КИКИМОРА ГЛАМУРА
Новелла
Уродина
Виктория стояла у колонны с двумя представительными мужчинами и то и дело громко смеялась, обнажая ровный, красивый ряд зубов. Она была одета просто и изысканно, в отличие от многих женщин, присутствующих на фуршете по случаю удачного завершения летнего сезона одежды. Драгоценности на ней и покрой платья знатоку могли сразу же подсказать, что она богата, может быть, очень богата. Все изящно и просто – а это стоит больших денег. В очередной раз, когда раздался ее неприлично громкий и вызывающий смех, одна из дам средних лет наклонилась к другой:
- Ты посмотри на эту уродину. Она всегда приходит на наши гламуры в сопровождении двух красавчиков из эскорта. Хочет нам доказать, что богатство ее отца делает ее красивой. Уродина. У них же на физиономии написано: «мы жигало».
- Девочки рассказывали, что у нее несносный характер. Везде, где она бывает, вечер заканчивается скандалом. Иногда ее даже держат в милиции, пока за ней не приедет доверенный ее отца. В пьяном виде за рулем по Москве, ты представляешь?
- Ну да, все ее поведение угроза порядку. Вот увидишь, сейчас глотнет пару бокалов и полезет в драку. С ней только жиголо могут лечь в постель, да и то только в темноте. Лишь профессионалы, сидящие на виагре, иначе кто на нее позарится. Невыносимая уродка. – Обе дамы стали хихикать. Злословие доставляет людям извращенное удовольствие, особенно если оно замешено на зависти. А богатству всегда завидуют.
- Ты же знаешь, на подобных вечеринках полно мужиков, которые охотятся за богатыми невестами, а к ней никто, совсем никто и никогда не подходит. Страхолюдина.
- Надо же уродиться такой. – Они с презрением так пристально и не таясь смотрели на Викторию, что она не выдержала и показала им язык, а потом что-то сказала своим двух красавцам, и они подобострастно засмеялись, смерив презрительным взглядом провинившихся женщин, а один даже показал им выставленный вверх средний палец.
Дамы обиженно направились в другой конец зала мимо группы высоких костлявых моделек, которые окружили модельера и шумно и весело обсуждали с ним свои профессиональные успехи.
Всегда одно и то же. Скучно и противно. Виктория решила пойти в туалет, чтобы только было какое-то движение. Ее активной натуре было трудно выстаивать в окружении балбесов, как это делали некоторые из ее круга, помешанные на гламуре. Замолчи, ты сама окружаешь себя этими красавчиками с ватой вместо мозгов. Надо будет снова углубиться в работу. Папа уже обижается. У меня комплекс неполноценности, поэтому и хожу на эти тусовки.
Надоело. До ужаса надоело все. Не будь я такой уродиной, я не тянулась бы к этой показушной красоте. Опускаюсь – все время тянет подраться с кем-нибудь, хотя бы в мордобитии почувствовать свое превосходство.
В туалетной комнате она сперва прошла мимо зеркал. Но выйдя из кабинки, невольно, как все женщины, заглянула в зеркало. Двадцать четыре года я повторяю одно и то же: почему я родилась такой уродиной? Только эти прекрасные зубы, как у мамы, а лицо ... Бог ты мой, в нашем роду ни с материнской, ни с отцовской стороны нет таких уродин. Все нормальные люди. Двадцать четыре года этих страданий и мук. Ведь я все же женщина. Сегодня мне особенно плохо. Она подкрасила губы и уже было направилась к выходу, когда вошли те две дамы и нахально смерили ее с ног до головы. Это была ошибка.
- Ну что, шлюхи, не можете наглядеться на меня? В следующий раз схлопочете по роже, понятно? Приличию надо учиться и шлюхам.
- Как Вам не стыдно! – одна из женщин остановилась перед ней.
- Заткнись, б ... , пока не врезала.
- Уродина, обезьяна! – закричала другая женщина.
Это была вторая ошибка – обозвать ее уродиной и обезьяной – больно ударить человека! Виктория сперва влепила пощечину одной, а потом с разворота, как делают опытные каратисты, так врезала ногой другой, что та отлетела к стене. После этого она быстро вышла. Из туалета доносился визг женщин. Крики привлекли охрану. Женщины стали жаловаться на то, что их избила Виктория Воронина, что они просто пришли в туалет, а она их обозвала грязными словами, а потом избила. Охране неохота было связываться с Викторией. Говорят, уже однажды охрана очень рьяно выполнила свою работу и выдворила Викторию из помещения. А где эти ребята? Без работы. Ее отец ой как не любит, когда ее обижают. Все же знают – она и так обижена природой. Лучше ее оставить в покое. А люди не могут не поехидничать и посплетничать о ее внешности. Охрана обещала сообщить в милицию. Эта ложь успокоила женщин.
