Эта неожиданная мысль обожгла меня как кипятком. Я даже вскочил с места и несколько раз прошелся в волненье по комнате. Да, похоже, причина моего дурного настроения действительно не Таня… Нет, она, конечно, тоже, но не в такой степени… Стоп-стоп-стоп, что же это получается? Выходит, я все еще неравнодушен к Наденьке, раз так переживаю из-за ее измены?.. Да нет, не может быть! Просто это мое оскорбленное самолюбие никак не может смириться с тем, что мне предпочли какого-то Малянова. Пусть даже не из любви, а лишь для того чтоб позлить - от этого ведь все равно не легче…
Я вышел на балкон, нервно закурил. Удалось это далеко не сразу: зажигалка выскальзывала из рук, потом у меня долго не получалось выбить искру из кремня. По дрожанию пальцев, судорожно сжимавших сигарету, я вдруг понял, что взволнован гораздо сильнее, чем пытаюсь это показать. Перед моим мысленным взором то и дело возникало лицо моей бывшей возлюбленной, каким я видел его в последний раз, с пустым остановившимся взглядом, какое-то жалкое, потерянное на фоне яркой витрины, рядом с которой она тогда стояла. Потом лицо пропадало за широкой, плотной спиной наклонившегося к ней мужчины, что-то торопливо шепчущего ей в самое ухо… Нет, это, в конце концов, невыносимо! Сколько же можно себя доводить!
Отшвырнув сигарету, я быстро прошел в комнату и плюхнулся в кресло. По телу тут же пробежала знакомая дрожь азарта. Да, вот уже без малого месяц, как это место вызывает у меня вполне определенные ассоциации, связанные с моими экспериментами по выуживанию мыслей из чужих голов. Острая, поднимающая адреналин игра на пике экстрима, с примесью чего-то запретного, связанного с той невидимой, но ощутимой гранью, которую иногда так хочется переступить… Но тогда почему до сих пор я этого не сделал? Неужели только из-за боязни?.. Конечно, те первые попытки нельзя назвать вполне удачными, но не глупо ли, обжегшись один раз на молоке, всю жизнь потом дуть на воду? В конце концов, чего я боюсь? Нового стресса? Но чем лучше теперешнее мое состояние, когда я мучаюсь, строю догадки, рисуя в своем воображении картины одна нелепей другой? Ведь - пора уже себе в этом признаться - больше всего на свете я хочу сейчас оказаться на Наденькином месте, узнать все ее мысли и желания. Тогда к чему эти сомнения? Не умней ли будет раз и навсегда положить этому конец, решившись на новое испытание?..
Впрочем, получится ли? Ведь я еще ни разу не пытался проникнуть в сущность кого бы то ни было, не видя в непосредственной близости от себя объект своего будущего эксперимента. Хотя, с другой стороны, если я обладаю способностью улавливать мысли на расстоянии, то почему бы не предположить, что и с моим путешествием из одного тела в другое тоже никаких проблем не должно возникнуть. Одним словом, почему бы не попробовать!..
Да, похоже, что, в отличие от меня самого, то непонятное и таинственное, что обитало все это время во мне, обладало гораздо большей решимостью. Я еще как бы раздумывал, еще только примеривался к тому, чтобы сделать следующий шаг, а внутри моей черепной коробки уже гудел, нарастая с каждой секундой, невидимый пчелиный рой - провозвестник того, что процесс пошел, и его уже ничем не остановить. Как бурная река, долгое время сдерживаемая шлюзами, ищет любую маленькую лазейку, чтобы вырваться из плена на волю, так и мое сознание, отыскав, наконец, брешь в моей ежедневно выставляемой защите, устремилась в нее мощным потоком, спеша - хоть на короткое время - покинуть тесное узилище своей прежней, давно наскучившей ей оболочки…
Итак, после долгого перерыва Я ВНОВЬ ПЕРЕСТУПИЛ ЧЕРТУ.
Как и в прошлый раз, вырванный неведомой силой из кресла, на какие-то доли секунды я вдруг почувствовал себя зависшим на высоте птичьего полета. Подо мной, словно огни бешено вращающейся карусели, промелькнули разноцветные окна многоэтажек, ленты улиц в неоновом свете фонарей с растекшимися по ним чернильными пятнами туда-сюда снующих прохожих. Потом все это резко - настолько резко, что я даже не успел сообразить, что падаю - надвинулось на меня, поглотило, сплющило, растворило в хороводе новых звуков и красок, где последним проблеском угасающего сознания - моего, прежнего сознания - я вдруг понял, что я - это уже не я, а… страшно подумать… моя бывшая подруга Наденька Ветрова. Другими словами, я уже больше не мужчина, а… ЖЕНЩИНА…
… Да, я обычная женщина, которой до чертиков надоел и этот ресторан (тоже мне, уютное местечко!), и этот квакающий над ухом саксофон (терпеть не могу джаз!), и эти типы с масляными рожами за соседним столиком, что постоянно на меня косятся, и - самое главное - этот противный жирный боров - мой начальник, - что сидит сейчас напротив и, преданно заглядывая в глаза, держит мою руку в своей потной лапище, и, когда я пытаюсь освободиться, сжимает ее все сильней… Ой! Как же все-таки больно! Больно и противно!
Другой, свободной рукой подношу к губам стоящий передо мной бокал с вином, не спеша отхлебываю. Боже! Какая кислятина!
- Наденька, ты, кажется, чем-то расстроена? - стараясь перекричать рев оркестра, мой «кавалер» близко наклоняется к моему лицу.
Ну, еще бы не расстроена! Черт меня дернул ввязаться в эту историю! А все этот подлец Лютиков виноват! Ведь это из-за него я потащилась на свидание с Маляновым! Все позлить его хотела, дура!..
- А что это мы нахмурились? А? - начальник наклоняется еще ближе (Брр, как же жутко несет у него изо рта!) - Ну-ка, признавайся!
Ох, сказала бы я тебе, да ты все равно не поймешь!.. Действительно, чего теперь хмуриться! Сама виновата! Только себе хуже сделала! Лютикову теперь все до фени! У него сейчас новая краля появилась - помоложе! У-у, скотина! Так бы и врезала!..
- Наденька, ну что все-таки произошло? Почему ты все время молчишь?.. Может, еще вина заказать?
