Совершенно уничтоженная Кэтлин встречала пасмурное утро следующего дня, сидя на террасе, с ног до головы укутанная в плед. Прошлым вечером она последовала совету Филиппа и попросила у Марты успокоительных капель. Только приняла их тогда сверх меры и теперь, дрожа от слабости и ломоты, потеряв счет времени, потягивала холодный горький кофе, такой же густой и черный, как нефть. Голова была на удивление легка и пуста. Остекленелым взглядом Кэт провожала вдаль, на запад, хмурые серые тучи, гонимые попутными ветрами. С чего-то вдруг подумалось о том, что она провожает последний день августа, а завтра уже придет сентябрь. Потом еще она постаралась вычислить, сколько дней за все эти пять месяцев пребывания в замке она провела с Филиппом, сколько дней ненавидела его и сколько избегала. Когда уже окончательно запуталась и оставила это сложное занятие, на террасе неслышно возникла стройная фигурка Марты. Вид растерянной, заплаканной хозяйки озадачил ее. Впрочем, как всегда. Марта не попадалась подруге на глаза и обычно не рисковала заговаривать с ней первой, навязывая свои услуги, свою компанию, если находила Кэтлин столь несчастной.
Маркиза молча приветствовала служанку. Марта склонилась над ней и, словно собираясь доверить важный секрет, проговорила вполголоса:
- Господин маркиз покинул замок этой ночью, пока ты спала.
- Следовало догадаться, - отрешенно шептала Кэтлин.
- Он оставил тебе чек. Велел предупредить, чтобы расходовала средства разумно, поскольку их тебе должно хватить на месяц или два.
Кэтлин встрепенулась.
- Он уехал?.. На два месяца? На целых два месяца?! – Глаза маркизы снова наполнились слезами. Марта пожала плечами, и Кэт вцепилась, что было сил, в эти плечи и затрясла ее, крича: - Ну, куда он мог уехать? Он сказал что-нибудь еще? Он не мог уехать, ничего не сказав!.. Он бросил меня! – жалобно пискнула она напоследок и, оставив служанку, закрыла лицо руками.
Марта в недоумении хлопала глазами. Она давно приметила, что в отношении ее госпожи к супругу происходят странные метаморфозы. Но что особенного могла найти в нем такая яркая симпатичная девушка, оставалось для служанки загадкой. Как можно так глубоко страдать из-за урода?
- Позвони ему, - предложила Марта, не найдя других вариантов помощи подруге.
- Я не могу… Нет смысла. Он не захочет говорить со мной.
На плитке террасы уже все чаще проявлялись темные кляксы дождевых капель, и служанка предложила вернуться в дом, в просторную и теплую гостиную. Погода вторила настроению Кэтлин. Она отчаянно терла веки, а Марта силилась придумать, чем облегчить ее душевные муки, кружила возле нее, подобно фрейлине особы королевских кровей. Советов и уговоров здесь явно было недостаточно. Маркизу что-то гложило, но открывать душу, судя по ее состоянию, она была не готова. Все, чем могла ей помочь служанка на тот момент, заботливо усадить на софу и укрыть ей ноги.
- Пусть небо выльет твои слезы за тебя, - произнесла Марта, протягивая госпоже очередную порцию кофе. Больше она не проронила ни слова, но забросила все свои дела, считая лучшим остаться рядом с Кэтлин.
Тяжелую тишину взорвал треск телефона. Марта поспешила к трубке и тут же протянула ее Кэт:
- Это Мишель дю Мирэ. Надо ответить. Возьми.
- Филиппа нет, он уехал! – резко ответила маркиза на ожидание собеседника.
- Я знаю, говорил с ним утром. – Все, что последовало за этой фразой, Кэтлин слушала, затаив дыхание. Ее лицо, к облегчению сопереживающей горничной, впервые за все утро озарилось радостной улыбкой. – Кэт, он должен был оставить тебе чек… или карту, что-нибудь! Обналичь деньги, часть их отдай Франсуа. Если он запросит больше, не теряйся, скажи, что остальное будет переведено сегодня же на его банковский счет, который он назовет. Это все, что нужно. Больше не предпринимай никаких действий, хорошо? Клянусь, мы накажем эту крысу! Ты слушаешь меня? Кэтлин?