В это время Виктория расплатилась с ребятами из эскорта и отъехала от здания на своем порше. Я неправа, что веду себя так. Мой бывший гуру сказал, что природа знает, что делает. Надо приспосабливаться к природе. Муть. Я женщина, а меня никто не может полюбить, я даже об этом и мечтать не могу. А это как, милый гуру? Муру несешь, а еще гуру, поэтому я и избавилась от тебя. Мне хорошо только с моим японцем. Он учит меня приемам боевого карате, и у меня получается, чтобы при случае врезать злопыхателям.
Мама сидела у камина и смотрела телевизор.
- Викочка, а я тебя видела на фуршете. Там был весь гламур, я ... – мать не успела договорить.
- И еще там была кикимора гламура, - Вика ткнула в себя пальцем.
- Доченька, ты разрываешь мне сердце. Ты все время думаешь об этом, - мать заплакала, - я не виновата. Прости.
Вика обняла ее:
- Не надо. Я же не тебя виню, а Его, - она направила указательный палец вверх, - я даже с отцом не могу работать в его бизнесе, чтобы не отталкивать его клиентов и посетителей своей внешностью. Я же женщина. Двадцать четыре года мы говорим об этом. Хватит. Надо что-то делать. Мне хочется иметь детей от любимого человека. Все. Обещаю больше не возвращаться к больной теме.
Виктория поднялась к себе в комнату, чтобы собрать кое-какие вещи и снова вернуться в свою квартиру из родительского дома, где она жила последнее время. Потом ей расхотелось ехать. Она прилегла и стала листать журналы. Несколько журналов были посвящены пластическим операциям и тем косметическим изменениям, которые достигаются после операций. Фигня, да и только. Десять лет родители пытаются мне внушить, что мне могут помочь врачи. Не хочу косметики, понимаете, не хочу эти подтянутые монгольские глаза. Неужели некрасивая женщина не имеет надежды на счастье. Ты не просто некрасивая. Ты уродина, понимаешь? Это и пытаются деликатно объяснить тебе и врачи, и близкие тебе люди. Кикимора. Она машинально листала журналы. И вот тут впервые за долгие годы она увидела женщину, очень похожую на нее саму. Такая же страхолюдина, да еще с ужасными зубами и фигурой. А после серии операций нормальная женщина. Вика была поражена. Ничего подобного она не видела. Эта клиника сделала из одного человека совершенно другого. Она стала читать этот перевод из американского журнала. Но прочла только первые несколько строк, а потом долго сидела, уставившись на милую женщину, в которую превратилась эта страхолюдина. Ложь. Реклама для дураков. Она заходила по комнате, потом вышла на лестницу и стала расхаживать вдоль балюстрады. Туда-обратно, туда-обратно, нервно и нетерпеливо, будто все должно решиться вот сейчас, немедленно.
- Викочка, ты себя хорошо чувствуешь? – крикнула мать снизу.
Вика перегнулась через перила:
- А ты знаешь, мам, что наш доктор Рогов обыкновенный аферист. За его хорошими манерами скрывается неуч и кретин. Он говорил, что пластическая операция может внести лишь косметические изменения. Дурак.
- Викочка ...
- Ладно, мам, до завтра. А где папа?
- Папа улетел на несколько дней в Нью-Йорк. Он у тебя там оставил несколько журналов, просил, чтобы ты просмотрела их.
- Ах вот кто мне оставил этот журнал. Он всегда думает обо мне, - прошептала Виктория, направляясь в свою комнату, - он и в Нью-Йорк полетел из-за меня. А я с ним все время воюю. Он всегда помнит, что мне надо помочь, - она отерла слезы, - ты не только кикимора, ты еще и свинья неблагодарная.
Она вырезала портреты этой неизвестной до операции и после. Прошла в кабинет отца и там наклеила оба портрета рядом на большом листе. У себя в комнате она еще долго смотрела на эти два портрета, временами отирая слезы.
Утром она спокойно поехала к себе в офис, где выполняла для отца всю конфиденциальную работу. Секретарша передала ей все бумаги, скопившиеся за прошедшие несколько дней, и Виктория заперлась в кабинете.
