Литературный портал Графоманам.НЕТ — настоящая находка для тех, кому нравятся современные стихи и проза. Если вы пишете стихи или рассказы, эта площадка — для вас. Если вы читатель-гурман, можете дальше не терзать поисковики запросами «хорошие стихи» или «современная проза». Потому что здесь опубликовано все разнообразие произведений — замечательные стихи и классная проза всех жанров. У нас проводятся литературные конкурсы на самые разные темы.

К авторам портала

Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер.

Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего.

Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться.

С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём.

И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8

 

Стихотворение дня

"Я могла бы родиться кошкой"
© Станишевская Анастасия

 
Реклама
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 60
Авторов: 1 (посмотреть всех)
Гостей: 59
Поиск по порталу
Проверка слова

http://gramota.ru/

Для печати Добавить в избранное

Православный календарь. Песчанская икона Божией Матери ч. 7 (Очерк)

               ч.7
              Глава 9
        Протопресвитер Г.И. Шавельский

         Я шел по улицам, разукрашенным, по случаю Тезоименитства Наследника Цесаревича, флагами... Было только 8 часов утра... Встречных было мало... Прошло несколько минут, прежде чем я нашел канцелярию протопресвитера. В первой комнате сидел за столом Е.И. Махароблидзе... Он был правой рукою всесильного протопресвитера, и в его движениях сказывалась уверенность человека, довольного своим положением. Протопресвитер находился в смежной комнате. Я прошел к нему...
        “Вот видите, как мы живем здесь, – сказал мне Г.И. Шавельский, указывая рукою на стоявшую в углу кровать, – вот и все наше убранство... Здесь моя квартира, здесь и канцелярия”.
          Не желая терять времени, я перешел непосредственно к тому, что меня угнетало, и сказал протопресвитеру:
          “Никогда бы я не подумал, что Вы окажете такой прием чудотворному образу Божией Матери, пред которым сам Святитель Иоасаф коленопреклонно молился, со слезами... Я был уверен, что Вы встретите святыню еще более торжественно, чем ее встречали в Харькове и по пути следования в Ставку, когда даже на маленьких станциях, ночью, духовенство и народ, с хоругвями и свечами в руках, ждали прибытия поезда, чтобы приложиться к иконе, и служились непрерывно молебны о ниспослании победы на фронте... Мне казалось, что Вы встретите Царицу Небесную на вокзале крестным ходом с Царем во главе, пройдете с вокзала в Собор, отслужите пред Нею молебен и поставите икону на подобающее святыне место; а увидел я только одного Е.И. Махароблидзе, с брезентовым автомобилем, на котором разъезжают солдаты”...
         “Какие там крестные ходы! – запальчиво ответил Г.Шавельский, – это архиепископу Антонию делать нечего; он и устраивает крестные ходы, да всенощные служит по пяти часов: а нам здесь некогда. По горло заняты”...
         Я обомлел от этих слов; однако, не допуская еще такого издевательства над религиозным чувством, я спокойно сказал о. Шавельскому:
        “Позвольте, здесь, верно, какое-то недоразумение... Вы должно быть не знаете, что я командирован в Ставку по повелению Ея Величества, и того, чем вызвана моя командировка... И что, по возвращении в Петербург, я должен буду представить Государыне доклад о своей поездке”.
        Г.И. Шавельский промолчал... Рассказав о докладе полковника О., о бывших ему дважды явлениях Святителя Иоасафа, о таком же явлении старцу в селе Песках, я добавил:
