Пояснение к письму любимому брату.
Мой брат - знаменитый писатель и, как любая неординарная личность, имеет свои слабости и странности. Так вот.
Я, как старший из братьев, имею у него безоговорочный авторитет, и потому он считает своим долгом все свои новые произведения сначала показывать мне - я у него что-то типа личного рецензента. Меня это не удивляет, так как сам я профессионал и не менее знаменит в литературных кругах.
Поначалу эта роль для меня была интересна и льстила моему самолюбию, но со временем я стал ею тяготиться.
Это настроение, возможно, появилось из-за того, что, читая одного автора, со временем замечаешь в каждом новом его произведении употребление одинаковых словесных оборотов, однообразие художественных приемов, надоедливость тем, стиля. А там, где раньше виделись остроумие, тонкая ирония, начинаешь замечать только банальность, повторяющуюся с каждым разом пошлость, а вместо иронии – желчность.
На период написания этого письма я находился в щекотливом положении.
Нужно было либо отказаться рецензировать присланный им рассказ или сказать жестокую правду о его качестве.
Ни на то, ни на другое у меня не хватало решительности, тем более что мне показалось, что на меня давит синдром «постоянного автора» и я до конца не был убежден в объективности своей оценки.
Поэтому в ответное письмо, на призыв ускорить написание рецензии, я внёс элемент отвлекающей дипломатии - в виде интриги с никотином.
Даже две интриги – вторая о колодце.
Что нас привлекает в произведениях? Интрига и ещё раз интрига.
Если интрига разрешается чем-то для нас понятным, мы говорим – произведение понравилось. Если интрига настолько тонка и непонятна, мы говорим – писатель перемудрил. Ну это всё примерно и относительно - относительно уровня писателя, уровня читателя и т.д.
Вся мировая литература есть ни больше ни меньше, как одна большая СПЛЕТНЯ.
А тяга к чтению произведений эпистолярного жанра наиболее обусловлена желанием подсмотреть в замочную скважину.
Для этого жанра характерно привнесение в письмо интриги из тайной жизни героя.
Неизвестной нам жизни или известной только в тонких намёках, полуштрихах.
Что составляет основную интригу любого произведения в эпистолярном жанре?
По скупым строчкам письма, а порой и между строк, с замиранием сердца определить мотивы поведения, а лучше характер корреспондентов, их интимный мир, тщательно спрятанный от окружающих.
Как разрешаются интриги в произведении эпистолярного жанра?
Это когда наши полудогадки о жизни и настоящих целях переписывающихся получают подтверждение.
Камуфляжные, отвлекающие истории, написанные мной брату, а потому понятные и простые по своему назначению, вы можете принять за главную идею письма, а основную тему не разглядеть и понять до конца.
Ну что ж, я этому только рад, стало быть, моя уловка удалась.
А сама жизнь подтвердила правильность выбранной мной позиции по отношению к брату и его рассказу.
Вот что значит вовремя промолчать или завуалировать вечно подмывающее желание принизить, манкировать достижения соратника по перу, а точнее будет в данном случае сказать - собрата по перу.
Знали бы вы, как прискорбно констатировать в себе это желание!
Эпистолярный жанр – особенный жанр в литературе. Я бы даже определил его так – жанр, разрешенный и находящийся на грани запретного в морально-этическом плане.
Он приоткрывает тайную завесу над прожитой жизнью неизвестных тебе людей, над их страстями, пороками и великими победами над собой. Людей, реально существовавших, а не выдуманных.
Тактичность, тактичность и ещё раз тактичность, вот чем должен руководствоваться выставляющий для прочтения письма или пишущий их сам для собственного удовольствия.
Всё это я написал для того, чтобы ты, читатель, не подумал обо мне плохо.
Здравствуй, Братан!
У меня сейчас тяжелый драматический период в жизни.
Разболелось горло, как лет двадцать тому назад.
А всему причиной начавшаяся, как тогда со мной, табачная истерия.
Ты недалекий в этой области человек, т.е. некурящий, поэтому объясняю - это постоянно возрастающая потребность курить. Резко возрастающая.
Как мне популярно объяснил врач, это кончается раком или легких, или горла с последующей заменой гортани резиновым катетером.
Но драматизм ситуации не в перспективе болезней, а в категорической необходимости бросить курить.
Болеть – это не бросать.
Болезнь что? - поболел и умер.
А бросить курить – не умер, но и живешь в мучениях, пока само не помрётся, или снова закуришь, но тогда уж точно помрёшь.
Решил бросить.
Тогда бросал долго и мучительно.
Год отрабатывал подход-отход и всё срывался. Ты не поверишь, но помог наркотик – алкоголь.
Зашел к хорошему другу, тоже алкоголику и никотинщику, с бутылкой водки, злой и уставший от своей несильной силы воли.
Договорились, что если он не сможет спровоцировать меня закурить, то за выпитую бутылку платит он, а если сможет – я бегу в магазин, покупаю ещё пива и за всё расплачиваюсь сам.
Я, конечно, рисковал, но чувство злости на себя настолько было велико…
После этого случая я не курил лет десять.
А Вован, обкуривая меня, сам, болезный, сильно обкурился сигаретами и долго со мной не разговаривал. Платить-то пришлось ему.
Уже в наши дни с обнаглевшим чувством безответственности за своё здоровье я опять решил испытать судьбу.
Да еще подтолкнули к этому шагу тяжелые перестроечные годы лихих девяностых.
И вот я закурил опять, или снова, сейчас не помню.
За десять лет организм очистился, как мне казалось, получив огромный запас прочности.
Я, как Илья Муромец после долгой спячки, вдохнул всей грудью запах канцерогенных смол и никотина.
И с новой силой… снова пожинаю плоды от бездумного заигрывания с сигаретами.
Сейчас нахожусь в самом разгаре борьбы с зависимостью.
Помочь уже некому. Вован спился, а те далече…
Теперь ты понимаешь, чем было обусловлено моё молчание, почему я не хотел ставить какой-либо диагноз твоему новому рассказу.
Я всячески обхаживал его со всех сторон, прислушивался к внутренним отзвукам в душе от прочитанного, но до сих пор считаю, что навеянное впечатление от рассказа искажено болезненным состоянием горла и беспардонной навязчивостью в моем организме наркотика.
Или… впечатление искажено внутренней борьбой всех этих... со всеми этими.
Короче, что я хочу сказать. Оценивая твой рассказ, я боюсь быть необъективным в силу перечисленных обстоятельств.
А тут ещё вмешивается примитивная зависть.
Я, докурившись до состояния…, точнее…, вернее… проще…
Капилляры кровеносной системы моего мозга забиты всякими канцерогенными отходами.
Наверное, поэтому у меня проявляется стойкая потеря способности к творчеству - голова не проветривается.
Ты написал рассказ, да ещё какой. А у меня полный застой. Обидно.
Ну и какой объективности ты ждёшь от меня? В таком-то состоянии.
Между прочим, я перед домом вырыл колодец в десять колец, вернее, мне вырыли, а я заплатил.
Теперь я с холодной колодезной водой круглый год буду, и даже в дом завел её, как водопровод в городе.
Тебя восторгает водопровод в твоей квартире?
Боюсь, что нет. Равнодушен.
А для меня это как откровение цивилизации, и я радуюсь этому как доисторический ребёнок.
Включил…, открыл крантик, и водой наполнились ведро и умывальник.
Приобретая блага цивилизации, мы каждый раз теряем непосредственность.
А скоро потеряем всё.
Недавно рассказ братана был опубликован и имел ошеломляющий успех.