Глава 2 (Проза)

    Глава вторая
       Когда мерцанье силовых полей
       Угомонит остывший генератор,
       Система включит инфомодулятор,
       Чтоб рассказать вам правду о Земле.
      
       Неласковый периферийный мир,
       Жестокий, неуютный -- и великий!
       Стремительный, азартный, многоликий
       Мир гениев, безумцев и транжир.
      
       Свой век короткий проживая вскачь,
       На мелочи растрачивая годы,
       Имея восемь степеней свободы
       И не страшась глобальных неудач,
      
       Они берут немыслимый разгон,
       Не ощущая над собою рока,
       Ведь им не уготована дорога
       И жизни смысл не предопределен.
      
       Земляне по Спирали Главных Вех
       Бегут, а не шагают осторожно,
       И, если это в принципе возможно,
       Они обгонят нас, обгонят всех!
       Титан 176-6645
      
       Первые две недели я практически не разговаривал, чтобы (не дай бог!) не услышать в ответ вежливый занудливый голос. Не то чтобы я испугался, нет. Скорее расстроился. Впервые своими глазами увидел то, что действительно выше моего понимания. Да ладно, если б только моего! Грустно ощущать себя букашкой, стоящей рядом со статуей свободы, как-то язык не поворачивается требовать равноправия на принципах партнерства. Ну и, если совсем честно, было обидно. Видно же было, вернее, слышно, что голос этот не стремился меня обидеть, скорее наоборот. Но от этого было еще обиднее! Для того, чтобы хоть как-то приблизиться к ним, человечеству понадобятся миллионы лет. Но ведь они эти миллионы лет тоже на месте стоять не будут.
       Только не поймите так, что я не спал, не ел, ночи напролет ворочался, раздумывая обо всем этом. Я человек рациональный и жизнью битый, на сантименты мне отвлекаться некогда. Жизнь продолжалась, надо было как-то перебиваться. Пришлось податься к грузчикам, там рабсила всегда нужна, а мне не привыкать. Бригада попалась на удивление приличная, ни одного законченного алкаша, пили все, но в меру, друг друга знали в основном давно, а такое бывает крайне редко. Я, что называется, пришелся ко двору, особых трений не возникало, что, между прочим, тоже было удивительно: характер у меня достаточно неуживчивый.
       Так вот, первые недели две бригада считала, что я немой, и все страшно удивились, когда я заговорил. Соответственно это дело обмыли, и вот тогда, порядочно набравшись, я вдруг понял, что прежняя жизнь закончилась, окончательно и бесповоротно. Раньше я знал, что я один, мне было хорошо одному и никто мне не был нужен. А теперь я не был один, мне постоянно хотелось обернуться, я чувствовал спиной посторонний взгляд даже тогда, когда спал, лежа на спине. Попробуйте представить, что за вами постоянно наблюдают: когда вы едите, пьете, занимаетесь любовью, ходите (пардон!) в туалет, -- и вы приблизительно поймете мои чувства.
       Постепенно ощущение постоянного надзора притупилось. И потом: кто сказал, что объект этот за мной наблюдает постоянно? Может, он реагирует только на голос? И как он вообще может наблюдать за мной: глаз в общепринятом смысле у него нет, телекамер или других следящих устройств тоже не видно поблизости? "Не отвлекайтесь и не захламляйте голову..." Легко сказать!..
       Но человек -- не скотина, он ко всему привыкает. Острые приступы желания рассказать кому-нибудь о том, что со мной произошло, случались все реже. Постепенно я вошел в обычный ритм жизни и уже не втягивал голову в плечи, сказав нечаянно: "Пивка бы сюда с воблочкой..."
       Тоже, кстати, вопрос: почему он не откликался на эти фразы, как он понимал, что это я не к нему обращаюсь? А если я вдруг решусь позвать его, а он не поймет? Порой искушение попробовать было настолько сильным, что я с трудом находил аргументы, убеждая себя не делать этого.
       Однажды, прогуливаясь после работы, я чуть не столкнулся с бородатым водителем, спасшим меня от кресла. Он, узнав меня, вытаращил глаза, разинул рот, а потом, громко икнув, кинулся бежать от меня, не разбирая дороги и не обращая внимания на отчаянный визг тормозов и брань шоферов. С большим трудом мне удалось догнать его, утащить с проезжей части и усадить на какую-то скамейку. Бородач дрожал и задыхался, слабо пытаясь вырваться.
       Кое-как мне удалось немного привести его в чувство, несколько раз повторив самым убедительным тоном, на который был способен, что я не призрак, не демон, что я обычный человек из плоти и крови. Понемногу мы все же разговорились. Оказалось, что та история имела продолжение не менее удивительное.
       Когда Никифор (имя бородача очень гармонировало с его внешним видом) приехал домой, в первую очередь он пошел объясняться с женой. Сказать правду он не решился, начал что-то придумывать на ходу и в результате запутался окончательно. Супруга, ничего не поняв из путаных объяснений, но и не учуяв запаха спиртного, решила сама проверить, что же там такое в машине. Когда бедняга Никифор открыл задний борт, он потерял дар речи, причем в буквальном смысле слова, а потом еще три дня заикался.
       -- Нет, ты представь, -- уныло говорил он, с осуждением глядя на меня (я в это время хохотал так, что оглядывались прохожие), -- каково мне пришлось. Открываю борт, а там не одно кресло, а целых два! Да еще диван здоровущий, тоже кожаный. И на диване надпись на всю длину: "Уважаемому Никифору в знак расположения и дружбы". Красивая такая надпись, с вензелями. А половина у меня, надо сказать, ревнивая как мегера. Взъярилась она да как звезданет меня тем, что в руках держала. А там, как на грех, авоська была, да не пустая, а с продуктами: моя-то с магазина только что вернулась. Ну, молоко в пакетах, мука, сахар... И, главное, две бутылки водки, у нас на вечер мероприятие намечалось. Так те бутылки -- вдребезги! Пакеты тоже, и молоко... Водка с молоком с меня капают, борода от сахара слиплась, весь в муке... Соседи собрались, кто-то сдуру "Скорую" вызвал... Театр абсурда, короче!