- Да нет, Виктор Федорович, что-то не хочется.
- Ну-ну-ну! Что это еще за «Виктор Федорович»! Ты что, забыла про наш уговор? Сегодня я для тебя не Виктор Федорович, а просто Витя. Ну-ка повтори! Ви-тя.
Нет, у него точно с головой не все в порядке! Какой ты к черту Витя? Ты на себя в зеркало давно смотрел?.. Вот-вот! А все туда же! Молодого из себя корчит, старый кобель!..
Чувствую, как мои губы сами собой расплываются в ехидной усмешке. Чтобы этот жирный боров ничего не заметил, делаю вид, что меня что-то заинтересовало в другом конце зала. И - снова натыкаюсь взглядом на масляные рожи за соседним столиком. Ох, как же они мне все надоели!
- Виктор Фе… Ой, то есть Витя! Не пора ли нам закругляться?
- Закругляться?.. - в первую минуту Малянов кажется удивленным. - А, ну да, конечно! Как пожелает моя королева!
Он, наконец, выпускает мою руку из своей (Боже! Какое облегчение!), вращает глазами по сторонам, отыскивая официанта. Тот, к счастью, не заставляет себя долго ждать, тут же, как из-под земли, вырастая возле нашего столика. Мой «кавалер», недовольно поводя бровями, долго изучает бумажку со счетом, потом так же долго роется в карманах своего просторного пиджака, медленно расплачивается. При этом то и дело поглядывает в мою сторону. Словно дает понять: вот, дескать, обрати внимание - мне для тебя ничего не жалко…
Пока мы пробираемся между столиками к выходу, ловлю на себе еще несколько голодных мужских и скептически оценивающих женских взглядов. Почему-то, когда на меня так пристально пялятся, мне кажется, что со мной что-то не в порядке. Проходя мимо большого зеркала, быстро окидываю себя с ног до головы. Да нет, вроде, все нормально. И костюмчик этот мне очень идет. Разве что щеки раскраснелись не в меру. Но это, наверно, от жары. Сейчас выйдем на улицу, и все войдет в норму…
Черт возьми! Погодка ничуть не улучшилась. С неба все так же сыпется какая-то дрянь, и ветер до костей пробирает. Чувствую, что мои зубы сами по себе начинают выбивать во рту какой-то зажигательный бразильский танец. Бросаю робкий взгляд на Малянова:
- Вить, уже поздно. Может, проводишь меня до дома?
Физиономия моего спутника тут же становится багровой от возмущения.
- Но, Наденька, мы так не договаривались! Ты ведь обещала, что проведешь этот вечер со мной!
- Да, я помню. Просто я боюсь, вдруг мама забыла забрать Вадьку из садика. У нее последнее время какие-то провалы в памяти.
- Так позвони ей, узнай! Что за проблемы!
- Я свой сотовый дома забыла.
- Воспользуйся моим. Какой у нее номер? - Малянов с готовностью запускает руку в боковой карман пиджака. Ругая себя на чем свет стоит, упавшим голосом называю ему цифры домашнего телефона матери. Идиотка! И зачем только затеяла эту комедию! Ведь и ежу понятно, что от постели мне сегодня все равно не отвертеться. Зря, что ли, он меня в ресторан водил!
Мобильник простреливает ухо длинной сетью гудков, и я молю Бога, чтобы мать в эту минуту была где-нибудь на кухне или в ванной, и некому было взять трубку. Тогда у меня будут все основания для беспокойства, и я смогу… Но все мои надежды разбиваются в прах.
- Алло, я вас слушаю! - голос матери звучит рассерженно и немного встревожено.
- Мама, это я.
- Господи, Надя! Что случилось?
- Ничего не случилось. Просто… просто я хотела узнать, как там Вадька.
- И ради этого ты звонишь мне в 10 ночи! Ты что там, совсем ополоумела?
- Прости, я не подумала…
- Не подумала! Что с ним станется, с твоим Вадькой! Поел и спит. С каких это пор ты стала проявлять такую заботу о ребенке?
- Мама, хватит! Не начинай!
- Что значит «не начинай»! По-моему, это ты начала! Главное, сперва месяцами не показывается, а потом вдруг звонит среди ночи! Как мне прикажешь на это реагировать?.. Кстати, ты откуда звонишь?
- Какое это имеет значение! От подруги.
- Знаю я твоих подруг! Небось, опять с мужиками пьянствуешь!
- Мама, прекрати! Хватит меня воспитывать! Я уже не маленькая!
- А кто ж тебя будет воспитывать, если не я?! Бесстыдница! Хоть бы сына постеснялась!..
Я резко даю отбой. Ну не дура ли! Не могла какую-нибудь другую отмазку придумать!.. Молча возвращаю Малянову телефон.
- Что, какие-то проблемы?
- Да нет, все в порядке.
- Не расстраивайся, Надюша! Родители никогда не понимали своих детей. Впрочем, как и дети родителей.
Криво усмехаюсь в ответ. Мне еще твоих поучений тут не хватало!.. Э-э, да ладно! Гори все синим пламенем!
- Ну, что ж мы стоим, Витя? Идем, что ли! А то я уже совсем продрогла!
- Вот, это совсем другое дело! - физиономия моего спутника расплывается победной улыбкой. - Прошу, пане! - решительно, чуть ли не грубо он вновь хватает меня под руку.
Следующие полквартала мы преодолеваем почти что бегом. Малянов сопит как паровоз, то и дело бросая в мою сторону плотоядные взгляды. Это ему так не терпится меня трахнуть. Старый козел! Во мне тут же поднимается раздражение. Вдруг - само собой - возникает безумное желание слегка потрепать ему нервы.
- Послушай, Витя, - я нарочно прикидываюсь дурочкой, - а как же твоя жена? Она не будет удивлена нашим поздним визитом?
От неожиданности Малянов чуть замедляет шаг, его взгляд наполняется мгновенным испугом.
- Что ты такое говоришь, Наденька? - от страха он, кажется, даже не почувствовал насмешки в моих словах. - Моя жена сейчас на морях отдыхает. Вернется только в конце следующей недели.
- А вдруг она именно сегодня решит сделать тебе сюрприз? А? Возьмет и нагрянет случайно? Что тогда?
