под небом… Время убивать и время врачевать
…Время любить и время ненавидеть…
Екклесиаст, гл.3
Беспокойство
Город насторожился. И замер, ожидая новую жертву, еще более кровавую и оттого еще более желанную.
Оно было везде. Оно скрывалось в мертвых глазах женщин с красивыми лицами, в лохмотьях нищих попрошаек, в скрежете трамваев.
Ожидание. Город ощерился ровными рядами пятиэтажек, напряженно распахнул глаза вокзалов и зазвенел натянутыми нервами проводов.
Что-то будет. Что-то будет. Что-то будет – причитали голуби на площади. Яростно, с болью и безысходностью в старческих голосах орали коты. Катилась по улице лохматая собачья свадьба…
Ветер подбирал и снова раскидывал по мостовым обрывки жизни – объедки, фантики, коробки. На сером, изляпанном небе замышляли дождь.
Было что-то в весеннем воздухе, в душном, сизом воздухе большого города…
На пыльном тротуаре кто-то оставил следы. Маленькие, почти бесплотные, но все больше и отчетливей, будто кто-то шел…и становился сильнее, обретал плоть, увеличивался в размерах.
Будто кто-то…неживой…кто-то…
I. Шаги
Ушло. Насекомые по волосам. В коридорах, за стенкой, в ванной живет страх…
Он сидел в кресле, вцепившись безжизненными руками в подлокотники, на что-то надеялся и ни во что не верил. Помнил о том, кто он, но не знал где он и зачем он здесь.
В сведенных ужасом зрачках, пустых и мертвых, теплилось безумие…
Шаг первый
1
Исчерпаны все возможности. Кто-то скребется в подъезде, кто-то неживой. Мертвый? Нет, нет, не мертвый – не живой.
Все, сухой закон, dry law*, черт его знает какая поправка к конституции Соединенных Штатов.
Вчера ты сказала:
- Больше не могу, ты убил во мне радость жизни.
Obscuratus est sol et aer **
- Твое нормальное состояние – депрессия.
Facta est grando et ignis ***
- Ты не хочешь жить – так повесься.
Cecedit de coelo stella magnis ****
- А я ухожу.
Tertia pars terrae combusta est *****
Сцены, сценки, весь мир театр, а люди в нем актеры. Радость моя, ты сыграла свою роль в моей жизни, сыграла плохо. Не верю. Не верю!
И соленый привкус блевотины на губах.
Что мне осталось? Пустая квартира, батарея бутылок на полу, две сигареты и черная морозная ночь за окном.
-----------------------------------------------------------------------------------------
* - сухой закон (англ.)
** - И помрачилось солнце и воздух (лат.)
*** - И сделались град и огонь (лат.)
**** - И упала с неба большая звезда (лат.)
***** - Третья часть земли сгорела (лат.)
2
Жизнь замерла. Ни звука, ни движения. И в этот момент – надрывное верещание будильника – самого верного из слуг времени.
3
- Она ушла, - больше утверждение, чем вопрос.
- Дда. Ннет. ДА! – омертвелым языком
- Стало лучше? - с неподдельным интересом.
- Да.
4
Per Dominum moriemur! * – возвестил кто-то в ночи.
Ему ответил грохот магнитолы:
- God is gay! **
В разговор вклинился вопль из соседней квартиры.
- Ты дашь нам поспать, сука?!
Слушаю и повинуюсь…
------------------------------------------------------------------------------------
* - За Господа умереть нам (лат.)
** - Бог – гей (англ.)
5
Propter multem amorem quem habet ad existentia. *
------------------------------------------------------------------------------------
* - Вследствие великой любви, которую имеет к сущему (лат.)
6
В библиотеке.
Кто-то сел рядом. Шуршание листов, глубокий вздох, хлопок закрытой книги. Покашливание.
Я покосился в сторону источника звуков. Бледная рука с длинными пальцами, острое плечо, затянутое в свитер дикой расцветки, тонкая шея, темные волосы.
Ты бесцеремонно схватила книгу за переплет.
- Фу! – скривились тонкие губы.
- Вы не любите Павича? – осведомился я.
- Не знаю такого. Даша. – и церемонное протягивание узкой ладони.
7
Терпкий вкус коньяка на губах, докуренная до фильтра вонючая сигарета. Я переполнен дерьмом, как ночная ваза.
В предутренний город за окном на цыпочках прокралась жизнь. Гудки автомобилей, похрустывание снега, приглушенные голоса.
Окурок полетел в форточку и ядовитой кометой исчез за подоконником.
