ИСПОВЕДЬ ВЛЮБЛЁННОГО МУЖЧИНЫ. Роман. Главы 25 - 30 (Проза)

          Читатель окажется в большом заблуждении, если посчитает, что у Георгия были проблемы только в личной семейной жизни. У него были не только светлые будни, наполненные вдохновенным трудом, доброжелательными контактами с окружающими людьми, поощрительным отношением начальства, радостными скромными успехами в работе, успехами, которые делают жизнь и работу привлекательной, рождают радужные надежды и перспективы и вызывают ощущение счастливого благополучия. Так уж складывалась судьба моего героя, что при всей своей доброжелательности к людям, товарищам по работе, почтительном отношении к стоящим выше руководителям всех рангов и уровней, он обязательно попадал в какую-нибудь неприятную историю. Во всяком случае, нет-нет да находились руководящие товарищи, у которых он оказывался в немилости, хотя, как известно, был до педантичности исполнительным работником.
          Вот одна такая история произошла с ним в период работы в Целиноградском медицинском. Прочтём, что сообщает Георгий в объяснительной записке на имя первого секретаря обкома партии. Дело рассматривалось на таком достаточно высоком уровне. Георгий пишет:
          «Мне предъявлено обвинение в организации и проведении религиозной пропаганды среди студентов. (Напомню читателю, что это происходило в советское время, когда партия вела непримиримую борьбу с религией, с искоренением религиозной веры из сознания советских людей, строящих коммунистическое общество. Коммунизм, согласно научной теории Маркса, который провозгласил: «религия – опиум народа», - несовместим с религией и любыми её проявлениями в сознании свободного от пережитков прошлого населения).
          Сообщаю некоторые анкетные данные. Окончил в 1967 году заочное отделение философского факультета МГУ. На четвёртом курсе в течение двух семестров изучал «Историю и теорию научного атеизма». Согласно учебному плану сдавал зачёт по содержанию и критике Библии и экзамен за весь курс атеизма. Выполнил курсовую работу «О преодолении религиозных пережитков в сознании трудящихся СССР». По положению выпускники философского факультета имеют право преподавать научный атеизм в вузах страны.
          23 августа сего года я с группой студенток в количестве 44 человек прибыли на работы по уборке урожая в Совхозградский элеватор. Девочки разместились в двух просторных смежных комнатах с асфальтовым покрытием в здании, построенном под ремонтные мастерские.  Разместились со всеми удобствами, каждой была предоставлена койка с полным комплектом постельного белья. Никаких жалоб и претензий к администрации на жилищные условия не было.
          На организационном собрании мной был объявлен конкурс по оформлению комнат: одну назвали «рай», другую – «ад». Оформление соответствующее: курьёзные рисунки на листах большого формата, афоризмы из студенческого фольклора. Студенты любят, понимают и ценят юмор.
          В стенгазете, выпущенной совместно со студентами, я поместил две заметки. В одной – правила техники безопасности, изложенные главным инженером Геннадием Емельяновичем при инструктаже, были пересказаны в форме «Откровения святого Геннадия сына Емельянова»:  «Несоблюдающий правила техники безопасности будет отправлен в ад, ибо душа его не угодна Богу». Другая заметка – фельетон на работу столовой и её заведующей Анастасии Ивановны названа «Молебен в честь пресвятой девы Анастасии».
          Секретарь по идеологии райкома партии Жакупов О.Ж. во время посещения элеватора побывал в общежитии студентов. Ознакомившись с оформлением наших комнат, секретарь райкома не нашёл ничего предосудительного либо непристойного, но заявил, что сама идея «рая» и «ада» порочна, ибо может быть неверно воспринята и понята местным населением.
          Считаю:
В воспитательную работу со студентами был введён элемент игры.
Выполняя ответственную и нужную работу на уборке урожая, не забывали о юморе и шутке.
Карикатурное изображение «рая» и «ада» рассматривалось как одна из форм атеистического воспитания студентов.
Обвинения в религиозной пропаганде признаю несостоятельными». 7.10.69 г. Подпись.
          Этой объяснительной предшествовал целый ряд событий. Через неделю после посещения студенческого общежития секретарём райкома три милиционера пришли, когда студенты были на работе, сняли со стен все плакаты и надписи, прихватили заодно стенгазету, аккуратно свернули всё в рулон и унесли. Возмущённый Георгий не смог противостоять блюстителям закона при исполнении, тем более, что старший из них объяснил, что выполняет распоряжение секретаря райкома. На следующий день Георгий был приглашён в райком партии. Секретарь по идеологии, чувствуя своё превосходство в силу занимаемого высокого положения, недружелюбно и нравоучительно стал отчитывать Георгия.
Не кичитесь своим философским образованием. Я тоже читал и знаю работу Ленина «О значении воинствующего материализма». В вашем случае, по всей вероятности неумышленно, а в силу вашей молодости и неопытности, вы стали на путь религиозной пропаганды. Вы не учитываете местные условия и состояние религиозности в нашем районе.
          Георгий вежливо, как ему казалось, не теряя самообладания, но довольно запальчиво и энергично стал возражать. Это не понравилось и не могло понравиться высокому партийному чиновнику, каким он себя представлял. Нелицеприятный разговор, в котором ведущая роль принадлежала хозяину кабинета, был завершён словами:
          - Ваши художества я отправляю в обком партии на экспертизу. Пусть идеологические работники вышестоящего партийного органа разберутся с вами и дадут надлежащую оценку вашим сомнительным действиям.
          Прежде чем продолжить рассказ о злоключениях Георгия, познакомлю с содержанием заметки-фельетона о работе столовой. Столовая в самом деле вызывала справедливые нарекания студентов невкусно приготовленным первым, непрожаренными котлетами и постоянным обвешиванием при выдаче хлеба.

                                  МОЛЕБЕН
                       в честь пресвятой девы Анастасии

          Пресвятая дева Анастасия, мать наша и кормилица!
          В ножки тебе кланяются рабы Божии, по Божественному проведению в Святоградскую землю посланные. Перед самим Богом славим тебя, дщерь Божия, и воздаём хвалу тебе после каждой трапезы: утренней, полдней и вечерней. А у кого живот пучить начнёт, тот ещё чаще вспоминает твой святой лик.
          Щедрость твоя превосходит Иисусину. Ибо Иисус Христос пятью хлебами тысячи людей накормил. Ты же в щедрости своей один хлеб готова поделить на сорок человек.
          Молимся за тебя, за тот чудесный напиток, борщом именуемый, коим потчуют нас ежедневно твои ангелы, наши хранители. Ничего, что сей напиток чуть кисловатым бывает и от него воняет мочёными тряпками. Зато он доставляется из кухни самого Господа Бога нашего. А расстояние оттудова, сказывают, немалое, не одни сутки проходят.
          Воздаём хвалу тебе перед Господом нашим Богом за непрожаренные котлеты, ибо в них тоже мясо бывает. А ежели кому котлеты кажутся пересолёнными и переперчёнными, так это всё блажь. Сам Дьявол попутал этих людей, и отвратить хочет от Творца нашего Господа Бога.
          Падаем ниц перед тобой и готовы молиться за тебя денно и нощно за тот божественный кофий, которым ты потчуешь нас по великим дням. Злые языки «бухенвальдским напитком» его прозвали. Не верь им! Это – антихристы! Пусть языки у них поотсыхают!
          Пресвятая дева Анастасия! Пусть дойдут до тебя наши молитвы! И пусть впредь ты будешь также щедра и милостива к нам!
          Аминь!
          Познакомил я вас с этим текстом вот почему. Через несколько дней после возвращения с сельхозработ пригласили Георгия в обком партии к секретарю по идеологии. Встретил строго, разговаривал с возмущением. Как мог преподаватель вуза позволить себе такие непростительные вещи!? Георгий с недоумением возражал, но разве мог рядовой член партии в чём-то переубедить такое высокопоставленное лицо!? Грозный начальник разговаривал стоя, прохаживаясь возле массивного стола, соответствующего занимаемой должности. Потом подошёл вплотную к столу, наклонился, посмотрел, что там написано. Это был текст молебна. И говорит гневным голосом: «Это что же вы хотите сказать, преподаватель марксистско-ленинской философии, коммунист, что в нашей стране, в нашей советской столовой советских людей кормят и поят, как в фашистском концлагере!?»  Тут поневоле испугаешься – это же статья политическая. Никаких оправданий и опровержений не признавал. Заключил: «Напишите объяснительную записку на имя первого секретаря обкома, а там посмотрим, что с вами делать. Поручим партийной организации разобраться с вами».
          Пришлось Георгию, напуганному и возмущённому, возвращаться домой в полном неведении, что делать дальше. Понимал, что с обкомом дело может кончиться плохо. Могут и от преподавательской работы отстранить. Диплом не поможет. В угнетённом, подавленном состоянии стал размышлять, что можно сделать, как защитить себя от обкомовского гнева. Разное передумал. Выход напрашивался один – обратиться в Центральный Комитет партии. Уж там-то разберутся, что к чему.
          Георгий стал было уже успокаиваться в надежде, что, скорее всего, эта история забудется, и никто не станет применять по этому вздорному обвинению санкции. Но ошибся. На отчётно-выборном партийном собрании после доклада секретаря парткома и выступлений, предусмотренных регламентом рядовых коммунистов, взял слово сидевший в президиуме секретарь горкома. Как принято в таких случаях похвалил коммунистов института за достижения в обучении и подготовке медицинских кадров для республики, после чего обратил внимание на недостатки в работе парторганизации. Сказал, на что надо нацелить коммунистов, на какие нерешённые проблемы в работе надо направить усилия коллектива. И тут, перечисляя недостатки, заявляет:
          - Надо парткому обратить должное внимание на идеологическое воспитание коммунистов. В вашем коллективе преподаватель философии в период сельхозработ осенью этого года допустил серьёзные ошибки в воспитательной работе со студентами, позволил заигрывать с религией. Партийной организации надо разъяснить молодому специалисту ошибочность занимаемой им позиции.
          Так и сказал: «заигрывать с религией». Возмущенный Георгий сразу после выступления, оно было последним, после чего должна была состояться процедура выборов нового состава партбюро, запросил слово для справки. Он жаждал публично дать отпор незаслуженному обвинению. Но председательствующий благоразумно объявил перерыв. В перерыве с ним сначала по просьбе ректора разговаривал секретарь парткома – его заведующий кафедрой. Потом присоединился сам ректор, авторитетно от своего имени попросил не устраивать перебранку на собрании, не нарушать привычный ход собрания. Со своей стороны обещал спокойно во всём разобраться и не дать в обиду хорошо зарекомендовавшего себя члена коллектива.
          Георгий понимал, что если партийные органы распорядятся, ректор, даже если действительно захочет, не сможет ему помочь. Решил: надо незамедлительно действовать. Просматривая как-то журнал «Крокодил», самый популярный в те времена и всенародно любимый сатирический журнал, Георгий обратил внимание, что это орган ЦК КПСС. Вот куда надо обратиться. Садится и составляет письмо в редакцию. Кратко изложив своё участие со студентами в уборке урожая, рассказывает, что в студенческой стенгазете поместил две заметки. Прилагает их к письму. А в заключение, ни словом не обмолвившись, что обвинения против него выдвинули высокие партийные инстанции, предусмотрительно пишет: «Когда я познакомил с содержанием заметок своих товарищей по работе, они осудили меня, заявив, что я поступил непозволительно для преподавателя-коммуниста, что эти заметки выглядят, как «завуалированная форма пропаганды религии». У меня возникли серьёзные неприятности на работе, почему я и обращаюсь к «Крокодилу». Зная тебя, как самого квалифицированного специалиста в вопросах Сатиры и Юмора, прошу помочь ответить на три вопроса:
- допустима ли принятая форма для подобного содержания?
- не превалирует ли форма над содержанием?
- какой формы, по твоему мнению, следует придерживаться в другой раз, чтобы
   избежать
   подобных обвинений?          -  С уважением!    -      Подпись».
          Формулировку, что ошибка преподавателя, избравшего такую необычную форму воспитательной работы со студентами, заключается в нарушении соответствия между формой и содержанием, предложил Пак. Он же философ, знает, что форма и содержание должны находиться в диалектическом единстве. Сформулированное подобным, мало кому понятным образом, обвинение выглядело убедительно. Не найдётся человека, который смог бы опровергнуть такое обвинение. Членам парткома формулировка понравилась, и её утвердили на заседании. Заодно единогласно проголосовали решение: объявить строгий выговор. На меньшее наказание не рискнули, опасаясь нагоняя  за мягкотелость от обкомовской элиты.  За выговор проголосовали и член парткома ректор Полетаев, и секретарь парткома заведующий кафедрой философии Пак. Георгию передали, что обвинение в его адрес будет сформулировано таким образом. Эту позицию парткома Георгий предусмотрел, когда обратился в печатный орган ЦК.
          Ответ пришёл через месяц. В это время в фойе  крупным планом было вывешено объявление о предстоящем партийном собрании, на котором первым пунктом стояло персональное дело Георгия. Ему было не по себе. И тут буквально за день до собрания передали ответ из «Крокодила». На обратном адресе Георгий указал координаты института. Письмо Георгию вручили в распечатанном виде, из чего следовало, что члены парткома ознакомились с содержанием ответа, но настолько  были уверены в своей правоте, что передали письмо адресату, не сочтя нужным запечатывать конверт. Георгий был благодарен судьбе и парткому, что письмо передали до партийного собрания. Им ничего не стоило сделать это и после. Видимо, решили, что члены парторганизации поддержат решение парткома, по крайней мере, большинством голосов, а может даже единодушно осудят зарвавшегося мальчишку-преподавателя.
          Собрание проходило в обычном режиме. После информации секретаря парткома о содержании персонального дела, немолодой профессор-медик с места обратился к членам президиума с вопросом: «Не подвергли ли члены парткома обвиняемого преподавателя экспертизе у врача-психиатра?» Выступивший с вопросом хотел обратить внимание аудитории, что только психически ненормальный человек мог позволить себе так безответственно вести в вопросах религии. Потом последовало несколько заранее подготовленных выступлений, единодушно осуждавших опасные заблуждения коллеги-преподавателя и призвавших присутствующих коммунистов проголосовать решение, принятое парткомом.
          Председательствующий уже обратился с предложением приступить к голосованию, когда Георгий, не дождавшись обычного  в таких случаях последнего слова обвиняемого, потребовал своего права подняться на трибуну.
          - Я не буду ничего говорить в своё оправдание. Я зачитаю ответ «Крокодила», который мной получен накануне собрания.
          Размеренным, с соответствующими интонациями голосом Георгий зачитал письмо. В нём говорилось, что редакция не видит в представленных заметках никакой пропаганды религии. «Если, как вы пишите, у вас действительно возникли неприятности на работе, обратитесь за помощью в свою партийную организацию».  На этом месте по залу прошёл одобрительный смех. «По поводу того, как избежать подобных обвинений в будущем, - продолжал автор письма, -  подсказать ничего не можем потому, что не знаем, какие бредовые идеи придут в головы ваших коллег». Это было здорово! В зале даже раздались поощрительные аплодисменты. Георгий с трибуны спускается в зал. Просит слова всеми уважаемый профессор Волох и с места заявляет:
          - Вы слышали, наказывать не за что, состава преступления нет. Нечего друг другу голову морочить и из мухи делать слона. Предлагаю взыскания не выносить, ограничиться
обсуждением.      
          Выступление профессора вызвало переполох в президиуме, партком единогласно проголосовал за выговор. Председательствующий ставит вопрос на голосование перед собранием. Большинством голосов проходит предложение Волоха: ограничиться обсуждением. Это не устраивает президиум, они должны информировать обком о принятых мерах. Председатель объявляет, что надо голосовать в порядке поступления предложений. Процедура голосования повторяется. Тщательно подсчитываю голоса. На собрании присутствовало 116 коммунистов. Итоги голосования не изменились. Только 28 голосовали за выговор: члены парткома и наиболее преданные делу партии коммунисты.
           Георгий не знал, кому больше обязан: ответу «Крокодила» или выступлению профессора Волоха. Видимо, одно дополнило другое. Многие после собрания подходили к Георгию и от души жали руку. А ему было грустно оттого, что вообще возможен был подобный инцидент. Но и после случившегося ему не пришло в голову усомниться в правильности и справедливости социалистического строя, в правильности линии партии, возглавлявшей строительство коммунизма. Просто, полагал он, на различных уровнях партийного руководства могут оказаться люди недостойные, некомпетентные и непорядочные в своих решениях и действиях.