Мой спутник останавливается как вкопанный, с минуту смотрит на меня бешено вращающимися глазами. Мне становится немного не по себе. В какой-то момент даже кажется, что сейчас он меня ударит. Однако вместо этого Малянов снова хватает меня за руку, решительно тянет за собой. Несколько минут мы идем молча.
Ветер почти утих, но мокрая гадость все еще продолжает сыпаться сверху, слепит глаза, забирается в рот и в ноздри. Мы сворачиваем в маленький переулок, несколько минут петляем узкими, плохо освещенными улочками, ныряем в какие-то ворота. Здесь мой спутник снова резко останавливается, так что я с разгону чуть не утыкаюсь ему носом в спину.
- Ну, вот мы и пришли… - Малянов переводит дух, после чего вдруг ни с того ни с сего начинает теснить меня куда-то в угол. Господи, что это с ним? Может, напуганный моими словами, этот козел передумал вести меня к себе домой и решил оттрахать прямо здесь, в подворотне? Однако вместо того чтобы лезть мне под юбку, мой «кавалер» неожиданно переходит на просительный тон: - Наденька, пожалуйста, выслушай меня и сделай все так, как я тебе скажу. (Говоря это, он близко наклоняется к моему лицу, и мне в нос снова ударяет его тяжелое, смрадное дыхание.) Понимаешь, я бы очень не хотел, чтобы кто-нибудь увидел нас вместе. У меня, знаешь ли, весьма любопытные соседи на этаже… Поэтому мы с тобой поступим следующим образом. Видишь тот подъезд с железной дверью? Да-да, тот, который с домофоном. Не волнуйся: домофон уже полгода как испорчен. Ты сейчас войдешь в него и на лифте поднимешься на шестой этаж. Запомнила? На шестой. И будешь ждать. Там, правда, нет лампочки и поэтому темно, но это даже хорошо, так как тебя никто не увидит.
- И долго мне придется ждать?
- Недолго - минуту или две, пока я не поднимусь следом. Пожалуйста, не перебивай! Значит, моя квартира находится на пятом. От лифта сразу вправо. Номер 19. Так вот, как только ты услышишь, что я вошел, быстро спускаешься на один этаж и ныряешь следом. Я специально не буду запирать двери. Только, я тебя умоляю, постарайся при этом ни с кем по дороге не столкнуться. Тебе все понятно?
- Да, все понятно.
- Наденька, извини, что я вынужден просить тебя об этом, но… сама понимаешь.
- Ладно, не маленькая, - я изо всех сил стараюсь не вспылить, хотя все эти маляновские предосторожности жутко меня раздражают. С одной стороны, я, конечно, понимаю, что конспирация в данном случае просто необходима, но насколько приятней было бы в нее играть, если б рядом со мной, вместо этого жирного, сопящего борова был кто-нибудь другой. - Так я пошла?
- Подожди минутку, - Малянов из своего укрытия еще раз обегает все вокруг внимательным взглядом и, лишь убедившись, что поблизости никого нет, легонько толкает меня в спину. - Ну, ступай. С Богом. Не забудь же! Квартира номер 19.
Я решительно пересекаю двор и, потянув на себя тяжелую железную дверь, быстро просачиваюсь в подъезд. Здесь темно, словно в склепе. Тусклый свет синей лампочки еще больше усиливает это сходство. Воняет кошачьей мочой и подгоревшей овсянкой. К лифту пробираюсь почти на ощупь, прежде чем нажать нужную кнопку, долго разбираю полустертые номера этажей на панели. Кажется, не ошиблась.
Кабинка медленно ползет вверх, дребезжа, как немазаная телега. Не хватало еще застрять где-нибудь по дороге. Вот было бы смешно! Но к счастью (или наоборот - к несчастью) мои опасения не подтвердились: лифт останавливается на этаже с жирной красной «шестеркой» на стене. Лампочка и впрямь не горит, но оттого что свет проникает с пятого и седьмого, здесь все же не так жутко, как внизу. За одной из дверей громко играет музыка (кажется, что-то итальянское), из-за другой слышится детский плач и вялое переругивание супругов.
Медленно текут минуты. Вот, наконец, хлопает железная дверь внизу. Но это не Малянов. Слышны громкие женские голоса, сменяющиеся то и дело взрывами смеха. Кабинка лифта с грохотом устремляется на первый этаж. Может, мои прогнозы подтвердились, и это его жена неожиданно вернулась с морей? Да нет, не может быть. Такие «счастливые» совпадения только в фильмах случаются.
Лифт медленно ползет вверх. Голоса приближаются. А вдруг они выйдут на шестом? Еще, ни дай Бог, привяжутся с расспросами! «Девушка, а кого это вы тут ждете в такой поздний час?» - «Да соседа вашего, Малянова Виктора Федоровича. Он тут решил немного расслабиться, пока его жена в доме отдыха прохлаждается…» Ладно, смех смехом, а если и вправду… Надо будет сделать вид, будто я жду лифта, и как только двери откроются, быстро пройти мимо них и тут же жать на первый…
Слава Богу, проехали… Снова смех, стук каблуков у меня над головой. Потом громко хлопает дверь, и подъезд снова погружается в тишину, нарушаемую лишь слабыми звуками из соседних квартир. Да и их уже почти не слышно. Музыку наконец-то выключили, ребенок не плачет, только супруги все еще продолжают вяло переругиваться в одной из дальних комнат, словно выполняют скучный, но так необходимый им обоим ритуал.
Нет, это, в конце концов, невыносимо! Сколько же можно ждать! Если этот козел сейчас не появится, я сама поеду вниз и все ему выскажу!.. Или плюнуть на Малянова и мотать отсюда подобру-поздорову? Да, легко сказать! Завтра он меня с потрохами сожрет... Ага, вот, кажется, появился…
Снова хлопает подъездная дверь. Осторожные шаги на лестнице. Грохот падающего вниз лифта. Я вся обращаюсь в слух… Вот кабинка начинает подниматься. Выше… выше… и - замирает на уровне пятого этажа. Осторожно спустившись на несколько ступенек, я, перегнувшись через перила, вижу крадущуюся вдоль стены тень. Хренов конспиратор! Он даже в свою квартиру идет как на явку. Долго звенит ключами - наверно, от волнения не может попасть в замочную скважину. Наконец, дверь со скрипом открывается. Я спускаюсь еще на несколько ступенек и буквально сталкиваюсь с встревоженным ищущим взглядом своего «кавалера» на бледном, как простыня, лице. Он делает мне какие-то знаки из глубины квартиры. Похоже, самое время выходить на финишную прямую.