Прежде чем начать работать, посмотрю, что говорится о нем в мировой сети. Его клинику и собственный сайт несложно было найти на интернете. Так. Совсем недавно разработал и запатентовал новую хирургическую технику совместно с «New York Instruments». Уже провел больше сорока успешных операций. Очередь к нему на несколько лет вперед. Только папа может помочь мне с этим вопросом. Я не могу ждать несколько лет. Пусть заплатит в десятикратном размере.
Она попросила принести кофе и круассан , как обычно, для завтрака. Есть расхотелось, но выпила два стакана кофе. Возбуждение было так велико, что она решила пойти в кино через дорогу, чтобы только как-то рассеяться. Потом передумала и поехала в Сокольники, куда позвала свою подругу детства. Погуляв с ней пару часов и поев ланч, она успокоилась. Все же есть и у меня преданные и бескорыстные друзья, как Мария. Только с ней могу отвести душу, рассказать все и поплакаться.
В этот день работала с удовольствием. Посмотрим еще раз дома, уехал ли папа в Америку из-за меня. Хотя что тут думать. Я знаю моего папочку. Он мало говорит, но много делает. Пока он не решит мою проблему, он ничего мне не расскажет. Я знаю его.
***
Нетерпение было так велико, что Виктория встречала отца в аэропорту. В лимузине он наклонился к ней и сказал тихо:
- Я знаю, почему ты здесь. Мне до сих пор не верится, что хирург согласился на необходимый комплекс операций. Чтобы сделать то, что он запланировал, потребуется месяцев семь. В течение этого периода хирург проведет пять операций по воскресеньям вне очереди, так как я предложил ему огромные деньги. Десятикратно, чтобы он потратил на тебя свое время отдыха. Тебе придется месяцев семь-восемь провести в Америке.
Виктория заплакала и прижалась к отцу:
- Спасибо. Прости меня за все. Так трудно быть уродиной, - вдруг она улыбнулась, - я себе даже имя придумала «Кикимора гламура».
Семейная тайна
Виктория достаточно хорошо была обучена английскому (да еще два года в Англии), чтобы не чувствовать себя дискомфортно в американской клинике. Она смотрела на свой предполагаемый портрет после операции, на компьютерный фоторобот, и ей не верилось, что она будет такой. Она была готова без сожаления расстаться со своей нынешней внешностью. Какой дурак сказал, что человек теряет свое «я», расставаясь с природной внешностью? А кто-нибудь из вас, милые дамы, был кикиморой гламура? Был, скажите? Вот то-то и оно. Женщина-урод. Женщина-Квазимодо, которая несколько лет терроризировала их тусовки из зависти к внешности моделек.
Нет. Скорей бы, скорей. Ждать еще два дня. Здесь очень уютно и ограниченное количество пациентов. Причем все ходят в масках, если хотят, чтобы никто и никогда не узнал, кому сделана операция. А мне, в принципе, наплевать, хотя все же в маске надежней бороться с папарацци, которые проникают всюду. Тут она остановилась и присела на парковую скамейку. Идея. Я поняла, что сделаю. Виктория Анатольевна Воронина исчезнет, и появится совершенно новый человек, с новым лицом и характером, да-да и характером – это я вам обещаю. Даже не догадаетесь. И новым паспортом - скажем, Соколова Оксана Григорьевна. Папа все может. Он меня поймет, почему я взяла фамилию бездетной дальней родственницы, которую опекает мама. Я тоже буду просто дальняя родственница из Питера, которая приехала занять место Вики в ее офисе, а Виктория переехала в Аргентину. Она стала хихикать. Классный прикол. Это потом, но сразу же после операции.
***
Секретарша была предупреждена, что дальняя родственница Анатолия Ивановича займет место доверенного помощника президента вместо Виктории Анатольевны. Уехав восемь месяцев назад в Аргентину, она так и осталась там. Ей там лучше. Зовут новую помощницу Соколова Оксана Григорьевна.
Через пару дней появилась новая помощница президента. Она была приблизительно того же возраста, что и Виктория Анатольевна. Подала руку и представилась. Спокойные и ровные движения, улыбка и никаких расспросов, будто все знает.
- Оленька, приготовьте мне кофе без сахара и еще круассан.
Секретарша вздрогнула. Точно как Вика, и голос тот же. Та бы обязательно добавила «и побыстрей». Эта прошла в кабинет и не закрыла дверь, как делала Вика, которая всегда старалась изолироваться от всех. Бедная, очень страдала из-за внешности. Поэтому была резка, но с зарплатой и премиями никогда не обижала.