        “Совершенно не подобает мне утверждать пастыря Церкви в вере; однако же я думаю, что Вы берете на себя великую ответственность, не выполняя повеления Святителя Иоасафа... Если бы я был даже неверующим, то и тогда одновременное явление Святителя в разных местах двум разным лицам – одному – живущему в месте пребывания святой иконы, в селе Песках, а другому – находящемуся на фронте, и переданное им одинаковое повеление Божие, поколебало бы мое неверие..
       . Святитель приказал не только привезти святые иконы в Ставку и здесь их оставить, а повелел обойти с ними фронт и предупредить, что такова воля Матери Божией, и что только при этом условии Господь помилует Россию; а вы не встретили святыни на вокзале и не предуведомили Царя”...
     “Да разве мыслимо носить эту икону по фронту! – возразил протопресвитер. – В ней пуда два весу... Пришлось бы заказывать специальные носилки...
     А откуда же людей взять... Мы перегружены здесь работой, с ног валимся. Все это Ваша мистика; это Петербург ничего не делает, ему и снятся сны; а нам некогда толковать их, некогда заниматься пустяками”, – говорил о. Шавельский, все более раздражаясь.
     “Так неужели же Вы дерзаете вовсе не исполнить повеления Святителя? – спросил я изумленно, – если Вы берете на себя эту смелость, тогда отслужите хотя бы, всенародный молебен, с коленопреклонением, здесь на площади, в присутствии Государя”, – сказал я протопресвитеру.
     “Некогда! С утра до ночи люди в Штабе, за работою”, – отрезал он. Я откланялся.
     Через полчаса этот человек пошел в собор служить обедню. Никакое горе, никакое несчастье, казалось, не могло нанести мне большего удара, чем эти слова, этот тон, это глумление над верою, со стороны того, кто являлся духовным пастырем армии и флота...
     “Да ведь этот один человек погубит всю Россию, – думал я, возвращаясь в гостиницу... – Бедный Царь, бедная Россия”...
     Мне знаком был этот тип людей, и психология о. Шавельского меня не удивляла... Случайные сановники редко привыкают к своему положению настолько, чтобы не иметь нужды подчеркивать его, и часто делают это такими способами, какие только выдают их скромное прошлое. Не заносчивость и самоуверенность о. Шавельского, граничившая с невоспитанностью, шокировали меня, а удивляло меня то искусство, с которым этот маловерующий и ловкий человек мог войти в доверие к столь глубоко религиозному и мистически настроенному Государю и пользоваться чрезвычайным расположением как Его Величества, так и Государыни Императрицы.
     Православие для него – мистика... Какая же религия не мистична... Тогда это не религия, а философия...
     Священник Яковлев с нетерпением ожидал моего возвращения и бросился мне навстречу с расспросами...
     Как, однако, ни было велико мое негодование, я, все же, смягчил свое впечатление от беседы с протопресвитером: мне было жалко смиренного сельского пастыря; мне не хотелось обнажать пред ним картину действительности и показывать те черные пятна, какими эта картина была покрыта...
     Но мудрый батюшка и без моей помощи многое видел. От его взора не укрылось то, чего он не ожидал увидеть, и, как бы отвечая на невысказанные мною мысли, о. Александр часто повторял:
     “Ох, будет горе, будет... сами люди накликают его... Вот искушение... Сама Матерь Божия протягивает им Свои Пречистые руки, а люди того не замечают... Теперь и злодеи, по селам, каются, ибо видят карающую Десницу Божию; смиряются, проникаются страхом Божиим; а тут сам протопресвитер не боится Бога”...
     Раздался благовест... Мы направились к собору.