На одних пальчиках, стараясь не цокать каблуками, я быстро преодолеваю расстояние от лестницы до дверей и протискиваюсь мимо него в темный коридор. Слышу, как за моей спиной дважды поворачивается ключ в замке. Все, попалась, птичка, не уйдешь! Только после этого начальник включает свет.
- Фух, вот мы и дома! - лицо Малянова постепенно приобретает свой естественный цвет: сначала становится похожим на мороженую свинину, тут же наливающуюся брюквенными и свекольными оттенками. В глазах, все еще наполненных страхом, появляется уже знакомый мне плотоядный блеск. - Ну, что ты стоишь, как неприкаянная? Давай, проходи! - не дав как следует осмотреться (все, что я успела увидеть, пока стаскивала с ног надоевшие туфли, огромный, занимающий полкоридора, старомодный шкаф с наваленными на нем какими-то тюками и коробками, и такую же громоздкую тумбочку для обуви), он уже подталкивает меня к следующей двери.
Это, по всей видимости, зал. И выглядит он не многим лучше коридора: полинялые обои в цветочек, на полу огромный рыжий ковер с каким-то замысловатым рисунком, горка, щедро уставленная посудой, стол у окна, кресло и большой, громоздкий диван светло-горчичного цвета. На диван я обратила внимание, как только вошла, поскольку прекрасно понимала, что трахаться придется скорей всего именно на нем. Первое, что меня сейчас волновало, не слишком ли он жесткий. Хотя Малянов, может быть, предпочитает позу под партнершей или на коленях, сзади.
Однако мой «кавалер», похоже, решил пока с этим не спешить.
- Наденька, может быть, еще немного винца?
Гм, странно. Что это на него нашло? Хочет растянуть удовольствие? Или просто ради приличия спросил?
- Что ж, можно и винца… - говорю специально чтобы позлить, но он как будто даже обрадовался:
- Вот и хорошо! Я сейчас, мигом!.. А ты тут пока музычку послушай, - проворно подлетев к стоящей на тумбочке магнитоле, быстро засовывает в проигрыватель какой-то диск, наверняка заранее приготовленный. Магнитола разражается медленной оркестровой композицией, которую я уже, кажется, где-то раньше слышала.
Усевшись на диване (слава Богу, не жесткий!), рассеянно наблюдаю за тем, как Малянов суетливо накрывает на стол. Честно говоря, пить совсем не хочется. Единственное, чего мне сейчас хочется - поскорей со всем этим покончить. Но, с другой стороны, трахаться с этим козлом на трезвую голову тоже не очень-то приятно. Тем более, вино, которым он поил меня в ресторане, полностью успело выветриться… Эх, нажраться бы сейчас до потери пульса, чтоб ничего потом не помнить! Скажем, как на прошлой неделе, у Эдика. Вот это был кайф! Мы с Наташкой тогда классно оттянулись! Жалко, что самого главного я так и не запомнила… Наташка мне потом рассказывала, будто бы мы с Эдиком такое в постели вытворяли, что просто ой-ой-ой. Хотя ей, по-моему, врать как с горы катиться…
- Ну-с, прошу, пане! - голос Малянова выводит меня из задумчивости. Оказывается, пока я предавалась размышлениям, мой «кавалер» успел соорудить некое подобие фуршета: достал из бара початую бутылку какого-то сухого вина и два бокала на тонких ножках, принес из кухни тарелку с половинками яблока и аккуратно разложенными по краям дольками апельсина и небольшую вазочку с раздерганной на несколько частей плиткой шоколада (все как в лучших домах Лондона и Парижа) - и, расставив все это на столе, застыл навытяжку, словно официант (не хватает только полотенца через руку), ожидая, когда я же, наконец, замечу и оценю его старания. Изображаю на лице благосклонную улыбку.
Вставать ужасно не хочется, тем более что сидеть на стуле не очень-то удобно! Не мог догадаться, болван, выставить все это на подносе и перенести прямо на диван. Ну, да ладно, сойдет и так!
Пока Малянов разливает вино по бокалам, тупо смотрю в окно. Вижу в нем отраженную в стекле комнату в слабом свете торшера (мой «кавалер», видимо, специально не включил лампы под потолком, чтобы придать обстановке больше интимности), толстого мужика с бутылкой в руке и… совершенно незнакомую мне молодую женщину (Боже! Неужели это я?), какую-то жалкую, растерянную, с перепуганным лицом. Все это кажется ужасно далеким, нереальным, словно происходит не со мной, а с кем-то другим…
- Наденька, п-позволь, я скажу несколько слов… - голос Малянова звучит почти просительно. С удивлением замечаю, что из темно-фиолетового физиономия начальника снова начинает перетекать в цвет мороженой свинины. К чему бы это? Сейчас у него такой вид, словно он собрался делать мне предложение. - Ты, конечно, догадываешься, как я к тебе отношусь… догадываешься, что мое сегодняшнее приглашение… как бы это сказать?.. не совсем случайно… Одним словом, ты мне давно нравишься, и… и я верю… нет, я бы очень хотел, чтоб эта наша встреча была не последней. Надеюсь, ты меня понимаешь?..
Я согласно киваю в ответ. Ох, уж эти старички! И как же они любят рассусоливать! Сказал бы прямо: хочу сделать тебя своей постоянной любовницей! Ведь этого ты добиваешься, козел!
- Хотя я, конечно, понимаю, что… м-м-м… несколько тороплю события. Я, конечно, дам тебе время подумать… А сейчас просто хочу выпить за нас двоих и… за этот чудесный вечер, который… я надеюсь, сделает нас… м-м-м… намного ближе.
Ну, наконец-то, выродил! Это вместо того, чтобы просто сказать, что, мол, хочу с тобой потрахаться. Я снова изображаю на лице улыбку, звонко чокаясь с подставленным мне бокалом. Пробую вино на вкус… Вот же блин! И это такая же кислятина! Лучше бы коньяка предложил, сквалыга!