8
Тонкая прохладная ладонь покоится в моей руке. Торжественный выход в кино. Ты о чем-то радостно и оживленно щебечешь, поминутно останавливаясь и преданно заглядывая в мне глаза.
- О чем ты думаешь? – осточертевший вопрос.
- О тебе, - дежурный ответ.
По твоим глазам растекается шальная радость…
9
- Ты любил ее? – с чуть заметной усмешкой.
- Мы были слишком разные.
- Это не ответ, - та же усмешка, но в глазах чуть заметное напряжение.
10
Земная женщина, de te fabula narratur *. Я не любил тебя, не любил и не знал, но куда девать теперь это чувство вины, что пожирает остатки самоуважения…
Почему хочется бить стекла в пустой квартире, чтобы впустить в нее город, чтобы был хоть кто-то живой в этом обиталище тоски.
А кто-то уже стучится в дверь, кто-то неживой. Мертвый? Нет, нет, не мертвый…Неживой.
---------------------------------------------------------------------------------------
* - О тебе речь. (лат.)
11
Черные глаза устремлены в пустоту, рука твоя холодна. Губы полуоткрыты в легкой улыбке, но в глазах грусть.
Неуловимый поворот головы, и ты смотришь на меня. Темнота, разбавленная светом фонаря над подъездом дома напротив.
- Тебе было хорошо? – легкий шепот.
- Угу, - говорю я подушке.
Ты лежишь, одетая в полутьму, в глазах твоих грусть. Я поворачиваюсь к тебе.
Равнодушие. Равнодушие intus et in cute…*
----------------------------------------------------------------------------------------
* - Внутри и снаружи. (лат.)
12
Равномерный стук где-то наверху. Бум…Бум…В пустую голову заколачивает дециметровые гвозди похмелье.
Утро. 14-00. Зарядка – 200 грамм водки, пара-тройка сигарет. Начало нового дня наслаждения жизнью.
13
- Ты столько времени издевался над ней, - безаппеляционно.
- Она сама этого хотела.
- Я думаю, ты ее не достоин.
- Я тоже так думаю…
14
Одиночество. Оно попряталось в темных углах комнаты, свисало с люстры, кривляясь и показывая язык.
Черти разложили мангал и жарили шашлыки из грешников. Клопы повылезали из матрасов и обнажили средние пальцы. Дева Мария прыгала по комнате, ворочая безразмерным непорочным задом.
Иуда танцевал в петле и яростно чирикал.
Белая горячка. Valde bona. *
-------------------------------------------------------------------------------------
* - Хорошо весьма. (лат.)
15
- Ну-ну-ну. Все хорошо, милый. Ну что ты? Не надо…
Осторожно, медленно, ты гладишь мои побелевшие пальцы, сжавшие черный ствол пистолета.
- Давай я уберу это…
Хватка усилилась. Я яростно сжимаю зубы.
- Все будет хорошо. Я здесь, все хорошо…
Голос спокоен. Но еще чуть-чуть и начнется истерика. Пальцы слабеют. Я роняю пистолет и бегу в туалет блевать.
Недалеко, на соседней улице, кто-то пробудился ото сна…Кто-то неживой. Мертвый? Нет. Нет, не мертвый… Неживой.
16
- Она спасла тебя, помнишь? – зов к справедливости.
- Я весь благодарность.
- Ты – неблагодарная сволочь, - без эмоций.
- Или так.
17
De hoc satis.* Жизнь по инерции. Тем осенним вечером слабые ножки любви и сострадания окончательно подломились.
--------------------------------------------------------------------------------------
* - Об этом довольно. (лат.)
18
Я прощаю тебя, Даша.
Шаг второй
1
Из почтового ящика вывалился белый конверт. Я уставился на него, как на привидение. Писем я не получал лет пять. Пустыня.
И почтальон – этот Азазель, злобный дух пустынных просторов, издеваясь надо мной, подкинул в мой ящик чужое, слюнявое письмо.
Vade retro satanas! *
--------------------------------------------------------------------------------------
* - Изыди, сатана. (лат.)
2
- Что случилось, сын?
Я затушил сигарету и пустыми глазами посмотрел на отца.
- Ты приходишь домой только чтобы взять денег и пожрать. Тебя не бывает по ночам. Ты пьешь, ты не работаешь. Что случилось, сын?
Я посмотрел в окно, сплюнул на пол и ушел из дома. Навсегда.
