Накануне (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

Вместо привычной грязи под рифленой подошвой ботинок стонет снег. Над головой мерзнет дура луна. Чтобы ей не было обидно, мерзну и я. Тихая ночь. Затишье перед бурей. Руку приятно тяготит пакет с зеленеющим патроном советшампани и бутылем оливье. Через сорок минут полагающиеся по закону куранты, а потом… Спешу. Прохожу немые дворы. Секу их по диагонали, лишь бы побыстрее…
     Сквозь рваную рабицу протискиваюсь на спортплощадку гимназии. Белесой одинокой тропинкой режу стадион. Мимо ползут металлические конструкции – никому не нужный инвентарь. Врытые половинки шин шахматным порядком съедают клочок площадки, прячутся под снежными горбами. Все перемазано фальшивым продрогшим серебром. Воздух настроен отрицательно. Воздух пытается рвать мне легкие. Но я не дамся. Не в эту ночь. Я еще…
     – Парень…
     Я подпрыгнул. Испуг крутанул меня в сторону окрика.
     – Парень подожди. Парень… – голос соткался из игольчатой прохлады и приклеился к темному пятну. Пятно оторвалось от похороненных шин и заспешило в мои глаза. С каждым скрипучим снежным шагом сокращающееся расстояние сдирало шелуху неизвестности. Рост. Плечи. Тянущаяся издали рука, убеждающая обождать.
     – Парень… Парень. Да, ты. Парень подожди. Я только…
     Я огляделся. Вокруг безучастная, не интересующаяся мной территория. Не нужен я ей. Справа, от сетчатой рвани забора родилось еще две тени. Они клубились, переплетались, торопливо с неподдельным интересом били шаг на встречу моей скромной персоне.
     – Парень… – пропели тени, чередуя шаг короткими нетерпеливыми перебежками. – Парень, постой… Парень, просто поговорить…
     Я стал пятиться. Не с «наступающим» же они меня спешат поздравить?
    – Парень… – беспокойством забилось широкоплечее рослое пятно. Рука умоляюще заструилась в мою сторону. – Нет-нет. Парень… чего ты? Обожди парень.
    Ждать почему-то не хотелось.
    Я развернулся и побежал.
    – Парень, ну что ты, ейбогу… Парень, постой. Я просто… Парень…
    …тройка обращается погоней…
    …не с «наступающим»…
    – Парень, ну ейбогу… ну просто время… ну сколько?… Который час? Парень не беги.
    Я, конечно же, бегу. Выбросив в сторону клуб пара, задыхаясь, не зная зачем, отвечаю:
    – К двенадцати… совсем близко…
    – Парень, ну что ты как ребенок… я точное время знать хочу…
    – Ну, постой, всамтоделе… поговорить надо… Ну поговорить… просто поговорить… Ну разговор есть… – подвывают тени натыкаясь ртами на порывы ветра.
    Ночь захлебывается учащенным снежным скрипом. Слаженный бег.
    Звезды в небе. Звезды в глазах. Декабрь-таки успеет разорвать мне нутро. Как же я ненавижу оливье и советское шампанское.
    – Тебя же по-хорошему просят… Парень! Стой! Парень! Всеготошки узнать, как тут пройти… ну всеготошки какой улочкой… ну постой! Стой! Стой, сука, кому говорят!
    Выплюнуть бы легкие... Школьный двор… Скинуть бы стеклянный патронташ… Арка… В темноту…
    – Парень…
    В темноту…
    Прыжок через спящую дорогу…
    За спиной. За спиной…
    – …рень ну скоро двенадцать… ну что ты нас задерживаешь. Сто…
    – Стой! – лает тень.
    – Стой! – их зубы уже лежат на моем плече.
    …бежать. Только бежать…
    Дворы… Г–образные дома… Сквозь… навылет. За ними мой… Мой… Спасительный седьмой этаж. 93. №93. Квартира. К ней…
    …бежать. Только бежать.
    Сугробы блестящим порошком вяжут ноги. Чертов снег. Луна… Луна тоже преследует? С ними заодно? Чертова дрянь, а ей-то чего надо? Время? Поговорить? Узнать, как пройти к библиотеке? Уууу, предательница!!!
    Вот они! Вот они – мои родные железобетонные панели, рвущиеся в девятиэтажную высь. Вот он, мой дом…
    – … по-хорошему, а то…
    Дрожащая рука ныряет в карман бесформенной куртки…
    – … нам тоже надо…
    Впивается в ледяную горсть ключей…
    – … будь ты человеком…
    Пальцы перебирают…
    – …ну ейбогу который час?
    Наготове плоская, относительно длинная заготовка, двумя рядами зазубрен превращенная в ключ от подъезда…
    – Стоооооооойййй!!!!
    Как с пикой рыцарь несется на врага, так я с ключом лечу на невидимую, но отчетливо представляемую мной, замочную скважину…
    … и естественно…
    … а как может быть иначе…
    … я ем носом пушистую искрящуюся кашу…
    Прибежал. Белая вата укрывает мое тело.
    Без курантов сегодня… Без советшампани… Без…
    Разогнавшийся рассерженный ботинок бьет в бок. Подбрасывает как пушинку. Следующий. Еще один. Зачем я пытаюсь встать? Зачем? Что я делаю? Ну, лежи… лежи, ради Бога…
     Зацепляют за пуговицу. Как тряпчаную куклу приподнимают. Ставят на колени. И ночь улыбается мне четырьмя костяшками на желтом сосредоточенном кулаке. Костлявый удар рвет кожу лица. Еще. Еще один. Неистовая троица… ангелы возмездия… а где же крылья? Крылья! Они должны быть, я должен увидеть крылья… и снова. Снова. Снова. В который раз. А теперь в снег. В глухую колючую вату. Земля, прибери мое тело. Спрячь меня в своих каменных промерзших объятиях…
     … но нет. Нет. Не будет по-моему. Разбитыми коленными блюдцами меня втаптывают в бело-красное снежное месиво. Стальной клешней за сиротливые лацканы куртки как пса за ошейник. Чтобы удобнее и чтобы не сбежал. И вот сейчас появится мой знакомец – желтолицый костлявый слепок. Лопнет кожа на дрожащей скуле, глаза зальет звездным фейерверком… Получи же свое сполна…
    – Алексей?
    …сполна.
    – Алексей, это ты?
    …не бьют?
    Не бьют!
    Держат, как щенка на привязи, но не бьют.
    Да, я Алексей. Да, я действительно Алексей… и звезд нет в тухнущих глазах, и нервная скула обтянута цельным куском кожи… да, я непременно Алексей – и это чистейшая правда. Именно так звучит мое имя. Но даже не будь я им, я все равно согласен. Кем угодно согласен. Хоть Пресвятой Девой Марией, хоть моим соседом, скончавшимся от сифилиса, пусть даже женой моего начальника… Кем угодно, лишь не бейте. Слышите? Не бейте!!! Ну скажи же ты им! Скажи! Проклятая измятая челюсть, ну выплюнь же ты это протухшее, стремящееся зловонной рвотой наружу слово «ДА».
    