Внеся завтрак, секретарша обратила внимание, что новая помощница президента работает у компьютера так же сноровисто, как и Виктория Анатольевна. Никаких драгоценностей, только тщательно подобранная бижутерия. Где они ее нашли? Вроде бы и объявлений не давали. Я бы знала. А-а, помню, дальняя родственница, доверенный человек. Она вышла из кабинета несколько озадаченная, когда заметила, что новая помощница в задумчивости накручивает локон у виска точно так, как это делала Виктория. Глупо, я не могу отделаться от мысли, что Оксана Григорьевна очень похожа на Викторию Анатольевну, но не внешне, конечно. Вот что значит два года совместной работы.
Во время ланча та не стала спрашивать, куда пойти обедать, а спустилась в кафе компании двумя этажами ниже. Секретарша все примечала, так как ее разбирало любопытство. А вот Виктория сюда никогда не приходила. Она ела в ресторане напротив. И еще приезжала на «порше», а Виталий говорит, что ехал с этой в метро, хорошо помнит. Она была удивлена, когда Оксана подсела к ней.
- Оля, Вы не помните, Вика не оставляла ключей от того маленького сейфа в кабинете? Она мне сказала, где хранит ключи, а я не нашла их там.
Боже мой, голос, ну просто Виктория, если бы не эта милая внешность.
- Она забыла, видимо. Она передала все ключи и документы нашему вице по административной работе. Я хорошо помню.
- А-а... ну да, ну да. Я и забыла, - Оксана внимательно посмотрела на секретаршу и добавила торопливо, - я вспомнила, она мне говорила. Всего не упомнишь. Спасибо.
Когда они шли обратно к лифту, как раз закончилось совещание в конференц-зале, и президент тоже шел к лифту в окружении свиты. Увидев Оксану, быстро подошел и обнял ее:
- Как первый день, Викусик, - а потом, спохватившись, исправился, - Оксаночка. Я так переживаю, что Вики нет рядом, вот и оговорился. А ты не обидишься, если я буду звать тебя Вика?
- Простите, Анатолий Иванович, - сухо сказала новая помощница, - я хотела бы быть Оксаной.
Президент рассмеялся и заметил:
- Вот когда твоя дочь, Оксана Григорьевна, уедет в Аргентину, я посмотрю на тебя, если буду жив. Только тогда не реви в три ручья.
- Обещаю, Анатолий Иванович. Впрочем, я неправа. Зовите меня Вика. Я быстро привыкну. Это для меня большая честь. Она такая умница, и не место ей в монастыре.
Вот стерва моя дочь. Не может не подкинуть пищу для сплетен по всей Москве. Вот так и плывет вверх против течения. За что и люблю ее. Скажи, что придумала: Вика в монастыре, да еще в Аргентине. Анекдот. Монастырь. Форменный анекдот.
***
Оксана стояла в той же туалетной комнате у зеркала. Зачем я пришла на гламур. Это не моя жизнь. И все же, как приятно, что никто не пялится на твое уродливое лицо и на твои драгоценности, которые не в состоянии были своим блеском скрыть твое уродство, а наоборот, оттеняли твою кривую рожу. Она поправила волосы машинальным движением, автоматически подкрасила губы и вышла в зал. Все знают друг друга, а меня здесь никто не знает. Вроде бы я и мечтала об этом, а все же неприятно, когда ты оказываешься чужой в той среде, где вертелась несколько лет. После операции меня все время тянет смотреть на себя в зеркало. Я уже дважды была в туалетной комнате, хотя не страдаю недержанием мочи. Она чуть не рассмеялась.
До выступления поп-ансамбля оставалось еще полчаса. Она взяла бокал вина, прошла ближе к залу, где будет концерт, и села у стены. Через некоторое время к ней подсел мужчина лет тридцати, у которого во внешности и одежде все было продумано. Не мужчина, а кокотка в поисках нового любовника. Знаю вас, охотников за богатыми невестами.
- Здравствуйте. Я здесь часто бываю, но Вас никогда не видел.
- Неужели Вы всех помните, кто ходит на такие тусовки?
- Публика-то здесь в среднем постоянная. Меня зовут Вальдемар, а Вас?
- Оксана. Я действительно здесь впервые. Да и пригласительный попал ко мне случайно. Мой богатый родственник подкинул его мне.
- Кто, если не секрет?
- Ну, пожалуйста, Воронин.
- Тот самый?
- Что Вы имеете в виду?
- Олигарх?
- Ну да. Я же сказала – богатый. Он опекает меня, свою бедную родственницу. Я же у него теперь работаю.
- А Вы знали Викторию Воронину?
