Главный «покупатель», весь пунцовый от гнева и 20-ти лишних кило, прикидывал, где будет строить большую гауптвахту (человек этак на 200). Почти у каждого из призывников родительский дорожный паёк состоял из жареной курицы, иногда палочки колбасы и овощей. Времена были, как всегда, полуголодные, так что и курица была деликатесом. Чемоданы уже находились в вагонах, снедь - в чемоданах. Провожающие извлекали из всяких потайных мест «её родимую», поэтому призывники то и дело ныряли в вагон за закусью. Меня провожали родители и сильно любимая девушка, обещавшая ждать пожизненно. Мы были окружёны плотной толпой слушателей, поскольку с гитарой в то время я не расставался. Это был пик славы Высоцкого - я знал все его песни и, где бы ни находился, собирал толпу.
Я тоже был ещё тот мальчик. Конспиративной работе мне пришлось обучаться раньше Исаева-Штирлица, а именно лет с 7-ми, когда меня приговорили к высшей мере наказания - скрипке. Какой там Мюллер со своим колпаком в сравнении с моей мамой - типичным «скорпионом». Она этого Штирлица расколола бы за 10 минут, при этом он бы даже не заметил, что спалил все явки.
Ясное дело: «еврей без скрипки, что Ленин без партии», и совершенно неважно - есть у него слух или ему на ухо наехал асфальтоукладчик. В крайнем случае будет учиться делать скрипки.
У бабушки с дедушкой в квартире стоял самый настоящий концертный рояль. Квартира находилась на 4-м этаже дореволюционного дома, высота которого была сопоставима с сегодняшней 9-тиэтажкой. Сколько живу, мне не даёт покоя вопрос: как он туда попал? Наверное, в одном из апокрифов ветхого завета было написано: «В начале был рояль». Ковыряя клавиши одним пальцем, я научился подбирать: ”С одесского кичмана сбежали три уркана”.
Повезло уркам. Мне сбежать не удалось. Я был отведен на прослушивание в музыкальную школу им. Глазунова.
Помню как сейчас этот трагический день. Плешивый старик наиграл мелодию и велел настучать её ритм. Я почему-то вместо того, чтобы настучать, подошёл к пианино и повторил мелодию. Старик выпучил глаза и наиграл ещё одну. Я опять повторил. «Маленький поц! - зачем я это сделал? ». Моей маме было заявлено, что она родила сына с абсолютным музыкальным слухом, и Моцарта тут не стояло. Тут же была куплена скрипка фабрики Амати и - началось…
Как же я ненавидел эту деревяшку и как стеснялся с ней ходить по улице. Я хотел быть как все: гонять мяч, кататься на самокате с горы, драться, играть в «пожара» и в «пристенок» на деньги. Когда у меня из пальца брали анализ крови - счастью не было предела. Тогда я несколько дней мог не играть, сочиняя, что не могу прижимать струну. Пацаны постоянно надо мной подтрунивали, и даже родной дядя, приходя в гости, спрашивал: «Метёлкин, когда ты уже перепилишь свой ящик?».
Короче, я стал саботировать процесс. В тяжёлой борьбе с абсолютным слухом, я отчаянно фальшивил, преодолевая рвотный позыв. Наконец, взяв с меня расписку, что я никогда не упрекну родителей за то, что бросил муз.школу, меня оставили в покое. Скрипка же пролежав на шкафу почти 40 лет, благополучно прибыла со мной на П.М.Ж. в Израиль. Наконец она была продана обратно исконному хозяину, бывшему профессору одесской консерватории, который уехал в Израиль, ещё в 70-х. Потом был ещё аккордеон «Вольтмейстер», конфискованный в качестве трофея у какого-то «фрица». Его я освоил практически сам, но вес у нас с ним был одинаковым. Таскать его на репетиции школьного оркестра было ещё тяжелей, чем таскать братишку к «фребеличке» тёте Бете через всю Кузнечную. Ах, кто сейчас помнит это немецкое слово, обозначающее частную воспитательницу, воспитывающую дошкольников по системе немецкого педагога Фребеля. Лучше бы этот педагог создал пособие о том, как этих дошкольников доставлять к воспитательницам. Ногами идти этот садист отказывался, потому приходилось нести его на плечах.
С катушек, плавно катящих меня по пути послушных детей приличных родителей , я слетел как только поступил в техникум.К тому времени мои родители уже расстались с иллюзиями моей исключительности, оставив меня в покое. На братика сил у них не хватило, поэтому ему досталось «счастливое детство».
В техникуме я сразу сдружился с иногородними. Мне нравилась их самостоятельность. Это были крепкие мужики, выглядевшие старше нас, «домашних» маминопапиных деток. Они жили в общаге, снимали комнаты, никто за ними не надзирал, они делали что хотели, открыто курили и при этом хорошо учились, чтобы получать стипендию. В общаге могло не быть денег, но самогон и сало не переводились. Ни того, ни другого в родительском доме естественно не было, но в отличие от скрипки оба эти предмета я легко усвоил. В общаге можно было и не то увидеть.
Лето, жара несусветная. У Хаврона день рождения. Внешний вид денег вспоминается с трудом. Стол просто ломится от деликатесов: огромная бутыль мутного, тёплого самогона , нарезанное кусками со спичечный коробок почти горячее сало и порезанный на 4 части лук. Хлеба нет и не было, а самогон подходит к концу. Отрывается дверь, заходит Светик. Светик - это очень чёрный негр. Не афроамериканец, а афрогвинеец - житель одной из кучи Гвиней. В какой конкретно он вылупился не помнит, потому что, когда уезжал, она была французской колонией, а сейчас непонятно чья и там стреляют. Светик он потому, что настоящее его имя по длине похоже на доклад о международном положении. На нём белоснежная рубашка и он единственный не потеет. Он потирает розовые ладони и произносит: «Ну, наливай!». Это вторая фраза, которую он выучил на чужбине. Первую придётся зашифровать, т.к. на подготовительном отделении первокурсники научили его отрывку из Пушкина: «Брось п-деть, повешай трубку, поцелуй мою зал-пку». Ему наливают остаток самогона, он выпивает одним глотком, издаёт вопль раненного людоеда, трясёт башкой и занюхивает рукавом белоснежной рубашки. «Опять у Вас нечего жрать» - говорит туземец и косится на сало. «Как вы можете есть эту гадость?» - «Сам ты гадость» - возмущается Генка, - «Людоед долбанный… Куда дел второго черножопого из своей комнаты?» - «Да ты что?» - обижается Светик,- «Он уехал домой». - «Что - весь?» -спрашиваю я.
Все задумчиво глядят на пустую бутылку. После паузы Светик скромно говорит: «У меня есть 3 рубля, кажется». Все мгновенно оживляются. «Надо где-то «надыбать» 62 копейки» - говорит Генка безнадёжным голосом». Все понимают нереальную величину этой астрономической суммы. «Я займу у коменданта» - говорит Светик и через 15 минут приносит бутылку. Все выпивают, белые закусывают салом и луком и с интересом смотрят на голодного Тонтон-Макута. Снова раздаётся закусочный вопль вождя. Пауза повторяется. «Надо полирнуться» - говорит жертва Независимости и уходит в свою комнату. Через секунду возвращается, неся в руках поллитровую хрустальную бутылку.
«Что это?» - спрашиваю я и читаю: «A.V. Paris Еau de Cologne». – «Негр, что ты
принес, зачем ты припёр французский одеколон?» - «А полирнуться!» - со смаком, произносит он третье выученное на чужбине слово. Все смотрят на него выпученными глазами - «И как ты собираешься ароматизировать кишечник?» -спрашивает именинник - «Мне сказали, что у вас в армии все пьют одеколон с водой, а кто не пьёт - тот ночью принимает присягу». - « Ну-ну, давай,»-говорит Генка и мы с интересом смотрим чем это закончится. Светик деловито вытаскивает притёртую хрустальную пробку, наливает треть стакана и добавляет столько же воды. По комнате разносится аромат страшной силы, а одеколон вступает в реакцию и становится мутным и кипящим.- «Я пошёл за огнетушителем» - говорит именинник. В наступившей тишине чёрный-пречёрный человек делает глоток, становится белым, как ашкеназский еврей, вращает глазами, как шариками в подшипнике, а ногой как бы пытается завести мотоцикл. Затем хватает здоровенный кусок сала и заглатывает, как баклан. – «Мало того, что ты людоед, твою мать» - говорит Генка, - «ты ещё свиноед и алкаш.».
Затем был бокс. Тренер «Динамо» - маленький, плешивый еврей, до изумления похожий на того, кто определял меня в муз. школу, после первой же тренировки обнаружил у меня абсолютную реакцию (слава богу не Вассермана). Опять я был впереди Моцарта. Через полгода я стал чемпионом Одессы среди юношей, ещё через 7 месяцев - чемпионом области, а через год во Львове стал серебряным призёром первенства Украины. Это придало мне нахальства. В техникуме повесили мой портрет, директор лично беседовал с преподавателями насчёт скидки на экзаменах, поскольку я часто уезжал на сборы.