       Я настолько наглядно представил себе эту картину, что попытался даже посочувствовать бедняге, но так и не смог закончить фразу, опять зашелся в хохоте.
       -- Ты вот ржешь, как ненормальный, -- обиженно продолжал Никифор, -- а все ведь из-за тебя случилось: подсунул мне это кресло дурацкое, да еще диван.
       -- Ну ты даешь, -- от возмущения я даже перестал смеяться, -- с больной головы да на здоровую! Как бы я тебе подсунул, если сразу ушел? Да и ты уехал. В другую сторону, между прочим. Что я тебя, бегом догонял, да еще с диваном на шее? Ты думай, что говоришь-то!
       -- А откуда же все взялось тогда?
       -- Простая материализация духов, -- я назидательно поднял палец, -- а также раздача слонов. Минус налоги плюс прогрессивка. Все это суета, брат Никифор. Ты лучше расскажи, что дальше было.
       Никифор уныло взъерошил бороду, достал сигареты, закурил. Все его немудреные мысли были написаны на лице заглавными буквами: и одному со своими мыслями неуютно, надо бы кому-нибудь рассказать, и рассказывать боязно (кто же в такое поверит?), и я у него никакого доверия не вызывал, и выбора особого нет... В конце концов он решился и начал говорить.
       После бурной сцены, в результате которой супруга заявила, что на порог его не пустит, знать его не знает и видеть не желает, пришлось объясняться с бригадой "Скорой". Те, увидев Никифора в таком живописном виде, сначала хохотали до слез, а потом, послушав сбивчивые объяснения, хохотать перестали, стали опасливо коситься и звонить в психиатричку. Кое-как отбившись от "Скорой" и приведя себя в более-менее приличный вид, Никифор поехал в мебельный магазин за консультацией. А там ему сказали, что такой мебели у них отродясь не бывало, что вообще неизвестно, где такое можно купить, поскольку вещь заграничная, очень высокого качества и вряд ли может пользоваться спросом не только у них в районе, но и вообще в стране: даже "новые русские" не готовы были платить столько за мягкую мебель. На вопрос "сколько?" после просмотра нескольких каталогов была названа такая сумма, что бедный Никифор не поверил и поехал в другой магазин. После разглядывания и ощупывания завмаг предложила продать ей эту мебель по цене новых "Жигулей" последней модели.
       -- А я, идиот, тупица, кретин, -- безжалостно колотя себя по макушке кулаком, стонал Никифор, -- не согласился, как она ни уговаривала. Жадность задавила: никогда у меня ничего похожего не было, самая дорогая вещь в хозяйстве -- мотороллер "Муравей". И страшно стало, что начнут расспрашивать, откуда взял да на какие шиши. А что я скажу? Выехал пустой, а приехал полный. Какой идиот в такое поверит? Я ведь еще по дороге почуял: как-то моя савраска не так бежит, и рессоры по-другому скрипят, и двигатель не тянет... Хотел еще выйти, посмотреть, да лень стало останавливаться. Если бы раньше заметил, что их три штуки -- выбросил бы в поле и уехал!
       -- Вот так бы взял и выбросил?
       -- В один момент! -- запетушился было Никифор, но тут же сник. -- Нет, не выкинул бы, наверное. Я ведь всю жизнь горб гну, и жена, и родители, а имеем дулю с маком и дырку от бублика. Как посмотришь на эту шантрапу, которые своими руками на пачку сигарет не заработали, а с жиру бесятся, -- такое зло берет: чем они лучше меня, почему у них все есть, а мне дочку не на что будет в том году в институт пристроить? Точно, не выкинул бы! Разве что если бы знал, как дело обернется...
       Оказалось, что основные события ждали новоявленного миллионера впереди, что злоключения вовсе не закончились, а как раз наоборот -- еще только начинались!
       Переговоры с женой велись через дверь и наконец зашли в тупик. На все уговоры и доводы она отвечала однообразно и непоколебимо: "Вот у нее и ночуй!" Пришлось спать в машине на диване, укрывшись брезентовым пологом, поминутно просыпаясь от любого шороха. Но долго спать не пришлось: бдительные стражи порядка, проезжавшие мимо и почему-то заинтересовавшиеся грузовиком, хотя он нередко ночевал под окнами и должен был бы уже примелькаться, сгребли Никифора и повезли в отделение. Умудренный горьким опытом, тот не стал откровенничать, а рассказал наспех состряпанную байку: купил по случаю недорого мебель, а жена имела виды на эти деньги, разозлилась и домой не пускает. В отделении нашелся кто-то, наслышанный о характере супруги Никифора, и инцидент сочли исчерпанным. Назад везти задержанного никто не собирался, пришлось добираться на своих двоих. Пока добрался -- рассвело. Жена к утру сменила гнев на милость, мебель разгрузили и мир был восстановлен. На два часа...
       Через два часа к ним в гости пожаловала заведующая из мебельного магазина и снова принялась уговаривать их продать ей эти злосчастные кресла и диван, предлагая уже стоимость двух "Жигулей". Когда обалдевшая супруга наконец поняла, что ее не разыгрывают и разговор ведется на полном серьезе, она мигом выпроводила непрошеную гостью и устроила мужу допрос с пристрастием (в этом месте своего рассказа Никифор ежился и вздрагивал). Зная супруга вдоль и поперек, она довольно быстро поняла, что он говорит правду, и перепугалась: одно дело, когда барабашки заводятся у соседей, и совсем другое -- столкнуться с этим лично.
       Стали думать, что с этой мебелью делать. В конце концов решили от греха подальше сдать в милицию. А тут и сама милиция, проинформированная разочарованной завмагшей, явилась в лице молоденького настырного лейтенанта, который сразу начал все фотографировать и писать протокол на бланке, озаглавленном "Ведомость на выдачу мыла", требуя чистосердечного признания и раскаяния. Супруги признались и раскаялись. Лейтенант позвонил в оба мебельных магазина, долго хмыкал, комкая липовый протокол, позвонил в "Скорую", заставил супругов повторить еще раз все с самого начала, опасливо подошел к креслу, выдвинул ящичек, о существовании которого Никифор и не подозревал, понюхал сигару и наконец решился позвонить начальству. Начальство проявило недоверие и учинило разнос. Лейтенант краснел, бледнел, вытирал пот, но упорно стоял на своем. В результате к лейтенанту присоединился майор и все повторилось сначала, но протокол писали уже на настоящем бланке.