Но ей был наплевать на деньги, Франсуа и его шантаж.
- Мишель! Господи! Ты знаешь, где может быть сейчас мой муж? Когда ты говорил с ним, он сказал что-нибудь еще? Для меня?
- Нет. – И по хлюпанью в трубке Мишель без труда угадал глубину беспокойства маркизы де Ланшер, причиной которому отчасти были принесенные им вести. Совсем некстати вспомнилось, что в эпоху старого доброго Средневековья, гонца, принесшего плохую весть, казнили, и дю Мирэ поежился от щемящего чувства неловкости. – Но, по-моему, это вполне на него похоже. Ведь так и раньше бывало, не правда ли?
Действительно, так бывало и раньше. Но тогда Кэтлин не придавала подобным исчезновениям мужа никакого значения. Зачастую была им только рада. Все вдруг изменилось, незаметно для нее, и теперь она искала встреч с ним. Нет, не из чувства вины, а из-за безмерной тоски, жестоко разрывающей ей душу.
Дю Мирэ, относительно справедливо, но глубоко искренне воображавший себя первым знатоком тонкой женской натуры, старался, как мог:
- Вероятно, Филипп занят каким-то чрезвычайно важным неотложным делом. Уезжая из замка, не хотел волновать ни тебя, ни даже Дезире, с которым, ты знаешь, у него много чего общего.
- Дезире?!
-Да, насколько мне известно, Филипп сейчас один. И… Боже мой! Ну, не могу я хранить секреты такого рода! На данный момент он как раз занимается поисками загадочного нанимателя де Лонгвилля.
Кэтлин было по-прежнему наплевать на последнего. Маркиз сделал первый шаг к тому, чтобы разобраться во всем, и это говорило ей о многом.
- Мишель, - простонала она. – Когда он вернется?
- Этого я тоже, к сожалению, не знаю. Но не беспокойся, он не оставит тебя одну надолго. Думаю, он уже сделал вывод, исходя из недавнего опыта, что это чревато свежими заголовками в газетах.
- О, прошу тебя!
- Что ж, ладно, - сжалился Мишель. – Как только передашь деньги де Лонгвиллю, сообщи мне.
- Обещаю, - ответила Кэт и, отбросив трубку на мягкие, набитые пухом подушки, сладко потянулась.
Аналогичный жест воспроизвел и дю Мирэ, находясь в приемном зале своего дома, на окраине Парижа. Вполне довольный собой и сегодняшним днем в целом, он улыбался. Обернувшись к своему гостю, удобно расположившемуся в одном из эксклюзивных дизайнерских кресел, Мишель нахмурил брови.
- Филипп, признайся честно, как долго ты намерен ломать эту комедию?
- По-твоему, мои проблемы с женой - это комедия? Похоже, мне следует учиться у тебя проще смотреть на жизнь? А? Но, увы. В нашем с тобой положении это значило бы подвергнуть себя опасности, - прогремел маркиз, опустошая бокал мартини. – Сам знаешь.
- Мне просто любопытно, в чем смысл твоей игры: я исчез, не спрашивайте, где я, ибо мне самому это неизвестно. Тебя обыскался весь замок!
- Дезире – это еще не весь замок. Там и моя доля есть! Да и вряд ли столь верный слуга хватится меня так скоро. Если же ты ведешь речь об очаровательной госпоже маркизе, то ей мое очередное исчезновение только в радость.
Мишель покачал головой.
- Ты заблуждаешься, друг мой. Я ясно слышал ее голос сейчас. Она чувствует себя одинокой, брошенной и плачет. Еще мартини?.. Мое мнение тебе все еще интересно? Так вот, по-моему, поступать подобным образом с женщиной крайне жестоко.
- Жестоко? С любящей – да, с такой бездушной, как Кэтлин – нет. Кстати, о жестокости. Твоя сестра знает уже о той постоянной посетительнице нашего заведения, к которой ты так прикипел душой? Очаровательная итальянка.
- Я не давал клятву верности своей сестре, - огрызнулся дю Мирэ, и его лицо побагровело от стыда. – А вообще, мы немного повздорили накануне. И мой флирт с Лоренцой ей назло.
- Ну, да ладно, Бог с ней! – Филипп снова наполнил свой бокал и похлопал по плечу жертву своего дурного настроения. – Выходит, я – садист, ты – развратник. В конце концов, у каждого свои недостатки.
