Сидел, махрой дымя.
В деревне ставили столбы,
Но не хватило дня.
В домах зажегся теплый свет,
Короче стали ночи,
А у Евсея света нет,
Хотя хотел он очень.
Кому-то не хватило дня,
Кому-то жизни всей
И почему-то для меня,
Обиделся Евсей.
Не женись, мой сыночек, намаешься,
Ведь жена что-то вроде стрижа -
Как поженишься, так и раскаешься,
Будет рядом чужая душа.
Вот взлетит высоко в небо синее,
Затеряется средь облаков,
А на сердце рубец синей линией,
Чтоб учить вот таких дураков.
В полумрак под дверью в щёлку
Желтый лучик проблестел,
Он зажёг ребятам ёлку
И как ангел улетел.
На полу расселись дети,
Ночь и стужа за окном,
А на ёлке лампы светят,
Освещая детский дом.
Встречаю сквозь окна рассветы,
А сколько их? Я не считал.
И в этом распахнутом свете
Я жил, и любил, и страдал.
Не знаю, живут как иные -
Цветы и зимою цветут,
И горы стоят голубые,
И птицы ночами поют.
Срубили дерево сирени,
Оно подкошено упало,
Убрали синь из акварели,
Как дом спалили обветшалый.
И сохранилась только ветка
У обедневшей пасторали,
А где была сирень, там сетка,
Чтобы соседи не мешали.
Ладони хитро потирая,
В кустах сидит хвостатый бес,
Он листья на земле считает,
Чтобы продать потом вразвес.
А осень в самом лишь начале,
Еще не виден её лик,
Её приход предупреждая,
Стволы трясёт седой старик.
Пребываю в тиши
Судеб наших и дней,
Среди рек и лесов,
Среди гор и полей,
Пребываю в тиши,
От людей хоронясь,
Чтобы с грешной души
Отвалилась вся грязь.
Смотрю и не могу вглядеться
На проплывающие дали
Глазами синими из детства
И сердцем полное печали.
Смотрю на некий мир далёкий,
Как на сегодняшний удел,
Где судьи все и все пророки,
Которых я не разглядел.
Расспроси меня как жил
На закате дня,
Отчего не рвал я жил,
Всё вокруг кляня,
Почему не утонул
В собственной крови,
Приковав себя к ярму
Узами любви.
Расспроси меня как жил,
Глядя в небосвод,
И отвечу я без лжи –
Не настал черед.