- Конечно. Я же вместо нее приглашена работать в компанию «Воронин, качественная сталь». А Вы чем занимаетесь?
- Я бизнесмен. По поставкам товара из Европы.
Все вы, ничтожества, любите называть себя бизнесменами для солидности. Она уже хотела съязвить, но сдержалась. Ты же обещала, что и характер у тебя изменится, а уже подложила свинью своему бедному отцу - «монастырь в Аргентине».
- Очень приятно было с Вами познакомиться. Вы, бизнесмены, богатые люди, живете иначе, чем мы, которые живы от зарплаты до зарплаты.
Эту насмешку понимаешь только ты сама, он же не знает, кто ты в действительности. По кислому выражению лица этого красавчика, который уделял свое внешности столько же внимания, что и стареющие кокотки, бороздящие распродажи, Оксана поняла, что попала в точку. Он сейчас думает, как бы поскорей избавиться от этой голи перекатной, которую попутным ветром занесло на гламурную тусовку. Странно только одно для меня. Если он охотится за деньгами, то почему он не клеился к Виктории Ворониной, которая приходила сюда в редчайших драгоценностях?
Она догнала его и взяла за рукав пиджака:
- Скажите Вальдемар, а как Вам нравилась моя родственница Виктория Воронина? Она же фантастически богата, а вот не вышла замуж и уехала в Аргентину.
- Никакое богатство не может скрыть ее безобразия, - у него исказилось лицо, - мне даже разговаривать с ней было неприятно. Что-то противоестественное было в ее уродстве.
- Кикимора гламура?
- Во-во. Вы точно выразились. Говорят, она неплохая чувиха, но пусть довольствуется эскортными красавчиками. Тем все равно.
- А Вы сами какой красавчик?
- Простите?
- Я к тому, что жиголо часто женятся даже на женщинах старше себя на сорок лет, лишь бы быть поближе к богатству и роскоши.
- Мы, русские, еще этому не научились. Иначе бы Виктория не осталась одна. И еще мой коллега (ага, ясно, «коллега» по охоте за невестами) сказал, что она умна и хочет выйти замуж по любви. Все знают это. А кто ее полюбит? К такой умной и с принципами не приклеишься. Это я Вам говорю как мужчина.
- Очень интересно. Увидимся, пока, - Оксана вошла в зал и села с краю в одном из средних рядов. Значит, эти мужчины не подходили к ней, так как заранее знали, что она отбреет любого, почувствовав фальшь в отношениях. Ай да Викочка. А ты и не знала, что ты такая хорошая. Ты все удивлялась, неужели даже богатство не привлекает этих охотников за алмазами. Оказывается, у них тоже есть расчет и стратегия. Их отталкивало не только мое уродство, но и мой ум. А тут еще слух кем-то пущенный, что Виктория Воронина выйдет замуж только по взаимной любви. Не многого ли ты хотела, кикимора гламура? Она почувствовала, что ее раздражает громкая музыка попсы.
На улице она дала чаевых служителю, он подогнал машину и передал ей ключи от ее новой «тойоты». Там другая жизнь. Это не для меня. Но пришла я сюда не напрасно. Что-то да узнала. В этой среде мне нет места. Я «бедная родственница» богатого Воронина. Каждой птахе свой шесток, своя экологическая ниша. Тебе нужен совсем другой человек. Тот, который может любить и которого стоит любить. А если нет, то ... Не загадывай на будущее. Ты только начала новую жизнь. Она уже хотела посмотреть снова на себя в зеркало заднего вида, но сдержалась и продолжала следить за дорогой. В Москве так легко попасть в аварию. Оксана, ты не Вика, в тебе нет озлобления, помни это. Даст бог, найдется человек, который тебя полюбит. А теперь я должна стать опорой отцу, который часто говорит в последнее время: «моя мечта увидеть тебя на месте вице-президента по новым проектам и связям, твое экономическое образование надо вложить в наше семейное дело. Твой брат не хочет заниматься бизнесом».
Она заехала к родителям, так как знала, что сегодня у них никого из посторонних нет. Мама сидела у телевизора в своем новом прикиде. Только что вернулась с официального приема и даже не стала переодеваться. Сейчас послушает новости, потом поднимется к себе. Прислугу уже отпустили. Отец спустился вниз, в биллиардную, чтобы покатать эти разноцветные шары перед сном. И хотя кий у него действовал точно, но толкал он шары в раздумье. Так он готовится к следующему дню. У каждого свои привычки. Она подошла и обняла мать.
