Святые (Рассказ)

Святые

сходство героев с реальными людьми может быть допущено лишь с согласия автора

-Ну вы же образованный человек, как вы можете не понимать, что в этой Библии ложь на лжи сидит и ложью погоняет. А мы этому всему верим! Эти пресловутые древние евреи даже математики толком не знали. Возьмём, к примеру, Книгу Чисел.
Я усталыми глазами стрельнул на часы. Неутомимое время рапортовало , что вот уже битые десять минут я держу себя в руках, чтобы не высказать рьяному книголюбу-атеисту по фамилии Йорга, изошедшему слюной в поисках дежурных ушей на этом книжном дворе, всё, что я о нём в данный момент успел подумать. Но времени вцелом и моим наручным часам вчастности только казалось, что мои внутренности кипят и плавятся от гнева и негодования. На самом деле я порсто слушал его, как тихими летними вечерами слушают сверчков и цикад - ори на них ,не ори, в любом случае угомонить не сможешь. Меня переубедить он не мог, а его переубеждать у меня не было ни желания, ни того самого времени, за которым я время от времени приглядывал.
Кто тогда мог подумать, что через год после описываемых мною событий я сам перестану быть христианином.
Правда, совсем по иным причинам.
-А если проследить в Новом Завете эпизоды, где описывается крещение Христа, то мы можем заключить, что его ,как такового и не было. Крещения, то есть. Потому что по свидетельствам другого евангелиста Иоанн Креститель находился в то время в тюрьме, и поэтому просто-напросто не мог...
А вот тут старый маразматик уже перебрал через край ,и дабы искушение поставить зарвавшегося материалиста на место не захлестнуло меня полностью, я притворно прищурившись, заморгал глазами и надел солнечные очки, из-за тёмных стёкол которых я мог, не боясь показаться невежливым, бегать глазами вокруг. Высокие стеллажи эзотерики соседствовали с полками литературы восемнадцатого века. Рядом была детская литература, замечались знакомые сызмальства фамилии: Перро, Линдгрен, Носов, Сент-Экзюпери.
Ты удобно присела на корточки напротив нижних полок с трудами по психологии ,просматривая книгу за книгой ,вполуха послушивая, вполвзгляда поглядывая на меня и моего собеседника. Наверное, ты понимала ,что я ,чувствуя, что в этот раз мне не удастся ничего для себя высмотреть, с нетерпением ждал окончания твоей книжной процедуры, дабы удалиться от докучного охотника за дежурными ушами.
Ты знала, что я тоже был таким.
Ещё ты знала, что я люблю теологические споры.
Ну не мог я тогда ещё хорошенько послать надоевшего мне собеседника.
А сейчас могу. Да так посылаю, что мне за это ещё "спасибо" говорят.
Во всяком случае, одного атеиста в твоём лице мне на каждый день было более чем достаточно.
В конце концов, никто не виноват, что ты родилась на какие-то там три с половиной сотни лет после Христа, естественно не имея случая узреть его воочию. Да, я тоже не зрел его воочию. Да, согласен, если бы и зрел, это бы ещё ни о чём не говорило. Но никто не виноват, что я в то время охотился на зебр с бушменами и портил ночами их податливых дочек. Ладно-ладно, молчу: я знаю ,что тебе никогда не нравились эти разговоры.
Говоришь, что полностью утратила огрызки веры после гибели Жанны д'Арк? Да ,я знаю: ты в неё искренне верила, сражалась в её войске...Говоришь ,она была героиней? Ну, была. Говоришь, что бог её оставил? Да не нам судить. Если ещё учесть, что, добиваясь своей первой аудиенции с дофином, она отдалась вначале двум пажам, проводившим её во дворец, а потом - церемонимейстеру, подсказавшему ей в нужный момент, что король стоит среди своих придворных, испытывая Жанну на предмет её божественного провидения. Дофин, узнав обо всех этих похождениях, просто побрезговал ею. Но для тебя Жанна - идеал , и я никогда не стану тебе об этом говорить.
Вообще-то я всегда считал, что намного легче оспаривать существование бога, нежели доказывать его. Но мой собеседник, по всей видимости, был крайне противоположного мнения.
-А вот ещё что я вам скажу: если учесть, что Откровение от Иоанна - единственная из книг Нового Завета, которая написана более-менее при жизни апостолов, то из этого следует заключить..э-э-э..вы меня слушаете ,а?