Дю Мирэ промолчал, сердито закусив губу. Не желая продолжать заведомо проигрышный спор на болезненную для него тему, он раздавил в душе обиду и обновил напиток в бокалах. Филипп сделал глоток и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Мишель наблюдал за ним, пытаясь угадать ход его мыслей. Хоть де Ланшер и выглядел совершенно холодным, безразличным и грубым, дю Мирэ готов был ручаться, что маркиз ежеминутно думает о жене, ее чувствах, и терзается сомнениями, правильно ли он поступил, оставив ее в замке в такой острый момент, да еще и наедине с Дезире, который столь неприятен ей.
- Филипп, Монтеспан согласился нам помочь. Я думаю, настало время созвониться с ним. - Предупредил Мишель, уже набирая заученный наизусть номер.
Маркиз тут же переменился, он готов был запрыгать от восторга:
- Господи! Когда же мы виделись с ним в последний раз?... Три века назад? Неужели? – И говорил он эти слова, не обращаясь к другу, а скорей к тому самому Некто, который целую вечность пребывает где-то очень высоко над всеми нами. К тому Некто, который затеял всю эту шутку, подобно ребенку, лишь начинающему познавать мир, позволил ей сработать, дабы испытать, что получится из всего этого. – Неужели… В прошлой жизни?..
Оба приятеля теперь молча смотрели друг на друга. Дю Мирэ поморщил нос. От рассуждений Филиппа у него холодели пальцы. Он старался забыть, не думать о том его прошлом, что было им пережито далеко в истории, во второй половине минувшего семнадцатого столетия. Он ни с кем не мог поделиться воспоминаниями, поведать о том, как мучают его постоянные мигрени и ночные кошмары о славных сражениях за Испанскую корону, об умирающих за корыстные идеалы королей солдатах, что находились под его началом и были готовы идти на самый безнадежный бой, повинуясь его приказам. Да много чего еще припоминало ему неугомонное подсознание, заставляя вновь переживать картины трагедий, словно нарочно выбирая для него такие, чтоб, вспомнив это, Мишель часами плакал в подушку, скрывая душевное горе от сестры. Сестра… Алис дю Мирэ, длинноногая брюнетка, с глубокими карими глазами и густыми черными локонами. Ее восхитительное, тонко сложенное, женственное, гибкое тело всегда источало теплый цветочно-фруктовый аромат, игриво щекотавший ноздри Мишеля. Походка у нее была особенная, присущая по манере лишь ей одной, необычайно грациозная. Несмотря на то, что в их возрасте существовала разница в один десяток лет, и она была моложе, младшим чувствовал себя Мишель и нисколько не смущался этого. Алис, будто ходячий энциклопедический словарь, знала ответы на все житейские вопросы, была по темпераменту спокойна и никогда не повышала голоса. А голос ее всегда так прекрасно звучал…
Когда дю Мирэ решил, что хранить в душе жуткий секрет о своем постыдном влечении к родной сестре, не представляется более возможным, а страсть все пуще рвется наружу с каждым днем, он поделился с Филиппом, почему-то пребывая уверенным в том, что именно де Ланшер выслушает, поймет и не осудит. Так и вышло. Более того, бывший Казанова, друг, недолго думая, наполовину интуитивно, подсказал ему тогда, как правильно подобрать ключик к взаимному чувству Алис и не напугать ее при этом.