26.  РУСАЛКА

          С первого сентября на кафедре истории КПСС появилась новая преподавательница Татьяна Павловна Лазарева. Не перевелась на Руси красота стародавняя простонародная, полная грации и изящества.
          Круглолицая с ярким румянцем поистине русской красавицы прошлых столетий, она словно сошла в этот мир с лубочной картинки. Будь я художником, не устоял бы перед соблазном написать её портрет. Родители постарались. Все детали её лица были выписаны с большим искусством и любовью. Густые чёрные волосы  сплетены в возбуждающую воображение косу. Брови виртуозным росчерком двух полудуг подчёркивали обворожительные контуры выразительного лица. Нос женственно мягких правильных форм красиво гармонировал на фоне огнедышащих глаз, всегда озорных и смеющихся, миниатюрных ушей, каждое из которых хочется нежно укусить любвеобильному мужчине. На губы лучше не смотреть: два ярких озорных лепестка насыщенного пурпурного цвета без малейшей примеси помады. Лицо молодой красавицы не нуждалось в косметике.
          Тело… Тело было выписано четкой плавно переходящей линией, проведённой одним росчерком уверенной руки художника, передающей чарующие формы юной девы. Плотно натянутая ткань не скрывала от алчущего взора красоту груди, волнующе вздымающейся
плавными перекатами, словно не знающие усталости морские волны призывали постичь бездонные глубины девичьего очарования. Упругий живот трепетно ожидал мужского прикосновения и страстных любовных ласк. Вы никогда не видели живую  обольстительной красоты русалку, поэтому вам затруднительно представить великолепие Тани, если скажу, что она похожа на русалку, была воплощением русалки. Напротив, посмотрев на это молодое выразительное тело, испытывая наслаждение всего лишь от созерцания великолепных форм, вы зримо представите, какие бывают русалки, почему о них восторженно слагают стихи поэты и с упоением воспроизводят на картинах художники. Как бы ни был велик талант большого мастера, он не способен воспроизвести губительную красоту русалки, не увидев, не имея перед глазами такой оригинал.
         Но и большой мастер испытал бы немалое затруднение, чтобы передать на холсте через палитру красок душевное состояние, богатый духовный мир и блестящий ум красавицы. Сама она своей красоты как бы ни замечала. Она не обращала внимания на свою красоту, не придавала ей значения. Это был озорной непосредственный подросток, широко и удивлённо смотрящий на окружающий мир глазами студентки-третьекурсницы. Студенческие замашки, студенческая манера поведения выражались во всём: восторженном отношении к людям,  коллегам, безобидном любопытстве как выражении прирождённой, присущей этому юному существу любознательности, отсюда живой интерес ко всему и  всем, начиная от обмена мнением по поводу прочитанной книги до обсуждения вопросов большой политики и философских проблем мироздания, неприхотливость и беспечность во всём, что касалось быта.
          Завораживающая простота в общении моментально, с первого знакомства сблизила две родственные души. Георгий был на целых десять лет старше Тани, но называл её по имени и отчеству, был далёк от того, чтобы покровительствовать ей, выступать в роли наставника, даже когда обсуждали с ней вопросы изложения учебного материала, вопросы преподавания. Их нескончаемые разговоры касались любых предметов и тем. Оба по-студенчески самозабвенно спорили друг с другом. И при этом, несмотря на жаркие экспрессивные споры, оставались единомышленниками. Это было, видимо, главным и определяющим в их отношениях.
          Таня жила в том же общежитии, что и Георгий, занимала отдельную комнатку в трёхкомнатной квартире в сообществе ещё двух незамужних женщин-преподавательниц возрастом постарше. Поздно вечером она могла прибежать в мужское общежитие к Георгию и с азартом обсуждать, только, что увиденную телевизионную передачу. Так же, не считаясь со временем, Георгий мог оказаться в комнате Татьяны и до глубокой ночи рассказывать, что он вычитал у Гегеля. Таня окончила исторический факультет Саратовского университета. Была настолько любознательна, эрудированна, настолько увлекалась всем, что они постоянно находили потребность в общении и достигали полного взаимопонимания. У Тани был проигрыватель и небольшая стопка пластинок, среди которых долгоиграющая с песнями Высоцкого из кинофильма «Вертикаль». Георгий был, можно сказать, его ровесником, всего на год старше. Впервые песни Высоцкого услышал в студенческом общежитии на Ленинских горах во время очередной летней сессии. Две студентки из Финляндии в комнату, где жил Георгий с двумя студентами дневного отделения, принесли магнитофон-кассетник, большая редкость в те времена, у нас такие ещё не продавались, с записями выступлений Высоцкого. Слушая песни и записавшиеся на плёнку неистовые аплодисменты, политически выдержанный и воспитанный в духе советского патриотизма Георгий на первых порах решил, что это выступает белоэмигрант перед зарубежной аудиторией. Разве у нас позволят исполнять песни такого содержания? А песни поразили в первую очередь своим содержанием. Так смело и критично, с таким сарказмом к советским порядкам у нас в стране не выступишь. Таково было первое впечатление. И в то же время песни завораживали. Их хотелось слушать вновь и вновь. И поскольку девушки не унесли магнитофон, Георгий ежедневно слушал понравившиеся запавшие в душу песни в необычном исполнении под гитару. Товарищи по комнате просветили провинциала: Высоцкий – артист театра на Таганке. Во время своих гастролей выступает в клубах перед нефтяниками и шахтёрами, лесорубами, жителями маленьких городов большого Советского Союза. Тогда же на афишах увидел, что в кинотеатрах Москвы идёт фильм «Вертикаль» с участием Высоцкого. Кинофильм не посмотрел, во время сессии в тот раз было не до кино, а в театр на Таганке, сказали, билет всё равно не достанешь, нечего и пытаться. «Вертикаль» Георгий посмотрит несколько лет спустя, увидит Высоцкого в других кинофильмах. Но больше всего Высоцкий полюбится своими песнями. И вот, сидя у Тани в комнате, Георгий ставит пластинку и мысленно подпевает:
                          Если друг
                                   оказался вдруг
                          И не друг, и не враг,
                                            а так;
                          Если сразу не разберёшь,
                          Плох он или хорош,-  
                          Парня в горы тяни -
                                           рискни! –
                          Не бросай одного
                                              его:
                          Пусть он в связке в одной
                                             с тобой
                          Там поймёшь, кто такой.
          Этим смелым, решительным, надёжным парнем, который не скулил и не ныл, был хмур и зол, но шёл, представлял себя Георгий. Другим он просто не мог быть.
          На взаимное влечение и увлечение двух преподавателей разного пола обратили внимание товарищи и в общежитии, и на работе. Безобидно подшучивали, советовали Георгию быть посмелее, создать семью. Знали, что разведенный, потому нечего мытариться, пора устроить свою семейную жизнь. Чем не пара? Георгий отшучивался: «Вы что смеётесь? Мне же на стул надо забираться, чтобы её поцеловать». Он был прав, Таня на целую голову выше своего дружка. Именно разница в росте была, пожалуй, главной причиной, почему Георгий смотрел на неё, как на шаловливого подростка, большого ребёнка. Он понимал, что она созрела для любви, жаждет любви, ждёт своего принца. Но не его же? Им должен стать высокий стройный обворожительный молодец-интеллектуал. Себя в этой роли даже в шутку представить не мог. Ей суждена, полагал он, другая любовь, другая жизнь, другая судьба. Общаясь с ней, не предполагал, что она думает иначе. Что ей представляется всё по-другому. Что она страстно желает оказаться в его объятиях, расцеловать его, любить его, стать верной и преданной женой. Ничего такого Георгий и предположить не мог, ему и во сне не мог привидеться подобный вздор. Но повторяю, всё оказалось иначе.
          Таня с первой встречи, с самого начала знакомства была зачарована этим незаурядным человеком, воплощением всех мужских достоинств, какими наделяла мужчин её девичья фантазия. Именно такого мужчину она мечтала встретить, таким представляла в девичьих грёзах. Немного ниже её ростом. Какая ерунда. Это совсем неважно. Она впервые в жизни встретила своего единственного принца, только с ним она могла быть счастлива, только с ним готова создать семью, чтобы на всю жизнь обрести блаженство с любимым человеком.
          А Георгий продолжал с ней обращаться, как с ребёнком, не подозревая, какую лавину чувств он вызвал в ней своей скромной ни на что не претендующей персоной. Она была вне себя. Она не знала, как справиться со своими чувствами, она отказывалась понимать, как он мог оставаться к ней равнодушным, не видеть в ней жаждущую любви женщину.
          Летом в каникулы Таня побывала по путёвке в горном туристическом лагере под Алма-Атой. В горах во время тренировок и переходов познакомилась с сопровождающим их группу инструктором. Он чем-то напоминал Георгия и даже кое в чём превосходил. Он был более крепкого телосложения, более мужественный, уверенный в себе человек, с нежной душой ребёнка, решительный и надёжный. Он, не раздумывая, влюбился в молодую красавицу. Сначала оказывал знаки внимания, потом, осмелев, назначал ей свидания. А когда срок путёвки подошёл к концу, предложил стать женой. Таня ответила согласием.
          Свадьба состоялась в сентябре в Целинограде. Георгий был среди приглашённых. От души поздравлял молодожёнов, оставаясь в полном неведении, какую страстную любовь к нему пережила Таня. На свадьбе, улучив момент, когда они оказались наедине, Таня с горечью заговорила:
          - Эта свадьба могла быть твоей, нашей свадьбой.
          Георгий с недоумением смотрел на Таню. А она продолжала:
          - Не могу понять, как ты мог не догадаться о моих чувствах к тебе? Как ты мог не понять и не признать меня? Что помешало тебе увидеть во мне женщину и полюбить?
          - Мой рост, - растерянно, чтобы что-то ответить, попытался защищаться Георгий.
          - Ну, какой же ты глупый. Посмотри на моего мужа. Он одного роста с тобой. И возраст – он твоего года, - сказал она с осуждением.
          Посмотрела на него холодным непроницаемым взглядом. Потом неторопливо с чувством собственного достоинства и превосходства повернулась к Георгию спиной и вышла к гостям. Георгий чувствовал себя виноватым. Нет, он не испытал раскаяния, он по-прежнему не испытывал к ней любовного влечения, но были угрызения совести, что обманул её ожидания, дал повод ей неверно истолковать дружеские отношения с ней, заставил  горько страдать от неразделённой любви и обманутых надежд.
          Вскоре Таня уволилась и уехала жить к мужу в Алма-Ату. Год спустя Георгий был там в командировке и разыскал свою подругу, располагая её адресом. Таня встретила вежливо, но холодно. Угостила чаем. Мужа дома не было. Разговор не клеился. Георгий не стал задерживаться. На прощанье Таня попросила, никогда больше не приходить по этому адресу и не искать с ней встреч. Больше они никогда не виделись.