Не поддавался на уговоры только преподаватель «сопромата» по фамилии Ландесман. Что бы я ни отвечал по билету, он, глядя на меня рыбьими глазами, говорил: - «Если еврейского мальчика каждый день бьют по голове, то таки каким местом он может строить эпюры изгибающего момента? - Иди лучше набей морду какому нибудь гою (нееврею)».
Благодаря моим друзьям по сборной, живущим в разных районах, где чужие не ходят, я беспрепятственно мог провожать девчонок и в Дюковский, и на Молдаванку, и даже на Ближние Мельницы, откуда «чужак» мог сбежать только предварительно «отрихтованным». Я стал захаживать в бильярдную парка Ильича, где собирались воры, профессиональные карточные «каталы» и мелкие наркодиллеры, торгующие уже забитыми «планом» папиросами по цене рубль за «косяк». С этими «сливками общества» меня познакомил сосед, мастер спорта по мотогонкам и дракам по кличке Румын. Кроме спорта он был известен ещё безглотковым вливанием прямо в желудок бутылок водки. Каким–то образом он поднимал кадык и переливал водку как бы из одной посуды в другую. Дома я стал появляться только на ночлег. У меня довольно рано проявился какой-то гипертрофированный интерес к девочкам. Наш благодатный климат, хорошее по советским меркам питание с «Привоза», запах сирени и акации, мода на мини, совершенно открытые купальники, привезенные моряками, - всё это невероятно возбуждало и будоражило кровь. Доходило до того, что лёжа на животе в горячем песке пляжа, я стеснялся перевернуться на спину, чтобы очередная знакомая не увидела шишку на моих плавках. Мы с друзьями повадились всей толпой ходить на танцы, чтобы «снимать» фабричных девчонок,
участвовать в драках и потом заниматься сексом где ни попадя, поскольку поселковые девицы редко строили из себя «пирожное».
Я положил глаз на первую красавицу техникума, хотя казалось, что шансов ноль. Иннка, так звали красавицу, была на курс старше и всегда находилась в окружении своих обожателей. Она была наполовину армянкой, и это добавляло её внешности не изюминку, а целую курагу. Если я сейчас подетально начну перечислять её прелести, то меня можно будет обвинить в том, что я просто «стырил» песнь песней Соломона:
« Я смугла, но собою прекрасна
Как все девушки Иерусалима.
Как Кедара шатры я игрива,
Как завесы Твои в небе ясна.
Это солнце меня подглядело —
Осмуглило девицу слегка.
Виноградники я стерегла
Братьев милых, а свой... проглядела.»*
Она была смугла по-армянски, с огромными глазами и европейским носиком от мамы «петербуженки». В то время на экранах прошёл фильм «Брак по-итальянски» с Софи Лоррен и все балдели от её походки. Иннка ходила именно так, причём ещё до выхода фильма в прокат. Короче, быть только зрителем этого ходячего порно мой организм был не согласен и требовал в нём поучаствовать. Пришлось вывернуться наизнанку, чтобы она хотя бы обратила на меня внимание. Была разработана сложная многоходовая операция, в итоге которой цель была достигнута, и у меня появилась постоянная подруга.
Я начал сочинять песни, совершенно наивные и глупые, но благодаря тому, что я их везде распевал, многие из них «пошли в народ» Песни эти звучали, например, так:
Боги душу твою сотворили из дыма
И в груди у тебя лишь дымящийся план
Для того ведь живу, чтоб вдыхать из чилима
Твоих пламенных губ непонятный дурман
ПРИПЕВ (С Бюль-Бюлевским завыванием)
На восток, на восток
Гонят ветры горячий песок
И в пустыню, огромный чилим
Моих песен уносится дым.
Чтоб тебя целовать, губ касаться любимых
Я продал на базаре отцовский кальян
Для того ведь живу, чтоб вдыхать из чилима
Твоих пламенных губ непонятный дурман
Припев
Но вчера в чайхане у кривого Ахмета
Толстопузый Баши, что торгует гашиш
Клялся передо мной бородой Магомета
Будто ласки твои покупал за гроши
Боги душу твою сотворили из дыма
И в груди у тебя лишь дымящийся план
Так я вырву его, накурюсь им досыта
Пьяной кровью запью из зияющих ран
Припев
Мелодии, правда, были неплохие, это я могу утверждать, как обладатель абсолютной реакции. Как-то, по прошествии десятков лет, услышав как пацаны исполняют под гитару эту песню, я сказал, что песня моя. В ответ услышал: «Да ты, дядя, гонишь!»
Обидно, понимаешь!
Глава 2
Дэвичка.
Тем временем возле нашего вагона остановилась странная процессия. Впереди шёл носильщик, толкая тележку, нагруженную чемоданами и ящиками. За ним шла толпа стариков и старух с покрытыми головами. Вся эта процессия напоминала похороны. Завершал процессию экзотический «дятел», одетый в рубашку с пальмами, джинсы Levis и ковбойские сапоги.
В то время подобное одеяние стоило годовой зарплаты слесаря, но его надо было ещё «достать». Особенно очаровывала его фигура, как бы состоящая из 3-х грушевидных клизм, поставленных основанием друг на друга. От верхней клизмы отходили 2 уха-вареника, а сама клизма была цвета недозрелого помидора с румяными щёчками. Сидела она на узеньких плечиках, переходящих в брюшко, а венчал эту красоту «смачный» женский зад. Носильщик начал затаскивать ящики в купе, а «красавчик» начал озираться, и вдруг направился прямо ко мне. Подойдя и слегка потоптавшись, он спросил: « Мальчик, Вы еврей?». От неожиданности я чуть не захлебнулся «Ркацители». - «А что сильно видно?» - спросил я - «Нет, просто я Вас знаю по «Дворцу Студентов» - видел на тренировках». - «Фу – ты…» - сказал я - «А я подумал, что у меня ширинка расстёгнута». - «А давайте дружить» - сказало «чудо-юдо». Такого текста я даже в книжках не читал, а в бильярдных меня могли бы превратно понять. - «А зачем? Мы же наверное попадём в разные части.» - «Нет - всех этих петлюровцев» - он обвёл рукой толпу в телогрейках - «везут в Саратов в учебку, а нас, которые после техникума, - прямо в часть». - «Откуда ты знаешь?» -спросил я? - «Мне папа сказал, только не спрашивай кто он такой» - «О-кей» - пожал я плечами, - «давай знакомиться» - «Дэвик» – он протянул маленькую ручку, - «Для близких - Дэвичка». На этот раз я обалдел окончательно, а выйдя из ступора, спросил: «И ты собираешься с таким именем служить в армии?» -«Ты ещё не слышал мою фамилию» - грустно сказала эта «мечта антисемита». Я напрягся.
- «Шмоклер» - представился он, и мне полегчало. «А что это за ящики?» - спросил я - «Ты взял с собой запчасти для танка?»
- «Нас будут везти 7 дней, я взял немножко покушать, ну и тёплые вещи».
Так произошло моё знакомство с Дэвичкой. Мы стали подниматься в вагон и тут толпа старцев, сопровождающих Дэвичку, разом заголосила в одной тональности, будто невидимый дирижёр взмахнул палочкой. При этом смотрели они друг на друга.
Поезд слегка тронулся, в отличие от «покупателей», которые тронулись окончательно, пытаясь навести порядок в этой пьяной и обкуренной толпе «защитников» Родины. Вот уже 10 лет как наше «конгениальное» правительство разрешило призывать на службу бывших уголовников, которые тут же установили «зековские» законы в армии. Одесский призыв как раз и отличался повышенным содержанием этого шлака. Шла резня в карты на «лавэ». Как только поезд тронулся, водка у проводников стала стоить «червонец», а по мере передвижения в сторону Саратова всё дорожала, пока не достигла апогея в 50 руб. Моя мама, работая в аптеке, получала 70 руб. в месяц. Я, каким то образом выиграл 180 руб. в клабор (одесский вариант деберца), хотя спецом не был. Поезд остановился на станции «Раздельная». За окнами местные с любопытством разглядывали наш «махновский» поезд. Кто-то крикнул: «Хлопцi, ви звiдкiля?»
«З Лiверпулю» -с гоготом ответил вагон.
Дэвичка оказался прав: из Саратова нас, 10 человек, посадили в автобус и повезли в часть. Шестеро были выпускниками Станко и Машиностроительных техникумов Одессы. Дэвичка всю дорогу держался за меня, как за фребеличку. В поезде мне уже довелось пару раз спасать его от желающих съездить ему по «фейсу». Автор словесного шедевра: «Морда просит кирпича» - неизвестен. Зато мне стал известен натурщик.
Автобус въехал в маленький, жутко пыльный городок с деревянными домами, повернул за угол и взору предстал оазис, как в восточной сказке. На воинскую часть это не походило никаким боком. Больше всего это напоминало Одесский санаторий им Чкалова, но зелени было побольше.