- А теперь, Наденька, позволь пригласить тебя на танец…
Начинается! До боли знакомый сценарий: сначала дурацкие комплименты, потом танцы-манцы, а потом, конечно, пойдут раздеванцы. Хоть бы пооригинальней что-нибудь придумал! Пока лихорадочно соображаю, как от него получше отвязаться, Малянов, сжав мою руку в своей, уже решительно тянет меня на середину комнаты.
Несколько томительно-долгих минут нелепо топчемся в обнимку под какую-то совсем не танцевальную мелодию, больше напоминающую церковное песнопение. Мой партнер прерывисто дышит в самое ухо и все пытается поплотнее ко мне прижаться. Чувствую, как его лапища перемещается с моей талии сначала на бедро, потом ползет ниже… еще ниже… забирается под юбку. Не хватало еще, чтоб он порвал мне колготки!
- Наденька… божественная… О, как хорошо!.. Сольемся в экстазе!..
Боже, и где он только набрался этой чуши! Хотя, наверно, его уважаемой женушке все это ужасно нравится. Но я ведь, черт возьми, не она! Не сильно, но решительно упираюсь ладонями в плечи начальника, пытаюсь хоть немного отстраниться. Не тут-то было! Мой партнер словно обезумел: навалившись всем телом, вдруг начинает грубо теснить меня к дивану.
- Дорогая… любимая… как я ждал этого момента!
Я делаю ещё одну слабую попытку освободиться, но в эту самую минуту мои икры упираются во что-то твердое. Все, пути к отступлению отрезаны. Чтобы не упасть, я хватаюсь рукой за диванную подушку. Рука соскальзывает, и я неожиданно опрокидываюсь куда-то назад. Сверху на меня тут же наваливается жирная сопящая туша. Жалобный скрип диванных пружин судорогой проходит по спине. Близко, очень близко от себя я вижу свекольного цвета физиономию с дико вращающимися глазами, чувствую, как потные горячие лапы беспорядочно шарят по всему моему телу. К горлу подступает тошнота. Господи, дай мне выдержать все это! Я крепко зажмуриваю глаза, и… В ЭТУ МИНУТУ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ.
Я не сразу понимаю, ЧТО именно, но по внезапно ослабевшей хватке моего мучителя, по промелькнувшему в его взгляде испугу вдруг начинаю догадываться: случилось нечто из ряда вон выходящее… И тут до меня, наконец, доходит - доходит в тот момент, когда мои уши, которые до этого словно забило ватой, вновь обретают способность слышать: в комнате - уже, наверно, с минуту - настойчиво переливается громкая трель звонка. И это не телефон. Звонят в двери.
- Кто это?
- Н-не знаю…
Физиономия Малянова из багровой становится сначала жёлтой, как лист прошлогодней газеты, затем моментально сереет. Быстро сползши с меня (ох, какое облегчение!), он начинает лихорадочно приводить себя в порядок: поправляет сбившийся на сторону галстук, пузырящуюся впереди рубашку пытается засунуть под ремень. Я следую его примеру, еще не зная толком, радоваться мне или огорчаться.
Звонок на несколько секунд умолкает, потом начинает звучать с удвоенной силой. Малянов, крадучись, делает несколько неуверенных шагов в сторону двери, но тут же возвращается.
- Наверно, это соседка, - от волнения его шепот больше похож на свист. - Она уже заходила ко мне сегодня.
- И что ей понадобилось в такое время?
- Думаю, она это нарочно. Это ее Тамара подучила…
- Кто такая Тамара?
- Жена моя, кто ж еще! Небось, специально наказала заглядывать ко мне почаще. Вот она и ходит. То за солью, то еще за каким дьяволом!
Звонок неожиданно сменяется стуком. Громким, решительным, напористым.
- А может, это не соседка? Может, это жена вернулась?
- Типун тебе на язык!.. Нет, это исключено. И потом, у нее же ключ!
- А вдруг она его потеряла!
- Нет-нет, это соседка! Я точно знаю!
Дверь продолжает содрогаться от ударов.
- А давай вообще не открывать.
- Ты хочешь, чтобы она перебудила весь дом?
- Но можно же сделать вид, что никого нет.
Он на секунду задумывается.
- Нет, это еще хуже. Тогда она расскажет Тамаре, что я все ночи проводил где-нибудь на стороне.
Снова на пару секунд повисает тишина. После чего удары возобновляются с прежней силой.
- Черт, и как же ей не надоест! - начальник бросает тоскливые взгляды то на меня, то на дверь. - Видимо, мне все-таки придется ответить.
Я молча пожимаю плечами. Бросив еще один виноватый взгляд в мою сторону, Малянов на полусогнутых прокрадывается в коридор.
- Кто там? - его дрожащий, срывающийся фальцет больше похож на козлиное блеяние.
- Ну, наконец-то! - решительный женский голос из-за двери звучит как приговор. - Виктор Федорович, мне нужно срочно с вами поговорить. Откройте, пожалуйста.
- Но… но сейчас так поздно. Нельзя ли отложить на завтра?
- Нет, нельзя! Тамара Семеновна просила меня зайти именно сегодня.
- Тамара Семеновна?.. - похоже, имя жены действует на Малянова как намордник на собаку. - Ну, хорошо. Подождите минутку. Я сейчас… - он быстро возвращается в зал, плотно прикрыв за собой двери. - Наденька, понимаешь… Мне, конечно, очень неудобно тебя об этом просить, но… тебе нужно будет куда-нибудь спрятаться. Ненадолго! Всего на несколько минут!
- Да? А по-другому никак нельзя? - я чувствую, как внутри меня закипает злость. Вот же мразь! Мало того, что сам ведет себя как дурак, так еще и меня заставляет играть по своим правилам.
- П-по-другому? Это как?
- Ну, ты просто поговоришь с ней в коридоре и не будешь пускать в комнату…
- Нет-нет, что ты! Ты плохо знаешь эту женщину! Стоит ей только зайти на порог…
- И куда же ты собираешься меня засунуть? В шкаф? Или под диван? - я не скрываю своего раздражения, но этому козлу, по всей видимости, уже на все наплевать: для него сейчас главное - умаслить соседку, чтобы она, ни дай Бог, ничего не рассказала жене.
