Нотка задумчивости неявно слышалась в знакомом женском голосе. Субботнее утро; 9:30.
Месяц назад Светлана прочитала на остановке объявление: "В ЕТД №8 срочно требуется водитель трамвая. Обучение, соц. пакет. тел: *******"
Собственно, почему бы и нет? Дикретный отпуск подходил к нелогичному завершению, денег катастрофически не хватало. Справедливо отмечу, что за время беременности Света приспособила работу для дома (или дом для работы), однако в ателье было как-то надежнее. Удобно, когда за тебя решают, что делать, в какой последовательности и к какому сроку. Удобно, вот только что-то сбилось, спуталось нечаянно. "Запортачила" последний заказ. И, ведь, как так вышло - глаз у Светланы наметанный, всегда с кроем угадывала, а тут... что и говорить, на 4 раза перешивала. А когда заказчица появилась на примерке, изделие оказалось коротко. Решили удлинить подол, скомбинировав с другой тканью контрастной по цвету. И только Света принялась за работу, подвела машинка - слетел приводной ремень...
- Обучение, значит, хм-м...
Ехала и думала "зачем?". Все одно - по кругу. Две серебристые полосы чуть заметно покрывались инеем, стекло кабины заволакивал молочный кисель утреннего тумана.
Никитка у сестры в Челябинске только сутки, а уже соскучилась. Надо ехать. Вперед. По двум. Индивеющим. Голуби
бьются лысыми головами в окна. Белые перья прилипают к стеклу в местах, где скапливается кровь. Трамвай несется по площади, похожий на взъерошенного птенца. Глупые птицы. Им бы улететь прочь или только выше подняться. Так нет же, столпились в центре и кружат беспорядочно, заполняя пустой утренний воздух взмахами крыльев. Хоть бы один выбился из стаи и рванул вверх или в сторону...
Прошлым августом их было только пять. Они казались такими нелепыми, чуждыми, неестественными. Голуби на черных прутьях. Внизу покоится Исеть, а они отражаются в ней. такие белые, чужие. Что-то щемяще-трогательное проползало в мыслях и ладони начинало покалывать странно-приятно-больно.
Кто бы мог тогда предположить, что их соберется здесь целая стая? Ошалелые от весны, одурманенные мартом, они слетелись на центральную площадь. А тут ОНА...
Трамвай несется по брусчатке. Искры разлетаются от металлического корпуса озорным фейерверком. Скрип, лязг, грохот далеко раздаются во влажном воздухе; грохот от соприкосновения корпуса трамвая с каменными плитами, но его не слышно. Густая тишина погрузила в себя этот участок города, временная стремительность - медленная, тяжелая в тумане.
Солнце белое, похожее на луну повешено высоко, во избежании пожара. Только заглянув в объектив камеры можно понять, что это, действительно, солнце.
Приятный мороз по коже пробегает мелкой истеричной дробью, в такт сбивчивому ритму сердца. Серость сегодня какая-то свежая, знакомая до дрожи в ладонях.
Отчего они все не кончаются? Кружат и кружат окаянные! Кружит облако, белесое, лохматое!
Одни разбиваются вдребезги, на смену им тут же слетаются новые.
Сверху крови не разглядеть. Белые перья засыпают темнеющие лужицы, будто пушистыми снежными хлопьями. Светло. Забавно. Нашли свой трамвай и в рай?
Начинается мелкий дождь. Моросит, будто понарошку, наощуп пробираясь к земле. Видит, конечно, как до него небо осыпалось белым. Он смоет все. Потом. Позже. Пусть откружат свое белые. Пусть.
Намусорили тут! Да что с них возьмешь? Весна - межсезонье...Жаль? быть может, славные птахи.
Но зато потом...