Нас встретил старлей и, даже не построив, повёл в казарму по аллеям, выложенным цветным кирпичом. Вся территория была засажена цветами и тщательно спланированными клумбами, кусты аккуратно подстрижены. Пока мы шли неорганизованной толпой, чуть ли не вразвалочку, нам то и дело попадались навстречу подполковники, полковники и майоры. Младших офицеров почти не наблюдалось. «Куда мы попали?» - спросил Дэвичка, - «Это что филиал Генштаба?». Я обратил внимание на странность поведения нашего угрюмого старлея при встрече с большими чинами. Мало того, что он не переходил на строевой шаг и не отдавал честь, так он ещё сквозь зубы шипел: «Здрассе».
Потом нам попалась стайка военных в красивой чёрной форме и аксельбантах. Я тут же вспомнил фильм «Нормандия - Неман» о французских лётчиках и узнал их форму. На этот раз «старлей» показал пальцем на рот, был понят и получил мятую пачку «Gitanes» -французский вариант нашей «примы». Внезапно он решил проявить дружелюбие и с такой силой хлопнул француза по плечу, что тот катапультировался прямо в нашу толпу. Вдруг я услышал: «Monsieur l'agent! Je suis d?sol? de cet animal». Я обалдел, обернулся и увидел, что Дэвичка уже братается с французской военщиной, угощая её сигаретами «Lucky Strike». Воистину, этот, «с понтом», наивный «рахит» был ох как не прост. На этом сюрпризы не кончились. Мы подошли к 4-х этажному зданию и начали подниматься по лестнице. Когда мы поднялись на второй этаж, из единственной двери посыпались молодые девчонки в военной форме. Увидев нас, они весело закричали: «Салаги прибыли!» - и упорхнули . Мы поднялись на 3-й этаж и поняли, что находимся в здоровенной казарме с рядами двухэтажных коек.
Дневальный, лицом по форме и по цвету напоминающий «российский» сыр без дырочек, с трудом поднял руку и начал искать голову,чтобы отдать честь. Когда «сыр» начал рассказывать, что во время дежурства никаких приключений на свою жопу он не нашёл, мы уже были в «Ленинской комнате». Я думаю, что на возникновение ассоциации с сыром меня сподвигла его фамилия, которую я узнал позже. Рядовой Насыров был неординарной личностью для роты охраны. Родившись в кишлаке под Ташкентом, он закончил ПТУ по специальности «помощник машиниста». Соответственно, он умел читать. Это было очень круто, и в роте охраны он котировался наравне с академиком Келдышем.
Тем более, что только он и знал кто такой этот Келдыш. Остальные думали, что это что-то типа «П#здецкакойумный». С моей точки зрения грамотность сыграла с его головой какую-то генетическую шутку. Информация, которую получал его мозг, трансформировалась в несуществующие предложения такого типа: «Что ты всё время «хаваешь» яблоки как Мичурин?», или: «Что ты спишь, как царевна-лягушка?». Пронзительно мудрое: «Бабай с воза в чужие сани не сядет». Или такая история: Заканчиваются политзанятия. Внезапно открывается дверь, заходит бабай Келдыш, проходит, не здороваясь, мимо ротного и садится на своё место. Старлей строго спрашивает: - «Насыров! Где ты был? ». Тот встаёт и ворчливо говорит: - «Где ты был, где ты был?» - Полотенец я забыл». А в свободное от мозговой активности время он спал. От этого процесса его не могло отвлечь ни то, что он находился в карауле, ни дежурство по роте. Надо было видеть, как он нёс задний конец газового баллона с закрытыми глазами, сладко посапывая.
Наконец всё прояснилось: « Мы попали служить в Научно-Исследовательский Институт воздухоплавания и космонавтики». В части были научные подразделения и подсобные, такие как рота охраны, авторота и ещё одно непонятное подразделение без названия. Отзывались они на «погоняло» «дивизион», но по сути они были грузчиками. В часть непрестанно приходили грузовики с баллонами водорода и гелия. «Дивизионщики» с утра до вечера снимали полные и загружали пустые баллоны. «Старлей» оказался жертвой волюнтаризма. Предыдущий вождь, нежно выражаясь, был не очень умным, я бы даже сказал - «трахнутым початком». Основной инстинкт «сажания» искоренить в себе окончательно он не смог, но поскольку развенчал культ личности Адольфа Виссарионовича, переключился на сажание кукурузы. Сажать её он норовил везде, даже в тех же местах, куда прежде ссылали людей, но оказалось, что в Магадане выживают только «зеки». Кукуруза дохла.
Потом он, очевидно с «бодуна», подарил Крым «хохлам», выдал паспорта колхозникам, а на другой день не смог их найти. Тогда в этой «гениальной головожопе» созрела идея сократить на миллион двести тысяч офицерский состав армии. Естественно, что под эту «раздачу» попали не только те, которые умели маршировать, но и те, которые умели думать, а в колхозники никто из них не подался.
Исправлять последствия этого «волюнтаризма» досталось дорогому Леониду Ильичу. Он издал указ по которому студенты, закончившие «вузы» по специальностям нужным армии, не получали на руки дипломы, пока не отслужат офицерами энное количество лет. Таким принудительным офицером, был командир роты «авиаметеослужбы», выпускник Одесского «Гидромета» старлей Макеев.
Вряд ли в какой-нибудь армии был ещё один настолько невоенный военный. В отличие от кадровых офицеров он понимал, что никакой карьеры не сделает, поэтому положил на армию хер такой длины, что кончик находился в родной Одессе. С работой метеоролога и обучением личного состава он кое-как справлялся, но командовать он не мог даже женой, которая прекрасно себя чувствовала в Одессе и не собиралась дышать вместе с «любимым», цементом «Мухосранска». В городе, находившемся в котловине работало 4 цементных завода, которые являлись гордостью города. А теперь, как говорит Задорнов, - внимание, приготовьтесь! Тихо, я сказал! Ещё не смеяться!!!
В центре города находился кинотеатр «Цемент», чуть в стороне стадион «Цемент» А теперь, СМЕЙТЕСЬ!!! Единственный в городе ресторан на..зы..вался… правильно: «Цемент».
В городе находилась ещё одна военная часть. Патрули назначались попеременно и соревновались между собой - кто больше отловит солдат недружественной части за нарушение формы одежды. Отлавливать было легко, потому что через полчаса с начала увольнения белыми оставались только зубы. Напрасны были труды по подшиванию белоснежных воротничков и надраиванию блях и сапог. Всё было покрыто слоем цемента.Однажды,когда я уже был опытным армейским «придурком» меня вызвали на проходную. Дежурил по части капитан Рыбалко,классный,весёлый мужик без всяких «фельдмаршальских» комплексов. Я зашёл к нему и спросил: «Вызывали?» Вдруг он заревел, как медведь.
-Выйти и доложить по уставу!
Я удивился, повернулся через плечо и потопал ещё раз докладывать, что прибыл.
-Выйти, зайти строевым шагом и доложить по форме, опять заревел капитан. У меня от непонимания уже взыграло «очко».Я зашёл снова и не обнаружил Рыбалко. На его месте стоял мой двоюродный брат, приехавший сюрпризом из Куйбышева. Эти два Петросяна решили меня разыграть, но смешно, как всегда, не было, а «очко» продолжало сжиматься.
По случаю приезда брата мне дали увольнительную и мы пошли гулять по городу. «У солдата выходной-пуговицы в зад». Первым долгом мы пошли искать где бы набить пузо и выпить. Устремления у нас с братом были приблизительно одинаковыми: Я солдат, он студент. Оба вдали от дома. Когда, прячась от патрулей мы на окраине города набрели на пельменную я даже не удивился, что называлась она «ЦЕМЕНТ».Мы взяли по двойной порции пельменей со сметаной и по стакану «Перцовки».При этом я постоянно оглядывался, чтобы не попасть под патруль. Потом мы взяли билеты в кинотеатр того же названия и ,как приличные люди пошли в кино. Не успели, после сеанса мы выйти на улицу, как на меня напал патруль.Объявив,что я грязный как «свинья» ,он отправил меня в часть обязав доложить об этом дежурному по части. Я молчал, как рыба, боясь дыхнуть, чтобы патрульный не унюхал перцовку.
Нам предстояло учиться на операторов метеостанций, чтобы круглосуточно давать погоду лётчикам, а именно: направление и скорость ветра, влажность и другие капризы, запуская метеозонды на высоту 35 км с помощью наполняемых нами спец. оболочек высотой с 3-х этажный дом. Работа была ответственная - ошибки могли иметь трагические последствия, но зато наше подразделение АМС (Авиа - метеослужба) не дёргали на всякие погрузочно-разгрузочные работы, в караул и даже дневальными по тумбочке. Самое травмоопасное оружие, которое нам доверили, называлось логарифмической линейкой для интерполяции данных. За каждым был закреплён СКС (скорострельный карабин Симонова), который мы разбирали и чистили раз в неделю, но стрельнуть не пришлось ни разу.
