и месяц щёки разъедает хлоркой,
и темнота фольжинками хрустит
в патоном кулинаренных подпорках,
и ящер под автошной шелухой
ореховой небрежно лущит смоги,
и ты сигаешь в тину головой –
не в омут! – мой по-детскому высокий,
по-девичьи трусливый – и, спасён,
уходишь, уползаешь в свой манежик…
патон маршрутным рёвом чешет сон,
отхаркивает ящер жижу пешек.
я глажу его кешью – цоки-цок.
мы оба знаем кастингов сезонность,
и горечь недостылых леденцов,
и плеск воды за три-девять бессонниц,
и ладаном – сопенье псевдо-лад,
гимнастику, застывшую в бетоне…
и то, что наши жертвы крепко спят
и никогда, счастливцы, не утонут…