Взгляд мой был переведён на его глаза, в коих читалось знакомое непонимание "собеседника".
-Нет, - улыбаюсь я во все свои двадцать шесть недовыбитых зубов, хлопаю заядлого атеиста по плечу(весьма подбадривающее, насколько хватает эмоций) и направляюсь к выходу. - Нет, я вас не слушаю, - бросаю я ему через плечо.
Ты уже завершила свою книжную миссию, заодно подобрав кое-что и мне самому. Этим "кое-чем" был сборник коптских апокрифов и неканонизированных легенд из жизни армянской апостольской церкви. Вот за это я тебя просто обожаю: ты прекрасно знаешь, что меня неподдельно сможет заинтересовать. А ещё - за то, что ты практически единственный человек, который не упрекает меня за ношение православного креста и амулета берсерков на одной и той же шее. На своей то есть. А ещё...
-Ты сегодня не в ударе, - виновница моих размышлений прервала мыслеизлияния на полуфразе.
-Меня ещё пока сегодня не ударили, - отшутился я.
-Очень может быть, - отвечаешь ты, - но дело это можно поправить, если мы сегодня опять наткнёмся на такого типа, которые липнут к тебе, словно мухи на варенье. Поэтому и ударять буду я. По тебе.
Я хотел что-то сказать в своё оправдание, но...
-Привет, молодые люди! Хорошо смотритесь. Вас аж за версту видно.
То что очутившаяся рядом твоя подруга Марина могла нам повстречаться именно здесь, не заслуживало особого удивления, ибо не в мегаполисе живём. Но то, что она будучи близорукой заметила нас, как оказалось, на довольно большом расстоянии, вызвало у меня определённой степени интерес.
-За версту, говоришь, видно? Хм, а нимбы у нас над головами случайно ещё не зажглись?
-Может и зажглись, -Маринка деловито пожала плечами, - кто его знает? Ну ладно, ребята, я побежала .а то график сегодня плотноватый.
И она исчезла за ближайшим поворотом.
Мы переглянулись
Нимбы...
Мы ещё раз переглянулись. У тебя так же, как и у меня в глазах стоял тот памятный вечер, когда...

* * *
Когда на дворе стоял 829 год от Рождества Христова. Юго-восточные Карпаты на какое-то время перестали быть жужжащим без остановки ульем. Волохи, загнанные в горы аварами и болгарами прекратили совершать набеги на Каганат, а последний в свою очередь слал к ним меньше посольств за данью.
Выбирая место нашего будущего пребывания, мы чуждались и тех и других. Лишнее внимание нашему присутствию было бы ,мягко говоря, ни к чему, ибо, как бы это сказать, наше с ней существование на этой земле было, мягко выражаясь, нелегальным. Но никто же не виноват, что некоторые экземпляры рода человеческого - или не совсем человеческого - изъявили желание потешить своим присутствием грешную землю столетие-другое. А дальше - как повезёт.
Нам повезло.
Изначально меня называли Анн'ди, это имя я получил на Аваллоне и сохранял его присутствие в своей памяти на протяжении без малого пяти тысяч лет. Сейчас я носил мене звучное и более гротескное имя, характерное для данной эпохи - Рамук-Готфруа - ,не позволив себе фамильное прозвище или титул.
Её при посвящении в женщины нарекли Гуннхильд. Она входила в совет ярлов при конунге Хродгаре. Говорит, что брала несколько уроков боя у самого Беовульфа, и я ,кстати, склонен ей верить. По каким именно причинам - догадаться не сложно. Греческое имя "Александра" она взяла себе в Константинополе, став личным телохранителем императрицы Феодоры. Супруга Юстиниана, будучи профессиональной актрисой, учила её актёрскому мастерству, что в дальнейшем... но это уже немного другая история.
Я называл её просто своею Музой. Единственной и неповторимой.