Офицеры тоже делились на «строевых» и «инженеров». На каждом шагу попадались инженер - полковники, многие имели кандидатские и докторские степени. О дисциплине последние имели весьма смутные представления, да она их не интересовала. Друг к другу они обращались по имени - отчеству, а солдат вообще в упор не видели. Командиром части был очень пожилой генерал-лейтенант с внешностью английского лорда и настоящей офицерской выправкой. Это он, или его жена - худенькая старушка, похожая на Плисецкую, были помешаны на цветах и газонах. Каждое утро в 6 утра они выбегали на разминку в теннисных костюмах и до 7 играли в теннис на настоящем травяном корте, вход на который был запрещён даже французам. Однажды мне удалось услышать, как они общались с иностранной военщиной на беглом французском, а генеральша даже грассировала.
Тем временем раздался топот сапог, и казарма наполнилась толпой
солдат, возвратившихся с работ.
-О, бля, салабоны прибыли!
И нас окружила толпа «дембелей». Нам предстояло соседство с ротой охраны, которая являла собой «спецконтингент».
Наверное «военкомы», передавая друг другу опыт, накопленный поколениями, стали профессиональными физиономистами. Представляю себе кабинет военкома. Он идёт вдоль строя призывников, пронзительно глядит каждому в лицо и выносит вердикт: «Так! Ты, ты и ты - в стройбат. - Ты, ты и ты - в караул - и т д. На лицах тех, кто пришёл на нас посмотреть, было крупно, но с ошибками написано: « МИНЕ НИ ПРИНИЛИ В ПТУ». Тут «старлей» запрял ушами, забил копытами и, от греха подальше, увёл нас на 4-й этаж, где нам предстояло проходить «карантин». Всего там собралось около 30 человек, которые должны были пополнить разные подразделения. По правилам к нам, кроме старшины и ротного, никто не должен был заходить, однако, не прошло и 5 минут, как в коридоре ко мне подвалил, блестя «фиксами», явный «дембель», судя по тому, что у него было «расхристанно» всё что можно.
-Здорово, ты откуда? - спросил «дембель» в полголоса и озираясь. Я хотел сказать, «шо з Лiверпулю» , но не стал усложнять и сказал: «Из Одессы».
-Земеля! - заорал он истошным голосом и полез обниматься.
-Господи - подумал я:«сколько же человек напихалось в эту несчастную Одессу?».
-А на какой улице ты живёшь, спросил я?
- Ну, на этой…,неважно. Дай 5 рублей, очень нужно. Я дал ему пятёрку и решил, что больше не увижу. Не успел я насладиться этой мыслью, как он явился вновь и поманил меня рукой.
Я пошёл за ним и оказался в сортире. Тем, кто не знает, объясняю: солдатский сортир разгорожен на «очки» перегородками высотой от верха сапог до шеи, чтобы от зоркого взгляда командиров ничего нельзя было спрятать. Он втолкнул меня в кабинку, зашёл в соседнюю и в этот же момент я услышал бульканье. Потом над перегородкой появилась наполовину опорожнённая бутылка и зависла. Пить эту тёплую водку с горла, даже без возможности запить водой не хотелось, но показать себя правильным комсомольцем и медовым
«пряником» перед «стариком» тоже не хотелось.
-Загрызть ничего нет - спросил, я, надеясь, хотя бы на сухарь? Над перегородкой появился кулак и мне в ладонь легли три апельсиновых косточки. Я сделал два глотка, зажевал косточками и передал ему бутылку. «Ты чего?» - раздалось из-за перегородки, но я уже мчался к крану жадно хлебать тёплую воду. Тут раздался крик – «Рота, становись!» и я пошёл строиться. Появился хорошо откормленный старшина и представился: «Старшина Масалкин». Я потомственный военный в 5-м поколении - сказал боров
- Мой пращур был гусаром, а масалка - это кисточка на кивере. И тут Дэвичка произнёс свой первый «перл» из многочисленного числа последующих, ради которых я, собственно и пишу эту повесть: «А в Одессе масалка - это «вертухай», а Вы, товарищ старшина, - жопа с кисточкой».
Это было настолько неожиданно , что на всех напала ржачка страшной силы, а несколько человек даже легли на пол и задрыгали ногами. Масалкин фейс стал цвета завтрашнего борща, и он заорал: «Роота, стрройсь!!!». Потом подошёл вплотную к Дэвичке и прошипел: «Пока ты, блядь, не принял присягу, я не могу отправить тебя на «губу», но каждодневные наряды по уборке сральника я тебе устрою. Сам, лично, буду обсирать все очки, а потом проверять».
-Только попробуй - сказал Дэвик. «Я позвоню папе, и он сгноит тебя на «губе». Это было сказано настолько убедительно, что все поверили, будто толстяк начнёт драить «очки» уже прямо сейчас. «Это кто же у нас папа?» - спросил Масалкин. «Директор Одесского КГБ» - скромно сказал Дэвочка.
Видно старшина был очень далёк от всемогущей организации и даже совсем не удивился, что глава булочной и КГБ одинаково называются директорами и, на всякий случай решил не связываться. «Я те дам…» - неуверенно сказал гусарский потомок и двинулся вдоль строя. Внезапно он остановился, круглое лицо стало походить на морду «гончей» и он начал нюхать воздух.
Медленно идя вдоль строя, он приговаривал: «Это кто же у нас начал праздновать Новый год в июле? Это кто же у нас закусывает водочку апельцынами?».
Безошибочно остановившись возле меня, он сказал:«Ебическая сила!!! Это ж рекорд части, а может и всей армии. Ну надо же? В карантине, отслужив в армии 15 минут, успеть в самоволку, перелезть через забор, купить бутылку и нажраться?! Будет на пенсии что вспомнить». Я похолодел и понял, что единственный выход - уйти в полную «несознанку»
-Это Вы о ком, как можно правдиво- невинным голосом спросил я. Тут Масалкин рассвирепел настолько, что начал подпрыгивать на месте, как футбольный мяч, да так заманчиво, что хотелось с «носака» засадить его прямо в «девятку».
Получив «отлуп» от Дэвика, он ошибочно решил, что нашёл в моём лице сладкий штрудль.
-Кого ты решил развести - Масалкина? - зловещим шепотом, но продолжая подпрыгивать, шипел он.
- Да я этот запах чую, когда на ликёроводочном разбивается бутылка. Эти евр.. ,то есть одесские штучки у тебя не пройдут.
-Сейчас пойдём в санчасть фиксировать факт алкогольного опьянения.
«Рота, разойдись! » - заорал он и пошёл в свою каптёрку составлять рапорт. Дэвик тут же подскочил ко мне и сунул в руку зубчик чеснока. Пока мы шли с Масалкиным до санчасти, я жевал чеснок, обливаясь слезами. Заходим в кабинет к медсестре. Сидит такая себе колхозного вида тётка и что-то поедает прямо из кастрюли. Старшина говорит: «Вот, Никитична - привёл к тебе наглого нарушителя воинской дисциплины. Давай трубку - будем его изобличать в употреблении а’лкоголя. Тётка, неохотно отрываясь от кастрюли, спрашивает: «Масалкин, тебе чего?»
- Я говорю, трубку давай!
- Каку таку трубку - спрашивает тётка?
- Ты,Масалкин, в солдатской столовой щей поел или так о#уел? Я что тебе ГАИ? Может тебе ещё техосмотр сделать? У меня даже клистирной трубки нет.
- Ах,так! Тогда обнюхивай вручную!» завопил старшина!
-И не подумаю - огрызнулась та,
- Поговори с нашим Шариком, может он согласится. Да гляди, чтоб он от чесночного духа не околел.
- Ну ничо! Я ротному, один хер, рапорт напишу, а от себя лично пока три наряда тебе,сволочь! В общем, день у старшины не задался.
***
Закончился «карантин», а с ним и невероятно интенсивное обучение специальности. Только через полгода к нам пришло пополнение из числа ребят, призванных вместе с нами. То чему нас, шестерых выпускников «станков» обучили за месяц, ребята изучали в Саратовской «учебке» полгода. К этому времени мы уже чувствовали себя асами - как в работе, так и в отношениях с сослуживцами по этой необычной по армейским меркам воинской части. Начнём с того, что практически никто из нас не стремился попасть в увольнение. Всё что нужно было для жизни, имелось в наличии на территории военного городка. Волейбольная и баскетбольная площадки, зимний и летний кинотеатры, солдатское кафе, офицерская столовая, столовая для лётного состава, большущий военторг (с отделами промтоваров и гастрономом).
Нельзя также забывать о наших соседках со 2-го этажа - вольнонаёмных девушках в основном из Молдавии. У нас были общие политзанятия и некоторые занятия по теории. Крутить любовь с солдатами им было «западло», а, кроме того, за их нравственностью наблюдал лично сам начальник штаба подполковник Дозоров. У него был хронический гайморит, поэтому он страшно гнусавил. Это был чисто строевой офицер, который наукой не занимался, его должность могла сгодиться разве что на случай войны, а посему он шлялся по части и приставал ко всем, кто попадался на его пути с претензиями по поводу нарушений формы одежды.