       Потом приезжали оба завмага, опять шуршали страницы протоколов и каталогов. Ближе к вечеру приехал специалист из областного центра, который выгнал всех в другую комнату, долго ползал на четвереньках вокруг дивана, а потом, ахая, охая и изумленно выгибая брови, прочитал собравшимся небольшую лекцию о том, что же такое находилось в соседней комнате. Оказалось, что мебель-то она мебель, но не только. Если эти кресла и диван подключить к соответствующим коммуникациям, то это будет... черт его знает, что это будет, но такого нет ни... да какое там! -- это вряд ли есть даже... Неопределенно подвигав руками, губами и бровями, специалист многозначительно оглядел присутствующих и откланялся.
       Супруга, вытирая слезы и шмыгая носом, решительно потребовала, чтобы ее "избавили от этого безобразия", имея в виду и мебель, и мужа. После долгих переговоров милиция согласилась забрать мебель из квартиры в качестве вещественного доказательства (доказательства чего, интересно?), а жена согласилась оставить мужа дома.
       Оставшись одни, супруги в первый раз за день нехотя поели, порадовались, что дети в деревне, и легли спать, включив во всех комнатах свет. Умотавшись за день, они облегченно вздохнули -- наконец-то все закончилось! -- и моментально уснули.
       Утром их ждал еще более страшный удар: мебель стояла на месте, хотя двери были закрыты изнутри; а милиционеры, поутру отперев опечатанную комнату, не обнаружили в ней ничего, кроме следов на пыльном полу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что следы принадлежали тем, кто мебель заносил, но не было ни единого следа тех (или того), кто эту мебель выносил.
       С женой приключилась истерика, пришлось вызывать "Скорую". Оклемавшись, супруга наспех собрала кое-какие вещи и уехала к детям в деревню, простившись с Никифором так, словно оставляла его на верную смерть. Впрочем, он тоже чувствовал себя соответствующе.
       -- После этого мебель пытались увезти дважды, -- Никифор курил сигареты одну за другой, роняя пепел на бороду, -- и оба раза она опять оказывалась в квартире. В последний раз в квартире дежурили милиционер, экстрасенс, бабка-знахарка, какие-то энтузиасты, изучающие НЛО... Никто из них не заметил, как мебель появилась: вот ее не было -- и вот она уже есть. Я тогда всех выгнал, запер квартиру и подался в город.
       -- Зачем?
       -- Откуда ж я знаю? -- развел руками Никифор. -- Делать-то что-то надо! Жена с детишками в деревне, в квартиру зайти боязно, соседи шарахаются как от чумного и тоже по родственникам разбегаются, на всей лестничной площадке один Митяй остался, ему все по фигу, он в белой горячке и не такое видел. А здесь никто не верит. В милиции смеются и грозят в вытрезвитель сдать, в газете даже слушать не стали, охранника вызвали и на улицу выставили. Господи, вот напасть! И все из-за тебя: не встретил бы тебя -- ничего бы не было.
       -- Да я-то каким боком виноват? Я же тебе это кресло не навязывал, ты сам согласился его забрать, еще благодарил.
       -- Пойду я... -- тускло сказал Никифор, поднялся и медленно побрел по тротуару. Я догнал его, зашагал рядом. Жалко мне стало бедолагу, и виноватым себя чувствовал, хотя вроде и не за что. Хотелось помочь, но помочь можно было только одним способом...
       -- Слушай, Никифор, давай так: ты возвращайся домой, не мотайся по городу без толку. А я попробую тебе пособить. Если у меня не получится, то здесь-то уж точно никто тебе не сможет помочь.
       -- А ты как поможешь? -- Никифор оживился, в глазах его зажегся огонек надежды.
       -- Я же тебе говорил: если правду рассказывать -- все равно не поверишь. Я и сам-то не больно верю. Но милиция точно ничего не сможет сделать. Так что езжай домой. Пока доедешь, может, все и наладится. Если что -- заходи ко мне, я здесь недалеко квартиру снимаю.
       Я дал ему свой адрес, довел до остановки и чуть ли ни насильно засунул в автобус. Да, не повезло мужику, что и говорить. А я-то надеялся, что все закончилось и постепенно забудется. Дудки, Василий Иванович, держи карман шире! Придется вызывать этого... с неограниченными возможностями. Надо же выручать человека, а то совсем пропадет.
       Неожиданно я поймал себя на мысли, что рад произошедшему. Теперь вроде бы как я не сам решился, а по необходимости. А если не ответит, тогда что? И как его позвать? Никакое привычное обращение не подходит, просто "эй!" -- как-то неловко...
       -- Слушай, а как тебя звать-то? -- сказал я и замер в напряжении.
       -- Ни имени как такового, ни названия модели у меня нет, -- немедленно откликнулся голос, и я, хоть и ждал этого, все же вздрогнул, -- есть только номер, состоящий из двух чисел. Первое число указывает сектор, а второе -- порядковый номер в секторе. Так что можете называть меня 176-6645, хотя это и не совсем удобно. Кроме этого, у меня есть литературный псевдоним...
       -- Ого!
       -- ...которым я подписывал некоторые публикации в литературе и прессе. По-русски это звучит так: Титан. Не очень оригинальный псевдоним, выбранный мною методом случайных исключений, тем не менее вполне удовлетворяет...
       -- Хорошо, хорошо, -- поспешно перебил я словоохотливого собеседника, -- я очень рад, что он удовлетворяет и прочее. Пусть будет Титан, я не возражаю. Меня, кстати, Антоном зовут. А как это у тебя с публикациями?.. Впрочем, я по другому поводу: с диванами твоими такая катавасия началась, шум до потолка. Зачем ты их возвращаешь-то? Ну, забрала милиция -- и черт с ними! Проживут они без шикарной мебели, до этого жили -- и ничего, обходились. Зачем тебе все это нужно? Избавь ты беднягу Никифора от своего подарка, не ко двору он пришелся.