27.   НА ЧЁМ СЕМЬЯ ДЕРЖИТСЯ

          Мужчина не станет мириться с одиночеством. Он, как серый волк, не зная усталости, будет рыскать по округе, пока не найдёт себе подругу. На исходе третьего года Георгий так и не нашёл ту, что искал. Кому-то он представлялся не очень удачной партией: бездомный – койка в общежитии, с маленькой зарплатой. Откуда было знать ему: возможно у женщин на мужчин нюх особый, не исключено, что женщины нутром чувствовали, что внешне привлекательный мужчина не обладает теми мужскими достоинствами, которые являются определяющими для любой женщины. А те, кто готов был подцепить разведённого холостяка на крючок, кто готов пойти с ним под венец, не прельщали изголодавшегося по женскому телу и страстным женским ласкам Георгия. Он не был привередлив в выборе жены, но не утратил чувства реальности, не был безразличен к внешнему облику и формообразующим показателям женщины, а также душевным качествам и интеллекту избранницы. Это только недоумки, недалёкие мужчины могут не признавать, принижать мощь и глубину женского интеллекта.
          Как бы там ни было, но Георгий третий год ходил в холостяках, с жадностью всматриваясь в женские прелести и перебиваясь случайными подачками уступчивых женщин. Эти связи были непродолжительными, чаще приносящими разочарование, прекращались почему-то по инициативе самих женщин. Вот так грустно и неустроенно протекала личная жизнь моего героя.
          По весне приехала из Чуманки в гости мать. По пути в Целиноград произошла у неё любопытная встреча. Приезжает автобусом в Баево, чтобы попасть на поезд, ночь надо коротать в гостинице. И тут случайно повстречала Катю, бывшую жену Георгия. Рассказала, куда едет. А Катя в гости зовёт, переночевать у неё предлагает. Старушка как-никак, хоть и развелись родители, бабушкой ребёнку приходится. Провели вместе остаток дня и утро следующего. Женщины всегда найдут, о чём поговорить. Поняла старая женщина, что у невестки жизнь после развода не сложилась, непрочь забыть все старые обиды, размолвки с мужем, ведь любила, когда строили семью, да и дочь подрастает, в отце нуждается, что готова невестка вернуть себе мужа, а ребёнку отца. С тем и приехала к сыну в гости.
          Поначалу всё расспрашивала, чего не женится, чего в одиночестве живёт. Георгий отвечал уклончиво, да и что мог сказать, объяснить матери. За разговорами, присмотревшись, в опасении, чтобы не вызвать гнев сына неосторожными предложениями, сначала так, между прочим, рассказала про встречу с Катей. А когда убедилась, что слушает её сын благосклонно, стала подводить мысль, а что если бы им опять сойтись. За несколько дней, что гостила, оба пришли к согласию, что надо попробовать восстановить семью. Написал Кате письмо. Ответ пришёл положительный.
          А тут по календарю майские праздники подошли. Сел в поезд и поехал на свидание. Езды всего ничего, ночь в поезде, а от железнодорожной станции Гилёвка до Баево рукой подать, прямая асфальтированная дорога проложена, сорока километров не наберётся. Встретила приветливо. Жила в том же доме, где расстались, только теперь на втором этаже в однокомнатной. Вдвоём с дочерью места хватало. От трёхкомнатной сама отказалась, куда ей такие хоромы. Два дня и две ночи провели, как молодожёны, и поняли, от добра добра не ищут, а потому быть семье. Договорились, что по возвращении  Георгий обратится к ректору, и, как только решится вопрос с жильём, перевезёт семью в Целиноград.
          Но Катя не стала долго ждать. Месяца не прошло, ребёнка в охапку, чемодан в руки и без предварительного извещения в Целиноград. Вечером уже темнеть начало, звонок в дверь, открывают, а в дверях жена с ребёнком. Жил тогда Георгий в трёхкомнатной квартире с пятью молодыми преподавателями-холостяками: по два на каждую комнату. И было у него всего-навсего койко-место. Потому Георгий в первый момент растерялся. Но друзья по общежитию мигом сообразили, что к чему. Освободили одну комнатку изолированную, и семья враз обрела жильё. Катя пошла работать библиотекарем в институтскую библиотеку. Осенью освободилась двухкомнатная квартира на первом этаже и ректор уже новый, прежний, получив звание профессора, в Москву вернулся, так вот новый ректор предоставил квартиру без лишних слов двум своим сотрудникам. Тем более что к Георгию относился с большим уважением, признавая его отличным преподавателем и толковым работником. Такие кадры ректор умел ценить. Он был всего на два года старше Георгия, но вызывал у того неподдельное уважение тем, как проводил совещания, как мгновенно находил и принимал верные решения. В таких случаях Георгий ставил себя на его место и всякий раз убеждался, что он так справиться с проблемой, принять нужное решение в данный момент не сумел бы. Впервые за годы работы в Целинограде Георгий испытал на себе, как первый руководитель да ещё такого ранга оценил его профессионализм, проявил поддержку и участие в судьбе рядового преподавателя.
          Так что обстоятельства складывались самым благоприятным образом. Вот только бы зарплату побольше. Но и тут повезло. Знакомая преподавательница порекомендовала его на уроки истории в вечернюю школу, где она не первый год вела иностранный язык, там вакансия появилась вовремя и кстати. Часов почти на учительскую ставку. Правда, учителям тогда платили немного, но всё равно получалась неплохая надбавка к основной зарплате. Раз в неделю читал лекции в вечернем университете марксизма-ленинизма. Там плата и вовсе маленькая, но зато преподавать в Доме политпросвещения было престижно.
          Уже через год Катя перешла работать в школу и поступила на заочное отделение педагогического института. Работать с малолетками, даже с теми, кто пришел в школу не из детского садика, то есть не получил предварительной подготовки для занятий в школе, умела. К концу первой четверти все дети писали, читали простые слова в букваре и считали. Родители были довольны, и у коллег на хорошем счету. Жизнь, казалось, улыбалась обоим.
          Проблемы в семье остались. Поначалу было незаметно. Но со временем опять возникло отчуждение. Катя раздражалась из-за любого пустяка, иногда без видимой причины приходила в ярость. Георгий недоумевал. Зарплату приносит целиком, ни рубля не утаивая. В квартире помогает поддерживать порядок, мог и посуду помыть, это было ему незазорно и не в тягость. Стирала сама да готовила обеды, на кухне терпеть не могла мужчины, считала, что стряпня дело женское. А недружелюбное ворчанье на мужа сохранялось, временами усиливаясь до открытых скандалов. И опять Георгий понять и объяснить ничего не мог. Он ни в чём жене не отказывает, старается исполнить все её просьбы и пожелания. И только, когда выводила своими обидными обвинениями из себя, срывался до истерики. Догадывался, что многих  размолвок можно было бы избежать, если материально жили получше. Катя была хозяйкой экономной и расчётливой. Приберегала деньги, придерживала, на питании экономила, чтоб было на что одеться прилично, вещи нужные в дом приобрести. Не голодали. Но питание было скудным, однообразным, без разносолов. Зато в первый же год совместной жизни в Целинограде телевизор купили, вполне приличный по тем временам. Позже холодильник, дешёвую стиральную машину. Постепенно у них было всё так, как во всех благоустроенных семьях. Георгий терпимо переносил бедность, а Катя временами взрывалась. А где было взять, добыть денег Георгию? Он и так старался, не отказывался ни от каких подработок. И потому особенно обидно было выслушивать, что он не в состоянии содержать семью. Но человек ко всему привыкает: и к жизненным неудобствам, и неурядицам, и к ворчанью, скандальному характеру жены.
          Отдушину находил в работе. На занятиях преображался. Утверждают, что поэты и художники испытывают вдохновение в моменты творчества. В восторженном состоянии, с пафосом общался со студентами. На семинарах превращался в искусного режиссёра, вызывая желание у каждого студента высказать собственное мнение по обсуждаемому вопросу. Лекции называл театром одного актёра. Читал без напускной вычурности, но всегда артистично. Любил привлечь внимание студентов шутливой репликой или оригинальным примером, сдобренным простодушным юмором. Объясняет студентам, что с точки зрения диалектики один и тот же предмет в реальной жизни разный, многогранный, многоликий. Вопреки заверениям формальной логики, которая утверждает существование тождества А=А, приводит пример: «Вы считаете меня, вашего преподавателя такой мудрёной науки, как философия, умным человеком. А жена дома говорит: «Дурачина ты, простофиля!» Кто прав? Вы, если признаёте, что ваш преподаватель неглупый человек, возможно, что даже умный. Но права и жена, потому что в той ситуации я оказался дураком или вёл себя по-дурацки». Такие шутливые откровения нравились студентам, возбуждали внимание и понимание учебного материала. Себе Георгий всегда признавался, что его идеалом и образцом лектора, лекторского мастерства является великий комик двадцатого столетия Аркадий Райкин. Аудитория на лекции должна себя чувствовать так, будто она присутствует на концерте знаменитого актёра. Хотя при этом предполагал, что если бы гениальному юмористу пришлось в течение семестра еженедельно выступать перед одними и теми же зрителями, понадобилась бы немалая изобретательность, чтобы не наскучить, сохранить интерес к себе и своим выступлениям. Конечно, Георгий не приравнивал себя к артистам, понимал, что не имеет такого таланта, но признавал артистичность своих выступлений. Студенты охотно слушали лекции преподавателя философии. Мало того, в откровенных разговорах отмечали, что увлечённые рассказом лектора, забывали, а потому не поспевали конспектировать учебный материал. Эту погрешность Георгий не считал большим злом, представленный в лекции материал понятно и достаточно пространно изложен в учебнике.
          Признавая себя успешным лектором по реакции аудитории и отзывам студентов о его лекциях, отзывам, которые становились достоянием  преподавателей других дисциплин и институтского руководства, Георгий сетовал, что в университете не предусмотрено знакомство с артистическим мастерством и ораторским искусством. Считал, что все преподаватели, и он в том числе, - доморощенные лекторы-ораторы. Ежедневно проводя занятия, работая в читальном зале с философской литературой по очередной теме, занимаясь диссертацией, поработать над текстом выступления, порепетировать его было некогда. Где было взять время, чтобы самостоятельно проработать курс ораторского искусства?  Так что довольствовались  импровизациями. У кого-то получалось получше, у кого-то похуже, у Георгия совсем неплохо.
          Незаметно шли годы. Так пройдёт ещё целых пять лет семейной жизни. Вы получили ответ: «На чём семья держится?»  Я – нет. Георгий тогда тоже не смог ничего вразумительного сказать и ответить на этот совсем не простой вопрос.