- Нет, ну зачем такие крайности! Мы спрячем тебя на балконе.
- На балконе?!
- Ну да. Думаю, туда она не додумается заглянуть…
- Но… но я там замерзну!
- Наденька, прошу тебя! Не упрямься! Это займет всего несколько минут… Я дам тебе чем-нибудь укрыться… - говоря это, он уже теснит меня всем корпусом в сторону балконной двери. Мне ничего не остается, как подчиниться, тем более что в коридоре снова начинает разоряться звонок, и слышится нетерпеливый голос соседки:
- Виктор Федорович, вы скоро?
- Сейчас-сейчас!.. Наденька, только ты, пожалуйста, присядь, а то она увидит тебя из окна… Да, вот так, на корточки. И, умоляю тебя, тише!
Балкон, слава Богу, застеклен, но какой-то уж очень маленький, под завязку заставленный какими-то банками и коробками, так что даже ногу некуда поставить. Я с трудом нахожу себе место возле самой двери, присев в не очень удобной позе, уткнувшись носом в коленки. Как я и предполагала, здесь жуткий колотун. Холод проникает буквально из всех щелей, не спасает даже толстый стеганый халат, услужливо наброшенный мне на плечи Маляновым. Но пока я собиралась сказать ему об этом, он уже убежал в дом и теперь сражается с балконной дверью, пытаясь ее поплотнее закрыть. Однако у него ничего не получается (видимо, неисправна щеколда), и хозяин, плюнув, наконец, на это дело, оставляет мне небольшую узкую щель для наблюдения, через которую, правда, почти ничего не видно, но зато, хоть и с трудом, можно разобрать кое-какие звуки.
Я напрягаю слух. Сначала слышится звон посуды и скрип барной дверцы (видимо, в эту минуту мой «кавалер» убирает со стола «следы преступления»), затем в коридоре хлопает дверь, и до меня начинают долетать невнятные голоса. Один из них, резкий и визгливый, явно принадлежит соседке, другой - робкий и блеющий - моему несостоявшемуся любовнику. Слова различаются с трудом (их почти полностью перекрывает льющаяся из магнитофона музыка, которую этот болван так и не догадался выключить), единственно, что мне удается разобрать, это несколько раз громко повторенное имя жены Малянова и еще, кажется, слово «совещание». Голоса звучат все громче, все настойчивей, начинают приближаться, слышатся звуки, похожие на борьбу, громкий женский крик: «Нет, вы меня не останавливайте!» и быстрое, решительное шарканье подошв по паркету. По всей вероятности, соседке все же удалось проникнуть в комнату. В дверном проеме несколько раз мелькает цветастый край ее платья или халата, на какое-то время загораживающий мне всю видимость.
- О, да вы, я вижу, неплохо устроились. Интимный свет, музыка, - судя по всему, она находится сейчас совсем близко, в каком-то шаге от меня.
- А я, Полина Сергеевна, люблю иногда перед сном красивую музыку послушать, - голос Малянова, от волнения сделавшийся еще более тонким, выдает его с головой. - Вы, я вижу, не одобряете этой моей слабости…
- Нет, как раз эту слабость я вполне одобряю. А вот что касается другой вашей слабости...! - в ее интонации появляются угрожающие нотки.
- На что это вы намекаете, Полина Сергеевна? Я же объяснял вам, что у меня сегодня было совещание. Поэтому я и задержался…
- Совещание, говорите? А почему тогда от вас… простите за нескромный вопрос… вином попахивает?
- Потому что это было не совсем деловое совещание. Клиенты, с которыми сотрудничает наш завод, пригласили нас в ресторан… Там мы, естественно, немного выпили…
- Ну-ну, а потом?
- А что потом? Потом я пошел домой…
- Сами? Без провожатых?
- Каких еще провожатых? Я вас не понимаю, Полина Сергеевна!
- Да все вы прекрасно понимаете, Виктор Федорович! - голос соседки поднимается чуть не до крика. - Я говорю о той молодой особе, которая минут двадцать тому назад проникла в ваш дом!.. А? Что вы на это скажете?
- Вы… вы что-то путаете… Никакая молодая особа в мой дом не проникала…
- Ах, не проникала! А если я скажу вам, что видела это собственными глазами?! Что, вы и после этого будете отпираться?!
- Но… но вы не могли этого видеть! Это невозможно!
- Что ж в этом невозможного? Вы, наверно, забыли, Виктор Федорович, что в дверях иногда глазки имеются.
- Значит… значит, вы подглядывали за мной! Как это подло, Полина Сергеевна!
- Подло, Виктор Федорович, в отсутствие жены любовниц к себе водить!
- Нет у меня никаких любовниц! Вы все это придумали! - маляновские выкрики теперь все больше походят на скулеж побитой собаки. В какой-то момент мне даже становится его жалко. - И вообще, по какому праву вы учиняете мне допрос?
- По какому праву? А то вы не знаете! По праву близкой подруги вашей жены! Да-да! Тамарочка сама меня попросила, чтоб за время ее отсутствия я глаз с вас не спускала! Как чувствовала, бедняжка!.. У-у, все вы такие! Стоит жене лишь на минутку отлучиться, тут же приводите в дом кого ни попадя!
- Да с чего вы это взяли?
- Да с того самого!.. Ну-ка признавайтесь, куда вы ее спрятали? В ванной? В спальне?.. Или, может быть, на балконе?..
И тут происходит то, что, видимо, должно было произойти. Произнеся последние слова, эта дура - скорей всего, просто бессознательно - толкает балконную дверь. Дверь, конечно, тут же открывается, и…
Самое смешное, что я понимаю это не сразу. Первые две-три секунды, ослепленная светом, резко хлынувшим из комнаты, я только беспомощно щурюсь, пытаясь разглядеть нависшую надо мной темную фигуру, которая с не меньшим, по-видимому, интересом в этот самый момент разглядывает меня. Но вот мои глаза понемногу осваиваются, и я вижу прямо перед собой внушительного вида даму лет пятидесяти (или что-то около того) с побелевшим от изумления крупным широким лицом, кажущимся еще белее от толстого слоя пудры и косметики, которые делают ее похожей на персонаж итальянской «комедии масок». Это сходство усиливается еще и обилием навешанных на нее побрякушек - огромные, с кулак величиной серьги в виде двух серебряных медальонов, такое же серебряное монисто из медальончиков, но поменьше, шесть или семь перстней крупной вязки и что-то вроде диадемы, ужасно наляпистой и безвкусной, украшающей высокую, наподобие пизанской башни, прическу, - а также ярко-красным, отороченным розовым мехом, халатом и такими же красными, украшенными мехом, тапочками. И это размалеванное чудище - ну надо же! - взирает на меня почти с ужасом, как будто я чертик, выскочивший из коробки, или, на худой конец, трубочист, только что покинувший трубу.