Гауптвахты в части не было, причин по которым можно было арестовать военнослужащего, практически не находилось, поскольку основная часть нарушений допускалась в увольнении, а туда мало кто стремился. Единственный, кто мечтал об увольнении, - это был Дэвик, но мечта эта была невыполнима. Одним из основных условий, без выполнения которого в город не выпускали, был комплекс ВСК (военно-спортивный комплекс). Не буду утомлять перечислением входящих в него упражнений. Достаточно того, что Дэвик не то, что не мог ни разу подтянуться - он не мог подпрыгнуть на 20 сантиметров, чтобы достать ладонями до перекладины. Его женская задница в пропорции к общему весу достигала 80-ти %, так что вот…
Надо же, чтобы весть об этом достигла ушей начштаба Дозорова. Он вызвал на ковёр нашего метеостарлея и приказал никого не пущать в кино и другие «поцелуйные» места, пока этот Шмоклер не подтянется 10 раз. С таким же успехом он мог бы возжелать, чтобы Дэвик полетел в космос без ракеты. У наших «дембелей» всё же случались неуставные отношения с молдавскими девушками, поэтому они с энтузиазмом взялись за повышение грузоподъёмности Дэвика. Сутками, сменяя друг друга, пытались они вздёрнуть эту тушу на перекладину, но тщетно. Было даже выслушано радикальное предложение о подвешивании его на струнах от рояля. Автор идеи постоянно указывал на сходство Дэвочки с нацистским преступником Герингом. Несчастный Шмоклер, бедолага, от этой непосильной каторги очень прилично исхудал. С его, и без того тонких ножек, сваливались сапоги, но зад перевешивал. За время знакомства, как только его не называли эти простые русские парни, привыкшие откликаться на вань и петь. То Дэвушкой, то Дэвочкой. Наконец, после очередной попытки водрузить его на попугайскую жёрдочку, львовянин Жора плюнул и заорал: «Да какой ты нахрен Девик? Фуфель ты! Фуфлыжник, твою мать!». С этой минуты имя нашло героя и иначе его уже никто не называл. «Мы хотим всем рекордам наши гордые дать имена».(Сл. Добронравова).
Самое смешное, что в городе он бывал чаще других, правда под конвоем и только по дороге на гауптвахту. Гитлер имел несколько личных врагов, таких как капитан Маринеско, пустивший на дно судно с высшими офицерами Вермахта, знаменитого диктора Левитана, хитрого Вольфа Мессинга, Кукрыниксов. А у подполковника Дозорова личным врагом был рядовой Шмоклер. Ещё в первый день службы я, вернувшись из санчасти с победой над алкотестом, спросил Дэвика: «На кой хрен ты назвал Масалкина жопой с кисточкой? Он же теперь ни мне ,ни тебе житья не даст». Ответ был такой: «Не люблю, когда кто-то больше меня пи#дит». Оказалось, что он не любит уступать первенство в этом процессе настолько, что опережая события начинает и заканчивает первым.
То ,что я собираюсь рассказать не является плодом моего воображения. Все эти истории взяты мною из моего армейского дневника. Начал я их записывать ещё тогда, не надеясь на свою память, но подозревая, что ничего подобного мне больше в жизни может не встретиться.
Глава 3
ФУФЕЛЬ
\\Зачем бороться с извращением,если можно им наслаждаться\\ (Мазохист).
Приближался День Части, предполагающий кроме муштры и бесконечного «отшкрябывания» плаца также некоторые приятные события. Как-то: праздничный обед, посещение наших подшефных работниц кондитерской фабрики «Цемент», соревнования по волейболу и футболу, посещение местного драмтеатра. Посещение этого драмтеатра (не помню как он назывался, возможно им. Кирпича-Залесского) было драмой в течение нескольких недель. Потом в нашем восприятии он стал театром Трагедии. Вопрос: «Для чего этому «как-бы городу» этот «как-бы театр»?» и вопрос: «На хера попу наган?» - оба из области неразрешимых.
Театр, естественно, был на государственной дотации, но без принудительных посещений его солдатами он бы всё равно протянул ноги. Каждое божье воскресение всех солдат, свободных от нарядов собирали, строили и старшина по кличке «Сухарь» объявлял: «Сичас мы усе пойдём у тиатор, смотреть спехтаклю «Другая».Но это не другая, а та же самая». И дико балдел от своей шутки. Насколько нам было противно смотреть эту пьесу - настолько актёрам её играть. Если бы была возможность договориться, чтобы мы вместе шли в буфет и прекратили друг друга мучить, все были бы за. То ли бюджет театра имел прорехи, то ли актёры
смывались на «халтурные подработки», но лица, участвующие в спектакле, всё время менялись и по большей части были «под шафе». Апофеозом этого лицедейства было исполнение женской роли нетрезвым мужчиной, возможно электриком. Мы с удовольствием хором подсказывали ему слова, но он всё равно путался и смотрел в зал, ожидая подсказки.
На «День Части» ожидался сам командующий округом, поэтому всё драилось до блеска. Утром на «разводе», когда часть была выстроена, все были приятно удивлены. Из подъехавшей «Волги» вышел бывший подполковник Дозоров в звании целого полковника и в форме, отличавшейся формой головного убора.Теперь ему была положена папаха.
Чрезвычайно довольный изменением статуса полковник принял рапорты командиров подразделений и стал садиться в машину, чтобы отбыть восвояси. Рост у полковника был под два метра, да папаха прибавляла высоты, поэтому новоиспечённый из подполковника Дозоров по привычке недостаточно наклонял голову, чтобы сесть в машину. Папаха зацепилась за дверной проём «Волги» и слетела на землю. Вторая попытка была тоже неудачной. В полной тишине раздался крик: «Товарищ полковник! Сначала голову!». Тишины как не бывало. Началась ржачка и шум. Это рядовой Фуфель опять не сдержался от замечания. Дозоров помчался к строю, где ни живой ни мёртвый трясся наш старлей и проорал: «Приказываю арестовать рядового Фуфеля на 5 суток!». Полковник был уверен, что это его подлинная фамилия.
На этом история не заканчивается. Солдаты строем отправились на обед в столовую, Дозоров приехал в штаб с испорченным настроением и сел за свой стол. Один из наших одесситов, Вова Гринберг, служивший шифровальщиком в штабе, принёс ему шифровки. В этот момент зазвонил телефон. Дозоров снял трубку, недоверчиво послушал сообщение, поднес трубку к глазам, будто не веря своим ушам и спросил: «Кто-кто говорит?». Потом спросил сам себя: «Какой такой Шмоклер?». И вдруг заорал, как припадочный на одной ноте: «У-у-у…блять,у-у-у.!!!». И начал трубкой колотить об стол. «У-у-у, блять, он говорит, что я обязан его накормить раз посадил, и всё это он вычитал в уставе. Кто его пустил на гаупвахте к телефону и где он взял номер штаба?».
С тех пор Фуфеля в части можно было встретить только в небольших перерывах между основным занятием - сидением на «киче».Основным местом пребывания его в части был военторг. Фуфель стал любимчиком офицерских жён, своего рода гуру моды. Он им рассказывал про парфюм, про ткани, он был в курсе всех веяний в стильных коллекциях, а они его слушали с открытыми ртами. По его просьбе они отсылали в Одессу кучу посылок с «дефицитом», который невостребованным лежал на полках военторга, а в ответ получал посылки из Одессы с каким-то барахлом, привезенным моряками из дальних стран. В общем, он был весь «при деле» и служить ему было некогда. Казалось бы - ну и живи себе спокойно. Ну нет, это был не тот случай. «Язык мой, враг мой» -это о нём.
Наступил ожидаемый «День Части». С утра приехал командующий округом и он, поддерживаемый под локоток нашим денди-генералом знакомился с «наукой». С собой командующий привёз ещё не летавшего космонавта. «Аннушка уже разлила масло», а в военторг завезли поздние осенние арбузы, и пропустить случай разъяснить аборигенкам, как правильно выбирать из них спелые - было выше Дэвочкиных сил. Пока, размахивая руками, этот Мичурин читал арбузный катехизис. на плацу началось построение. Наш глубоко несчастный старлей не заметил «потери бойца». То ли решил, что тот ,как всегда, на гауптвахте, то ли размечтался об этом и выдал желаемое за действительное, но отрапортовал, что рота в полном составе готова к маршу по подразделениям. В это время (какой оригинальный оборот) Фуфель увидел, что его слушательницы оптом покидают магазин. Он спросил: «Что происходит?». И тут же с ужасом понял, что опоздал на построение. Был бы он нормальный - отсиделся бы в сортире, а потом привычно отсидел на «губе». Но наш герой не таков. Ему претила сама мысль, что такое событие, как прибытие его Высокопревосходительства в уездный город Пердичев состоится без его участия. Поэтому он помчался в сторону плаца, где одно за другим, чеканя шаг, шли подразделения мимо трибуны с генералами и, ничтоже сумняшеся, пристроился в хвост, перебирая ногами, дабы попасть в ногу со всеми. Сначала ничего не привлекало к нему внимания, но когда он поравнялся с трибуной, из динамиков раздался рык командирского голоса: « Что эта блядь с арбузом в авоське делает в строю?» Гарнизонный оркестр подавился духовыми инструментами и умолк.