3
«Здравствуй, сын. За все эти годы я ни разу не писал тебе. Мы оба были не правы тогда. Исправить ничего уже нельзя, вернуть – тоже. Я очень болен, мне осталось не долго. Перед тем, как это случится, хотел бы увидеть тебя и…И попросить прощения.»
4
Боже, как хочется проснуться. Сон, это только сон, эта жизнь на пороге, чужая, грязная жизнь.
Молиться. Молиться не сбиваясь и не путая слова, уйти пешком в монастырь, вокруг света, в море…Но не видеть больше этих ободранных стен, пьяных соседей. Не слышать голоса прошлого.
5
День, когда ушла мама. Черными пальцами отец сжимал в руках стакан с водкой, в глазах ужас и детская беспомощность.
Я лежал на диване и смотрел на отца. Чаша переполнилась. Ни-че-го я не испытывал.
6
- Интересное письмо.
- Он всегда был таким, старый сухарь…
- Ты поедешь?
- Нет.
7
В руках последняя бутылка виски – НЗ.
- Что дальше? – вот в чем вопрос.
За окном орали коты, выясняя вопросы гораздо более важные – у кого голос громче, у кого яйца больше. ИТД. ИТП…
А в комнате уже кто-то был. Обдавая холодом касался лба. Кто-то неживой…Мертвый? Нет. Нет, не мертвый… Неживой.
8
Я прощаю тебя, отец.
Шаг в пустоту
1
Ты ворвалась в комнату, принеся с собой легкий аромат духов и весны. Деловито собрала и выкинула в форточку окурки. Помыла посуду и села на корточки передо мной.
- Здравствуй, дорогой.
Давно забытое чувство.
- Здравствуй, Даша.
2
- Она вернулась к тебе, скотина.
- Да.
- Так любишь ты ее, все таки?
- Ммм…Кажется…
- Так любишь или кажется?
- Да. Кажется.
3
Умер отец. Мыслей нет, голова пуста. Тупо ноет сердце, по спине течет горячий пот. Я просто устал, сейчас открою дверь, меня встретит Даша, я выпью чаю и буду спать, долго, может быть сутки, может быть…
Сейчас. Где же ключи…
4
С радостным звоном о паркет ударилась связка ключей.
Два красных лица уставились на меня. По инерции скрипнула пружина кровати.
- Я же говорил, что ты ее не достоин, - ровным голосом сказал он.
Даша захохотала. В этом сумасшедшем, нечеловеческом смехе была истерика, был страх, была боль и смерть, которая почти пришла.
- Ты просто вечно пьяный сукин сын, - без выражения.
- Оденься.
- Зачем? – он был удивительно спокоен.
- Оденься!
Спокойно я подошел к столу, достал из ящика пистолет и взвел курок.
5
Requiscant a laboris suis. *
-----------------------------------------
* - Отдохни от трудов своих. (лат.)
6
Я прощаю тебя, друг.
7
Кто-то заполнил каждую клеточку тела, кто-то звенел в сведенных судорогой пальцах, в остекленевших зрачках. Кто-то неживой. Мертвый? Нет. Нет, не мертвый…Неживой.
Ветер подбирал и снова раскидывал по мостовым обрывки жизни – объедки, фантики, коробки. На сером,, изляпанном небе замышляли дождь…
Было что-то в весеннем воздухе…Да, в воздухе…
II. Кошка
У меня девять жизней
Глаза мои видят.
Черное небо, ясное, ночное, с пылающими угольями звезд и огромной желтой луной.
Темные, мертвые глазницы окон окрестных домов. Душный смрад горящей помойки. Этот запах. Это пахнет протухшей рыбой, гарью, злом, неоконченным смехом и смертью. Да-да, пахнет смертью – и шерстью, которую треплет ветер, что сорвался с железных крыш и с воем самоубийцы ухнул вниз – в пустоту.
Тссс! Здесь темно, но глаза мои видят. Они видят этот город насквозь. Через черные окна. Через черные души людей.
Они видят слепую злобу, страх и насилие. Видят мысли, от которых льдом покрываются мои зрачки, шерсть поднимается дыбом. От которых жжет подушечки лап, а из горла вырывается шипение – хриплое, придушенное. Я чувствую зло, а глаза мои видят.