28.  АСПИРАНТУРА

          С диссертацией получилась полная неопределённость. Георгий в первый же год работы нашёл, как ему казалось, приемлемую тему. Стал усиленно работать с литературой. Прилежно конспектировал, накапливал материал. Об аспирантуре не помышлял. Какая в его годы аспирантура? Потому решил написать диссертацию, а когда будет готова, найти руководителя и защититься как соискатель. Будь у Георгия изначально руководитель, за год-два справился бы. А так годы шли, материал накапливался, а сесть за написание всё не решался, всё казалось, что ещё недостаточно готов. Да и времени, чтобы сесть и писать, можно сказать, не было: днём в институте, вечером в школе. Но без диссертации себя не мыслил, преподавать в вузе без степени неловко и неуютно. Впервые в университете от преподавательницы немецкого языка доцента Татьяны Георгиевны услышал: «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!» О себе иронизировала, поясняла, что кандидатская дело посильное, а докторская по иностранным языкам – не всякий решится. Вот и довольствовалась кандидатской, которая обеспечивала пожизненно престижной работой. Преподавать в вузе без степени материально невыгодно. Потому хоть и урывками, малыми порциями, работу продолжал. И тут ему фортуна улыбнулась. После пяти лет преподавания в вузе его, наконец, направили в Институт повышения квалификации на переподготовку, которую должен проходить каждый преподаватель вуза каждые пять лет. Так что с некоторым опозданием, но Георгий на пять месяцев оказался в Ташкенте. Обязательные занятия: лекции и семинары со слушателями заканчивались в два часа дня. С занятий Георгий прямым ходом шёл в читальный зал академической библиотеки. Здесь меньше чем за четыре месяца он написал текст диссертации установленного объема, как то было предписано положением. Почерк у него был разборчивый. Секретарь-машинистка одного из вузов по общепринятой цене за неделю перепечатала рукопись на машинке. Заведующий кафедрой, к которому обратился Георгий, поручил рецензирование работы одному из профессоров. Отзыв был положительный: после переработки отдельных фрагментов и некоторой доработки в целом рукопись может быть представлена к защите. В конце срока пребывания в Институте повышения квалификации для желающих организовали сдачу экзаменов по кандидатскому минимуму. Аспиранты и соискатели-философы должны сдавать экзамен отдельно по диалектическому материализму, отдельно по историческому материализму и иностранный язык.
          Восторженный, с радужными надеждами возвращается Георгий в Целиноград. У него рукопись одобренной диссертации, документ о сдаче двух экзаменов кандидатского минимума с оценкой «отлично». Сверх того заведующий кафедрой заказал в течение месяца выслать статью по теме диссертации для публикации в сборнике, издаваемом институтом.
          Но наступили учебные будни. Текущая работа поглощает все силы и время трудолюбивого преподавателя. Статью он так и не напишет. Текстом диссертации тоже не найдёт времени заняться. Так пройдёт ещё два года: бездарных, без продвижения работы над диссертацией. Единственное, что сделает за это время – сдаст кандидатский экзамен по иностранному. На третьем году осенью слетает в Свердловск в надежде там найти научного руководителя. В университете на кафедре философии подсказали дельную мысль: обратиться к Марахову в Ленинградский университет. Владимир Григорьевич Марахов – известный в стране философ, занимающийся социальными проблемами научно-технической революции, декан философского факультета, ему близка предложенная Георгием проблема. Георгий посылает на философский факультет текст диссертации трёхлетней давности и копии ведомостей о сдаче кандидатского минимума. Ответ нескоро, но пришёл положительный. В июне приглашают на заседание кафедры для решения вопроса о зачислении в годичную аспирантуру. Годичная аспирантура отличается  от обычной тем, что аспиранту сохраняется заработная плата. Это вполне устраивало немолодого соискателя ученой степени.
          К указанному сроку прилетает в Ленинград. В тот же день решается позвонить Люсе. Десять лет не виделись. Десять лет не знали, не ведали ничего друг о друге. Как она? Как сложилась её жизнь? А она как будто ждала его звонка.
          - Жорин! Привет! Ты где? Откуда звонишь?
          Встретились. Расцеловались. И не было долгих лет разлуки. А ему уже сорок, Люся на год моложе. Но они всё так же молоды, как тогда, когда расстались, когда виделись последний раз.  Оба изменились одновременно, потому не замечали перемен друг в друге, внешних перемен. Внутренних перемен не произошло. Они всё также восторженно смотрели друг на друга, они всё также преданно и беззаветно любили друг друга.
          Люся позвонила домой, предупредила сына, что заночует у подруги. Серёжка уже взрослый, 13 лет, в седьмой класс ходит. Подруга предупредительно оставила их одних в квартире.
          Ужин. Даже выпили немного за встречу. И нескончаемые разговоры, воспоминания, милые сердцу воспоминания о том, как познакомились, как, робея и страшно смущаясь, с трепетом Жорин осмелился признаться в любви, сколько вечеров молодые и счастливые, взявшись за руки, провели, бродя по улицам города, сколько скамеек в парках и сквериках были свидетелями страстных поцелуев влюбленных.
          В довершение, преодолевая нетерпение, их тела сплелись в пылких объятиях неукротимой страсти. Любовная игра после долгой разлуки довела обоих до такого состояния, чего ни один из них никогда за всю предшествующую жизнь не испытывал. Георгий был удивлён и поражён, что трижды вызвал экстаз, высшую степень сладострастного ощущения у своей подруги, экстаз, который испытывает женщина в объятиях настоящего мужчины. Георгию открылось неведомое ранее им. До этого момента, до этой встречи ни у одной из женщин, с которыми вступал в интимную близость, за годы совместной жизни с женой не смог, не сумел вызвать подобное состояние. Он не знал, понятия не имел, как это происходит, какие невообразимые ощущения, какое райское блаженство пронзает потомков Адама и Евы на вершине любовного вдохновения. Для обоих стало открытием, что это должно происходить с женщиной всякий раз во время испепеляющей любовной игры. Бог никогда бы не изгнал Адама и Еву из рая, если бы постиг неведомые ему искромётные ощущения слившихся в безудержной борьбе божественных  по великолепию исполнения и изяществу неведающих свою наготу обольстительных тел, высшем достижении Божественного замысла и провидения. Если бы Бог испытал то, что выпало на долю Адама и Евы, он был бы более милостив и благосклонен к своим неподражаемым Творениям.
          Людмила тоже испытала это божественное состояние впервые. Этого не было ни разу с мужем, хотя имела от него сына и всякий раз по возвращении его с морей покорно ложилась с ним в постель. Она до сегодняшнего дня полагала, что оставалась холодной к мужу лишь потому, что не испытывала того всепоглощающего чувства, которое питала к Жорину. Но и с Жориным это сладострастие она испытала впервые. Ей с ним всегда было хорошо, она не оставалась равнодушной в его пылающих объятиях, но, то были лишь приятные ласки, вызванные его энергичными телодвижениями. А тут открылось совсем необычное, потрясающее состояние. Она вдруг поняла, что стала женщиной. Она впервые поняла, что значит быть женщиной.
          А Георгий лишь после того, как почувствовал, что полной мерой доставил удовольствие любимой, довольный собой и содеянным, испытал собственное сладострастие. Как заключительный аккорд божественной симфонии. Еще возбуждённые, не остывшие от самоотверженной атаки, зажигательного единоборства, они нежно обнялись, лаская друг друга. Георгий понял, что без достижения этого восхитительного состояния у женщины, он не может испытать в полной мере собственное сладострастие. Вот откуда у него были неудачи с женщинами. Не может быть любви без физического единения и телесной гармонии, дающей взаимное наслаждение влюблённым. Собственно, только с этого момента, только с этого события и начинается любовь, любовь, роднящая мужчину и женщину. Всё, что было до этого, всё, что происходило в прошлом, было лишь желанием любви, потребностью любить, влюблённостью. Теперь любовь была неразлучна с ними. Они, как олимпийские боги древней Эллады, постигли то, что не дано простым смертным, что недоступно многим живущим на земле в силу несостоявшейся гармонии. Они постигли  таинство  любви, которая соединила их на всю  жизнь.   Восхитительные сеансы благословенной любви продолжались целую неделю.
          Кафедра принимает решение о зачислении соискателя в аспирантуру. Согласие университета вместе с ходатайством института отправлено в Министерство высшего образования. Возлюбленные расстаются. Георгий возвращается в Целиноград, лето проводит в студенческом строительном отряде. Он второй год подряд ездит со студентами качестве комиссара и завхоза стройотряда. В сентябре придёт приказ из Министерства направить Георгия в годичную аспирантуру. С первого октября он уже в Ленинграде, где его с нетерпением ждёт дорогая, родная, ненаглядная и неповторимая Люськин.
