Закружится пчёлкой, невольно творя опыленье.
Сиреневым духом своё разольёт изобилье,
Черешневым цветом своё разукрасит явленье.
Белёсыми росами ландышей вышьются рощи.
Гулять бы как прежде, аукаться с сёстрами в ивах.
И взгляд за мечтой улетает, а сердце не ропщет,
Не плачет о прежнем, далёком, родном и красивом.
Но тихое «Господи…» с губ упадёт односложно,
Нежданно-негаданно вызовет злую тревогу.
Как трудно быть просто собой, и почти невозможно
Себя убедить, что устроится всё понемногу.
Но трудится сердце, и ушлые призраки страха,
При свете дневном растворяет усердие воли.
Огнём опаляет во снах предстоящая плаха.
И так непонятна она, что обидно до боли.
С утра и до вечера руки в работе прилежно.
Обнять бы родимых, от горьких невзгод ограждая,
Жить в розовых вёснах и в зимах дышать белоснежных.
Но снятся зелёные кущи пресветлого рая…
Отважный улан, никогда не летевший в атаку,
Вдруг всё поняла в одночасье в аду оголтелом.
Привычно шагнула навстречу трусливому мраку,
Сестру заслоняя своим умирающим телом…
Расправит весеннее утро лазурные крылья,
Закружится пчёлкой, невольно творя опыленье.
И нас, опустившихся наземь в унылом бессилье,
Подхватит с собой с наивысшего благословенья…