К запаху смерти примешивается еще один – знакомый, резкий настолько, что хочется повернуться и бежать, страшный настолько, что не хочется жить. Так пахнет кровью и…
По ночной улице, согнувшись и тяжело дыша идет человек. Кровью, потом и страхом пахнет он. Человек что-то несет на руках, шатаясь и бормоча. Еще один человек, но мертвый. И тот неживой. Наплевать на все…
Я иду за человеком по ночной улице и наслаждаюсь своей свободой. Мысль. Неоконченная любовь и злорадство. Мысль. Женщина с длинными рыжими волосами. Она улыбается одними губами, смеется, плохой смех, неоконченный, фальшивый. Любовь. Что такое любовь? Я не знаю, что значит это слово, но знаю, что за нее можно умереть и умираю вместе с человеком, чья окровавленная голова, хранящая память, но не сохранившая жизни, раскачивается в такт неровным шагам странного неживого человека…
Куда мы идем? Наплевать на всё…
Это старый заброшенный карьер. Человек подошел со своей ношей к бетонному ограждению. Я слышу его слова. «А где же Полоний?». Он смеется и бросает тело в воду. Я душераздирающе кричу. Просто так, потому что глаза мои видят.
Человек вздрагивает и оборачивается ко мне. «Кис-кис-кис» - говорит он равнодушно и смотрит на меня. Наши глаза встречаются. Вот так. Теперь я – это он. Я в нем, я думаю, как он. Его память – моя память Я хочу знать. Просто так.
Наплевать на все.
Другая жизнь
Падение человека. Оно начинается в фигуральном смысле не с прыжка с крыши девятиэтажки и не с дула пистолета, вставленного в рот. И даже не с первой кокаиновой дорожки. Раньше. Гораздо раньше.
Неустойчивость бытия, тревога, частые запоры. Неврастения туда же…
Периодически впадаю в ступор. Нахожусь в полной уверенности, что еще шаг и меня собьет машина, поезд. Или, на худой конец, трамвай.
Не надо нюхать кокаин на ночь, сынок. Лучше съешь демидролу.
Ночной город давит. Белые шторы – погребальный саван, люди сидят в своих норах сытые, раздобревшие, как опарыши…
Город похож на огромный публичный дом, где все друг другу продаются. Без удовольствия, но с выгодой.
Холодно, мерзко, одиноко. А все туда же. Прости, Господи, все мои пригрешения, вольные и невольные. Пропал человек. Пропал…
Громада любовь, громада ненависть. Я любил в своей жизни двух человек и двух ненавидел. Смех сквозь слезы, слезы сквозь ненависть, ненависть сквозь любовь. Я запутался в этой говенной жизни. А где он, выход?
Мой выход на сцену этого сволочного театра, где все актеры и ничего естественного, начался, когда я узнал, что отец изменил матери. Не изменил – изменял. Всегда.
Я любил свою мать так, как может любить сын, который знает, что та отдала ему все. У нее не было своей жизни, ее жизнью были я и отец.
В один черный осенний день мать все узнала. Ушла, не простив отца. Но она не могла жить без него. И не стала жить…Этого отцу я не простил.
Я всегда ненавидел мелодрамы, но всегда участвовал в них. Главным героем.
Второй акт мыльной оперы. Я полюбил девушку. Всю свою жажду тепла, всю мечущуюся в поисках покоя и счастья душу положил я на алтарь этой любви. Я любил ее, она не любила даже себя. Но, уже уходя от нее навсегда, я знал, что оставляю ей все. Я ушел дорогой, которая ведет в никуда.
Даша была соломинкой, за которую я схватился в последней попытке спасти свою никчемную жизнь. Как дальше будет жить она, это не вопрос. Мне плевать. Сегодня я одним выстрелом воздвиг нерукотворное надгробие любви и дружбе.
Что дальше? А все равно…Не судите меня строго, господа присяжные заседатели. Я убил человека. Я убил ненависть. Любовь умерла сама.
А что взамен? Я остался один, и только рыжий кот с бесьими зелеными глазами, провожает меня в последний путь по дороге, вымощенной благими намерениями прошлого…
Возвращение
Глаза мои видят. Теперь я знаю человека, что лежит сейчас на холодной земле и смотрит пустыми глазами в обескровленное небо своей последней жизни.
Наплевать на все. У меня девять жизней.
Где-то вдалеке завыла сирена. Человек поворачивается и равнодушно смотрит вдаль, туда, где пляшет и кувыркается свет.
«Ныне отпущаеши» - говорит он непослушными губами, встает и идет навстречу этим неприятным для меня звукам.
Скоро рассвет. И снова я уйду в этот город, тайны которого – раскрытая книга для того, чьи глаза видят. Для того, кто хочет знать. Я пойду в этот город, на запах зла и смерти, по следам великой силы, что стремится заполнить каждого, поработить души, подчинить себе всё…
И так каждую ночь. Шаг за шагом. Дорогой пустоты.