Чуть тронула холодными руками
Его светло-зеленые бока –
И отпустила, ватными клоками
Навесив кучевые облака,
Чтоб он согрелся, чтобы контур бледный,
Ещё не жёлтый и не золотой,
Не испугал бы будущностью медной,
Расстроив ладный деревянных строй.
Страдала в камышах болотных,
В густой еловой мокроте,
Гнала неверных перелётных
К вечнозелёной широте,
От ягод жёлтых, сизых, красных
Похожая на петуха,
Кружа хвостом огнеопасным,
Приподымая бархат мха,
Взлетела бабьелетним счастьем –
И, к поцелую поцелуй,
Упала ласковым ненастьем
Из тонких и прозрачных струй.
Как в Первый день: моря и сушу
Не разделил ещё Господь.
Дождём, как счастье входит в душу,
Она вошла в лесную плоть.
И весь октябрь, застыв, стояли
И небосвод, и шар земной,
Лишь зубчик зубчиком цепляли
Дни шестерёнки мировой.
Парадный золотой победный
Возник почти что сам собой,
И разбежался лапкой медной
По нервам плоти листовой...
И вдруг, всеразрывающим движеньем
Она рванулась с каждого куста
Безумной птицей, с клёкотом и пеньем,
С биеньем буйным рваного хвоста,
Под барабаны ливня, взвизги ветра,
Жестокому отдавшись естеству,
Носилась от рассвета до рассвета,
Сдирая ненавистную листву.
Он замер, застонал, ещё не веря,
Качался, упирался и ревел,
Стволы роняя под ударом зверя,
И багровел, и багровел, и багровел…
Цветная сушь развешана как праздник,
По голубому красным и рябым,
Зелёный жёлт и более не дразнит,
И ветрено, и холодно, и дым.
Она же, вновь, по собственному следу
На взбитой, обмороженной земле,
Оплакивает горькую победу,
Всё шепчет: ты… готов… к зиме…