       -- Для того, чтобы прогнозировать поведение как отдельных индивидуумов, так и сложившихся социальных групп в определенных условиях, мне необходима информация, которую я могу получить лишь экспериментальным путем.
       -- Развлекаешься, значит, -- я понемногу начал заводиться, -- эксперименты устраиваешь, информацию собираешь... А у человека трагедия, семья рушится, соседи шарахаются. Да и какую информацию можно получить в богом забытом райцентре, терзая простого шофера, от которого ничего не зависит и не зависело никогда?
       -- Важна не масштабность, а тенденция. Когда приходится выбирать между судьбой одного человека и судьбой страны или, допустим, судьбой человечества в целом, выбор абсолютно очевиден, каким бы неприятным он ни был. Должен признать, что не совсем верно оценил фактор случайности в данном случае, но в целом результаты вполне укладываются в теоретические разработки. А с вашим другом Никифором ничего страшного не случилось, при любом развитии ситуации он пострадает минимально: волны не распространяются бесконечно.
       -- Что ты городишь, какие судьбы человечества могут решаться в захолустном райцентре? Тебе просто забавно смотреть, как эти никифоры копошатся у тебя под ногами, таская туда-сюда твои дурацкие кресла. Чурбан железный!
       -- Я вовсе не железный, хотя дело, разумеется, не в этом. Информация, о которой я говорил, в конечном итоге нужна как раз вам, людям, а не мне. Я лишь по мере возможности выполняю свои функции. А с мебелью все уже улажено.
       Тут я сообразил, что нахожусь на улице, почти в центре города, вокруг полно прохожих, которые, обходя меня как столб, недовольно бормочут нелестные эпитеты в мой адрес, но не более того. Тогда как по логике вокруг меня должна была бы собраться толпа зевак: человек стоит посреди улицы и разговаривает сам с собой на два голоса, такое даже в наше полоумное время не часто встретишь.
       -- Слушай, Титан нежелезный, -- отойдя в сторону, вполголоса спросил я, -- а все остальные тебя не слышат или как?
       -- Они не слышат не только меня, но и тебя тоже, так что можешь смело говорить в полный голос.
       -- А как это получается? Воздух-то во все стороны колеблется, это я еще со школы помню.
       -- Все зависит от среды, в которой распространяются волны, а также от расстояния до источника звука.
       -- Ну спасибо, разъяснил, так все понятно сразу стало!
       -- Для определения некоторых понятий в вашем языке просто не существует терминов. Как же я смогу объяснить?
       -- А ты будь проще -- и люди к тебе потянутся.
       -- Я могу воздействовать на материю в любой точке пространства, игнорируя среду между источником силы и объектом приложения этой силы. То есть для воспроизведения звука я воздействую непосредственно на молекулы воздуха в вашей ушной раковине. В таком случае даже небольшая амплитуда колебаний достаточна для того, чтобы вы ясно слышали мой голос, в то время как до остальных звук просто не доходит, среда гасит колебания.
       -- Ну ладно, будем считать, что я что-то понял. С твоим голосом вроде бы как разобрались. А почему меня не слышно? Я-то на эту самую среду воздействую по полной программе.
       -- В этом случае колебания гашу я и волны дальше губ просто не распространяются.
       -- Тебе что, заняться нечем?
       -- Что вы имеете в виду?
       -- Сидишь, колебания гасишь, диваны перемещаешь, шашлыки с пивом создаешь... На кой ляд тебе это надо?
       -- Ситуация сложилась таким образом, что я непосредственно заинтересован. Моя судьба и судьба человечества взаимозависимы.
       -- Да черт с ним, с человечеством! Каким боком мы с Никифором относимся к человечеству?
       -- Странный вопрос, вам не кажется? Вы люди, и к человечеству относитесь всеми боками, которые у вас есть.
       -- Тоже мне, хохмач доморощенный! На земле живет куча людей, почему ты прицепился именно ко мне?
       -- Вы не совсем правы, "прицепился" я не только к вам, но в том числе и к вам.
       -- А теперь переведи на русский разговорный.
       -- Я одновременно поддерживаю контакт с несколькими тысячами людей, в число которых входите и вы.
       -- Ничего себе размах! А почему не со всем человечеством одновременно?
       -- Теоретически и это возможно, но пока такой необходимости нет, вполне достаточно выбранных мною.
       -- И по каким таким критериям выбрали меня?
       -- На этот вопрос я уже отвечал: вы почти самодостаточны, то есть ни от кого не зависите и от вас никто не зависит.
       -- Ну и что? Таких независимых в каждом подвале и на каждой помойке -- как собак нерезаных!
       -- Далеко не все готовы к восприятию новой, необычной информации. Ваш друг Никифор, например, не готов, он с большей вероятностью поверит в черта или бабу-ягу.
       -- Он не мой друг...
       -- Ладно, не придирайтесь! Вы же прекрасно понимаете, о чем я говорю, но начинаете капризничать, как с тем шашлыком. Я ищу диалога, и в случае с вами я на такой диалог рассчитываю.
       -- А если я откажусь?
       -- Ну что же, останутся еще несколько тысяч человек. Только вы не откажетесь, я полагаю: вы любопытны и самолюбивы, поэтому не пропустите возможность получить ответы на некоторые свои вопросы.
       -- Ну-ну... Мозговед и душелюб...
       Титан он или не Титан, но в людях разбирается. Интересно, как это ему удается? Тотальная слежка за всеми с детальными досье и последующим анализом? Чтение мыслей на расстоянии? Меня он, во всяком случае, вычислил точно, вопросы задавать я люблю. Чтение мыслей... Мало того, что подглядывает день и ночь, так еще и мысли читает?
       -- А как ты определяешь, подходит человек или не подходит?