          Официально он разведён, но в Целинограде у него семья. Катя ничего не знает о его преступной постыдной связи с замужней женщиной. Не в лучшем положении оказалась и Люся. Муж ушел в море на целых полгода, а она прелюбодействует с любовником. Надо было что-то решать, надо было что-то делать. У Людмилы и Георгия всё серьёзно, они не намерены потешить себя любовным флиртом, а затем расстаться. Людмила предлагает Георгию после защиты диссертации оставить Целиноград и устроиться на преподавательскую работу в Ленинграде. Георгий считает, что это нереально. Проще найти работу в одном из вузовских городов России. Но Людмила представить себе не может, чтобы оставить свой город. К тому же она должна позаботиться о сыне, здесь он должен получить образование, специальность, устроить свою жизнь.
          Не проще обстоят дела и у самой Людмилы. По возвращении мужа из плаванья она заявляет ему, что не будет с ним больше жить, что она с ним разводится. Игорь в бешенстве. Он согласен на всё.
          - Я понимаю, что женщина не может месяцами обходиться без мужчины. Я смирюсь с тем, что у тебя будет любовник. Так поступают почти все жёны моряков. Но не надо разрушать семью. Сохраним семью хотя бы ради сына.
          Игорь не знает и не хочет признать, что всё гораздо сложнее. Людмила не способна на близость с мужчиной «для здоровья». Мало того, по прибытии мужа с морей отказалась категорично ложиться с ним в постель. Представляете парадокс: женщина не может изменить любовнику, допустив к себе собственного мужа. Она не без чувства гордости за себя рассказывает Георгию, что они с Игорем спят в разных комнатах. Рассказывает, чтобы предупредить чувство ревности у Георгия. Она опасается, что если поступит с мужем по-другому, у Георгия может возникнуть отчуждение к ней, охлаждение. Потерять Георгия в этот раз она не хочет и боится. После непродолжительного отпуска, основной отпуск раз в год после двух морских походов, Игорь вновь уходит в плаванье, а Людмила и Георгий вновь предоставлены сами себе, свободные от преследований разгневанного мужа.
          Георгий поначалу планировал уже к весне подготовить текст диссертации, до окончания учебного года обсудить на кафедре, чтобы получить добро к защите. Кафедра должна вынести решение: диссертация рекомендуется к защите. И уже осенью до окончания срока пребывания в аспирантуре защититься. В реальной жизни всё получилось несколько иначе. К весне текст Георгий не успел закончить. Только в августе, когда Люся с Сергеем уехали в Крым на целый месяц, отдыхали в Судаке дикарями, у Георгия появилось достаточно времени, чтобы закончить работу над текстом.
          В первых числах сентября диссертацию на рецензирование берёт Пигров Константин Семёнович. Должен пояснить, что у Георгия в течение всего времени пребывания в аспирантуре не было официально закреплённого научного руководителя. Профессора из других вузов города, к которым направлял его Марахов, отказались, сославшись на занятость. Так что руководителем невольно становится сам Марахов, а фактически направляет работу аспиранта доцент Пигров. Он изначально проявил соучастие к немолодому аспиранту, сам вызвался помочь своими советами по структуре диссертации, на что обратить внимание, как излагать те или иные разделы. Проблема была знакома и понятна молодому учёному. Регулярно общался с Георгием, следил за ходом работы и вот теперь, когда диссертация закончена, взялся рецензировать.
          Константин Семёнович – человек удивительный. Он был студентом Кораблестроительного института. Философию у них преподавал заведующий кафедрой, тогда ещё доцент – Марахов. Пигров по природе своей оказался философом. Не получив философского образования, самостоятельно прочитал и изучил такую массу философской литературы и философских трудов, что своими познаниями превосходил любого выпускника философского факультета. Надо полагать не без влияния и при близком общении с Мараховым. По окончании института инженер-кораблестроитель защищает кандидатскую диссертацию по философии и идёт работать к Марахову, который уже заведует кафедрой на философском факультете Ленинградского университета. Об уникальном уме, невероятных способностях, принципиальном характере Пигрова ходили легенды. У Марахова все преподаватели - люди блестящего ума, недюжинных способностей, высокой образованности и культуры. Не в обиду им будет сказано, Пигров превосходил всех, по крайней мере, таким он представлялся Георгию. Никто не мог так быстро схватить проблему, с кибернетической скоростью проанализировать и выдать сразу несколько вариантов возможных решений. А как защищал и отстаивал истину: говорили, отцу родному не уступил бы в самоотверженной атаке за истину. Именно такие люди способны взойти на костёр во имя истины. Причём всегда был выдержан и корректен. Надо сказать, что на кафедре вообще была удивительная атмосфера доброжелательности, взаимного уважения и какой-то особенной мараховской демократичности.
          На заседаниях присутствовали все аспиранты, в том числе совсем молоденькие, только что окончившие факультет. Но они не просто присутствовали, как равноправные члены коллектива, они высказывались по всем вопросам, обсуждаемым на заседаниях, даже если это не касалось диссертационной работы. Георгий застал Пигрова на кафедре, когда тот усиленно работал над завершением докторской диссертации. Часто встречал Константина Семёновича в Публичной библиотеке, где тот часами просиживал, прорабатывая необходимую литературу. Он основательно работал над проблемой научного творчества.
          В октябре состоялось заседание, на котором обсуждалась диссертация Георгия. Первым заслушали его. Ответил на вопросы. Потом рецензент Пигров. Выступал обстоятельно, указал на необходимость небольших поправок и переделок частного характера, работу оставить в том виде, как есть, ни в коем случае не перепечатывать заново, работа может быть рекомендована к защите. Это слово было решающим и определяющим. Но больше всего запомнились Георгию слова, которые Константин Семёнович сказал в его адрес: «Автор – человек незаурядных способностей, надо признать, талантлив и, если пока ещё недостаточно эрудирован, то это вопрос времени. Во всяком случае, представленный текст свидетельствует, что автор обладает необходимыми данными заниматься научной работой и можно только пожелать ему дальнейших успехов на избранном поприще».
          Георгий был удивлён и ужасно польщён, услышав от такого щепетильного в оценках и принципиального человека, которого боготворил и перед кем преклонялся, что он талантлив. Он понимал, что не следует Пигрова понимать буквально. Сам он за собой никакого таланта не наблюдал. И после такого  выступления не решился бы отнести себя к талантливым людям. Но и Пигров ради красного словца такое говорить не станет. Пигрову верить можно. Кафедра утвердила диссертацию к защите.
          Людмила с перспективой на будущее нашла способ познакомить сына с Георгием и по возможности сблизить, сдружить их. Поначалу она пригласила Георгия в качестве репетитора по математике. Не давалась Сергею алгебра, не понимал он, зачем все эти буквенные выражения. И с геометрией не ладилось, недоставало пространственного воображения. Занимались в поликлинике в рабочем кабинете после приёма больных. Потом Люся получила согласие Сергея заниматься дома, на квартире. По истечении некоторого времени, когда Сергей освоился с новым знакомым, проникся к нему доверием и даже уважением, Люся однажды спросила сына, не будет ли он возражать, если Георгий Васильевич останется у них ночевать, чтобы ночью не возвращаться к себе в общежитие за городом. По истечении года Сергей уже знал, что мама решила развестись с отцом и стать женой Георгия. Сергей особой любви от отца не получал, к нему тоже нежных чувств не питал. Поэтому решение матери принял без протеста и возмущения. Он готов признать Георгия Васильевича своим отчимом.
          Георгий, довольный достигнутым успехом, должен был возвращаться в Целиноград. Год, проведённый вместе, несмотря на то, что их брак не был официально узаконен, оказался счастливым. Они назвали его «медовый год». Понятие медовый месяц не признавали. Несчастные люди, бедные влюблённые, если для них медовым окажется всего-навсего месяц. А что потом? Отдыхают друг от друга? Живут в разных комнатах, время от времени наведываясь к возлюбленной, чтобы утолить появившееся желание. А в остальное время – проза жизни? После месяца совместного наслаждения друг другом у Георгия и Людмилы страсти не улеглись. Они продолжали жаждать друг друга и испытывали всё большую страсть к общению в любовных играх. Так продолжалось и месяц, и два, и три. Ежедневно, точнее еженощно, но случалось нередко и днём при белом свете набрасывались друг на друга, не в силах сдержать нахлынувший прилив взаимного влечения. В какой-то момент Георгий испугался за себя – сумеет ли, хватит энергии удовлетворять проснувшуюся страсть своей возлюбленной. Оказалось вполне достаточно. И не только энергии: влечения, страсти, неиссякаемой чувственности. Оказалось, они удачно подходили друг другу: их интимные потребности соответствовали возможностям каждого.
          Договорились с Людмилой: он завершает работу над диссертацией, представляет её на защиту, увольняется из своего медицинского и приезжает в Ленинград, а она постарается найти ему работу в ленинградском вузе.