***
Ноябрь. По аллее бульварной походочкой движется рядовой Фуфель. На нём защитна гимнастёрка, расстёгнутая на три верхние пуговицы. В этом декольте сияет красный свитер с белыми оленями. На руках лайковые перчатки, а на ногах хромовые офицерские сапоги. Навстречу ему такой - же вальяжной походкой движется командир эскадрильи майор Уланов. Майор-пьяница, бабник и по#уист. Но асс из ассов. Например, во время ночных полётов всегда садится на аэродром в отличие от капитана Салтыкова, за которого держат кулаки все, от лётного состава до уборщиков. Когда же, нарезав бессчётное количество кругов над аэродромом он, наконец,куда-нибудь садится – все начинают обниматься и поздравлять друг друга.
Майор Уланов идёт, мечтательно рассматривая верхушки деревьев, и никого не трогает. На самой макушке у него висит фуражка-это он показывает свою лихость. Уланов не обращает никакого внимания на рядового в «прикиде какаду» и проходит себе дальше. Такого безобразия Дэвочка пропустить не может и окликает лётчика:- Товарищ майор! Тот по инерции проходит ещё несколько шагов и неуверенно оглядывается. Увидев это «экзотическое военнослужащее», он спрашивает: « Тебе чего, военный?». Фуфель указательным пальцем показывает на свой затылок.
Майор не понимает в чём «фишка» и ещё раз спрашивает:« Ну, чего тебе?» Тогда Фуфель говорит непонятливому офицеру: «Нехорошо, не по уставу. Фуражку поправьте!» Дежурный по гауптвахте уже пристраивался вздремнуть, когда в «дежурку» ввалился весь красный командир эскадрильи, неся, практически, в воздухе ухо к которому был «присобачен» рядовой Шмоклер.
Медленно,но отнюдь не тоскливо подходила середина армейской службы.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ 2
КЛУБ.
Как раз в это время в части появился капитан Быков, занявший должность начальника офицерского клуба. Кроме того, он был то ли парторгом, то ли замполитом. Капитана Быкова перевели в часть из ГДР, где он служил около 3-х лет. Попасть на службу в Советскую группу войск в Германии была задача не из лёгких. На каждое место в группе сов. войск была очередь, как на квартиру, машину или путёвку в Болгарию. Надо было ещё перелизать с километр задниц, чтобы, наконец, попасть в военный городок под Гитлеркапутштадтом и начать поститься, чтобы, за три года накопить на ГАЗ-21. Быков-маленький человек с испитым лицом оказался хорошим, энергичным организатором. Он начал знакомиться с личным составом на предмет поиска талантов. К тому времени, как он позвал меня на беседу в свой кабинет оттуда уже кубарем выкатился Фуфель. По всему было видно, что на его чекистского папу Быков «положил»,несмотря на то,что папашка оказался героем советского союза.
Я, вместо того, чтобы сделать выводы выдвинул скороспелую легенду о том, что ушёл в армию с должности комсорга завода. Очевидно, замполит представил себе огромный металлургический комбинат, или ВАЗ и засомневался. Я успел немного поработать на бывшем кроватном заводе в дебрях «Молдаванки», где кроме меня трудились ещё 3 комсомольца. Быков разоблачил меня моментально, спросив, когда был последний съезд ВЛКСМ. Я назвал несколько дат и не попал, поскольку съезд ещё не кончился.
Капитан сказал, чтобы я перестал пи#деть и лучше подумал о том, чтобы организовать ВИА. Ради того, чтобы «сачкануть» от службы я был готов организовать даже отряд космонавтов.На другой день он повёл меня в офицерский клуб на предмет ознакомления с музыкальным инвентарём. Клуб находился в самом центре города и представлял из себя довольно большое здание с актовым залом способным вместить почти всю часть. В центре фойе стоял старинный биллиардный стол в отличном состоянии , недалеко от стола узенький диванчик и я понял где теперь буду жить. На втором этаже в одной из комнат находилась свалка муз. инструментов от огромных в человеческий рост гобоев до гуслей.Экипаж для этих самолётов я подобрал очень быстро,но Быкову сказал,что я должен,как бы сегодня сказали, устроить «кастинг».Всё это было затеяно с целью потянуть время, но вскоре я переселился в клуб на п.м.ж и тянуть резину отпала необходимость.
Я получил разрешение от капитана оставаться на ночлег в клубе и прекрасно высыпался на большом бильярде, положив на него кусок поролона. В тёплую погоду я брал стул , садился рядом с высоченной резной дверью и смотрел на прохожих(в основном на местечковых девиц).Сидя на своём стуле, я обратил внимание на то,что некоторые барышни проходят мимо меня неоднократно , при этом хихикают и строят глазки. Сначала я не «въехал» в тему. Будучи одесситом я никогда не видел,чтобы мои «ушлые» землячки обращали внимание на солдат. Её бы осмеяли все знакомые.Более того, до службы в армии и я не обращал внимание на солдат.Они попросту не существовали в моём поле зрения. Мы одевались исключительно с «толчка» во всё заграничное,так куда там обращать внимание на людей в гимнастёрках, идущих строем.
Но город, в который я попал служить, имел свою особенность. Количество женщин на одного полуживого от «вермута» мужчину,было не меньше,чем в известном краю недоё#анных ткачих города Иваново. Больше всего меня смешило,что они предпочитали встречаться с «лётчиками» (солдатами в голубых погонах). Это было прерогативой нашей научно-космической части. Погоны у нас были голубыми. Другая часть из этого города была химической и погоны носила какого-то невнятного цвета.Исключительно по этим соображениям успехом у местных девчат они не пользовались.
Я сидел на стуле и прислушивался к руладам,исходящим из моего пустого желудка.Кормили нас просто отвратно.В городе были абсолютно пустые прилавки,а на местном базаре, величиной с одесский «Привоз» сидели две старухи.Одна, в начале рынка с малюсенькими яблочками,а другая в конце с семечками.Поварихи наши были вольнонаёмными и утаскивали через проходную половину того, что было предназначено для наших желудков.Обычные темы солдатских разговоров: до обеда о «жратве»,а после обеда о «бабах», в нашей части успеха не имели. Тема была одна-где бы что-нибудь «скоммуниздить»,чтобы пожрать? Тех у кого были деньги выручала «чайная»,но где Вы видели солдат при деньгах?
Большим успехом пользовался «солдатский салат» Делюсь рецептом.Ингредиенты:1 луковица.Черняшка(чёрный хлеб-сколько удалось спи#дить).Носовой платок(можно чистый).Соль (по вкусу).
Способ приготовления:Луковица заворачивается в платок,несколькими ударами кулака расплющивается в кашу.Платок разворачиватся, содержимое посыпается солью,выкладывается на хлеб.Блюдо готово.
Однажды,я поехал с Петькой по кличке «Москва», обеспечивать ночные полёты.Я в качестве первого оператора, а Петька второго.В его задачу входило наполнение огромной оболочки и запуск её с привязанным радиозондом в небеса,а я должен был поймать радиосигнал локатором и сопровождать зонд,пока в оболочке не образуется свищ.Локатор излучал токи высокой частоты,поэтому наружу из нашего «Метеора» мы выходили в специальной сетчатой кольчуге.Сам «Метеор»-вагончик на колёсах стоял на пригорке,где была голая земля и не росла даже трава.Утром я вышел из «Метеора» и наступил на что-то скользкое,пригляделся и обалдел.Весь пригорок за ночь покрылся грибами-красавцами,причём росли они до линии как бы очерченой циркулем,а дальше опять была голая земля.
Я позвал Петьку.Он неохотно вылез из метеора,повертел башкой и заорал:-е#ать-копать,сколько жратвы! В степной Одессе грибов не водилось,разве что в областях где наблюдался хилый лесок, а на Дерибасовской,где располагался мой основной «огород» грибы совсем не росли.Петька,тоже горожанин,да ещё и с Арбата,был уверен,что грибы растут сразу маринованными.Не успел я втянуть его в философский диспут на тему: «Как отличить ядовитый гриб,от гриба вызывающего всего лишь понос,как обнаружил его запихивающим в чайник последний гриб с помощью кулака».
-Петька,ты знаешь что это за грибы,спросил я?
-Это опята,уверенно сказал грибник с Арбата.
-На них что, есть «лейбл»-спросил я?
-Ты как хочешь,сказал Петька,а я пошёл звонить Фуфелю,чтобы привёз маргарин и соль.Приехала наша смена и Дэвик привёз маргарин.
-А где же соль,спросил «Москва»?
-Соли не достал-виновато сказал Дэвичка.
-Что ты пи#дишь,Фуфель,фуфлыжный! Ты,чтобы не достал соль?! Ты даже командующего достал!Забыл,сука,про соль-так и скажи!
В полной уверенности,что грибная эпопея закончилась я начал возиться с генератором и вдруг почувствовал головокружение от запаха жаренного.Ещё на подходе к «Метеору» я услышал чавкание и хруст.Это Петька,Фуфель и Витька уплетали грибы.На их рожах было написано:-« нахерачусь, бля грибов,а там хоть в цинке на родину».