Мы спелись достаточно давно. Достаточно давно, чтобы за три десятилетия собрать вокруг себя более двух сотен приспешников. Так возникло Братство Меча и Разума - тайная военизированная организация, задачей которой было сохранение политического баланса в Европе. Это был весьма трудоёмкий процесс, особенно когда приходилось поначалу ездить вдвоём от Арморики до Паннонии и путём тщательного скрытого наблюдения вербовать себе единомышленников и делать их своими сторонниками. Для этого потенциальным адептам хватало преданности Церкви и Престолу Святого Петра, умение более-менее владеть мечом и обладать, как выражается моя Муза, "душой с прожилками"
Братство стало полностью функционировать, стоило нам набрать человек пятьдесят. Первые двадцать мы с Музой натаскивали сами, как идеологически, так и практически. Эти двадцать вошли в Высший Совет Братства и продолжили набора и подготовки других адептов сами.
Основной деятельностью Братства было расширение и укрепление Империи Карла Каролинга, короля франков, который и сам-то не пребывал в курсе наших действий, тем паче, что он и не ведал о существовании Братства как такового. Ибо, кормя большую голодную собаку, нужно бросать ей куски мяса, а не держать их в руке - и без руки можно остаться.
Адепты наши исполняли в обществе той эпохи самые различные функции, следя за всеми сферами функционирования Империи. Каждый из них проходил четырёхгодичную подготовку в предгорьях Альп, месте, где располагалась основная резиденция Братства, и выходили в мир. Один мог быть рыцарем при одном из двенадцати пэров императора в Ахене, другой - торговцем рыбой в Трире, но вся добытая ими информация шла по разным каналам в одном направлении.
Весь этот более-менее слаженный механизм не случайно ориентировался на прочную единоличную власть - увы, слишком печальный опыт был два столетия назад на соседнем Альбионе, где королевства разрозненных англо-саксов(самих уже не знавших, кто из них англы, кто саксы) тонули в крови междоусобиц. И в империи Карла мы на тот период видели наилучший выход, иначе можно было только гадать, что ожидало молодую Европу, подступавшую к своему отрочеству.
Были и свои серьёзные утраты и разочарования. Всё братство скорбело, когда в результате нами же развязанного вмешательства Карла в междоусобицу испанских сарацин у Ронсенваля пало сразу двое наших адептов: Хруотланд, маркграф Бретонский и Хёльги, датский ярл. Другой наш адепт, королевский капеллан Турпен, уцелевший в этой кровавой бойне, позаботился о том, чтобы тайна сия оставалась таковой, прибегнув к новому по тем временам способу "заметания следов": Хруотланд был делан символом борьбы с врагами империи путём пропаганды его героического образа в светской литературе, репертуаре бродячих труверов и творчестве самого Турпена. За талантливо проведённую работу мы позаботились о том, чтобы Турпен в скором времени получил сан епископа ,а затем - архиепископа. Но, не успев прослужить в этом сане и двух лет, он скончался: старость и былые ранения дали о себе знать.
Были и свои победы. Лично я не скрывал чувства удовлетворения. Когда Карла короновал сам Лев Третий в римской базилике Святого Петра. Стоял 800 год, и цель Братства, казалось, была достигнута. Но не всякий путь, увы, заканчивается апогеем.
Нам с Музой почему-то этого оказалось достаточно. Более того, в один прекрасный день мы поняли, что прошло достаточно много времени, чтобы наши первопризванные адепты, выглядевшие изначально нашими ровесниками в большинстве своём, теперь свиду годились нам в отцы. Удовлетворённость сделанным, вперемешку с усталостью от дел мирового значения, надавила на наше обоюдное решение отойти от дел и главой Братства поставить Арнульфа Скунарсона, потомственного берсерка из страны свевов, достаточно энергичного и думающего человека ,не собиравшегося выживать из ума, хоть он и разменял к тому времени шестой десяток лет.
Но очевидно, одинокая маленькая деревянная крепость в Фэгэраше и постоянное общество друг друга показалось Судьбе слишком многим для нашего с Музой покоя.
Итак, стоял 829 год...

* * *
Ты резко захлопнула ставни, спасая мой стол от пергаментного столпотворения. Ветер сегодня свирепствовал как никогда.
Моя работа за столом позже назовётся созданием мемуаров ,но я не трудился вешать ярлыки на собственную деятельность, а просто занимался ею.
Дабы удовлетворить собственное честолюбие я рассчитывал на более-менее скорый выход моей работы в массы. Ну пусть через сто - сто пятьдесят лет, ну пусть хотя бы в разряде некой фикции ,но тем не менее... Поэтому мемуары писал не начиная с событий пятитысячелетней давности ,когда папа Грэмпиан брюхатил всё женское население Аваллона, а с жизнеописаня, углублённого лет этак на тридцать в прошлое. Всего лишь. Одним словом, частично мои мемуары являлись описанием деятельности Братства.