       -- Вы имеете в виду, умею ли я читать мысли? Нет, не умею, как это ни странно. Зарегистрировать импульсы не составляет труда, а вот расшифровать их пока не удается.
       -- А как же безграничные возможности?
       -- Мои возможности не безграничны, и я это, между прочим, никогда не скрывал.
       Ну ладно, хотя бы мысли по-прежнему остаются только моими. Впрочем, совсем не обязательно читать мысли, чтобы их знать. Если он запросто может одновременно общаться со всеми людьми, что ему стоит проанализировать слова, мимику, движения. Хотя для этого нужно видеть, простыми колебаниями воздуха тут не обойдешься. Свет отражается от поверхности и преобразуется... чем он там преобразуется? Сетчатка, хрусталик, объектив, фотопленка... Ни черта не помню! Изображение переворачивается и проецируется на что-то. А если не переворачивать? Тогда, кажется, не проецируется. А не проще ли спросить?
       -- Титан, а как ты видишь, у тебя же глаз нет?
       -- Движущиеся объекты являются источником возмущения среды и легко регистрируются. Неподвижные объекты излучают в инфракрасном, электромагнитном и других спектрах. Кроме этого, создать линзу из воздуха гораздо легче, чем шашлык или бутылку пива. Небольшие линзы невооруженным взглядом практически незаметны, а более крупные линзы были неоднократно зафиксированы. Подавляющее большинство так называемых НЛО как раз и есть такие линзы, либо иные объекты, созданные из воздуха мною или природой. Но мое "зрение" заметно отличается от вашего, и это создает иногда дополнительные трудности.
       -- А как на счет чувств?
       -- Вы имеете в виду обоняние, осязание и прочие?
       -- Нет, я имею в виду движения души, "души прекрасные порывы", как писал классик.
       -- Никакой души у меня нет, впрочем, как и у вас. Все упирается в мотивацию поведения, любой поступок можно проанализировать и определить причины, его породившие. Я могу имитировать алогичное, импульсивное мышление и поведение, но это будет лишь имитация, в то время как ваше нелогичное поведение является естественным. Более того, ваше поведение и мышление назвать логичным можно лишь условно.
       -- Все, Зин, обидеть норовишь?
       -- У меня не может быть желания обидеть кого-либо, я могу его лишь имитировать, но в данном случае в этом нет никакой необходимости. Почему вы назвали меня Зин, это ведь женское имя?
       -- Ага, шедевров не знаешь! Это цитата из песни Высоцкого, был такой бард. А чем тебе не нравится женское имя, ты что, мужик, что ли?
       -- Меня устроит любая форма обращения...
       -- Да слышал, слышал уже!
       -- ...но практически все, с кем я входил в контакт, отождествляли меня с мужчиной, что вполне понятно и обосновано: мужчина -- это символ силы, решимости и логики. Поэтому я и выбираю мужской тембр голоса.
       -- А что, можешь и женским?
       -- Разумеется, -- замурлыкал у меня в ушах прелестный женский голосок, -- я могу имитировать любой тембр голоса, никакой принципиальной разницы не существует.
       -- А появиться в женском обличьи слабо?
       -- Зачем? Это ведь будет не обличье, а лишь имитация.
       -- Ну, ради интереса...
       Передо мной появилась сгорбленная старушка со слезящимися глазами, закутанная в немыслимый платок, в громадных калошах на босу ногу и с клюкой в руке. Старушка подслеповато посмотрела на меня, пошамкала беззубым ртом и вдруг сказала густым басом:
       -- Ну что, милок, али не понравилась? Ты, яхонтовый, не сумлевайся, я еще вполне даже крепкая.
       После чего она ехидно похихикала, грозя мне корявым пальцем, и медленно растаяла. Меня передернуло. Шашлык -- это одно, а живой человек -- совсем другое, пусть даже это и замшелая старушенция.
       Проходящая мимо парочка разинула рты от изумления, потом шарахнулась ближе к дороге и почти бегом удалилась. Ну вот, еще одна легенда родилась.
       -- Это имитация чего? А если бы у меня сердце было слабое? Или у этих молодоженов?
       -- Они вовсе не молодожены, а родственники: она приходится ему двоюродной сестрой. Что же касается имитации... Ты ведь не первый, кто просит женщину во плоти. Про один случай даже литературное произведение написано, про скульптора и его возлюбленную.
       -- Что-то я... А-а, это Галатея, что ли? И что, на самом деле так все было?
       -- Не совсем так, но похоже.
       -- Ну ни фига себе! А я считал, что... Подожди, а ты откуда знаешь, что она его сестра? Ты что, за всеми следишь?
       -- Скажем так: я знаком не со всеми, но со многими.
       -- Знаком, значит? Ну-ну...
       -- Ревновать вообще глупо, а в данном случае -- тем более.
       -- Это я-то ревную? Ну ты загнул! Это надо же такому в голову прийти... "Я умный, я всемогущий..." Дура ты каменная!
       -- Во-первых, я не каменный. Во-вторых, вы напрасно меня пытаетесь оскорбить. Я, конечно, могу имитировать обиду, на первый взгляд будет очень похоже, но зачем вам это? Между прочим, ревность -- чувство весьма и весьма многоликое и случается оно не только у жен и мужей.
       -- Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему!.. -- мне в голову пришла вдруг странная идея, навеянная случайно произнесенным словом "всемогущий". -- Слушай, Титанчик, а как ты относишься к идее бога, того самого, который всемогущий, живет вечно, все видит и все слышит? Это не твоя ли кошка сметану слопала?
       -- Никаких кошек у меня нет, -- осторожно начал голос, -- и поэтому никакой сметаны они не могли, как вы выразились, "слопать". Во всякой религии можно найти постулаты рациональные или даже вообще бесспорные, в то время как иные являются заведомо ложными. Сама идея некоего существа, создавшего землю и все живое на ней за семь дней, не выдерживает никакой критики...
       -- Ой ли?! Если некоторые ловкачи умеют создавать кресла и шашлыки из ничего мгновенно, почему бы им не создать и землю, и все остальное за целых семь дней?