Долго терпеть эту пытку я не смог и пошёл жарить очередную порцию.Наевшись мы уселись в кружок и молча стали глядеть друг на друга.Разговаривать не хотелось.Прошёл час,другой и Фуфель сказал:-«Кажись пронесло»! И оказался прав-«пронесло» его одного.
Итак,сидел я на стуле и озвучивал пустым животом разные мелодии.Мимо стула ходили городские красотки одна красивше другой.Наверное такое количество красавиц в России связано с сало- картофельно-капустной диетой.Сколько бы их папаши и мамаши,удобренные цементом, не вливали в себя «вермута» ,а девок изготавливали по-пьяне,ну глаз не отвесть.Кстати о «вермуте»: Первое время я удивлялся,что никто из местных не произносил слово «вино».
–«Вась,пошли по вермуту вдарим».Только попозже я выяснил,что в городских магазинах уже лет 10 ничего,кроме «вермута» саратовского разлива не бывает.Причём в каждой бутылке на дне находился мутный осадок в 3 сантиметра.
Тут я обратил внимание,что одна барышня уже третий раз метит мой стул.Заметил я её по характерным признакам.Когда она проходила мимо меня её колени находились на уровне моих глаз.Когда я задирал голову,то видел молоденькую мордашку очень похожую на актрису Чурикову в фильме «Начало».Ножки были классные и упакованны в колготки-сеточки называемыми на Украине «борделювки».Тут я решил,что пора «запускаться», ибо могут неправильно понять.
-«Девушка,хотите чаю»,ляпнул я забыв,что у меня нет ни плитки ни чая ни чайника. Ответ меня поразил.
-У вас нет чая, чайника и не на чём кипятить.Поэтому ждите-я сейчас принесу чего-нибудь.
У меня возникло предположение,что этой девушке меня передал по наследству «дембель»,дежуривший до меня по клубу.Другой бы «забился в истерике» от возмущения,но я не такой.Через какое-то время она появилась с кошёлкой в руке и устроила мне именины живота.Из кошёлки были извлечены давно забытые яства:Крутые яйца,огурчики,лучок,а главное-завёрнутая в полотенце кастрюлька с котлетками и жаренной картошкой.С голодухи я чуть не откусил ручку от кастрюли.Напоследок появился шкалик со спиртом и я почувствовал,что страстно влюблён.
Барышню звали Сонечка.Она работала медсестрой в местной больнице и танцевала в любительском ансабле народных танцев.Парня у неё не было, а всех местных женихов она называла «долбоёбами».Мы с ней распив шкалик и закусив устроили на бильярде такую «камасутру»,что стол кончился и мы свалились на пол,а я даже расшиб локоть.Хорошо хоть медсестра была под рукой.Работала она посменно так что не каждый день была масленница,и приходилось есть армейскую пищу,а это вымоченная 5 суток в воде,а затем пожаренная солённая рыба и коричневое пюре из сухой картошки.Сонька тырила для меня из родной больницы спирт пока её не поймали и чуть было не уволили.Любовь потихоньку начала угасать и почувствовав это Сонька придумала такую «фигню»,что я до сих пор ржу,как лошадь,когда вспоминаю.
Через пару дней после того, как её застукали за кражей госимущества в особо малых размерах она пришла меня навестить. Заветным шкаликом не пахло. Мы вяло поковырялись в кастрюльке, без энтузиазма «потрахались» и тут Сонька достала из сумки целлофановый пакет с таблетками. Я удивился и спросил: « Ты хочешь, чтобы я вылечил от трипера весь гарнизон»?
- Это кодеин, скромно сказала хроническая расхитительница народного достояния и, невинно хлопая ресницами сказала: «Надо «бомбануть» 3-4 таблетки и «забалдеть».Я вырос в приморском городе,где процветали все разновидности пороков и неоднократно наблюдал глотателей «колёс» в состоянии черепахи «торчилы»,но делать эксперименты с собственным организмом был не готов.Поэтому я положил пакет с «колёсами» в ящик письменного стола и забыл.
Через пару дней я уехал на аэродром, а на мой пост в клубе заступил Петька - «Москва»,который тут же начал искать что бы такое «схавать».Дальнейшее рассказываю со слов Сонечки и Петькиных смутных воспоминаний.Сонька пришла меня навестить,увидела вместо меня «Москву» и вскоре сподвигла его на глотание кодеина.Поскольку Петька был «проглотом» он выпил сначала 3 таблетки,а когда Сонька ушла домой,чтобы принести ему пожрать, он решил ,что 3 таблетки ему не хватит и «схавал» ещё две.Дальше события развивались следующим образом:По периметру фойе висели портреты членов Политбюро ЦК КПСС и портреты командующих родами войск. Кодеин подкрался незаметно, но подействовал оглушающе странно.Петька оказался на Красной площади во главе военного парада.Строевым шагом он подходил к портрету очередного члена,поворачивался к нему лицом и производил оглушительный лай,который должен был обозначать рапорт. И так по кругу.Его очень расстраивало то,что куда-то делся главнокомандующий ВВС маршал Вершинин.Поэтому он ходил по кругу и гавкал.Вдруг кто-то постучал в дверь клуба и «Москва» увидел Маршала Вершинина в короткой юбке,чулках в сеточку и кастрюлей в руках.Петька дал ему войти и начал лаять.Маршал почему-то перепугался,бросил кастрюлю и сбежал.
***
Глава2
«ДИРЕКТОР КГБ»
Наш земляк Витька поехал в Одессу в отпуск.Через какое-то время после его возвращения сидим в беседке,курим папиросы переданные какой-то женщиной для Фуфеля от папы. Папиросы толщиной с сигару и на мунштуке красивый экслибрис: «ИЗ КНИГ ШМОКЛЕРА».
Старлей Макеев,забредший в беседку покурить с земляками задумчиво говорит,рассматривая папиросу:-«Это что же твой батя потрошит книги и делает из них папиросы»? Мы все ржём.Витька с хитрой улыбкой говорит:-«Фуфель, я гулял возле оперного театра,где мемориальная доска со списками одесситов-героев Советского союза и что-то не нашёл там фамилию Шмоклер.Дэвик, не задумываясь,говорит- «Потому что мой папа родом из Балты»( бывшее еврейское местечко под Одессой). -Если бы твой папа был из Балты, то она бы называлась «Шмоклер на Буге» сказал старлей и мы покатились со смеху.А рядовой Фуфель выдал свой очередной перл:-«Товарищ старший летенант! Would you like понюхать коло жопы»?
Через некоторое время мы заметили,что Фуфель стал какой-то слишком озабоченный, до рассеяности и, даже грустный.Мы поехали на аэродром и я спросил у него что случилось? Оказалось, что Фуфлыжный папа собирается в ближайшее время навестить сына-отличника ВВС. Как Дэвик не старался его отговорить от этого визита,но папа написал,что раз сыночку не дают отпуск в связи с невозможностью его замены на испытании нового скафандра - он приедет сам.Дэвик раскололся,что его папаша не совсем директор КГБ и даже не директор синагоги,а что-то среднее,между «шаммесом»(служкой) и «хаззаном» (кантором исполняющим молитвы).Видно синагогу коснулось сокращение штатов, либо кого нибудь отправили в колхоз «на картошку». Я читал, что основное предназначение «Шаммеса» - было созывать народ на молитву, а перед наступлением субботы кричать:- «Евреи, в баню»!
Больше всего он боялся реакции непосредственного начальства, которому наобещал золотые горы и поступление в академию без экзаменов. Всю ночь,в перерывах между запусками «метеокондомов» мы с ним ломали головы, как выкрутиться, но ничего умнее не придумали, чем предупредить его папашу подробным письмом о том, что он назначен директором КГБ с вручением(заживо)звезды героя.Единственное,что мне не удалось «вытрясти» из Фуфеля-откуда у скромного хранителя «мацы» столь высокая зарплата,чтобы слать сыну посылки одна за другой. То что Дэвик закончил техникум по специальности «технология фарцовки широкого профиля» я уже знал и понимал, откуда у него скромный запас слов на разных языках.Чтобы подготовить папаню одного письма не хватило и пришлось ещё несколько раз сходить на переговорный пункт,куда Дэвика вызывал непонятливый старший Шмоклер.И был день и было явление Фуфеля Отца народу.
Боец невидимого фронта
Мы все,свободные от нарядов,включая старлея, сидели в беседке в напряженном ожидании Героя Советского союза.Не помню как такое случилось, но начальник штаба, «лучший враг» рядового Фуфеля не владел такой важной информацией.Скорее всего Дэвик упросил старлея не извещать начальство, во избежание большого «шухера» с торжественным парадом в честь Героя.Сам Дэвичка пытался не попадаться полковнику Дозорову на глаза, ибо недавно отсидел на губе 10 суток, за очередной «перл».
Дело было так:Полковник,как всегда шлялся по части, останавливал всех,кто попадался у него на пути и спрашивал куда идёт и почему не при деле?