Ты заглянула мне через плечо. Читать украдкой мои неоконченные вещи всегда было твоей слабостью и привилегией. Во всяком случае, было приятно не только тебе, особенно когда твои пальцы ныряли мне в волосы и начинали неспеша их перебирать. Да...да, вот так, вот так особенно приятно. Приятно, когда руки, обычно смыкавшиеся у мужчин на горле, нежно ласкают тебя и не думают отправлять к праотцам.
Нежный поцелуй в область виска прервал мои размышления, на несколько мгновений отключилась всякая способность думать. Я отложил перо и лист, взял тебя за руки, притянул к себе и усадил на колени. Через грубоматерийное платье я чутко ощущал твоё теплое тело, дышавшее ,если не любовью, то очень искренней привязанностью.
-Мне с тобой очень спокойно, дитя моё, - задумчиво произнёс я, - ты даже не представляешь, насколько спокойно.
-Не ты первый, кто это чувствует, - ответила ты, - Атилле тоже было со мной спокойно. Настолько спокойно, что он порывался брать меня силой. За что и получил кинжалом в горло.
Будь мне столько лет, на сколько я выглядел ,меня бы покорёжило от сказанного.
-Может быть гунн тебя тоже по своему любил.
-Любил, - отзвалась ты, - если сделал меня своей законной женой. Хотя его чувства ко мне не превышали его уровень нравственного развития. Они скорее напоминали похоть дикого вепря, стремящегося осчастливить текучую самку.
-А ты когда-нибудь кого-то любила?
Ты игриво хмыкнула и слегка укусила меня за шею.
-Ты хочешь услышать то, что я люблю тебя?
"Разумеется" - , выражал мой разоблачённый взгляд.
-Увы,- продолжала ты, - я научилась у тебя не вешать ярлыки на людей и чувства. В мире укоренилось понятие: если ты любишь конкретного человека, ты всегда хочешь быть с ним рядом. В тебе слишком мало этого чувства, чтобы отдавать его безвозмездно, нужно обязательно получать что-нибудь взамен. Ты любишь предмет своего обожания для себя, но никак не для него самого. Все твои жертвы и душеизлияния ты проделываешь тоже для самого себя ,ибо всё это направлено на приручение возлюбленной. А вот если любишь человека для него самого - ничего не менять, а просто любить, нескончаемо тратить энергию чувств - что тогда? Не слабо ли будет многим героям - воздыхателям? Тот-то же. Молчишь, эльфийские твои глаза, и ничего сказать не можешь.
Я действительно ничего не мог сказать в ответ. Я только покрепче прижал тебя себе и закрыл глаза. Мне нравилось вечерами вот так дремать в этом кресле в твоих объятиях, решительно устраняясь от всех мирских забот. В такие минуты ты баюкала меня какой-нибудь старой нордической песней ,которые в то время были уже практически утрачены. С тобой было возможно хотя бы ненадолго забыть, кто я, куда иду и зачем. С тобой можно было почувствовать себя в душевной безопасности, ибо даже упрёк из твоих уст я воспринимал как благословение.
И тогда я засыпал. Засыпал ,как ребёнок в колыбели...
Но в этот вечер мне не пришлось долго внимать прекрасным снам под мелодию твоей колыбельной, ибо лошадиное ржание. Огласившее всё близлежащее ущелье к северо-западу от нашей крепости, заставило моё сознание вернуться к действительности.
И я открыл глаза.
В это время ты, уже проворно соскочив с моих колен, распахнула ставни, вглядываясь в ночную мглу. Я тоже встал и подошёл к окну. Ночной гость, по всей вероятности, был один.
-Ты ждёшь кого-нибудь?
-Нет, - ответил я, - но если это Скунарсон, то он довольно рано.
Арнульф Скунарсон в числе основных обязанностей действовавшего главы Братства должен был ежегодно на летний солнцеворот для отчёта о проделанных действиях.
Но до солнцеворота оставалось ещё недели три.