    ________*_________
    
    – Ты уж извини, что мы тебя… – Я не валялся в ногах. Я сидел на крыльце, на бетонных заснеженных его блоках. Троица обступила сгорбленную мою тень нежным серпом. Когда не бьют – это приятно. Клетчатый платок, ведомый ожившей обрадованной пятерней, затыкал кровоточащие пробоины лица. Кирилл, давний знакомец. И он – да: высокого роста и широкого размаха плечей. Хотел попасть на Даманский, но поздно и только такси. А денег…
    – Да ладно, сам виноват, надо было не бежать… – слова разрывали мне по швам рот. Выползая наружу, тащили за собой хилый строй зубов. Насиловали тугие скулы.
    – Да-да, ты в следующий раз не беги… Хорошо, что мы тебе попались. А то другие бы… Как челюсть?
    – Челюсть будет. Бегать перестану, – я посмотрел слабыми глазами на оставшуюся двойку. Тени. Я их не знаю. Мнутся. Отводят взгляд. Стыдятся своих кулаков и ботинок. Мои зрачки скатились к распластавшемуся бугристому пакету. Почему-то очень сильно захотелось узнать: разбил, не разбил. – Кирилл, а тебе же бегать нельзя. У тебя сердце. Даже порок.
    – Да, нельзя. Но жизнь еще не то заставит. Вот так… – Кирилл умолк. Съел окончание фразы, укрыв тишиной наш странный квартет.
    Тени успели закурить. Я успел выплюнуть зуб.
    Кирилл вдруг обреченно как-то махнул рукой и спросил:
    – Ну которой там уже час?
    Оставалось десять минут. И куранты… Быстро же мы управились.
    За спиной объявился шум. Настроением врезался в металл двери. Я поспешил убраться с пути. Тело здания забилось в конвульсиях, распахнуло свои грязные рты-подъезды и вытошнило на снег косые стайки людей. Соседние дома последовали примеру.
    Шкатулки, беременные пестрыми брызгами. Ракетные установки, вонзающие тонкие ножки в рыхлый снег. Пиротехника. Веселый оскал сонным звездам. Прямоугольники окон наполняются захмелевшими стрелками и просто зрителями.
    Начинается…
    Стеклянный патронташ оказался цел. Мы взорвали зеленый снаряд. Мысленно чокнулись и пустили по кругу.
    – С «наступившим»!!! – взревели надвигающиеся на нас дома.
    – С «наступившим»!!! – хором откликнулись мы.