29.   ИСПЫТАНИЕ  ВЕРНОСТЬЮ:  О Н А

          Я не оговорился. Именно так: не испытание в верности, а испытание верностью. Мои герои испытывали другого своей верностью. В жизни каждого человека постоянно возникают ситуации, когда он подвергается различного рода проверкам и испытаниям. Такое испытание выпало на долю Георгия и Людмилы. В себе Людмила не сомневалась. А вот что будет с Георгием, когда он вернётся в Целиноград? Не получится ли так, как это уже случилось десять лет назад, когда из-за дочери не решился оставить семью? Такое может повториться, когда он окажется дома в объятиях жены. Людмила терзалась не ревностью, ей не хотелось в который раз потерять Георгия, ей было страшно расстаться с ним, разочароваться в нём.
          О том, как будут развиваться события дальше, как сложатся отношения между моими героями, что им придётся пережить во время разлуки, некоторое представление дают письма Людмилы.
          «Добрый день, Жорин!
          С приветом к тебе твоя семья. Как ты добрался до дома, пока от тебя нет никаких известий. Знаешь, а мы уже очень и очень по тебе соскучились, просто нам тебя всегда не хватает. Вчера с Серёжей вели долгую беседу по поводу нашей жизни. Из разговора выяснилось, что он с нетерпением ждёт, когда мы все вместе будем дома. Вот такие наши дела. Жорин, постарайся как можно скорее закончить свою диссертацию, потрудись на славу. Вообще-то, что ты с нами сделал, что мы в тебя такие влюблённые?
          Пишу тебе на работе, скоро поеду на вызовы, а потом помчусь домой разбирать свою «конюшню». Жорин, отвлекись на минуточку и закрой свои глаза, ты чувствуешь прикосновение моих рук, а теперь мои губы впиваются в твои и ты нежно гладишь меня своей рукой, я блаженствую, а обо всём остальном писать не рискую, боюсь больше за себя, чем за тебя, не дай бог, побегу с закрытыми глазами к другому мужчине. Я люблю тебя, родненький, ты навеки мой и друг, и муж, и мужчина. Заканчиваю и еду на вызовы.
          Люблю, обнимаю, целую!
                                                Твоя и только твоя  Люськин».

          «Здравствуй, наш родненький Жорин!
          Сегодня воскресенье. Только что приехали от мамы, поздравили её с днём рождения и вернулись домой. Сергей, как всегда занят музыкой, без конца слушает свои любимые ансамбли-группы, а я села тебе писать письмо. У тебя, как ты пишешь, дни летят, как птицы, и ты только успеваешь оглянуться, чтобы убедиться, что ничего не успеваешь. А у меня каждый день – вечность, без тебя не было и не может быть жизни. Я представляю, как тебе сейчас трудно, как хочется в эту минуту оказаться рядом с тобой, так хочется плюнуть на всё и бежать к тебе. Но жизнь суровая штука, которая ставит всё на свои места. Вероятно, у нас был хороший выход, это не уезжать тебе, но мы даже и этим не догадались воспользоваться. Теперь тебе будет ещё трудней выбраться. Пожалуйста, очень не переживай за разлад в доме. Если говорить честно, я очень соскучилась по тебе, по твоим голубым глазам, по ласковым и нежным рукам, мне хочется целовать тебя всего, прижиматься к тебе и никогда никуда не отпускать. Я мысленно, и днём, и ночью, только с тобой. На постели всегда лежит вторая подушка, и теперь она не для домового, а для тебя.
          Родной, у тебя день рождения. Мне очень хочется тебя поздравить и посидеть вместе с тобой. Я от всей души поздравляю тебя с такой знаменательной датой, но пусть этот год будет последним годом нашей разлуки. Прости меня, что я тебе ничего не пришлю, у меня сейчас трудное положение, при первой возможности искуплю свою вину. Жорин, как твои дела с авторефератом? Ведь уже всё подходит к концу, я очень жду его. У меня к тебе просьба, напиши Серёже хорошее поучительное письмо, ведь он заглядывает в почтовый ящик по несколько раз в день. Серёжа в данный момент относится ко мне с какой-то особой нежностью, такое впечатление, будто ухаживает за больным ребёнком. Для него твой отъезд оказался большим огорчением. Я стараюсь не напоминать о тебе, а он всегда в разговоре вспоминает тебя. Пожалуйста, не сердись на меня и будь только откровенен со мной, что бы ни случилось. В тебя я верю и знаю, что ты очень сильный человек. Сообщи, что с твоей мамой, как только получишь от них известия. Мы с Сергеем целуем тебя нежно-нежно и крепко.      Твоя семья».
          Письма от Люси приходят почти ежедневно, иногда по два в день. Так же часто пишет Георгий. Проходит месяц и у Людмилы закрадывается тревога.
          «Добрый день, Жорин!
          Вчера отправила письмо, а сегодня пишу снова, это говорит о том, что тебя не хватает каждую минуту. Сижу в кабинете и слушаю музыку. Везде и всюду ты рядом со мной.
          Получила письмо от Игоря, где он просит прощения за своё поведение и клянётся, что этого не повторится. Мне его клятва не нужна, ты сам понимаешь. Хотела написать ему письмо, но боюсь, что он сорвётся с корабля и будет сидеть дома, так что отложу разговор о разводе, когда вернётся с моря. Ты только не беспокойся, твоя любовь мне сильная подмога. Не знаю, но мне подсказывает интуиция, что ты нарушил «монашеский обет». Очень прошу тебя, только никогда не пугайся правды, если в твоей жизни произошли изменения, не бойся сказать. Лучше правда, чем ложь. Я на тебя не буду в обиде, не забудь, что я сильная и любой удар вынесу. Я понимаю, ты находишься в щепетильном положении. Так что смотри сам. Если Катя согласилась на твоё пребывание в доме, значит, ты дал повод для примирения. Я не осуждаю тебя, не корю и не виню. Подумай серьёзно, ведь у тебя там дочь. Только напиши правду. У нас с Серёжей всё хорошо. Он для меня сейчас отличный помощник. И вообще я поняла, что мы с Серёжей можем прекрасно обойтись  без вас обоих – без Игоря и тебя. Не обижайся на мои слова, ты знаешь меня и всё поймёшь. На сегодня хватит. До свидания, родной! Как всегда целую и ласкаюсь. Твои Люськин и Сергей».

          По возвращении в Целиноград Георгий рассчитывал дожить до конца учебного года, закончить с диссертацией, после чего покинуть город и оставить семью. Чтобы не вызывать ссор и скандалов, объявил Кате, что у него импотенция. Скандала избежать не удалось. Катя потребовала оставить её и покинуть квартиру. Но потом махнула на всё, будь что будет, и отступилась от него. Все эти годы они и так спали врозь, в разных комнатах. Ещё в первый год, когда сошлись, Катя, испытывая неудовольствие и неудовлетворённость от интимных услуг мужа, о чём тот по своей мужской неосведомлённости даже не догадывался, чтобы не приставал к ней перед сном, стала класть себе в постель ребёнка. И лишь иногда, при случае сама приходила к нему в комнату, и они совершали супружеские обязанности. Теперь он понимал, чем объясняется такое поведение Кати все эти годы, чем вызвано её постоянное недовольство им, ссоры, скандалы. Но как он мог винить себя за то, что все прожитые вместе годы не был мужчиной, в нём не проявились качества, которые нужны женщине от мужчины.
          Теперь в сложившейся ситуации он не мог изменить Люсе. Да и не хотел.  Жена его больше не занимала как женщина. После Людмилы все женщины мира утратили для него привлекательность и не возбуждали интимных желаний. При этом ему не приходилось  делать над собой никаких усилий, сдерживать себя, поступать так, чтобы не нарушить нравственные запреты. Он просто утратил чувственность к женским прелестям, оставался равнодушным к женской красоте и чарующим соблазнам. Для него существовала только Люся. Но она ничего этого не знала. И вот с ней произошёл срыв. Письмо не содержало обращения.
          «Получила все твои письма, чтобы насытиться сполна. Спасибо за лживую правду. Ты так и не сумел понять меня до конца. Да, я, наверное, женщина из рыцарских времён, мне не нужны приспособленческие мелкие людишки, которые в трудную минуту прячутся в кусты и высиживают своё время. Теперь я понимаю, во всех твоих письмах было ожидание, чтобы я первая пошла на разрыв, так тебе легче будет на душе, ну, что же, подленький человечек, я предоставляю тебе такую возможность. Живи и радуйся со своей ночной кукушкой, которая простила тебе даже твою мнимую импотенцию. Ха-ха! А завтра твой идеальный ребёнок попросит сестрёнку или братишку, спеши скорее выполнить эту просьбу. Ты правильно написал, не торопись с Игорем, тебе так проще пойти на разрыв. Спасибо за откровенность. Как ты смеешь порочить моё чистое чувство своими грязными ласками, осколками безмятежных ночей с  Катей. Ты никогда не будешь счастлив. Таким людям оно не дано. Мне очень обидно и больно, что я могла полюбить такого жалкого, низкого и подлого человека. Обидно, что я в эту историю впутала сына, в какой-то степени потеряв его. За нас не беспокойся и не кори себя ни в чём. Видишь, как хорошо всё получилось, у тебя идеальная дочь и прекрасная жена. Живи, радуйся, наслаждайся, а если будет мало одной, прихвати на стороне, но только никогда не смей доводить женщину до любви. Поимей хоть немного совести.
          Прощай «дорогой» и не беспокой больше меня своими лживыми письмами».