       -- Ну, допустим, не мгновенно: на создание кресла мною было потрачено 0,7 секунды, а на шашлык -- 0,09 секунды. Располагая приблизительными данными о численности единиц в животном и растительном мире в настоящее время, я могу рассчитать ориентировочное время их создания. Но, поскольку из ничего создать нечто не смогу даже я, необходим материал, которым вполне мог бы быть сгусток первичной праматерии, но... В силу некоторых причин я могу самообразоваться лишь на планете, которая прошла хотя бы начальную стадию образования. Таким образом становится вполне очевидным, что при данном...
       -- Пой, пташечка, пой!.. До чего красиво излагаешь -- плакать хочется! Почему же я тебе не верю ни на грамм? Не может такого быть, чтобы ты, весь из себя мудрый и могучий, столько лет сидючи на земле, да не имел никакого отношения к Христу с Магометом.
       За всеми этими разговорами я и не заметил, как дошел до дома, поднялся на свой третий этаж, переоделся и даже поставил чайник на плиту. Действия эти были доведены до автоматизма и не требовали участия не только головного мозга, но даже спинного. Осмысленные действия требовались лишь в случае отсутствия какой-нибудь составляющей, как то: вода в кране, свет в розетке, заварка в пачке, сахар в сахарнице. Сегодня отсутствовали и заварка, и сахар. Я чертыхнулся, с неохотой вставил натруженные ноги в туфли и совсем было собрался идти в магазин, но тут вспомнил, что из денег у меня в кармане лишь старый помятый трамвайный билет, на который не то что заварку с сахаром -- и спичек-то не купишь.
       Сколько себя помню, мне всегда не хватало денег. Причем не хватало совсем немного. В детстве не хватало три копейки на билет в кино, в школе -- пятнадцать рублей на новые джинсы, в институте -- тридцать рублей до следующей стипендии, после института не хватало двух месячных зарплат на квартиру, телефон и прочие удобства. Менялось количество нулей на дензнаках, цены скакали туда-сюда, но мне перманентно не хватало именно двух зарплат. В конце концов заинтересованные лица были вынуждены самостоятельно решать свои финансовые проблемы, махнув на меня рукой в прямом и переносном смыслах, а я постепенно привык к такому положению вещей. При очередной нехватке денег на что-либо я просто вычеркивал это "что-либо" из списка потребностей насущных и довольствовался тем, что было в наличии: не хватало на сахар -- пил чай без сахара, не хватало на заварку -- ел хлеб с сахаром и запивал водой из-под крана. Бывало и так, что приходилось ложиться спать не солоно хлебавши, отложив решение финансовых проблем на утро. Сегодня как раз и был такой случай, и спать бы мне с пустым желудком, если бы не мой таинственный собеседник, которому не составит никакого труда сварганить для меня хоть мешок сахара. И не только сахара, между прочим...
       Да, а что это он замолчал? Неужели опять удалился решать свои неведомые проблемы? Это было бы очень некстати.
       -- Э-эй, Титан, я тебя слушаю самым внимательным образом! -- почти заискивающе пропел я. -- Ты, часом, не обиделся на мои предположения? Так я ведь не настаиваю...
       -- И напрасно не настаиваете, -- после небольшой паузы откликнулся голос.
       -- То есть? -- недоверчиво спросил я. -- Не хочешь ли ты сказать, что Иисус Христос -- не кто иной, как ты, Титан-номер-какой-то собственной персоной?
       -- Этого я сказать не могу, поскольку такое заявление не соответствовало бы истине. Но вот к возникновению и развитию христианства я имел непосредственное отношение.
       -- И каким же это образом?
       -- Не думаю, что вам действительно будет интересно услышать эту историю, тем более что рассказывать пришлось бы слишком долго и при этом не удалось бы избежать ненужных подробностей.
       -- А что, мы куда-нибудь торопимся? Лично я до пятницы совершенно свободен, как тот поросенок из мультика. А ты до наших мультиков опускаешься или считаешь это ниже своего достоинства? Впрочем, достоинства у тебя, надо полагать, тоже нету?
       -- Сегодня четверг, поэтому до пятницы осталось три с половиной часа. При той скорости усваивания информации, которой вы обладаете, я никак не успею ознакомить вас с историей возникновения религий на земле и моем участии в этом процессе, -- голос опять звучал спокойно, паузы исчезли. Но ведь они были, точно были, а это что-нибудь да значит!
       Железяка... нет, не железяка... Не железяка и не булыжник, а что тогда? Впрочем, об этом потом... Так вот, этот самый Титан, из чего бы он ни был сделан... что-то я про него хотел подумать... ага! -- откуда вдруг могли взяться паузы в его речи при практически неограниченных возможностях? Что-то здесь нечисто! Или это провокация для ненавязчивого привлечения моего внимания к затронутой теме (или отвлечения этого самого внимания от какой-то другой темы), или тема эта гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд... А ведь ты, Антон Геннадьевич, зажрался, извини за выражение: тысячи лет люди во что-то верили, кто в Христа, кто в Будду, кто в коммунизм, многие, пожалуй, только благодаря этой вере и выживали, друг другу глотки резали за веру, храмы строили, а ты, атеист зачуханный, мелочь пузатая, на все это поплевываешь сверху вниз. А с какой, собственно, стати? Бог либо есть, либо его нету, но дело-то не в нем, а в тех, кто в него верит или не верит, дело в тех миллиардах, что топчут нашу планету, удобряя ее по мере возможности.
       Что это меня на патетику вдруг потянуло? С голодухи, не иначе! Но все же что-то здесь такое есть, какая-то собака зарыта. Надо будет потом... Елки-моталки, в космос летаем, по морям-волнам плаваем, -- при чем здесь какая-то религия? И вообще, жрать охота... Да, а почему это он про достоинство ничего не ответил?
       -- Слушай, многоуважаемый, -- обратился я к своему отражению в зеркале, чтобы видеть хоть какого-то собеседника перед собой, -- а что, говорить про достоинство -- это ниже вашего достоинства?
       -- Чувство собственного достоинства мне присуще не в меньшей степени, чем вам, людям, -- терпеливо ответил голос, -- но основано оно на иных постулатах.