- Викочка, а ты знаешь, что наш Боренька пойдет в этом году в первый класс. Не хочет говорить по-русски. Вот что значит жить в Лондоне. Твой брат еще три года должен быть там, поэтому мой внук и стал англичанином. А захочет ли Толя снова приехать сюда, или переедет в другую страну, не знаю? Он любит свою дипломатическую службу.
- Мама, почему ты все время как-то тревожно и недовольно думаешь о своих детях и внуке? Все же хорошо теперь. Была «кикимора гламура», а теперь твоя дочь нормальная женщина. А твой Толя всегда был молодцом. Таким же будет и твой внук Боря.
- Да я с ним толком и поговорить не могу. Не хочу я учить английский.
Оксана пошла наверх к себе в комнату. Маме доставляют радость эти семейные заботы, тихие и милые. Тревогу вносит во все, чтобы выразить свою любовь, я знаю ее. А мне жизнь начинать с начала. Она вздохнула. Признаюсь, мне тревожно начинать жизнь заново. Поэтому буду действовать, как учили: проблемы решай по мере их поступления. Сейчас надо стать вице-президентом, но без подачек отца. Здесь я его не должна подвести.
Вот и любовь пришла
Оксана мыла руки в туалете, хотя могла это сделать и у себя в кабинете вице-президента. Она повернула голову, когда ей показалось, что дверь в туалет открылась слишком шумно. Вот тебе номер. Вошел высокий мужчина в очках, задумчиво повертел головой, по-видимому, искал писсуары, испуганно посмотрел на нее и, сказав «извините, пожалуйста», быстро вышел. Ей стало весело. Она вспомнила, как мама ей читала что-то в детстве, где были слова «вот какой рассеянный с улицы Бассейной». Продолжая улыбаться, она вышла из туалетной комнаты. А вот этого она уже никак не ожидала. Мужчина ждал ее в коридоре.
- Извините, пожалуйста, Оксана Григорьевна, я несколько рассеян, а сейчас столько работы в связи с Вашим заданием по Испании, что я ...
- Простите, мы знакомы?
- Ну да, хотя нет. Я Вас знаю, а Вы меня нет. Меня зовут Андрей Рокотов, я работаю в Вашем секторе, по моделированию качества. Словом, я программист. Я просто хотел извиниться перед Вами, - виновато улыбнулся и задком ретировался.
Странный тип. Сейчас уже семь вечера, а он еще на работе. Ну я, понятно, а он что здесь делает. Никто же не оценит его прилежания. Чего же он нарыл по Испании, что так занят? Там же все просто: небольшие изменения в добавках к легированной стали. Дело же не новое. Просто должно быть соответствие с будущей конструкцией. Простая задача по сопротивлению материалов. Что-то не то. Он не производит впечатления чокнутого. Ладно, завтра разберемся.
Утром, придя на работу, она первым делом попросила Ольгу вызвать к ней Андрея Рокотова и заведующего отделом качества. Когда они пришли, она попросила обоих сесть ближе к столу и рассказать, как идут дела.
- Оксана Григорьевна, мы можем отпустить Андрея, я сам могу подробно рассказать Вам о делах, связанных с испанским проектом.
- Владимир Львович, я же вызвала вас обоих. А я думаю, прежде чем что-то делаю. Садитесь, Андрей, простите, не знаю Вашего отчества. Слушаю Вас, господин Волков, - сухо добавила она.
По мере того как Волков рассказывал о делах с этим проектом у программистов, она заметила, что Рокотов все больше хмурится, а потом вообще вызывающе стал смотреть в окно. Что-то не то. Она еще вчера это почувствовала. Когда Волков закончил, она обратилась к модельеру, как она мысленно стала звать этого Рокотова:
- А теперь Вы, господин Рокотов, расскажите, как продвигается работа с легированной сталью для Испании. Владимир Львович, Вы не возражаете?
- Просто Андрей не может знать всех обстоятельств дела. Мне же приходится корректировать каждый шаг с нашими металлургами, экономистами и маркетингом.
- Извините, Владимир Львович, дело совсем и не в этом, а то, что компьютер дает четкое указание на ошибочность добавки ванадия в состав испанской легированной стали. Вот в чем разногласие между мной и Вами, – быстро и возбужденно заговорил модельер.
Это мне нравится. Не боится своего начальника. С виду рассеянный зануда, а какая твердость. Главное, несомненно, что не испытывает страха перед начальством.
- А Вам не кажется, Андрей, что Вы однобоко подходите к вопросу. Металлурги же тоже не лыком шиты, - подлила она масла в огонь.