Через потайную дверь прибывший, действительно оказавшийся Арнульфом Скунарсоном, проник внутрь и уже несколько минут спустя сидел в моём кресле, уплетая незатейливую снедь, принесённую тобой из погреба. Арнульфу уже перевалило за шестьдесят, и у меня уже давно мелькала мысль заменить его на посту главы Братства более молодым членом Совета. Но позже я принял для себя другое решение: предоставить ему самому когда-нибудь почувствовать свою несостоятельность руководить Братством и самому выбрать преемника. Но пока работа Арнульфа меня вполне устраивала. Ну что ж, послушаем, что он поведает нам на этот раз. Я присел на скамью напротив ночного гостя. Ты зажгла ещё несколько светильников и присоединилась ко мне. Пергаментные мемуары заблаговременно были убраны в недоступное для постороннего глаза место. Итак...
-Итак, - начал Арнульф, запив последний кусок лепёшки содержимым кубка, - не сочтите за неуважение, если буду потворствовать слухам, которые могли уже достигнуть ваших ушей и оказаться в некоторой степени правдивыми.
Затем он выдержал свою излюбленную паузу в начале разговора и продолжал:
-Его императорское величество Людовик Первый, не зря прозванный в народе Благочестивым, продолжает вести жизнь, далёкую от решительных действий политического характера, ограничивая времяпровождение увеселительными мероприятиями и вялыми попытками навести порядок в северных провинциях. Всё больше и больше к власти рвётся его сын и соправитель Лотарь.
-Чем старше становятся щенки, тем больше им хочется кушать, - заметила ты. Мы встретились взглядами, и я утвердительно кивнул. - А цепь то папашина слабеет.
-Угу, - подтвердил я ,как бы невзначай чиркнул ногтем по плохообработанной поверхности скамьи, - Поедет двор в лес на охоту, там ,глядишь, и постигнет короля несчастный случай: с коня не тем боком свалится или на медведя нарвётся, бедолага венценосная.
Арнульф, ой как не любивший ,когда его перебивали, выдал на лице что-то, напоминавшее обычную недовольную старческую гримасу ,но суть намёка сразу же уловил.
-Нам удалось завербовать двоих рыцарей из приближённых покойного графа Гильома Короткий Нос. Недавно оба сумели отличиться на турнире, и император решил сделать их своими телохранителями. Теперь Людовик идёт один ну разве что в нужник. Из всех четверых принцев особенно меня беспокоит Карл. Честолюбие ему привито с младенчества, характером он напоминает своего тёзку-деда. В наших силах было сослать его в монастырь, но, несмотря на закон "Ordinatio Imperi", Людовик отрезал кусок страны Карлу, чем вызвал недовольство троих старших сыновей.
-А каково твоё мнение по этому поводу? - без тени беспокойства спросил я, глядя перед собой.
Арнульф глубоко вздохнул, испустив из себя целую какофонию утробно-задушевных звуков.
-Если очень честно, то Империя трещит по швам. Саксы снова зашевелились ,усугубив ситуацию ещё тем, что их расселили по многим северным провинциям. Герцоги Анжуйские постепенно вербуют себе сторонников из числа соседних землевладельцев. Бретонцы спелись с маркграфом и пытаются договориться о вхождении всей Арморики под его юрисдикцию с условием самоуправления самой марки. Маркграф испанский еле сдерживает набеги сарацин и басков. Новый папа требует увеличения числа своих земель, угрожая анафемой всей королевской семье. Уровень торговли снизился в полтора раза из-за большого количества грабителей на дорогах.
Арнульф остановился, чтобы перевести дух. Но морщинистые складки лица выдавали его с потрохами. Глава Братства кое-чего не договаривал.
-Забавно, - промолвила ты, - постепенно начинаешь привыкать к выводу, что империи франков без Карла не быть. Может ,он просто долго правил...
-Всё можно поправить, - внезапно оживился Скунарсон, и глаза его загадочно заблестели.
И не обращая внимания на наши заинтересованные взгляды, продолжал6
-Последние лет пять Братство вмешивается в дела Империи не более чем косвенно. Причина проста и очевидна: мы стали постепенно утрачивать нашу идеологическую базу - это чувствует и Совет - ибо каждый наш шаг должен зиждиться на определённой идейной подоплёке. Лозунг "империя ради мира на Земле" практически устарел: опытные адепты уже ему не следуют и неофитам естественно не прививают.
Внезапно он с отнюдь не старческой прытью вскочил с кресла и стал расхаживать по комнате, активно жестикулируя верхними конечностями.
