В пятницу, десять минут шестого – Оксана вышла на крыльцо «Надежды». Он «поморгал» ей светом, приоткрыл правую дверь. Она подошла (в смеси каких-то непонятных чувств) и – села.
– Привет. – Окутал её нежным взглядом.
– Привет. Не зачастил ли, друг? – Взглянула коротко.
– Ты же сама давала мне домашнее задание.
– А-а... – Вспомнила она и напускную её бодрость смыло.
– Ты что-то бледная сегодня. – Заморочки? На работе, дома?
– Нет, просто день тяжёлый был. Устала – не могу. С утра – на вызов – останавливать самоубийцу. Мать с ребёнком, офицерша, с пистолетом. Никто не мог войти... Не знаю, как и отвела... Сама потом в шоке была – «пробило»... Но сейчас уже всё в норме, под контролем. Просто устала. Извини – романтики опять не будет.
– Поедем в лес – походим, помолчим?
– Нет. Некогда. Домой пораньше надо. Может, подбросишь на вокзал, а по пути и о твоих делах поговорим?
– Нет. Довезу до дома. – (Взвешенно, спокойно).
– Мне неудобно. Столько денег на бензин. И времени...
– Они – мои. На что хочу, на то и трачу.
– Как знаешь. Ладно – встретился, поговорил?
– Давай меня – отложим на потом. На сегодня хватит. Лучше расслабься – стресс сними. А то – какая будешь дома?
– Нет, я же говорю – уже в порядке. – Нервно отрезала она.
– Усталость – непорядок... Там у меня фотоальбом «Природа», прекрасно успокаивает – посмотри.
– Не играй в психолога. – И ноздри вздула, отвернулась.
– Я не играю. Только вот – самомучительности – не люблю.
– А я – когда решают за меня. – (Наперекор).
– Сил нет, а яд остался. – Ввязался в перепалку он.
– Не зли меня... – Нахмурилась и сжала губы.
– Ладно, не буду... – Мягко улыбнувшись – сдался.
– Ну так что – встречался? – Строго возвратилась к делу.
– Нет – обеим позвонил. Одна обиделась, конечно – обвиняла, зато другая – будто даже с облегчением. Вот уж чего не ожидал...
– Облегченье оттого, наверное, что, наконец, всё прояснилось. И что ты им сказал?..
– Сказал о своём отношении – объяснил и попросил прощения за ложь. Сказал, что нашёл женщину, которую люблю, и которая меня за них как следует накажет.
– Я? – Накажу? – Наказывает совесть... Я не палач и не судья. Я только поднимаю факты. – (Взволнованно, нервозно).
– Это понятно. Просто думаю, что так – им будет легче.
– Значит, опять соврал? Нет, ты неисправим!
– Я на пути. Собьюсь – подправишь. – Взял за руку – взглянул на бледный в рыжем профиль.
– Совсем не обязательно. – И руку убрала, скрестила на груди с другой. – Ты расстался с ними для себя, для них – не для меня. Мы с тобой можем быть только друзьями. Или – никем...
– Мстишь за весь женский род? – (Не обижаясь).
– Нет. Просто тебе надо в своих чувствах разобраться.
– А тебе? – Взглянул сочувственно.
– Ну сколько можно, Вить, не надоело? На нервы действуешь. Лучше давай молчать. – И снова вздула ноздри, отвернулась.
– Давай. Но что это изменит? – Не вовсе согласился он.
– Витя, сил нет! Не замолчишь – я выйду.
– Что-то мы делаем не так. Что-то неправильно, Оксана. Так – нельзя – ты же всё время на работе! И со мной. Но я – в порядке, дальше – сам. Ты пожалей себя. Тебе самой уже психолог нужен. Видела б себя со стороны! – Носишься по замкнутому кругу, как по рельсам, на износ – гонишь себя – туда надо, сюда. А рядом – мимо – пролетает жизнь. Пойми – это не только долг – в ней есть не только «Надо»... Ты в отпуске давно была?..
Ответа не было.
Оба взволнованно молчали, пока она не выгорела изнутри:
– Пять лет назад... Потом – авария. Папа погиб, а мама... С тех пор с ногами у неё беда. А тогда – ещё и дочь грудная, всё валом, на пределе, и просвета нет. Муж продержался год – не выдержал. Стыдился, но ушёл... Сломался... – Оксана отвернулась и застыла взглядом в никуда.
„А ты на слабость не имеешь права!“ – Вдруг с острой болью понял он, но – не сказал – чтобы не ранить.
Только поглядывал на призрачное её отражение в стекле – без жалости к себе, усталые глаза, щемящий сердце профиль.
И оба, утонув в каких-то мыслях – замолчали...
Так, под упругий гул мотора и гулкий шум колёс – доехали.
Машина встала – палисадник, тень подъезда – тишина. Только в ушах гудение (инерция?) – всё ещё не переставало...
– Познакомь меня с твоими – с мамой, с дочкой.
– Нет. Всё. Спасибо, что подвёз. На этом и закончим – больше ко мне не приезжай, не приходи. Забудь. Зачем обманывать себя? То, что мы делаем – нельзя. Какая к Чёрту дружба?
– Но дистанцией ведь ничего не изменить.
– Всё можно.
– Нет. Приди в себя.
– Ты кто такой? Что ты себе тут позволяешь?
– Пытаюсь вытащить тебя из клетки.
– Играешь? – Роли поменял?!
– Оксана, не сходи с ума.
Она засмеялась нервно и с закатом. И вдруг – прервала себя:
– Прости – мы не должны были встречаться. Это ошибка. Всё. Пока. – И потянулась к двери.
Он удержал её за руку:
– Подожди. Я ведь не помешаю – помогу.
– Нет. Всё это пройдёт. И что потом? Не делай хуже.
– Ты всё сказала? – Теперь я. – В субботу переделай все дела и отдохни, а в воскресенье я к двенадцати подъеду, и мы – махнём, все, вчетвером, не глядя – в лес. На воздух. На пикник. Я возьму доски, сделать скат с крыльца, продукты, всё, что надо...
– Ты с ума сошёл.
– Ошибочный диагноз.
– А ты не слишком резко? – Всё тут за меня решил!
– Сама ты никогда и не решишься.
– Ты наглеешь не по дням, а по часам!
– Нет, я борюсь за наше выживание. И вообще – ты не имеешь права отнимать у мамы этот редкий шанс...
– А ты коварен!
– А ты что, не знала?
– Циник. Наглец. Нахал.
– Недооцениваешь. Я – нечеловек, чудовище, урод моральный. Но маму с дочкой всё-таки предупреди.
– И не подумаю.
– Придётся.
– Всё. Разговор окончен. Уезжай. Совсем. Исчезни. Или я тебя возненавижу.
– Ага. Пожалуйста. До послезавтра. Не забудь, в двенадцать.
– Уже забыла.
– Привет маме с дочкой передай.
– От кого? От ненормального? Сейчас! – Оксана выскочила из машины и почти вбежала в дом.
Адреналин выплёскивался из него, как вода из переполненной щелястой бочки.
Сердце заходилось, и всего трясло – душа дрожала...
Не смелость, а отчаянье лавиной всё снесло...