«Пойми ты меня, Филипп! Я тот, кем был в веке семнадцатом, а этот век мне чужд. Я чувствую себя гостем в мире сегодняшнем, в который я попал!.. – оправдывался дю Мирэ. - И в то время мои разведенные родители не прятали от меня прекрасную юную сестренку по причине своих глупых, примитивных разногласий!» Но оправдания были лишними. Просто Филиппу был также чужд этот век, и он был таким же гостем в нем…
Бывшего маркиза де Монтеспана дю Мирэ нашел совершенно случайно и отчего-то в должности детектива местной полиции. А сколько таких «гостей» еще бродило по Парижу, исключая их троицу, доподлинно Мишелю не было известно. Знал он только, что супруга Луи-Анри де Монтеспана, бывшая фаворитка короля-Солнце, занимаясь магическими практиками, пришла, по ее словам, к секрету вечной жизни. Как он работает, не объяснила толком, зато поспешила создать определенный кружок близких ей людей, которых и пригласила с собой составить ей компанию в путешествии в будущее. Что, судя по невероятным последствиям, у нее все же получилось. С гостившим в новом мире маркизом де Монтеспаном Мишель виделся лишь пару раз. Им так и не удалось обсудить самые главные насущные темы. А все потому, что Анри не отнимал от уха телефонную трубку, постоянно разрывавшуюся от звонков. Он обещал дю Мирэ, что обязательно будет свободен, но кто-то в трубке постоянно требовал от него результатов, решений. Обиженному отсутствием внимания Мишелю тогда начинало казаться, что Монтеспан нарочно лжет ему о свободном времени, которого, собственно, у него не бывает никогда, а соглашается на встречу лишь за тем, чтоб нарочито демонстрировать свою важность и занятость. Мишель мало этому удивлялся, поскольку слишком хорошо знал особенности натуры Анри и его склонности к самолюбованию и пафосу. Больше он сокрушался, оттого что даже столетиям не под силу порой заставить некоторых людей изменить своим привычкам и манерам.
Де Ланшер в ожидании приподнялся в кресле, намереваясь что-то сказать, но Мишель приложил палец к губам, и Филипп плюхнулся обратно. Гудки в трубке оборвались, наконец-то отозвался резкий рыхлый голос маркиза де Монтеспана.
- Мишель? Ха! Привет.
- Приветствую вас, дорогой друг! Угадай, кто у меня в гостях? – Дю Мирэ включил громкую связь.
- Де Ланшер, небось… - предположил собеседник.
- Угадал, черт побери! – обрадовался Филипп.
- Да чего тут угадывать? Совсем не трудно. И к тому же, на моей интуиции весь наш участок, между прочим, держится! Как ты, Филипп? Мишель мне уже поведал немного, и все же. Снова, беда из-за белокурой феи, если я правильно понял?
- Да. Кстати, на сей раз это действительно она.
- Ты ее все-таки нашел? Рад. А я уж было забеспокоился, что мой друг тронулся умом, гоняясь за призраком из сновидения. И как? Неужто и впрямь такая красивая?
Филипп помрачнел.
- Верно. Лицо ее, все черты ее. Один в один. Хотя, пожалуй, есть единственное отличие. Существенное. Фея из сна меня любила… Теперь я сам, как призрак и внешне, и в душе: пуст, страшен, презираем ею, в добавок, еще и глуп.
- Страшен и презираем женщиной? Я не ошибся, речь идет о де Ланшере? О том самом ловеласе?..
Тут Мишель склонился к Филиппу и тихо шепнул:
- Я не сказал ему о том, что произошло с твоим лицом. Не успел.
Де Ланшер тяжело вздохнул:
- В общем, долгий разговор. Мы еще увидимся. Мне нужна помощь, друг мой.
- Для тебя – всегда!
- Выясни, с кем сотрудничает журналист Франсуа де Лонгвилль. Имена всех тех, кто ему платит за его статейки. Эта крыса сунула нос к моему семейному очагу, и было бы очень здорово поймать его и воздать ему по заслугам.
- То есть? Я должен задержать парня, не имея четких оснований для ареста? То, что его босс негодяй, еще не повод! – возмутился Монтеспан.
- Ты отказываешься? – обиделся Филипп.
- Я такого не говорил! Я просто думаю. Думаю! И можешь не рассказывать мне, кто такой де Лонгвилль. В принципе, если хорошенько копнуть, возможно вполне… А когда?
- Сегодня.
Из трубки помимо невнятного бранного бормотания послышался жалобный визг тормозов.
- Что?!... – взорвался Анри. – Я сейчас за рулем, а вы мне такие глупости!.. Черт возьми, сдается мне, если вы с Мишелем чудом не загнали меня на тот свет сейчас, то сделаете это в скором будущем! Я не смогу столько нарыть за сутки. Дай мне реальный срок!
- Он оскорбил мою жену. И шантажировал…
- Мерзавец! – Вдруг Монтеспан поутих и ободрился: - Покажешь мне ее? Познакомишь?
- Да!
- Э-э… people! У меня идея. - Луи-Анри щелкнул пальцами. – Будьте на связи.