побега из этой тюрьмы…
(Б.Г.)
Город у моря. Обыкновенный город, солнечный летом.
Но есть и еще один. Все знают. Только говорить об этом не надо, не следует, сродни неприличию. В центре Города – серый забор: что-то огорожено от любопытных глаз.
Глупые люди, паникеры, говорят: Там Он. Если конечно идти достаточно долго и с охраной справиться.
Но умные протестуют: Куда долго идти? Не получиться у вас, батенька, огороженная площадка не так велика для этого.
А паникеры: Будут еще колючие серебряные мухи. И что-то говорят про охрану и сторожей, но так тихо и невнятно, что и не разобрать.
Умники: Но ведь ходили когда-то люди, и не видели никакой такой охраны. Нет там ваших мух. Да и вообще ничего нет. Зачем наводить тень на плетень!
Глупцы: Почему ходили? И по сей день ходят. Да только разные они, и глаза у них разные… Некоторые даже не возвращаются…
А мудрые: Еще как возвращаются! В психушку, в дом свой родной – это ж надо столько чуши навыдумывать. Кто ж будет психам верить. Слушайте, а вы-то откуда знаете все? Уж не сами ли там ходили? Часом не из психов будите? А вы знаете, что бывает за то, что шляешься, где не положено. Не зря ведь огородили – нечего, значит, там делать.
И после такого вот напора и возразить нечего. И тушуются паникеры, и исчезают с глаз долой. Как известно с умными людьми разве поспоришь. Разве совладать с железной логикой.
Впрочем, разговоры об этом возникают редко. Неприличная тема. Для психов.
***
- Гооо-роод, - тянет слоги моя сестренка. Склонилась над тетрадью, старательно рисует буквы. Это домашнее задание. И снова:
- Гооо-роод, - уже просто так, нравится слушать свой звучный певучий голосок.
- Звук «о» не проверяется… Нужно запомнить.
Все. Перешла к другому слову и забыла о городе.
А я не могу.
***
И мы пошли. Не помню теперь сколько нас было.
Стена рухнула легко. Не рухнула, смялась. Какая-то тонкая жесть что ли, изогнулась кривой волной. Мы въехали туда на автобусе. Зачем же такая хлипкая преграда для желающих взглянуть на то, что там внутри? Задумайтесь мои попутчики – это ли преграда? В чем же смысл?
Там – ничего не было.
Автобус перевернулся. И когда мы только успели выскочить? Он стал необычайно легким, повис в воздухе над самой землей. Словно какой-то груз прилип к его потолку изнутри, и, уверенно удерживал его теперь в перевернутом состоянии. Мы наблюдали как, негромко урча, наша колесница вертела колеса, направив их в голубое небо.
Почему голубое? Небо стало темным, каким и было от начала времен.
Что-то серебрилось вдали.
Мы побежали…
…И явилась охрана.
Несколько неясных фигур с такими чёткими автоматами на груди. БТР – яркий, праздничный пряник.
Темнело.
Мы летели. Каждый знает – надо бежать по прямой, иначе ни за что не добраться до намеченной цели.
Охрана, плавно качаясь, двигалась к нам. Со скоростью равнозначной нашему бегу. Убыстряясь и притормаживая, как и мы. Мы притягивались друг к другу. Мы и охрана. Две части, две стороны чего-то одного целого. Чего?
Меня толкнул охранник. Трудно, впрочем, сказать, может быть это я его толкнула. Так или иначе, он отлетел как мяч. Накаченная резиновая кукла. И тут же прилип ко мне снова. Я отбивалась, яростно и бессмысленно – с каждым моим ударом он с новой силой возвращался и лип. Краем глаза уловила: с моими спутниками происходит нечто подобное.
Резиновый БТР крутился в воздухе. Я поняла.
- Они же дутые! – крикнула. – Не надо бороться. Надо бежать!
Охрана не смогла догнать нас.
Странно. Слишком легко…
Воздух сгустился, потемнел еще. Серебряные колючие мухи били в лицо. Серебряные на черном.
Я нагнула голову, спрятала лицо в мех. Прижмурив глаза смотрела вперед. Должна же видеть куда бегу?
И увидела – это и не мухи вовсе. Это просто снег. Мокрый, колючий снег. Метель. Жгучий ветер в лицо.
Моим кожаным одеждам не страшна метель. Иду вперед, чем дальше, тем тяжелее бежать. А сзади крики попутчиков. Они не могут двигаться дальше, отступают. Страшно им – мухи съедят. «Это не мухи!» - хочу крикнуть я, но голос пропал.
А вот и сторожа. Не яркие, не пряничные. Безоружные фигуры в черном. Движутся неумолимо.