Проходя мимо солдатской столовой,он увидел как оттуда строем расходятся на развод солдаты и понял,что обед закончился.Зайдя в огромную столовую он обнаружил в ней обедающего в одиночку Фуфеля, окружённого поварихами, которые подкладывали ему «лакомые» кусочки.Подойдя он спросил:«Рядовой,почему не на разводе?» Вытянувшись, как мог, в пузатую струнку Дэвик отрапортовал, что с разрешения старлея Макеева направляется в санчасть по поводу диареи желудка.
Начштаба выгнал Фуфеля из столовой и пошёл дальше приставать к занятым людям.Погуляв с полчасика, полковник зашёл в офицерскую столовую попить кефира, но напоролся на Фуфеля, поедающего сосиски с пюре.Увидев этот новый для медицины способ борьбы с поносом он окончательно рассвирепел и велел Дэвику немедленно найти комроты и доложить, что он арестован на 5 суток.Далее,своим гнусавым голосом Дозоров начал выговаривать начальнику столовой и официанткам за то, что они пустили солдата в офицерскую столовую.
Нудил он довольно долго, пока не проголодался и, вскоре подался в ресторан для лётного состава, поесть шашлычок под коньячок.Первое,что Дозоров увидел в ресторане это был Фуфель, поедающий шашлык, в окружении официанток, которым он объяснял преимущество польской косметики над болгарской.Сначала начштаба решил,что пойдёт в тюрьму,но удушит гада,но остыв спросил уставшим голосом:- « Скажи мне, ну почему я на тебя везде напарываюсь»? И,естественно, получил ответ:«Ну,товарищ полковник-это же очевидно.Просто нам обоим не#уй делать!»
ГЛАВА 3
Боец невидимого фронта.
Солдат, дежурящий на проходной открыл ворота части и впустил небольшой автобус. Оттуда вышел человек и дал дежурному офицеру какую-то бумажку.Офицер козырнул и человек начал медленно продвигаться по направлению к гостиннице, возле которой мы сидели в беседке.При этом автобус следовал за ним,как на привязи.
Сначала мне показалось, что к нам направляется товарищ Паниковский,хромой походкой Зиновия Гердта из кинофильма «Золотой телёнок».Человеку было под 60,одет он был в белый парусиновый костюм и в парусиновые же туфли.Туфли были намазаны зубным порошком до цвета горных вершин кавказа.Под пиджаком виднелась украинская вышитая сорочка.Дэвочка бросился к этому деду и начал с ним обниматься.Фуфелю было 19 лет и становилось непонятно «как этот Ишай родил Давида».Тем временем водитель вышел и крикнул нам,чтобы подмогли занести в гостинничный номер кучу ящиков.Мы оставили отца с сыном наедине получив приглашение вернуться через пару часиков.
Через некоторое время за нами зашёл Дэвик и мы во главе со старлеем пошли в гостинницу. То,что стол был накрыт,как в ресторане на грузинской свадьбе само по себе было удивительно,но этот заведующий синагогой при одесском КГБ притаранил вилки, ложки,ножи,тарелки,и вся эта посуда была далеко не столовская.Мы расселись за стол и, заливаясь слюной начали накладывать на тарелки всякую вкуснятину.Старлей разрешил нам выпить немного коньяка и произнёс тост за славных чекистов.Ехидный Витька полностью осознавая,что присутствует на спектакле решил вывести папашу на чистую воду и начал своими вопросами устраивать ему детектор.Вот,корми таких деликатесами.
-А скажите, Дэвика Папа,почему Вы не надели золотую звезду?
-Ой,шо Вы такое говорите?! Я шо самашечий,шоб каждому колхознику ув поезде показывать звезду? Я себе усну,а какой-то гоныф (вор) увидит, что спит приличный человек с таким куском золота. Так как же не дать этому человеку по голове? Я бы тоже дал!
Тут я понял,что многомесячная подготовка шаммеса в чекисты не удалась.Петька тихо меня спросил: «Чего это он говорит с каким- то акцентом-наверное много лет был нелегалом»?
-Ага,говорю.Он во время войны фашистом притворялся.Штурмфюрером Шмоклером.
-Ух ты,говорит Петька! А так не скажешь.На немца совсем не похож. Вот немцы дураки.
Ага,говорю,они тоже кодеин жрали.
Тут Фуфеля папа говорит:«Никогда бы не подумал,что мой Дэвичка научится летать»! Народ не переставая жрать начинает вслушиваться и задумываться, а Дэвик ёрзать и отвлекать папаню.Но старый чекист не даёт увести себя в сторону.Его так и распирает от гордости за своего сына.
-Готыню(боже),когда я узнал,что у него заглох двигатель,я чуть не вкакался.Это мазл(счастье),что катапульта сработала.
-Товарищ командир,Вы уже купили шпиндель для двигателя? Старлей подавился маслиной, а ребята с двух сторон начали колотить его по спине.
-А цены? Нет,скажите мне, что у Вас тут за цены, продолжал папаша?
-Засраный шпиндель 100 рублей.Надо было вислать мне его фото,так я бы уже на толчке за эти деньги купил не только шпиндель,но и шпиндельскую маму! Каждый месяц он у вас ломается . Шо Вы из ними делаете? Вы хочите,чтобы мой Дэвочка таки грохнулся? Кабуто я богачее Советской армии? Старлей сидел выпучив глаза и по - моему только один ещё не врубался в ситуацию.
В это время в дверь постучали и в комнату вошли две Маринки.Они сели за стол и поставили на него две бутылки Вермута.Не успели девочки познакомиться с героем всего Советского Союза,как он ошарашил одну из Маринок вопросом:«Мейделе(девочка),тебе не страшно было вибрасываться с парашут»? –Чаво,спросила «мейделе» молдавского разлива?-Это он по каковски шпрехает?
-Это у него подъ#бка такая,говорю я Маринке.
-Сам,то он парашютист от Бога.Всю войну что ни ночь в немецкий тыл прыг-прыг. Немцам выспаться не давал.Им с утра на войну,а тут этот шебуршит своим парашютом-отравленную мацу по траншеям разбрасывает.
-Да ты гонишь,догадалась Маринка и стукнула меня кулачком в бок.
Веселье набирало обороты.От коньяка,привезенного старым разведчиком остались одни воспоминания и в ход пошёл саратовский вермут.Папаша лихо отплясывал с девчонками.Причём он был уверен,что пляшет «Фрейлехс»,а они, что «Молдавеняску». И мотив и движения были одинаковыми и вместе они представляли слаженный ансамбль.Чекист был в ударе,опасные темы оставил и с Дэвика народ тоже «соскочил».На следующий день старший Фуфель уехал а младший вздохнул с облегчением.
ГЛАВА 4
Короткая.
Наступил «Дембель».Я получил все нужные документы,деньги и стал готовиться к этому вожделенному событию.Я решил возвращаться в Одессу по сложному маршруту.Из города на пароходе до Куйбышева(Самары)-там навестить брата,а затем самолётом вылететь в Одессу.Дэвику предстояло отрабатывать заработанные на гауптвахте трудодни.Дозоров обещал отпустить его к Новому Году.Как-то так сложилось,что зараннее обменяться адресами мы не догадались,а в день моего отъезда Дэвик был на аэродроме.Потом была подготовка и поступление в институт.Днём работа,вечером непростая учёба,романтическая женитьба.
Дэвика я ни разу не встречал.Ходили слухи,что видели его в Австралии,хотя кто в те времена мог его там видеть.Даже если предположить,что кто-то его там видел,то этот «кто-то» там и остался.
В прошлом году мы с подругой поехали в Эйлат «понежиться» на испепеляющем песке Красного моря.В гостинице кормили на убой,но нам захотелось поесть чего нибудь экзотического.В центре города мы увидели тайландский ресторан.На входе стоял настоящий тайландец в форме швейцара.Внутри было приличное количество посетителей,но мы нашли свободный столик.Работали три официанта-азиата,которые явно не справлялись с таким количеством желающих приобщиться к «огнедышащей» тайландской кухне.В ресторане царила нервозная обстановка.То, что темпераментные выходцы из Марокко орали,как румынский оркестр было привычно,но и европейские туристы нервничали сверх меры.Нам принесли пиво,хоть мы и не просили и стали записывать те блюда,которые мы выбрали. Туристы за соседним столиком( по виду голландцы),услышав, что мы заказываем «Утку по сеульски» начали делать нам знаки,а один из них сказал: «Do not you dare order the duck. It will bring tomorrow(не вздумайте заказывать утку.Её принесут завтра). Официанты носились как угорелые,но впечатление было такое,что кроме приправ они ничего приносят.Голландцы стали требовать хозяина,а мы с подругой решили «двигать» из этого «балагана».Пришёл хозяин,явно не азиатской внешности и начал общаться с клиентами. «Базар» стоял, как на «Привозе» в рыбный день. Вдруг я услышал громкий,но спокойный голос: «Do you want понюхать коло жопы?» Я резко повернулся и пригляделся.Это был Фуфель.
20 Январь 2010.Haifa.Israel.
(с)Edward Shteingolts © Copyright: Эдуард Штейнгольц, 2010
Свидетельство о публикации №11001201281