-Нужно что-то, что бы всколыхнуло всё Братство, пробудило бы в нём былой дух! Необходимо обновление идеи!
-Ну так и обновляйте, - развёл руками я. - Мы то тут при чём?
-Нет! - голос Арнульфа начал подрагивать от волнения. - Вы то тут очень даже при том. Множество людей с диктуемой сверху единой задачей может объединить одна фатальная идея, подталкивающая на фатальные действия. Тому почитанию, которое вы оба имеете в рядах Братства, могут позавидовать многие видные лидеры нашего времени. Но пуститься на подвиги во славу основателей Братства может заставить лишь одна вещь. И тебя, Рамук-Готфруа, и тебя, Александра, надо канонизировать.
Старик внезапно зашёлся кашлем ,который сменило твоё хихиканье.
-И как ты себе это представляешь, Скунарсон? - спросила ты, перестав смеяться.
Арнульф. Прочистив наконец горло, взглянул на тебя глазами, полными недоумения и обиды за незаслуженно незначительное восприятие своих слов. Затем он перевёл взгляд на меня. Я сидел, не шелохнувшись, и наш гость только при наличии большой фантазии мог предугадать, что его слова меня отнюдь не порадовали.
-Ты для этого прибыл раньше назначенного срока? - спросил его я.
Но он сделал вид, что не обратил внимания на мой вопрос и продолжал:
-Я никогда не задавал никому из вас вопрос, почему старость не точит ваши тела ,и не хочу его задавать. Потому что опасаюсь услышать ответ. Опасаюсь, что он перевернёт моё мировосприятие. Но то, что я предлагаю сделать ,ничьё мировосприятие не перевернёт, более того - усилит веру наших адептов в то, что они делают и ради чего живут. Изобразить мученическую смерть легче лёгкого, а затем в рядах Братства пронесётся весть, что его основатели приняли геройскую смерть воимя веры и общего дела. Года через два папа, не без нашей помощи, вас канонизирует, а исполнение воли святых - это не просто скрытая деятельность тайной организации, это!... Ну как?
Я медленно встал со скамьи, прошёлся до окна, затем обратно, поднял глаза на ожидавшего ответа Арнульфа. С нетерпение ожидавшего ответа. Ты на этот раз решила воздержаться от едковатых замечаний, ожидая, что скажу я. И правильно сделала.
Потому что я сказал следующее:
-Сама по себе идея действительно потрясающая. Но только сама по себе. Ибо применять её по отношению к себе и Александре я не собираюсь. В противном случае ты просто лишишься своего поста...и жизни, что вполне вероятно.
Такой поворот событий Арнульф, судя по всему, ожидал. Более того, он сразу же поспешил откланяться:
-В таком случае, сегодня мне нечего больше здесь делать.
Я проводил его по тому же пути, по которому он проник в крепость.
-Скажи, Арнульф, - обратился я к нему напоследок, - а тебе лично зачем это всё сдалось?
В ответ старик бросил на меня взгляд, в потаённых уголках которого искрилось небольшое, но всё-таки сочувствие.
-Мне лично это ни к чему, я действую во благо Братства.
-Лжёшь, - глухо бросил я, - ты не можешь делать что-либо на благо Братства, идя против бога.
-Так это - всё, из-за чего ты отказался от этой затеи?! - каркающее рассмеялся уже взобравшийся в седло Арнульф. - Увы, Рамук-Готфруа, но я вынужден заключить, что ты - несчастный человек .ибо не зришь своих возможностей в этом мире.
-Прочь, богохульник! - прорычал я и огрел рукой лошадь по крупу.
Та встрепенулась и рванула, унося седока во тьму, высвобождая его силуэт из-под света, отбрасываемого моим факелом.
-Уверен, что поступил правильно? - спросила меня ты, когда я вернулся обратно.
Я подошёл к столу и опёрся на него обеими руками. На лбу выступил пот.
-Помимо множества способностей, данных мне при рождении, мне дали имя "Анн'ди", поэтому я и не могу быть богом, а канонизация сродни обожествлению. Если бы я согласился, я пошёл бы против бога ,а этого, извини, я не могу.
Ты понимающе взглянула на меня, взяла за руку и прижала её к себе. К сердцу. Я не смотрел тебе в глаза, но готов был биться об заклад, что в них можно было прочесть полное согласие с моим выбором. Выбором за нас двоих. Которому ты не воспрепятствовала, а ведь могла бы...