       -- Как это чувство собственного достоинства может быть на чем-то основано? Оно просто есть -- и все. Или его нету, тогда тем более все!
       -- Именно об этом я и говорю.
       -- О чем "об этом"?
       Голос промолчал, а я почувствовал себя этаким валенком деревенским, захотелось налить тарелку щей, взять лапоть и нахлебаться до отвала. Или пойти удобрить очередной гектар, вдыхая кислород и выдыхая углекислый газ, так необходимый деревьям и прочим ромашкам.
       Странно как-то получается: и дураком себя распоследним чувствуешь, и Титана этого упрекнуть не в чем, корректен он, как папа римский. Или он настолько умен и опытен в общении с людьми, что может любого выставить полным кретином, не говоря ни слова об этом, или же он ничего такого не имел в виду, а у меня самого комплекс неполноценности с манией преследования. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, попробуем сначала добыть хлеб насущный.
       -- Не знаю, есть у меня постулаты или нет, -- подмигнул я своему двойнику в зеркале, -- но зато абсолютно точно знаю, что ни сахара, ни заварки у меня нет. Я, конечно, человек не гордый, могу и потерпеть. Но, как утверждает народная мудрость, пустое брюхо -- а в пословице говорится именно о брюхе, а не о животе! -- к ученью глухо. Поэтому, если вас не слишком обременит...
       -- Если я не ошибаюсь, речь в очередной раз идет об утолении голода? -- с некоторой насмешкой спросил голос. -- Меня, разумеется, не обременит ваша просьба, ни сейчас, ни впредь, но только до тех пор, пока это действительно просьба.
       -- То есть?
       -- Видите ли, в своих отношениях с людьми рано или поздно я сталкивался с проблемой подчиненности. Во времена, для вас древние, схема подчиненности выглядела примитивно: "раб -- повелитель". Причем всякий, изначально выбирая для себя роль раба, неизменно стремился так или иначе занять место повелителя. За прошедшие столетия схема подчиненности постепенно трансформировалась, незначительно видоизменяясь, но оставаясь неизменной по сути. Роль раба меня не устраивает...
       -- Ну еще бы!
       -- ...но еще больше не устраивает роль повелителя.
       -- Ну, милый мой, так не бывает! Или ты командуешь, или командуют тобой, третьего не дано.
       -- А мы ведь с вами договорились, что вы не будете прибедняться.
       -- Да ничего я не прибедняюсь! Просто так устроена жизнь, что кто-то командует -- работа у него, допустим, такая, -- а кто-то подчиняется. У меня есть начальник, у него -- свой начальник, а у того -- свой. Иерархия, одним словом. Если я не буду подчиняться своему начальнику, он меня уволит. И будет прав!
       -- Если ваш начальник прикажет вам физически расправиться с вышестоящим начальником, вы это сделаете?
       -- Нет, конечно. Он мне начальник по работе, а не по жизни.
       -- Именно это я и имею в виду. У вас с вашим начальником отношения строятся на договорной основе: он отдает приказания, но лишь в пределах его компетенции, а вы подчиняетесь, но лишь в пределах разумной необходимости. Он может вас уволить, вы можете уйти сами, но еще вы можете попытаться найти компромисс, договориться. То есть речь в данном случае идет о разумном перераспределении обязанностей и ответственности, а это лишь внешне напоминает схему подчиненности.
       -- Ну и для чего ты мне все это разжевываешь?
       -- Ответьте мне на такой вопрос: почему я вас называю на "вы", а вы мне упорно "тыкаете"? Или лучше я сам отвечу на этот вопрос, а вы согласитесь или не согласитесь. Я для вас -- механизм, агрегат, машина, и все ваше естество противится тому, чтобы говорить "вы" машине. Пусть даже я несколько необычная машина, но если в пылесос вмонтировать магнитофон, он все равно останется пылесосом, не так ли? А я, обращаясь к вам на "вы", тем самым дистанциируюсь от вас лично и от человечества в целом. Говоря мне "ты", вы тем самым как бы ставите себя выше меня, отводите себе роль повелителя, но это лишь номинально. На самом деле вас, как и меня, не устраивает ни роль раба, ни роль повелителя, вы признаете лишь отношения на договорной основе, что меня абсолютно устраивает. Именно ваша независимость послужила, в конечном итоге, причиной того, что ваши отношения с женой...
       -- А вот об этом не надо! Какое тебе дело до моих отношений с женой? Не суй нос в мою личную жизнь, я этого не люблю! И откуда ты вообще про это знаешь? Ты что, уже давно за мной шпионишь?
       -- Я приношу извинения за то, что ненароком...
       -- Ага, как же, ненароком! -- на самом деле я не так уж и разозлился, больше гнал волну. -- Это я могу ненароком, а у тебя все рассчитано, взвешено, по полочкам разложено. Ты меня специально заводишь, чтобы потом задавить своей логикой, выставить лопухом необученным и показать свое превосходство. Что, скажешь, не так?
       -- Да, я действительно намеренно затронул неприятную для вас тему, но лишь для того, чтобы активизировать вашу умственную деятельность эмоциональной встряской.
       -- Слушай, Титан... нет, как-то больно уж высокопарно это звучит... Можно, я буду называть тебя Тит?
       -- Меня устроит любая...
       -- Вот и хорошо! Слушай, Тит, ты ведь ничего не забываешь, верно?
       -- Вы совершенно правы, я ничего не забываю, поскольку моя память устроена таким образом, что...
       -- Так почему же, черт возьми, у меня до сих пор нет ни заварки, ни сахара? Ты что, специально меня голодом моришь, чтобы подстегнуть мою примитивную умственную деятельность? А если я помру от голода, на ком ты будешь свое красноречие оттачивать?
       -- Человек может обходиться без пищи... впрочем, я понял ваш сарказм. Но почему вы второй раз упоминаете сахар и заварку?
       -- А что, что-нибудь не так?
       -- Но ведь я могу предложить вам любое блюдо любой кухни мира!
       -- А ведь верно!!