- Во-во, я ему это и пытаюсь внушить, а он у нас упрямый, - на лице начальника было выражение явной неприязни. Да он бы его, наверное, погнал с работы за упрямство. Видимо, с этим парнем нелегко работать, а с виду такой застенчивый и милый.
- Вот что, господа. Во второй половине дня я зайду, чтобы разрулить эту проблему. Вам так скажу, Владимир Львович, никогда не скрывайте от меня осложнений в проектах. Вы можете из-за амбиций нанести непоправимый ущерб компании. Сейчас я узнала об этом от третьих лиц, - она выразительно посмотрела на Андрея, - это не та проблема, которую можно решать без меня. Вы свободны, господа.
Когда они ушли, Оксана вызвала Ольгу:
- Ольга, Вам что-нибудь известно об Андрее Рокотове, который только что вышел от нас.
- Конечно. Он славный малый. Ему уже тридцать лет, а он сторонится девушек, хотя некоторым и сильно нравится, - Ольга была в своей стихии. – Просто несколько лет назад он развелся с женой, которую застал с любовником в своей постели. Был скандал, так как она ни за что не хотела разводиться и утверждала, что он все выдумал. Андрей не такой, он врать не станет. Он часто с нами обедает, а иногда нашим заочницам помогает бесплатно по математике. Девочки говорят, что он панически боится теперь женщин. Очень жаль его. От этого трудно излечиться. Извините, Оксана Григорьевна, я разболталась.
Где-то в четыре Оксана пошла к программистам, предупредив Волкова, что он пока не нужен и она с Андреем попытается понять, что того беспокоит. Он сидел у компьютера, когда услышал ее голос. Андрей как-то неловко встал, свалив стул. Немудрено в его клетушке, огороженной от остального зала секционными перегородками. Он принес ей стул и начал рассказывать. В какой-то момент Оксана почувствовала, что ее интересует не легированная сталь, а Андрей, и именно в этот момент он захихикал, спрятав губы в кулак:
- Простите, Оксана Григорьевна, просто здесь очень тесно. Я поневоле рассказываю сбивчиво – я не могу сосредоточиться.
Она сразу поняла, на что он намекает (да что там намекает – прямо говорит), но переспросила:
- Ну и что, что тесно?
- Простите, вы же женщина, - он не знал, куда девать глаза.
Она покраснела. Впервые ей стало неловко оттого, что она возбудила в мужчине самца. Такого же никогда не было. Одна дешевая пошлятина.
- Если Вы не торопитесь домой, то сбросьте все на флашку, и на моем компьютере мы разберемся с Вами. И еще спасибо, что Вы увидели во мне женщину, - она пристально смотрела на него. Теперь он покраснел. Оксана, ты не Виктория, будь деликатней с людьми.
Они работали только до шести вечера. Она очень увлеклась, пытаясь разобраться с вопросом, который он поднял в процессе работы: легированная сталь должна быть строго промоделирована, а не просто отобрана путем проб и ошибок. Андрей сказал, что он бы с удовольствием записал свои соображения в виде патента. Просто патент дело муторное, и ему не хочется возиться с этим.
- Андрей, зовите меня просто Оксана. Это первое. Второе – меня не убедили ваши 84% вероятности разлома. А где же остальные 16%? Что, если Вы ошиблись? В третьих – если Вас не ждут дома, давайте вместе поедем в ресторан и там продолжим нашу беседу во время ужина.
- Спасибо. Я бы сам не решился Вам предложить такое. Вы же начальство.
Вот дурачок. Патологическая прямолинейность. С женщинами такое не пройдет. Нет изворотливости, тайны, намеков, наконец, шарма. Дурачок. Неужели зануда? Был бы занудой, много болтал бы, а так - просто выразительно смотрит. Она не отрывала глаз от дороги – очень плотное движение. Вот так и будет молчать всю дорогу? Эта ее мысль как будто подтолкнула его сказать такое, от чего она почувствовала усиленное сердцебиение.
- А я Вас, Оксана, сразу приметил, когда Вы только появились в нашем билдинге. Вы пришли с Ольгой на обед в кафе. Вы так осторожно двигались и говорили, что я подумал: «почему эта девушка так неуверенна в своих движениях». Вы всегда на новом месте так боязливы? – хихикает себе в кулак.
- Нет. Только если на меня смотрите Вы, - не язви Вика, не порть Оксане вечер. Оксана что-то замыслила с этим занудой.
- Вот и неправда. Потом Вы двигались как шаровая молния, искры и треск. Я на Вас смотрел во все глаза, но это Вам не помешало излучать электрическую энергию.