          Письмо огорчило, но не вызвало возмущения, даже не напугало. Он должен всё объяснить Людмиле, хотя сделать это на расстоянии трёх тысяч километров не просто. Отсюда у Люси все основания сомневаться и впадать в неистовство. Нужно время, чтобы она пришла в себя. К тому же это было так характерно для Людмилы – она эксцентрична и готова на любую крайность.
          Вскоре пришло письмо от Серёжи. Это было не первое его письмо.
          «Здравствуйте, дорогой Георгий Васильевич! Пишу я от того, что очень соскучился по вас. У меня прибавилось много дел. Приходится учить билеты, но ничего, это у меня хорошо получается. В день учу по одному билету – по английскому языку, и два первых вопроса – по геометрии. В школе всё очень хорошо, дома тоже. Сейчас думаю, чем бы заняться, кроме чтения книг.
          Сегодня я последний раз пришёл в десять вечера. Больше на эту дурацкую самоподготовку ходить не буду, всё кончено. Сидишь, как идиот, с шестнадцати до двадцати и ещё не разрешают учить билеты, так что за них приходится браться уже после двадцати ноль-ноль. Зато теперь буду приходить в шестнадцать часов и буду хоть нормально заниматься, а главное, учить билеты.
          Недавно писали диктант. Я думал, что написал на «2», когда учительница заявила, что есть даже «единица». Но я так оборзел, когда выяснилось, что у меня «4».
          Спасибо за журналы. Я до сих пор не знаю, что выбрать. Всё думаю и рассчитываю, так как у меня неделя мыслей. Поздравляю вас с Днём Советской Армии! Желаю счастья!– Серёга».
          На обратной стороне листа письмо от Люси:
          «Жорин, по поводу моего письма могу сказать. Не расписывайся в собственной глупости: не для того тебя учили. Мне очень тревожно за тебя, иногда мне становится страшно, неужели ты такой святой, и я, как последнее ничтожество, оскорбляю тебя, а иногда представляю всё наоборот. В общем, это ещё одно доказательство, что нам совершенно противопоказана разлука.
Очень, очень трудно без тебя, не хватает, как кислорода. Ты, пожалуйста, не огорчайся, не таи на меня обиду и постарайся спокойно работать. Сделай всё, что возможно и невозможно. За нас не беспокойся, у нас всё хорошо. Каждый выходной пытаемся куда-нибудь уйти. Ходили в музей артиллерии, были на встрече с ветеранами войны. В это воскресенье поедем в Ушаки кататься на лыжах. Вот такие наши дела. А порох действительно давай держать сухим. Постараюсь справиться со своими эмоциями. Я тебя очень и очень люблю, не дождусь встречи, мне кажется, что будет разрыв сердца при одном прикосновении к тебе. Любимый, я ласкаю тебя так, как никто никогда не сделает. Целую тебя, родненький мой!            Твоя и только твоя  Люськин».
          Читатель догадывается, что последующие письма уже не будут содержать упрёков и необоснованных нападок на Георгия. А тот к Восьмому марта решил преподнести Люсе сюрприз. В том году праздник приходилось на четверг. Занятий по расписанию на пятницу и субботу было немного, Гор Горыч согласился подменить. Если вылететь из Целинограда во второй половине дня седьмого, то восьмого утром он будет в Ленинграде. Там сможет пробыть целых два дня, в понедельник без опозданий вернуться на работу. Не надо даже оформлять краткосрочный отпуск за свой счёт. Вот только, где денег взять? Билет на самолет туда и обратно около двухсот рублей. Таких денег нет, только если занять. При зарплате 185 рублей в месяц сразу не отдашь. Надо договариваться о возвращении долга в рассрочку. К знакомым профессорам обратиться постеснялся, а знакомые доценты, у кого, он знал точно, деньги есть, вежливо отказали. И он решается на отчаянный шаг. Его друг Саша в то время всей семьёй перебрался из Казахстана в Карелию. Умерла мать, остался дом с участком в селе на берегу Онежского озера. Саша два года ухаживал за девушкой из немецкой семьи, дожидаясь её совершеннолетия. Отец Гильды, так звали девушку, в гражданскую войну воевал в легендарной Чапаевской дивизии. Вся семья гордилась эти фактом. Но когда в сорок первом выселяли немцев из Поволжья, не пощадили никого, ни бойцов гражданской войны, ни немцев-коммунистов, руководителей разных уровней и рангов. В Казахстане Саша и Гильда создали семью. У них родилась дочь. Уже в Карелии семья пополнилась двумя мальчиками. В шестьдесят третьем году Саша приезжал в Ленинград. Они продолжали держаться друг друга и держали в курсе своих жизненных дел. Георгий отправляет Саше телеграмму, просит выслать деньги. Через пару дней получает телеграфный перевод.
          В Ленинграде самолёт сделал посадку где-то около восьми утра. Автобусом до станции метро «Московская». Спустился в метро. Вышел на стации «Технологический институт», там всегда в те годы цветы можно было купить. Заплатил за букет  двадцать пять рублей. Деньги по тем временам, скажу  вам, немалые, не каждый мужчина отважится на цветы израсходовать такую сумму. Но это же Георгий. Мог ли поскупиться, хотя денег в обрез. Как встретились и как провели эти два дня наши влюблённые, можно не описывать. И так всё ясно. Главное, что сумел Георгий окончательно развеять все сомнения у Людмилы.
          Далее роман опять в письмах. Для Людмилы тоже наступили трудные дни.
          «Добрый день, Жорин!
          Сижу в своём рабочем кабинете, слушаю радио и пишу тебе письмо. Как твои дела? Хочу о тебе знать всё-всё, все твои прожитые дни. Очень мне тяжко без тебя, так не хватает твоего присутствия. На этой неделе приезжает сестра Игоря. Представляешь, какие будут уговоры, как мне всё это пережить, не знаю. Свекровь прислала письмо с мольбой не бросать сына, а то он погибнет. Вот такие пироги! Но ты только, пожалуйста, не волнуйся, постараюсь всё выдержать, сколько хватит сил. Игорь вот-вот появится в доме. Как видишь дела незавидные. На работе нахожусь долго, напарница болеет, прихожу домой поздно. Жорин, очень прошу тебя, постарайся, как можно поскорее закончить свою работу, мне очень хочется скорее быть вместе. Знаю, что тебе тоже не сладко приходить чужим в дом. Но ты не падай духом, следи за собой: не ходи в грязных рубашках и носках, докажи, что ты человек и можешь жить по-человечески. У нас уже весна, но холодно, редкий день светит солнце. Ходим до сих пор в зимнем пальто.
          Я тебя очень и очень люблю.
          Целуем крепко и горячо! Твоя семья».
                                                              
          «Жорин, любимый, здравствуй!
          Получила от тебя письмо с видами Целинограда, хорошо смотрится. Получила книги, за которые большое спасибо. Серёжа одну из них уже читает. Я читала Маркса, теперь принялась за Энгельса, пока читаю с удовольствием. Просмотрела «Литературную газету», почитай об Эйнштейне, это же твой любимец, статья посвящена его столетию. Вечером помчалась в театр кукол, смотрела потрясающую вещь «После 12.00». Жорин  запомни, тебя не пустят ни в рай, ни в ад, если не сходишь со мной в этот театр.
          Как я тебе говорила по телефону, развод 24-го апреля в 10 утра. Игоря ждала 7-го апреля, опять задерживается. Это хуже для меня. Не знаю, может быть, я неправа, что пошла на развод, ругают меня все, и подруги, и родственники, мать само собой. Но что я могу поделать, я очень и очень люблю тебя. Истосковалась до безумия, не знаю, как дождаться дня нашей встречи.
          Привет от Серого. Дьявол, сам не пишет, а от тебя ждёт писем, будешь писать ему, вкладывай в моё письмо.
          Целую крепко-крепко!  Люськин».

30.  ИСПЫТАНИЕ ВЕРНОСТЬЮ:   О Н

          Давайте прочтём, какие письма отправлял в Ленинград Георгий.
          «Здравствуйте, дорогие мои Люся и Серёжа!
          Вот уже сутки, как я в Целинограде. О дороге подробно рассказывать не стоит. Но из Ленинграда лучше лететь через Москву. Я целую ночь не сомкнул глаз в Свердловске. Даже присесть толком негде было. К тому же мой багаж потянул на 35 килограмм. В Ленинграде пришлось доплачивать за пять лишних килограмм, а в Свердловске за пятнадцать ( так как там полёт проходил на малогабаритном АН-25, на который к бесплатной перевозке принимается только двадцать килограмм). Рейс из Свердловска задержался на два часа из-за позднего прибытия самолёта. До Целинограда пилили около пяти часов в связи с посадками в Петропавловске и Кокчетаве. В полёте не кормили. Так что пакет с продуктами оказался кстати. Прилетели около восьми вечера по местному времени. С аэродрома доехал на такси. И тут же с Ларисой пошли к Паку, узнать обстановку. У него в гостях оказался заведующий кафедрой психиатрии ( мой хороший товарищ, живёт в том же подъезде). Проболтали до одиннадцати часов. Пак сказал, что к девяти в институт можно не приезжать, заведующий раньше одиннадцати, мол, не появится. Я приехал в двенадцатом. Елеукулов куда-то отошёл из кабинета. Встретились с ним в коридоре. Он весь засветился радостью и чуть не заключил в объятия. Подписал моё заявление, что приступаю к работе. Переполошились, полагая, что я не задерживаюсь, а вообще не собирался вернуться. Трудовая книжка на руках, с партийного учёта снят. Не надеялись меня увидеть.  Кафедра работала без всякого напряжения. Мои часы вёл почасовик.
          Приехал вовремя. Во всех группах идут зачётные занятия. Так что я приступлю к занятиям после каникул. Экзамены по атеизму будет принимать почасовик. На кафедре надо быть ежедневно. Включаюсь в работу.
          Обнимаю и целую!   Ваш  Жорин.
          Привет маме и нашим ближайшим друзьям и знакомым».

          «Здравствуйте, родные мои Люся и Серёжа!
          Сегодня 6 января, суббота. С утра был на кафедре. Наша заведующая кабинетом марксизма выписала со склада бумагу и вручила мне. А теперь о самом важном для тебя, что тебя больше всего волнует. Состоялось объяснение с Катей. Она сама обратилась ко мне: «Насколько я поняла, ты со мной жить не собираешься». Я подтвердил. «Поэтому ты должен оставить квартиру. Нечего перед людьми разыгрывать комедию». Я ответил, что в таком случае надо делать размен, а если бы она согласилась подождать, то можно было бы обойтись без размена, дождавшись моего отъезда. Но она выдвинула свои условия – согласна на размен, но ещё до этого я должен оставить квартиру. «Можешь снять комнату, а я готова её оплачивать. Кроме того, я подам исполнительный лист, чтобы не было никаких недоразумений с алиментами. Жаловаться я на тебя не собираюсь, мешать защите тТут зашла с улицы Лариса, и мама объявила, что папа от нас уходит. Мол, Лариса большая и нечего от неё скрывать. Лариса в слёзы, говорит, что тогда пойдёт жить с папой. Были ещё упрёки, что пятнадцать лет только мучилась со мной.
Сейчас идём с Ларисой погулять, опущу это письмо и буду искать комнату.
Вот пока всё. О дальнейшем буду писать. До свидания! Обнимаю и целую!  Жорин».

          «Здравствуйте, мои дорогие Люся и Серёжа!
          Прошла всего неделя, как я уехал из Ленинграда (точнее девять дней), а кажется, что прошла целая вечность.
          Люськин, прежде всего о себе. И не из присущего мне эгоизма, а чтобы ты была за меня спокойна. Твои опасения оказались напрасными. Ты опасалась, что мои товарищи будут приглашать меня, и вместо диссертации я буду распивать «бутылочки». Этого не случилось. Хотя, честно, я сам опасался этого. Так что я собой доволен, и ты можешь в этом отношении быть спокойна.
          Была и другая причина для опасений: как буду вести себя, когда тебя не будет рядом. Как ни странно (по крайней мере, для меня), мне оказалось никого не нужно. Я люблю тебя! Тебя! И только тебя! Нужны ли ещё какие пояснения? Комнату найти не удалось. Но Катя отказалась от своих претензий.  Исполнительный лист пока решила не подавать.
          Люби меня! Остальное всё уладится. С полным основанием могу сказать, что по окончании учебного года я не буду в Целинограде. Не знаю, как ты, но я в себе не разочаровался.
          Я тебя очень и очень люблю! Серёжу тоже. Но Серёжу как сына. И пусть не обижается, если случайно прочтёт эти строки. Его люблю не меньше. Но другой любовью – отцовской. Все наши страхи относительно Серёжи здесь воспринимаются иначе. Я люблю его и не сомневаюсь, что он нас не подведёт. Он не сможет вырасти плохим человеком. А его способности – залог того, что он сумеет определить и раскрыть себя в жизни.
          Знай! Я с тобой и ты меня не сможешь ни в чём упрекнуть.
          Большой привет Василь Василичу и всем твоим подругам. До свидания! Обнимаю и целую обоих!   Ваш  Жорин».