Малянов в этот момент выглядит не менее уморительно. Его физиономия от неожиданности становится еще белее, чем у соседки, словно на него высыпали целый мешок муки, а в округлившихся глазах выражение такого безграничного отчаяния, которое бывает, наверно, только у самоубийц за мгновение до того, как они решились свести счеты с жизнью. Он застывает на месте, не в силах пошевельнуться, бросая тоскливые взгляды то на меня, то на подругу жены.
Молчание длится минуту, а то и больше. Лишь магнитофон как ни в чем не бывало продолжает наигрывать очередную душещипательную мелодию.
Первой не выдерживает соседка.
- Кто это? - голос глухой, словно из могилы. - Я к вам обращаюсь, Виктор Федорович. Ответьте мне, кто это?
- Я… я вам сейчас все объясню.
- Ничего объяснять не надо. Все и так понятно. Просто скажите, КТО это?
- Полина Сергеевна, вы не то подумали…
- То, что я подумала, Виктор Федорович, останется при мне… - она выдерживает небольшую паузу, а потом вдруг патетически заламывает руки, словно артистка, декламирующая со сцены. - Эх, вы! А я ведь вам так верила! Считала вас порядочным мужчиной!..
И тут меня, что называется, осеняет. Я вдруг с особой отчетливостью понимаю: все, что эта женщина говорила до этого, обычный блеф. Ни в какой глазок она не глядела, а если и глядела, то ничего там не заметила, и меня она видит первый раз в жизни, и - что самое главное - в этот дом она явилась не потому, что переживает за подругу и уж, конечно, не за тем, чтобы обличить неверного мужа в измене. Нет, она совсем по другой причине сюда пришла. Потому и вырядилась как кукла. Потому и наштукатурилась, и завивку себе в парикмахерской сделала. Господи, неужели этот жирный боров так до сих пор ничего и не понял?! А впрочем, это его проблемы. Главное, что Я поняла!
С этой минуты внутри меня словно что-то сдвинулось. Я вдруг сразу перестаю чувствовать себя напроказившей школьницей, которую взрослые дяди и тети застали за чем-то нехорошим, и, уже не таясь, смотрю прямо в ее разукрашенную физиономию, и, когда наши взгляды снова встречаются, в глазах соседки уже нет прежнего брезгливого выражения, а появляется что-то другое - пугливое, настороженное. Видимо, она тоже догадалась. Догадалась о том, что я уже все знаю.
Только Малянов все еще как бы не у дел. Пытаясь оправдаться перед этой образиной, он плетет какую-то ахинею о том, что я, дескать, всего-навсего его секретарша, что, как раз сегодня решив взять кой-какую работу на дом, попросил меня ему помочь, что мы настолько увлеклись этой самой работой, что не заметили времени, и когда она, то есть соседка, вдруг позвонила, то он сперва немного растерялся, но потом решил тут же открыть, а я почему-то воспротивилась…
И тут внезапно я начинаю громко хохотать. Прямо в его бледную испуганную физиономию… Честно говоря, сама не ожидала от себя такой наглости. Наверно, сказалось напряжение последних часов. В комнате мгновенно наступает тишина. Даже магнитофон перестает играть: наверно, закончился диск или, может быть, в нем что-то сломалось…
Это длится минуту или две, а потом приступ хохота проходит так же неожиданно, как начался. Однако и Малянов, и соседка продолжают смотреть на меня во все глаза, как на сумасшедшую.
И тогда я решаю воспользоваться ситуацией.
- Послушай, Витя (я специально называю начальника по имени, чтобы сразу дать понять этой дуре, что все, что он тут только что плел, самое обычное вранье), уже очень поздно, поэтому я, пожалуй, пойду. Думаю, вы и без меня прекрасно во всем разберетесь, - все это я проговариваю на одном дыхании, после чего, бросив еще один победный взгляд в их сторону, твердым шагом, с гордо поднятой головой решительно направляюсь к выходу из комнаты. Они оба, по-видимому, настолько ошеломлены моим поведением, что продолжают стоять на месте, как приклеенные, только во взгляде Малянова, кажется, появляется что-то похожее на сожаление.
Но красиво уйти все-таки не получилось. Уже у самых дверей - вот же блин! - я нечаянно наступаю на край халата, который, оказывается, все еще болтается на мне и про который, честно говоря, совсем забыла, чуть не растянувшись во весь рост прямо на пороге. Проклятье! На чем свет стоит ругая себя за неуклюжесть, стягиваю с плеч проклятый халат, быстро накидываю его на ручку двери и, пока эти двое еще не успели опомниться, бросаюсь со всех ног в коридор.
Но, похоже, мой конфуз их все-таки немного отрезвил.
- Надежда Викторовна, куда же вы? - блеющий голос Малянова настигает меня в тот момент, когда я, с трудом отыскав свои туфли, которые предусмотрительный хозяин засунул подальше под тумбочку, уже заканчиваю обуваться. И тут же следом злобное шипение соседки:
- Ну и сучка!
Но я твердо решила больше ни на что не реагировать. Моя главная задача сейчас как можно скорей покинуть эту чертову квартиру. Не удостаивая эту мымру даже взгляда, решительно нажимаю на ручку… Дверь, слава Богу, не заперта. Ура! Я на свободе!..
Первым делом бросаюсь к лифту, но, тут же передумав (пока я буду его ждать, Малянов с соседкой окончательно придут в себя и - еще чего доброго - бросятся в погоню), стремглав лечу вниз по ступенькам. Сердце в груди бухает как бубен… Первый пролет… Второй… Третий… Нет, кажется, никто за мной не гонится.