- Ну это Вы выдумываете. Если такое было бы, я бы Вас давно испепелила, - она стала смеяться, так ей было хорошо. Флирт, настоящий флирт, и все из-за его прямолинейности.
- А я хитрый. Я на должности, которую не приглашают на совещания. Поэтому Вы меня не видите, а я Вас вижу каждый день уже два года. Очень не люблю, когда Вы уезжаете в отпуск.
Так вот почему он не обращает внимания на других женщин! Неужели это случилось и со мной – он полюбил меня! Она изредка поглядывала на него, а еще в этих пробках была внимательна к передней машине. Вот тип, а. Все говорит в лоб. Тогда получай.
- Два года шпионили за мной, а почему не подошли?
- Страх потерять Вас. Если бы не эта туалетная история, я бы никогда не решился с Вами заговорить, ведь Вы успели стать нашим вице. Я прозевал момент, теперь Вы мое начальство. А это уже был бы подхалимаж.
- Андрей, это что, запоздалое признание в любви?
- Вы очень прямолинейны, Оксана.
- Это я-то прямолинейна? – Ей стало смешно. Невыносимый тип.
- Просто мне было хорошо видеть Вас каждый день, как это делал Петрарка.
- Как кто?
- Ну был такой средневековый поэт в Италии, который за любимой девушкой наблюдал только издалека. Вот и я боялся обидеть Вас, тогда я уже не мог бы смотреть на Вас издалека.
Господи, неужели это случилось и со мной! Ей хотелось кричать, обнять его, целовать его очки. Со мной это случилось. Катись-ка, Виктория, в свой монастырь в Аргентину и не мешай Оксане. Она положила свою ладонь на его руку. Он поднял ее руку и поцеловал.
- Спасибо, Оксаночка. Это самый счастливый день в моей жизни.
Эпилог
После родов Оксана лежала обессиленная и размышляла. Во-первых, мальчик. Значит, не так будет страдать, если родился уродом, как его мать. Во-вторых, хирургическая техника быстро совершенствуется, и все будет исправлено у моего сына, как это было со мной, с Викторией, и даже еще лучше. Она улыбнулась, достала из тумбочки зеркало и с удовлетворением посмотрела на себя.
Вскоре врач предложила ей взглянуть на ребенка. Она же его еще не видела. Наркоз прошел, когда ребенка уже унесли. Страх. Нет сил. Что со мной? Чего я боюсь? Да и кто сказал, что он урод? Началось сильное сердцебиение – он уродец, мой малыш, это я его наградила страданием, о котором он и не догадывается. Хорошо рассуждать о пластической операции и прочей ерунде, а другое дело увидеть своими глазами уродца, которого ты одарила своими исковерканными генами. Господи, исправь свою вину и дай мне силы взглянуть на моего первенца. Дай мне силы увидеть моего уродца. Он же мой сын.
- Доктор, скоро придут наши. Лучше проведите меня к малышу. Я его найду среди других детей. Я знаю, как это сделать. Мне самой хочется его узнать. Ну, пожалуйста, сделайте одолжение.
Врач была крайне удивлена, но не отказала в просьбе такой милой, к тому же богатой пациентке. Они вошли в детскую, и Оксана пошла вдоль кроваток с безмятежно спящими новорожденными, внимательно вглядываясь в эти комочки. Вот тут она и увидела ребенка, у которого было сморщенное уродливое личико и красноватая кожа. Такой был только один. Ребенок разительно отличался от других детей, которые выглядели беленькими и даже румяненькими, как ангелочки на старинных картинах.
- Это мой сын, я его сразу узнала, - в голосе ее были слезы обиды, хотя ей казалось, что она готова к тому, чтобы увидеть своего сына таким, какой он есть. Прошлое снова вернулось к ней. Она снова почувствовала себя Викторией Ворониной. Кикиморой гламура. Оксана ухватилась судорожно за руку врачихи. Тут же подскочила медсестра и подхватила ее.
- Госпожа Рокотова, что с Вами? Это не Ваш сын, - на лице врачихи было такое удивление, что она не продолжила свою мысль.
- Как не мой сын?
- Вон тот красивенький, пухленький и беленький, что так сопит, и есть Ваш сын Иван Андреевич Рокотов, как назвал его отец сегодня днем. Поздравляю, - добавила врач с улыбкой.
Виктория потеряла сознание и стала оседать. Медсестра и врач с трудом удержали ее, а потом стали звать на помощь. Она открыла глаза и улыбнулась:
- Дайте мне моего красивого Ванечку.