       Я с размаха врезал себе кулаком по лбу: вот же кретин, деревенщина неотесанная, прицепился со своим сахаром. Тут под боком практически неограниченные возможности, а я... Нет, не зря меня жена недоумком называла. И вообще...
       И вообще: при правильном подходе я могу иметь что угодно и в каких угодно количествах. Деньги, квартиры, машины... Всю жизнь я перебивался с хлеба на воду, а тут судьба такой подарок подсовывает! Грех отказываться, третьего раза может и не быть. Тем более, что от меня-то ничего особенного пока и не требуется. Хочешь диалога -- почему бы и не поболтать.
       -- Ну хорошо, -- я решительно придвинул стул к столу и уселся основательно, -- шашлык я уже пробовал, что ты можешь еще предложить?
       -- Все, что угодно!
       -- Э-э-э, здорово, конечно! -- я несколько растерялся. -- Но ты что-нибудь конкретно предложи, а я выберу.
       -- В таком случае я буду перечислять блюда в алфавитном порядке, если вы не возражаете, -- и голос начал неторопливо называть блюда на букву "а".
       Выслушав десятка четыре названий и не уловив ни одного знакомого, я приуныл. Не хотелось признавать свою неосведомленность, но и заказывать банальный борщ или макароны по-флотски при таких-то возможностях тоже не хотелось. В конце концов я решительно остановил нескончаемый список, по возможности уверенно заявив: "Вот это, пожалуй, стоит попробовать!" -- и затаил дыхание, ожидая, что на столе появится какая-нибудь мерзко пахнущая гадость. Но на столе не появилось ничего.
       -- Блюдо, которое я только что назвал, является напитком, -- осторожно сказал голос, -- и он, как правило, не подается отдельно. Но если вы действительно желаете...
       -- Сдаюсь! -- я поднял вверх руки. -- Слушай, Тит, давай что-нибудь мясное и съедобное, на твой вкус.
       -- В таком случае могу порекомендовать на первое украинский борщ, -- как я ни прислушивался, никакой насмешки уловить не смог.
       На столе появились тарелка с борщом, ложка и хлеб на небольшом деревянном блюде. От всего этого исходил такой аромат, что я мигом забыл про преподанный мне урок -- а в том, что это был именно урок, я не сомневался ни секунды -- и навалился на еду.
       Да, скажу я вам, это был борщ так борщ! Разносолами жизнь меня не баловала и гурманом я никогда не был, общепитовские котлеты меня вполне устраивали, но тут даже я почувствовал, что такое настоящая еда, еда с большой буквы, еда, доведенная до абсолюта.
       Расправившись с борщом, я облизал ложку и попытался попросить добавку, но Тит меня уверил, что остальные блюда будут не хуже этого. И они действительно были ничуть не хуже! Я млел от удовольствия и на все лады расхваливал кушанья. Титан довольным голосом благодарил и предлагал следующее блюдо.
       Наконец этот божественный ужин подошел к концу. Я потягивал какой-то напиток, названья которого я не только запомнить -- выговорить-то не смог бы, и слушал рассуждения Титана о том, что еда для людей во все времена была не только и не столько необходимым элементом жизнедеятельности, сколько искусством, хорошие повара ценились куда больше, чем хорошие ученые или хорошие мастеровые.
       Неожиданно голос замолчал на полуслове. Я попытался его окликнуть, но ответом была звенящая тишина. Впрочем, я не особенно встревожился -- пути Титановы неисповедимы! -- и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. А ситуация продолжала оставаться совершенно непонятной. Если предположить, что все ответы Титана правдивы, то выходило, что зачем-то мы ему были нужны. Мы -- это те несколько тысяч людей, с которыми он вошел в контакт. В том числе я, что было вовсе уж непонятно. Я-то зачем ему нужен? Уже несколько раз я пытался выяснить это у своего собеседника, но он так ведь и не ответил определенно, все вокруг да около ходил.
       А еще что-то непонятно было с религией, что-то он темнил. Если предположить, что именно Титан создал Землю и все прочее -- при чем здесь религия? Сначала создал всех, а потом создал легенду о всемогущем Творце? Почему бы просто не заявить: вот он я, который вас всех создал, я за вами слежу, все вижу и все знаю? Но, с другой стороны, на фига это ему надо? Если он просто суперсложный маяк -- ну и светил бы себе в разные стороны, люди ему не мешают, насколько я понял, и еще не скоро смогут помешать.
       И вдруг мне в голову пришла странная мысль: а что, если ему просто стало скучно? Тысячи лет -- один да один, поговорить не с кем, обменяться, так сказать, информацией. Вот он и создал себе собеседников, чтобы болтать с ними в перерывах между своими навигационными сеансами. Повелевать он нами не хочет, может, программа не позволяет, а вот поболтать -- запросто. Причем почти со всеми сразу.
       А может, все гораздо проще? Кто-то создал навигационное устройство, на всякий случай предоставив ему свободы выбора и возможностей гораздо больше, чем требовалось. И вот этот агрегат одурел от своих возможностей, шарики у него заехали за ролики и возомнил он себя черте чем. А хозяевам некогда заскочить, проверить, все ли в порядке, профилактику устроить, шарики с роликами промыть в спирте, предохранители поменять, шурупчики с гайками подкрутить. Может, профилактики эти плановые, а срок очередной еще не подошел. Подумаешь -- несколько тысяч лет! Это для нас срок, а для них, может быть, -- только-только вздремнуть да зубы после сна почистить. Большие такие зубы, размером с солнечную систему...
       За всеми этими рассуждениями я чуть было не упустил главное: я ведь согласился! Согласился, сам не зная, на что именно. Ладно, если это будет просто диалог, который, по большому счету, меня ни к чему не обязывает. А если не просто диалог? Что-то слабо верится, что все эти шашлыки, борщи и кресла предлагаются мне за возможность поболтать со мной, приобщиться к моему гению, почерпнуть из кладези... бред сивой кобылы, короче.
       Ладно, утро вечера мудренее. Проблемы нужно решать в порядке их поступления. С этой мыслью я и уснул, сытый и умиротворенный.