Стараясь сдержать дыхание, перехожу на спокойный шаг. От быстрого бега на лбу выступила испарина. Вспоминаю про платок и… в ужасе останавливаюсь.
Боже мой! Как же я могла забыть?! Моя сумка… она осталась в квартире Малянова. Я хорошо помню, как бросила ее на тумбочке в прихожей. А в ней деньги, ключи, паспорт! Я стою на пороге подъезда и чувствую, как холодный осенний ветер наотмашь хлещет меня по лицу. Вот тебе! Вот! Дура! Растяпа! Ну, как можно было так опростоволоситься! Что теперь делать? Неужели придется возвращаться?
При одной мысли об этом у меня подгибаются колени и к горлу подступает тошнота. Нет-нет, только не это! Еще раз увидеть эти рожи, услышать, как они меня обсуждают. Ведь наверняка сейчас там, в квартире эти двое с удовольствием моют мне кости. Конечно! А как же иначе! Соседка поливает меня помоями, а этот жалкий подкаблучник во всем ей поддакивает. Он ведь на все готов, чтобы только отвести от себя подозрения. Небось, сочинил новую байку, будто я сама напросилась в гости, намереваясь половчей запрыгнуть к нему в постель… Нет, ни за что туда не вернусь! Уж лучше всю ночь буду бродить по улицам! Или… или переночую у мамы… А что, это, пожалуй, выход! А перед этим позвоню Малянову домой и скажу, чтобы он завтра прихватил мою сумку на работу… Стоп, но ведь завтра суббота. Точно, суббота! Значит, я смогу получить ее только в понедельник!.. И все это время я должна буду находиться у матери, выслушивать ее бесконечные нотации?! Господи, ну почему, почему мне так не везет?!
Я устало опускаюсь на лавочку у подъезда. Как ни крути, а вернуться все-таки придется. Не сегодня, так завтра… Нет-нет, только не завтра! Завтра этот козел будет дома один и - чего доброго - опять полезет с приставаниями… Поэтому лучше все сделать сегодня, сейчас, немедленно! Или… или я уже просто не выдержу! Я ПРОСТО СОЙДУ С УМА!
Тем не менее, еще с полминуты я сижу на месте, обхватив себя за плечи и раскачиваясь вперед-назад (со стороны я, наверно, напоминаю боксера, готовящегося к очередному раунду), и только после этого через силу поднимаюсь. Подъездная дверь поддается не сразу. Здесь все тот же мертвенный свет и запах кошачьих испражнений. Из темноты, словно приглашая, подмигивает желтый глаз лифта. Нет-нет, спасибо! Я уж как-нибудь так, пешком.
Быстро преодолеваю ступеньку за ступенькой… Выше… Еще выше… Надо же, десяти минут не прошло, как я по этой же самой лестнице птицей летела вниз, торопясь покинуть это жуткое место. А теперь вынуждена опять подниматься по ней, чтобы оказаться перед дверями той самой квартиры (Господи! Какой же у нее номер?.. Никак не вспомню...), и все из-за спешки, все из-за своей проклятой несобранности!.. Так, еще один пролет… Все. Кажется, здесь. Да, точно. Вот эта дверь. С номером 19.
На маляновском этаже горит свет, но лучше б его не было. В темноте как-то спокойней. На цыпочках подхожу к квартире. Прислушиваюсь. С той стороны ни звука. Странно… Может, я этажом ошиблась? Да нет, не может быть. Вон и пятерка жирной краской на стене. Значит, все верно. Почему только так тихо? Умерли они там, что ли?..
Чувствую, как мои коленки вдруг начинают выбивать мелкую дробь. Это плохой признак. Это значит: еще немного, и я начну выкидывать что-нибудь эдакое. Например, закричу, затопаю ногами. Или с громким утробным воем брошусь вниз по лестнице… Нет, нельзя этого допустить. Надо что-то срочно предпринять. Постучать. Или позвонить. Или… может… просто… попытаться открыть?.. Мысль эта кажется сначала нелепой… Ну, в самом деле, какой дурак (даже такой, как Малянов) на ночь решится оставить дверь незапертой? Тем более, в подъезде с поломанным домофоном!.. Хотя, с другой стороны, он ведь мог просто не успеть этого сделать… Или же забыть в суматохе. Конечно, на него это не очень похоже. Ну, а вдруг! Ведь это сразу бы избавило меня от кучи проблем. Не пришлось бы лишний раз лезть в глаза, объясняться. Действительно, чего проще! Быстро открыть дверь, схватить сумку с тумбочки и - деру!..
Оглянувшись для чего-то по сторонам, тихо - очень-очень тихо - я берусь за дверную ручку, так же тихо на-жи-ма-ю… Легкий щелчок, и… дверь начинает медленно открываться. Я не верю своим глазам. Я засовываю в рот кулак левой руки (правая все еще сжимает дверную ручку), чтобы не закричать… Дверь открывается шире… еще шире.
В коридоре темно, то есть почти темно. Приглушенный свет, падающий откуда-то сбоку, позволяет, хоть и с трудом, разглядеть и тумбочку у противоположной стены, и мою сумку, небрежно брошенную сверху, и даже край платяного шкафа в углу… Надо же, все именно так, как я и предполагала… Ну, что же ты стоишь? Действуй!
Я быстро переступаю порог, делаю шаг по направлению к сумочке и вдруг… замираю на месте, привлеченная странными звуками, долетающими из соседней комнаты… Похоже на работу прессовального станка, сопровождаемую каким-то непонятным не то чавканьем, не то рычанием. Что бы это могло быть? На цыпочках подхожу к двери и заглядываю в образовавшийся проем… Да-а! Зрелище, которое предстает передо мной, прямо скажем, не из приятных. Я тут же отворачиваюсь, хватаю с тумбочки сумку и бесшумно - так же, как и вошла - выскальзываю за дверь.
Скорей-скорей… вниз по ступенькам… подальше от этого места. А перед глазами картина, которая, боюсь, еще долго будет всплывать в моей памяти: горчичного цвета диван и на нем мой начальник, собственной персоной, в расстегнутой рубашке, со спущенными до щиколоток штанами и голым, смешно оттопыренным задом, равномерно двигающимся между двух толстых трубообразных ног в красных, отороченных розовым мехом, тапочках…