И я ещё раз вдруг подумал, какое чудесное тепло даришь ты моему сердцу ,как может быть счастлив человек, вдыхая вместе с тобой один и тот же воздух...
Кстати о воздухе. Вот уже где-то с полминуты он обрёл какой-то неприятный привкус. И мгновения не потребовалось для того, чтобы понять, что крепость горит.
Причём горит как снаружи, так и внутри. Это мы поняли, выглянув во внутренний двор. А ,когда в нас полетели стрелы, мы поняли, что сгореть по идее должны и мы.
Проклятый старик прибыл сюда не один. И даже очень не один. Уверен, что когда мы разговаривали, его люди уже готовили всё к поджогу. Но это было предусмотрено только при настоящем исходе. Согласись мы на "канонизацию", мученическая смерть была бы только на бумаге.
Но в любом случае по расчётам Скунарсона она должна была быть.
Мы горели. И горели довольно стремительно. Пламя стало подступать к второму этажу башни, в которой мы находились; дощатый пол под ногами стал нагреваться. Было трудно дышать. Необходимость выбраться наружу оказалась настолько очевидной, что мы, не сговариваясь, бросились к нашему мини-арсеналу, для чего было достаточно просто открыть тайник в бревенчатой стене. Я схватил два хороших аквитанских клинка и небольшой круглый, обитый бронзой щит.
Путь наружу лежал через уже упомянутый потайной ход, ибо главный, судя по всему, уже обложили. Бежали без факелов, в полной темноте.
За потайной дверью, как и ожидалось, свободного пути не было. С десяток стрел со свистом вонзились в дверь снаружи, как только она открылась. Нужно было принять бой. Уговаривать тебя бежать в сторону леса под моим прикрытием было бесполезно. А потерю тебя я бы себе никогда не простил. Пришлось прибегать к старому, время от времени действенному , способу - брать врага "на понт".
С диким криком вышибаю дверь ногой и мчусь вперёд. Две стрелы проносятся над головой, одна вонзается в щит. Дальше всё произошло быстро и без исповеди. Но те , кто успел схватиться за мечи, прожили на четверть минуты дольше своих менее удачливых товарищей. Спиной я чувствовал, как ты не даёшь никому поразить эту самую спину.
Со стены послышались крики и топот нескольких пар походных сапог. Нас оттуда заметили.
Я забросил щит за спину, и мы устремились к лесу, зиявшему на фоне неба острыми еловыми пиками.
Ты бежала впереди меня, отыскивая нужные тропинки и лазы между поваленными стволами. Над самой головой рокотнул гром. За шиворот упали первые ливневые капли. Раньше, чем мы ожидали, наши преследователи заблудились и отстали.
Спустя некоторое время мы выбрались на возвышенное место, и взоры наша невольно обратились на горевшую крепость.
Там уже тлела история Братства Меча и Разума, записанная моей рукой на пергаменте.
Тайна должна была остаться тайной.
По размокшей земле бежали двое несостоявшихся святых.
Дело шло к утру...
* * *
Мы стояли возле входа в клуб "Чёрный слон". Был полдень. Ты была лицом к солнцу и щурила глаза. Я медленно отпустил твою руку и нервно чиркнул потными пальцами своей.
-Значит...расстаёмся? - проговорила ты.
-Тебе виднее, - ответил я, - ведь ты этого захотела.
Ты хотела, а я не хотел. Мы мало пережили вместе, и мои непережитые чувства ещё долго будут напоминать о себе. Ты боялась меня, я понял это позже. Боялась и не принимала. На какой-то момент я был нужен тебе. А ты была нужна мне. Ты и сейчас нужна мне.
-Я знаю, - ответила она, - но не могу.
-Ты помнишь наш разговор тогда, в замке, Гуннхильд?
-Помню, Анн'ди.
-Ты была права, но с одной лишь оговоркой: я не люблю тебя для себя. Мы расстаёмся, но я хочу, чтобы ты была счастлива.
-В твоих глазах боль, - сказала она.
-Это пройдёт. Ты рискуешь остаться несчастным человеком.
-Почему?
-Потому, что ты не хочешь научиться любить.
Она посмотрела на меня в последний раз, развернулась и пошла вперёд. Я тоже пошёл своей дорогой.
Я всегда шёл своей дорогой.