Но я бежала быстрее них.
Вдруг - Свет!
Переход?
Освещенный ресторан сбил меня столку. Некогда думать. Я помню – по прямой. Насквозь.
Веранда, заставленная столиками, по решетке – виноградные листья.
Дальше. Насквозь.
Зал теплый, светлый. Поют цыгане.
Знаю – это не то, что-то не так. Слишком реально, не мираж, не видения. Теплая жизнь. Но миную сейчас. Вот сейчас. Миную.
Сзади сторожа. Чувствую спиною – догоняют. Куда делась скорость? Неужели сделала что-то не так, и все напрасно?
Маленький зальчик, прозрачные столики без скатерти. Смеются люди, звенит посуда.
Жизнь.
Впереди стена, дверей больше нет. Мне нужно окно в стене – я же бегу насквозь.
У окна препятствие – стол. Банкет. Поднялся рыжеволосый военный в светло-зеленой форме. Смотрит понимающими глазами. Что он знает? Чувствую попытку движения ко мне, как будто хочет помочь.
Почему-то трудно дышать. Не хватает воздуха, кружится голова. Беру стул и кидаю в окно. Стекло бьется нехотя, словно склеено липкой лентой. Силы на исходе совсем. Дотянувшись, медленно, перчаточными руками, ломаю остатки стекла внизу окна. Как же влезть так высоко. Все. Это конец – я начала думать.
Не дошла.
Вяло, с надеждой, цепляюсь за подоконник. Топот сзади – настигли. В окно легко вошли две черные фигуры.
Смотрю военному в лицо. Из глаз его уже исчезло понимающее выражение. Сумрачно смотрит чуть выше моей головы. За окном мелькают силуэты сторожей.
Ну, ладно. Можно отдышаться. Главное не дойти, а попытаться. Хоть что-то сделать. Я пыталась, честь мне за то и хвала. И всем тем кто был до меня и еще непременно будет.
Мужчины в черном – сторожа? Похоже – живые люди. Двое упали на облезлый диванчик у стены и смеются. Смотрят на меня. И смеются. Один из них – красивый брюнет. Да. Обыкновенные, но все-таки: что-то не так.
Слышу голос, тихий-тихий. Шепот для меня. Или мне показалось?
«…не сопротивляйся…»
Повернулась к нему, к шепоту. Светло-зеленый военный в рыжей форме, с веснушками. Расплывается на весь мир. А глаза глядят на меня, глядят…Вагонный грохот в ушах несет темноту…
***
Сегодня проезжали мимо психбольницы. Случайно. Обычно муж не возит меня там, что бы не провоцировать. Эти решетки на окнах вызывают плохое настроение, и мужу потом трудно со мной. Бережет нас обоих. Но сегодня так уж получилось.
Да. Теперь весь день испорчен. Тоска наваливается постепенно, к вечеру будут слезы.
Мой муж – очень хороший. Я люблю его. Нет, не так. Я просто обязана его любить. Раньше, до того как заболела – очень любила. Так говорит он. А как ему не верить? Он добрый и заботливый, он столько сил тратит на то, что бы вылечить меня.
А вот и фотография на стене – свадебная. И это я счастливая рядом с ним.
Только нужно принимать лекарства и болезнь совсем отпустит. Я забуду весь тот бред, что все еще стоит перед глазами.
Странно, не нравятся мне светловолосые мужчины, тем более рыжие, и, подозреваю, никогда не нравились. Как я могла? За него – замуж?
Увидела в зеркале скривившееся свое лицо. В нем – ненависть. Сняла со стены свидетелей своего беспамятства. Хотела разбить, порвать, растоптать! Передумала, сунула в прикроватную тумбочку.
Глубоко вздохнула. Очистить легкие. И очистить бы больную голову от всякой дряни.
Видно я и правда сумасшедшая.
***
Меня тянет туда. Я прилипаю к этому месту. Это магнит.
Прихожу втихомолку, вечером, как и сегодня. Что бы муж не знал. Что бы не заметил никто. Впрочем, охраны никогда нет. Зачем? Она там, внутри. Я-то знаю.
Здесь нет освещения. Только желтое небо – отсвет соседних улиц. Очень старые деревья – парк: заросший, неухоженный лес. Странно, но в моих бредовых воспоминаниях, все не так. Нет парка. Я помню проезжую часть, оживленную даже ночью. Сигналы автомобилей, всполохи фар. Я сошла с ума или этот мир? Эх, не надо было выбрасывать сегодняшнюю дозу лекарства.
Пытаюсь на ощупь найти какую-нибудь щель. Хоть бы одним глазком! Стена крепкая и холодная.
- Видно ты никогда не успокоишься.
