Плач из толпы то взмывался то падал.
Тёсом помост обнажился зловеще,
В небо толкая спиною горбато
Плаху в порезах и струпьях несвежих.
Жаждою крови блестела секира,
Жадно дрожала в руках узловатых.
Скалилась свита зловеще и криво
И багровел воевода щербатый.
Нервничал князь в ожидании казни
И торопил расторопных конюших.
В длинной рубахе- изорванной, грязной -
Пленник прошел между стражников дюжих.
Пасти свои плотоядно оскалив,
Звякая черною бронзою алчно,
Цепи удавами тело сковали,
Радуясь княжьей охоте удачной.
Выя могуче легла поверх плахи,
Пытками тело истерзано, бито.
На палача смотрит прямо-без страха,
Кровью засох оселедец небритый.
Лезвие остроотточено взмыло,
Хищно и зло в шею витязю целясь
И в тишине двора- жуткой и стылой-
Вскрикнула разом и свита и челядь.
Хрястнуло в воздухе страшно и сочно
Брызнуло ало с обрубка на гридня.
Гордо культю палач поднял со стоном.
-Княже, отныне служить непригоден! -
Живы Сварожии нити Покона!
Пальцы отрубленной кисти дрожали.
Злобно секира прикушена комлем,
Кровью натекшей окрашенным ржаво.
Князь стервенел и ругал воеводу.
Свита толпилась, испуганно прея.
Вира нежданная дарит свободу
Узнику- витязю-гиперборею!