И божие твари спешили узнать его в деле, –
От пенья и рева шумели поля и леса,
Ведь каждая слышать хотела себя на пределе.
Все были довольны – мычали, кричали вокруг,
Никто не роптал на свой голос, не видел порока,
Пока не вспорхнула из чащи одна из подруг
И Господу на стол не плюхнулась шумно сорока.
С претензией сразу – вертела как палкой хвостом,
Скребла по столу и змеино шипела на Бога,
Как будто желала его надоумить о том,
Что глупостью он занимался до этого много.
Она трепыхалась от крыльев пером до хвоста
И в стуке огромного клюва угрозы сквозили,
Чтоб понял Господь то, что птица она непроста
И голос ей дал исключительный в тембре и силе.
Бог понял натуру ее превосходно, «до дна»
И дал он сороке, что счел, та вполне заслужила,
Чтоб всем была сразу ее беспардонность видна
И с ней никогда, никакая бы тварь не дружила.
С тех пор все сороки шкварчат, как плюют шелухой,
Пугают зверюшек, людей раздражают серьезно;
И поняли видно уже, что их голос плохой,
И рады б его изменить хоть немного, да поздно.