Я вскрикнула от нежданности. Как он незаметно подошел!
- Каждый раз хожу сюда за тобой. Скажи: когда это кончиться?
Ответа не ждал. Прошелся вдоль забора, обернулся ко мне.
- Интересно, если я докажу, что обыкновенный пустырь вскружил тебе голову, ты перестанешь и меня сводить с ума?
Только сейчас я разглядела в его руках моток веревки.
- Что ты! Этого нельзя делать. Арестуют.
- Не переживай, - кажется, улыбается.
Привязал веревку к дереву. Вот она болтается теперь передо мной. Словно казнить меня хочет.
- Прошу…
…Потом дорогой домой я плакала. Великое дело сделали – вместе доказали мне мою болезнь Там – действительно пустырь: канавки, куски кирпича, ветки арматуры. Строили что-то когда-то, да вот забросили, или перерыв в работах получился.
И никто не поймал нас, никто не запретил нам там бродить.
В эту ночь, оплакивая мой город, решила: больше никогда туда не пойду.
***
Знаю – это не болезнь. Это магнит…
***
- Зачем рваться за стену. Не понимаю. Ну найдешь ты этот город, ну и что! Что это изменит, что это даст тебе? Счастливее станешь? Умнее. Свободнее.
- Там действительно есть город, - полувопрос-полуутверждение.
Схватился за голову, взъерошил волосы.
- Уф…Какая же ты упрямая. Действительно – ненормальная. Да… Есть там что-то, безусловно.
- Откуда такая информация? – спокойно спрашиваю, а сама начинаю дрожать - холодно. Я всегда догадывалась, что не сумасшедшая.
- Психбольные. То есть, я хотел сказать, те, кто способен там, на этом месте, что-то видеть, многое рассказывают…записывают за ними.
- А ты значит по долгу службы проинформирован…
Я замолчала вдруг, пораженная новой мыслью.
- Значит есть и пришедшие оттуда?
- Есть, наверное, - он явно не договаривал и это злило.
- Но как же так! Значит и я не сумасшедшая, и те, другие люди, загубленные в психушке?
- Да…если можно так сказать.
- Значит…Я должна идти. Понимаешь, я должна туда дойти и понять, наконец, все.
- Значит, значит, - вяло передразнил он. – А ничего это не значит. Не надо никуда ходить! Тебе что здесь плохо? Нужно просто не думать об этом. Можно жить и быть счастливой.
- И ты все время это знал. И ничего не говорил. Делал из меня дуру.
- Дуру ты делаешь из себя сама. Для чего соваться туда, куда не следует. Что ты ищешь? А вдруг там другая камера. Не думала?
Смотрю на его усталое лицо. Чужое лицо.
- А…что теперь говорить. Ты не слышишь.
Он вздохнул.
- Зачем все эти декорации, ограждения. Ведь те, кто могут там пройти, они обязательно попытаются. Вот как ты, например. Но таких мало. Те, кому не дано, вообще ничего не заметят. Так ведь и было раньше. Потом кто-то слишком умный придумал сделать из этого табу. А теперь – все. Как заставить забыть об этом, как этот дурацкий забор убрать? Убери – толпы же кинуться. И начнется представление! И не психи с ума сойдут. А вообще, конечно, мало, что знаю. Может и не так все. Не такой я высокий чин, что бы быть посвященным в это. Так, мысли вслух.
Я слушала затаив дыхание.
- А ведь они почти все остаются в больнице. Я тебя вытащил. Кстати, это было нелегко. Вижу теперь – зря.
- Зачем же тогда.
Глядят на меня зеленые грустные глаза.
- Понимаешь, я тебя как увидел, когда ты вбежала в ресторан…Словом, во что бы тебя превратили в больнице? Понимаешь. Как я мог ничего не сделать.
Помолчали.
- Все равно пойду туда, ты же знаешь, - тихо сказала я, - не смогу забыть и просто жить.
Лицо его поскучнело. Видела по глазам: он уже отказался от меня.
- Иди. Только бесполезно это…- что-то еще хотел сказать, но, видно, передумал.
Я бежала. Я не хотела больше слушать.
У забора стало страшно. Вдруг сейчас загляну, а там нет ничего, увижу все тот же заваленный строительным мусором пустырь. И ведь ВСЕ тогда: кончится моя жизнь. В ужасе от такой мысли с силой навалилась на забор. Секция легко упала, подняв цементом пахнущую пыль.
Вспомнила: надо бежать по прямой.
На моем пути – всякий хлам, как бы ноги не переломать. А впрочем, что мне ноги, если нет моего Города!
Лечу птицей!
Перемахнула канаву.
Серебрится вдали…
…И явилась охрана…