мне человек. Куда мы подевались друг от дружки? За нашими дорогами, детьми, судьбами, странами… Я не буду ничего убирать с этой полочки никогда. Не беспокойся, пожалуйста. Ты будешь всегда там такая в свои двенадцать лет.
И вас никуда не выкину, желтые шуршащие листья. Кленовые, осиновые, березовые. Сухие, легко вспархивающие под вскидывающими вас ботинками двоих молодых, примчавшихся сюда, в сентябрьский лес бабьего лета у речки Мга. На велосипедах прилетели сюда, чтобы вдохнуть сухой осенний воздух, взметнуть невысоко над землей всего на несколько мгновений, залежавшийся рыжий ковер. Откинуться, распластав руки, на мягкую теплую землю, замерев глазами в голубом небе, и кончиками пальцев жадно и нежно пульсировать друг другу: «Я жду»! Нет, руки не срывают одежды, не ощупывают чувственно такое желанное и незнакомое. Но губы, легкие, сухие, чуть припухшие сначала, смыкаются надолго, и никак не утолят жажды. Им не расстаться ни на Кировских острова, ни в верхнем парке Петродворца до последней электрички, ни на Коломенской улице.
И было удивительно светло и хорошо, только что-то непонятное стало исподволь царапать, а потом, в излучине Мги нахлынуло мучительной горечью. Его била дрожь, съежились плечи, тоска и безысходность наполнили до краев. Он кричал: «Ты хорошая! Лучше всех! Мне с тобой так хорошо…». И чуть слышно добавил: «Но я тебя не люблю…»
Она обнимала и гладила его, причитая: «Ну, вот и хорошо, что сказал, сейчас будет легче…»
И они долго не могли расстаться.… А потом он уехал, а она влюбилась и вышла замуж, а он еще долго был холостой…
Через год он узнал, что ее больше нет. Как-то глупо. Ну, что такое аппендицит, ерунда! А у нее – низкий холмик, светлая память и, покуда жив, место на полочке.
Господи! Что же мне все, что ли, вытаскивать оттуда? Уборка-проветривание после долгой зимы?
Нет, не запасаю место заранее. Ничего не хочу складывать. Так уж получается.
И сейчас не хочу. Упираюсь ногами, растопыриваю руки, стискиваю зубы. Не хочу!!! Не хочу складывать дорогое и бережно вынашиваемое годами. И мимолетную радость, и глупые встречи, и бестолковые свидания, закаты, дорожки, пальцы, взгляд чуть вбок, трепет губ, нежелание банальностей, отчаяние, вздутые вены, и еще…
Мне надо раздобыть огромный замок, чтобы запереть эту полочку. Чтобы ничего больше не мог туда положить. Но, чтобы можно было достать что-то оттуда и, если можно, вернуть.
Разве так не бывает?..
30.06.2007 – 03.07.2007