          «Здравствуйте, мои дорогие Люся и Серёжа!
          Наконец получил от вас первое известие. Сам виноват, такой несуразный. Ты же советовала мне при случае позвонить. А я как запрограммированный. Отправил телеграммы, как договаривались, писал письма, ждал твоих, вместо того, чтобы узнать, как твоё здоровье, что с тобой. Поверь, это совсем не от равнодушия или моей беспечной слоновости. Ходил на почту, когда по моим расчётам от тебя могло прийти письмо. Писем не было, вот тогда на меня напал страх. Ты могла не писать по двум причинам: 1) находишься в больнице и, поскольку не звоню, кровно обиделась, решила не писать; 2) мой отъезд мог на тебя подействовать так, что ты решила порвать со мной. И вот в субботу 20 января (накануне получил свой первый аванс после выхода на работу) я имел необходимый капитал, чтобы звонить в Ленинград. Звонил Василь Василичу в 9 утра. Никто не подошёл к телефону. Дозвонился днём. В.В. не было дома, разговаривал с его женой. Она спросила: «Вы муж Людмилы Ивановны?». Я ответил: «Да». Она меня успокоила, рассказала всё, что знала о твоём пребывании в больнице. Ты к тому времени выписалась. И всё равно, пока я сегодня 22 января не получил от тебя письмо, чувствовал себя гадко. Среди ночи просыпался, а потом никак не мог уснуть. Сны тревожные. И вот теперь твоё письмо. Я понимаю, что тебе очень скверно: и со здоровьем, и с деньгами. Но ты хоть за меня не переживай. Диссертацию печатаю. Подвигается очень медленно, но я упорно заставляю себя работать. И даже сегодня, как закончу это письмо, сяду печатать (письмо пишу на кафедре). По воскресеньям тоже печатаю. Вечером возвращаюсь часов в девять, в десятом. Немного с Ларисой чем-нибудь позанимаемся и валюсь спать.
          Про Смольянинова, моего официального оппонента, не переживай. Если бы он не затянул со своими предложениями и замечаниями, я бы в текст мог внести дополнения в соответствии с его рекомендациями.
          Как у тебя прошло лечение? Оперироваться всё-таки не стала? Береги себя! Привет маме и всем, кому посчитаешь нужным. За переданные приветы – спасибо!
          Люблю! Целую! До свидания!     Жорин.
P.S.  Серёже письмо прилагаю».

          «Лапочка!
          Я не всё успел написать в предыдущем письме. Тебе трудно. Мне – тоже. Трудно уже потому, что приходится некоторое время быть врозь. Но ты не смущайся. Про верность друг другу даже, наверное, не стоит говорить. Я сам себя не знал. Я в себе сомневался. Сейчас убедился  не в том, что я хороший,  а в том, что себя не знал. Если бы ты знала, как я люблю Сергея. Я с Ларисой стал нормальным и даже хорошим отцом благодаря Сергею. Ведь первое время, когда я приехал, у меня были срывы с ней. Она ко мне со всей детской непосредственностью, а я сержусь, возмущаюсь громко, как это принято в подобных ситуациях у родителей, если считают, что ребёнок провинился и надо принять меры. Ты бы посмотрела на наши отношения сейчас. Я только боюсь переборщить. Совершенно искренне не хочу восстанавливать её против матери. Мне кажется, что это удаётся. Во всяком случае Катя не делает мне замечаний, она бы не стерпела моих завихрений. Но Катя сама, того не подозревая, восстанавливает Ларису против себя. Ты не представляешь, как Лариса выросла. И растёт точно в Сергея: такая же дылда и не хочет терпеть никаких понуканий.
          Люсенька! Ты спишь с подушкой, а я сплю только с тобой. И знаешь, как мне хорошо. Конечно, не совсем. Но я оказался выдержанным мужчиной. Не думал, что могу быть таким. Я тебя люблю! Любовь оказывается большая радость. Всё остальное просто меркнет перед её пламенем.
          Только будь осторожна. Я имею в виду Игоря. Если возникнут хоть малейшие опасения, надо будет уехать из Ленинграда. Серый нас не оставит. А удобства и комфорт большого города мы компенсируем человечностью, которая должна стать его главным качеством.
          А сейчас немного побуду с тобой. Один на один. Разденься. Вся-вся! Я потрогаю твою грудь. Поласкаю. Возьму губами твои соски. Ты чувствуешь, как от моего прикосновения у тебя мурашки побежали по всему телу. Я целую ниже, целую всё твоё тело. Ты моя родная! Я целую в самые интимные места. Там, где только мне целовать положено. Но ты так сильно не сдавливай. Ты меня задушишь. Ты прикоснулась ко мне. Ты гладишь то, что можешь гладить только ты. Потерпи, моя желанная, время разлуки пройдёт, а счастье останется. Наша любовь непостижима. Никто из твоих знакомых, из моих знакомых не может представить и поверить, что такая любовь существует на самом деле. Люди читают романы и трагедии, восхищаются Ромео и Джульетой, потому что у них не хватило таланта так любить и быть любимыми.
          Целую!          Твой Жорин».

          «Люськин, здравствуй!
          В сегодняшнем своём письме ты очень мягко, сдержанно заявляешь о своей готовности перенести мою измену. И не для того, чтобы простить. А для того, чтобы расстаться. Возможно, в душе ты готова простить «измену монашескому обету», лишь бы я остался твой и любил тебя. Но я сам не могу, не хочу и не буду с другой женщиной, кроме тебя. Ты просто ещё не знаешь, как я люблю тебя. И если что меня удерживает в Целинограде, так это мысль о наших детях и их благополучии. С тобой мы могли бы отказаться от всего: от благ цивилизации и от всего света. Я не думал, что мужчина способен так любить. Я не думал, что любовь может затмить всё. Но мы будем держаться. Мы приложим все усилия, чтобы любовь была только созидающей. Чтобы она несла свет, разум, счастье. Ничто ужасное и мерзкое не должно устоять перед силой любви. Любовь не может причинить зла никому, кроме тех, кто её не знает, не понимает и не признаёт.
          Я целую тебя! Много-много раз! До следующего письма! А главное – до скорой встречи!            Жорин».

          Письмо Георгия, его ответ на гневное письмо Людмилы, которое она закончила словами: «Прощай «дорогой» и не беспокой больше меня своими лживыми письмами» - не сохранилось. Возможно, Люся его уничтожила, чтобы забыть и никогда не вспоминать о недоразумении. В последующих письмах Георгий продолжает писать о своей любви и верности Людмиле.
          «Здравствуйте, мои дорогие!
          У нас, как передают центральное радио и телевидение, похолодание. Зима в этом году обычная, даже хорошая. Новенькое для целиноградцев, перед Новым годом прошёл дождь. Настоящий. Потом ударил мороз. Когда я приехал, дождь повторился и опять мороз. Гололёд такой, что однажды выхожу на остановку, автобусы стоят, шоферы запросили своё руководство и отказались выезжать на маршрут. Пешком добирался до института, благо не к спеху было. А потом установилась постоянная морозная погода. И я, честно говоря, после Ленинграда изрядно мёрз. Мне холодно было. Но потом как-то быстро свыкся. Ни разу не простудился и не заболел.
          Лариса с этого года (она в пятом классе) ушла из английского класса и занимается в обычном. В английском подбор сильный, много отличников и ей приходилось изо всех тянуться, чтобы удержаться хотя бы в хорошистках. В новом классе соперников почти нет, она в числе немногих лучших в классе. Это на неё благоприятно повлияло. Письменные задания делает даже без напоминания.
          Катя живёт неплохо. Во всяком случае, лучше нас с тобой. Двух песцов купила. Сшили ей шапку и на новое пальто воротник. Зарабатывает побольше моего. Точно не знаю, но где-то рублей двести должно выходить. Так что нам далеко до неё. Чувствует себя материально независимым человеком. А алименты, говорит тебе недолго осталось платить, Лариса растёт. Ты, Люськин, опасалась, да и сейчас опасаешься, что мне трудно. Представь, как ни странно, мне совсем не трудно. Конечно, положение моё ненормальное. Но мне не трудно, потому что всё, насколько это возможно сейчас, поставлено на свои места. У меня полная ясность. И я благодарю судьбу, что она проявила, наконец, свою благосклонность.
          Ну, ладно, Лапушки! Время. Надо идти на консультацию. До свидания! Целую! Ваш Жорин».
          «Дорогие Люся и Серёжа! Здравствуйте!
          Ты что теребишь меня с авторефератом? Пока диссертация не будет переплетена, о каком автореферате  может идти речь? Хотя должен тебе признаться, прежде чем я стану кандидатом, ты уже доктор философских наук. Иначе не получается. Только по рекомендации докторов смертные становятся кандидатами. Поэтому, когда мне захочется стать доктором наук, профессором, ты уже будешь академиком. Я не шучу. Твой разговор со Смольяниновым и изложение его рекомендаций в письме свидетельствует, человек без философского образования передать так верно и точно не смог бы. Я поначалу подумал, что Смольянинов дал письменно свои замечания, и ты их пересылаешь. Оказалось, ты самостоятельно пересказываешь, что рекомендует мой оппонент. Только хватит тебя хвалить. Ты и так прекрасно знаешь, что умница. И люблю я тебя не только за твое Венерическое тело, но и за то, что у тебя неиссякаемая масса всяких достоинств, божественных по силе своего проявления. Про себя и для себя знаю, что во мне есть кое-что положительное. Знаю и о своих пороках. Но у меня не найдётся ни одного качества, которое могло бы соперничать с аналогичным твоим. Хотя прибедняться не стоит. А то решишь, что не заслуживаю твоей любви.
          Я вас очень люблю! А вы уж постарайтесь быть благосклонны и снисходительны ко мне.
          Крепко целую! Жду писем.     Ваш Жорин».

          «Злючка-колючка! Злючка-колючка! Ты как разговариваешь со мной по телефону? Я ещё больше переволновался, когда от вас не было никаких вестей. Уж не знал, на что подумать. Но мне всё равно было хорошо с тобой разговаривать. Уж больно долго идут письма. А тут ты живая, далёкая и близкая. Переживаю за тебя, как пройдёт развод. Но ты уж собери своё мужество. Ты же сильная.
          К тревоге за диссертацию примешивается тревога за тебя. Диссертацию отпечатаю. Но как ты? Сегодня приснился сон. Хотя не суеверен, нехорошее предчувствие. Хватит ли у тебя сил порвать с Игорем? Приснилось: мы с тобой в домике, в какой-то деревушке. Игорь со своим товарищем выслеживает нас и уводит тебя. Ты, хотя и со страхом, уходишь. Ему, якобы, надо переговорить с тобой. Но ничего плохого тебе не делает. Потом они оба возвращаются ко мне. Я чувствую, что мне не сдобровать, но держусь спокойно. Они тоже явной враждебности не проявляют. Между нами молчаливое понимание. Идём какими-то закоулками. Догадываюсь, что им нужно завести меня в безлюдное место. Подходим к реке, переходим вброд. Понимаю, что они должны меня утопить, но они не делают этого. Куда-то уходят. Остаюсь один. Тебя больше не вижу. В таком тревожном ожидании, неведении просыпаюсь. Сон длинный. Проснулся с неприятным ощущением, дурными предчувствиями. Не из-за содержания сна, а потому что боюсь за тебя. Вдруг ты откажешься от всего, что нас связывает.
          Уже поздно. Всю неделю ухожу из института в одиннадцать вечера. И сегодня в воскресенье также. Работа по перепечатыванию диссертации близка к завершению.
          Сереже большой привет! Поцелуй его. На днях напишу подробно о своих делах. Сейчас валюсь с ног.
          До свидания, родная! Крепись! Очень-очень целую тебя! Обнимаю, моя ласточка! Твой Жорин».

          В мае Георгий отправил по почте переплетённые экземпляры диссертации, а в начале июня военкомат призвал на два месяца на сборы резервистов. Ещё целых два месяца Людмила и Георгий поддерживали бодрость духа, обмениваясь письмами. Когда вернулся со сборов, Катя с дочерью уехали в Чуманку. Это оказалось кстати. Удалось избежать душещипательных объяснений, ненужных сцен, упрёков оставленной жены. Заказал контейнер, погрузил туда библиотеку, в которой книг было более полутоны, кое-какие вещи. Взял билет на самолёт, небольшой чемодан в руки и на следующий день был в Ленинграде.