Трамвай. Как говорила она одной подруге, договариваясь о встрече: «Я скоро буду, трамвай домчит меня за считанные секунды… »
В ее родном городе не было трамваев… Они всегда ассоциировались со студенческим раздольем начала 20 века, когда у трамваев были подножки, и веселые пролетарии запрыгивали на них на полном ходу и ездили «зайцем». Когда трамвай состоял из нескольких вагончиков, она всегда заходила в первый, она боялась тех, «бездушных», «слепых» вагончиков с пустыми кабинами водителя. Она думала, что они провинились, и теперь как зомби, бездумно нарезают круги.
В трамвае было много людей, покрытых корками зимней одежды. Благодать для карманников: в этих корках люди становятся неподвижными малочувствительными, от этого менее бдительными. А может, и не от этого, а от борща или плова или сельди под шубой и мыслями о новогоднем корпаративе. Она стояла в «заднем проходе», как говорят некоторые кондукторы. Мужчина, сидевший у окна, чихнул. Она натянула на нос шарф. То же самое сделала стоявшая рядом женщина. В стране эпидемия гриппа, по всем СМИ идет промо акция, в аптеках очереди, как на последний концерт Кабзона. Ей нравилась эта игра: разговаривая с человеком, дотрагиваться до носа или теребить волосы чесать, ухо. Собеседник непременно делал тоже самое. Будто она говорила им: «Вы такие … несознаетельные.., как бездушные трамваи».
А вот еще, ее всегда интересовал вопрос: почему большинство водителей трамваев и троллейбусов- женщины? А как же «женщина за рулем –это обезьяна с гранатой»? Может, это все потому, что женщинам свыше предписано идти по готовой колее, не сходя с рельс, смирившись со своей долюшкой. Они понимают: если свернешь с этого предначертанного Богом маршрута, что скажут соседи, родственники, а дети и вовсе не простят. Вот и будешь все жизнь пылиться в депо с болтающимися рогами.
Профессия. Job. Жлоб. Work. Морг. Occupation. Оккупация. Это ведь наверно как любовь должно быть- навсегда?
У закройщика никогда вы дома не найдете жидкого мыла. Там мыло всегда обычное, в основном белого цвета. А еще на батарее рядышком с полотенцами сушатся обмылки, да такие тонкие. Мыло лучше чем мел отпечатывается на ткани.
Гагины этим летом отгрохали здоровенную теплицу для огурцов. Папа работает в фирме по установке пластиковых окон.
В трамвай вошла девушка модельной внешности, и по телефону уговаривала какого- то Лёшика записать ее на какое-то мероприятие, подруга плюс один. Да сама такая длинная, худая, как цифра «один».
Среди девушек – моделей очень много наркоманов. Они очень быстро взрослеют, и к годам 20 теряют красоту, да и вообще интерес к жизни. Восемнадцать- двадцать время ухода на пенсию, а если повезет, останутся в индустрии красоты на обслуживающих позициях : менеджер, секретарь, продавец- консультант. Красота остается только в памяти: бесплатные тряпочки от Луи де Гама, первый catwalks на неделе моды в Москве, первая дорожка на автепати в закрытом клубе. Попа помнит Гучи, пальцы на ногах не забудут о грибковых заболеваниях, а ноги- тату варикозных звездочек.
Ей пришлось как- то раз бывать на неделе моды в качестве девочки на побегушках. Модели… как бы сказать… они пахнут.. как бабушки в трамвае. Смесь автозагара, пота и лака для волос. На подиуме- трехсекундные королевы, а потом бегут в туалет -блюют, молятся, колются. Обидно, когда ты, как фарфоровая кукла стоишь на полке, а дизайнер после прогона говорит «Остаются номера: 3, 18, 34, 23. Всем спасибо». Оставшимся восьмидесяти. Спасибо.
По дороге в театр она думала. Спасибо музыкантам, режиссерам, сценаристам, писателям. От их работы не только настроение улучшается или невзгоды забываются, но их творения, да и их самих, можно обсудить с друзьями (вместо насущных серых проблем), а может и обрести новых друзей. А еще, она подумала: «За эти полтора часа, что я буду там, со мной ничего не случится, и, надеюсь, с актерами тоже. Буду сидеть и смотреть историю чьих- то придуманных судеб, вместо того, чтобы лежать у подъезда с ножом в легких и мысленно пересматривать знакомый сюжет ускользающей по венам истории собственной жизни…..