  Глава 10
Тезоименитство Наследника Цесаревича

     В соборе, по случаю Тезоименитства Наследника Цесаревича, впускали по билетам. Я этого не знал и билета не имел; но его заменил мой придворный мундир, – благодаря которому меня пропустили беспрепятственно. Богослужение еще не начиналось, но храм уже был переполнен.
     По левую сторону от входа, вдоль стены, стояли гражданские власти города и чины судебного ведомства; по правую – должностные лица Ставки, впереди которых было отведено особое место для свиты Государя.
     Увидев меня, Е.И. Махароблидзе быстро подбежал ко мне и указал мне место среди лиц Государевой свиты. Священника Яковлева он провел в алтарь к протопресвитеру. Я увидел подле себя великих князей Георгия Михайловича и Дмитрия Павловича, министра Двора графа В.Б. Фредерикса, Дворцового коменданта генерала В.Н. Воейкова, графа А.Н. Граббе и др. Впереди всех прочих стоял генерал М.В. Алексеев, а за ним генерал Пустовойтенко. Проявляя большую распорядительность, Е.И. Махароблидзе носился по собору, подбегая то к одному сановнику, то к другому, указывал места, устанавливал порядок.
     Я искал глазами чудотворный образ Матери Божией.
     На прежнем месте его не было.
     Улучив момент, я спросил Е.И. Махароблидзе, куда поставили образ.
     “А вот здесь, – ответил он, – вчера еще успели сделать подставку”...
     Действительно, пройдя несколько шагов к средине храма, я увидел икону: она была установлена на подставку и подвинута вправо, к южным дверям иконостаса, однако, все же, стояла сбоку, на значительном расстоянии от средины храма, и не привлекала ничьего внимания. Можно было подумать, что этот образ, ничем не отличаясь от прочих икон, расставленных в храме, принадлежал собору и давно уже стоит на том месте...
     Оглянувшись случайно, я заметил, среди стоявших по левой стороне собора чинов судебного ведомства, одного из своих бывших товарищей по Киевской 2-ой гимназии, где я учился до перехода своего в Коллегию П.Галагана... Теснимый со всех сторон, он стоял в густой толпе и через головы окружавших жадно рассматривал меня с ног до головы и ловил каждое движение, желая обратить на себя мое внимание...
     Когда-то он был одним из первых учеников моего класса и очень возносился своими отметками, а теперь – членом Могилевского Окружного Суда и... являл собою типичную фигуру провинциального судебного чина...
     “Колесо фортуны..., – подумал я. – Еще не кончился твой бег... Сегодня я наверху, а завтра будет, может быть, он... Кто же из нас очутится наверху, когда колесо перешагнет порог, отделяющий небо и землю, и навеки остановится!..”
     “Заступись за нас, Матерь Божия, когда Господь будет судить нас на Страшном Суде Своем... Нужно будет подойти к нему, после службы” – пронеслось в моем сознании...
     Вдруг все стихло. Настала торжественная минута. Осеняя себя крестным знамением, Государь медленно входил в собор. За Государем шел Наследник... Сотни глаз следили за Их движениями, точно в первый раз видели Царя...
     Началась литургия, какую совершал протопресвитер Шавельский, в сослужении с прочим духовенством, в том числе и со священником Яковлевым... Не прошло и получаса, как литургия кончилась, и на середину храма вышел архиепископ Константин для молебна о здравии Августейшаго Именинника. Я не сводил глаз с Государя и мысленно спрашивал себя, знает ли Государь о прибытии святынь в Ставку, или еще не знает, и передал ли протопресвитер Шавельский Его Величеству содержание моей утренней беседы с ним, или скрыл ее от Государя.
     “Вчера, за всенощной, чудотворный образ Богоматери был поставлен протопресвитером на пол, в углу у правого клироса, – говорил я себе, – и Государь мог и не заметить его... Но сегодня образ уже установлен на подставку и несколько выдвинут вперед. Если Государь подойдет к образу и приложится к нему, значит – протопресвитер сообщил Государю о святыне; а если не приложится и пройдет мимо, значит – ничего не сообщал”... И я, с напряженным вниманием, следил за каждым движением Государя и боялся пропустить момент.
     Молебен кончился. Раздалось Царское многолетие. Стоя на амвоне у Царских врат, архиепископ Константин, держа обеими руками крест, благословлял во все стороны стоящих в храме. Государь и Наследник подошли к кресту и, медленно сойдя с амвона, направились к выходу, даже не взглянув на чудотворный образ Богоматери...
     Так же, как и вчера, Е.И. Махароблидзе бежал впереди и быстро распахнул боковые двери храма. Государь уехал.
     Провожая глазами Государя, я мысленно спрашивал себя: “Зачем протопресвитер так горько обидел Государя и Наследника; зачем не сказал, что чудотворный образ Матери Божией, точно по особому произволению Божию, прибыл в Ставку ко дню Ангела Цесаревича? Разве Государь мог бы пройти мимо этой великой святыни, если знал, что она находится в храме, если бы знал, с какою целью она прибыла в Ставку, если бы знал о всех обстоятельствах, вызвавших мою командировку... Бедный Царь!.. Все пресмыкаются, раболепствуют; но именно самые ближайшие к Царю люди, более других взысканные Царскими милостями, оказываются самыми недостойными этих милостей, наибольшими изменниками и предателями... Везде ложь, везде лицемерие, предательство и измена”...
     И предо мною воскресали картины Харьковского крестного хода, те слезы и молитвы, с какими провожали святую икону, шествовавшую в Ставку во исполнение повеления Матери Божией для спасения России.
     Вслед за Государем, стали покидать собор и лица Свиты Его Величества. Я улучил момент и, подойдя к Дворцовому Коменданту, сказал ему:
     “Еще вчера я прибыл сюда по повелению Ея Величества; а между тем никак не могу добиться ни аудиенции у Его Величества, ни, хотя бы, доклада Государю о прибытии привезенных мною святынь в Ставку. Государь и до сих пор не знает об этом”...
     “Обратитесь к протопресвитеру”, – лаконически ответил генерал В.Н. Воейков.
     “Еще вчера обращался, но протопресвитер, по-видимому, ни о чем не докладывал Его Величеству”, – ответил я.
     “Вы, верно, получите приглашение к Высочайшему завтраку: тогда сами обо всем расскажете”...
     “Но кто же передаст мне такое приглашение, когда никому неизвестно о моем приезде?” – спросил я, недоумевая...
     “Пришлют в гостиницу”, – ответил мне на ходу генерал Воейков и скрылся в толпе.
     Я был до крайности раздосадован. Все куда-то спешили, ни у кого не было времени, и никто ничего не знал.
     Идти снова к протопресвитеру, после моей утренней беседы с ним, я не мог себя заставить; идти в гостиницу наводить справки о приглашении к Высочайшему завтраку, в то время, когда никто не знал, в какой гостинице остановился, было также бессмысленно... Я решил дождаться выхода из храма священника Яковлева и затем вместе с ним поехать к архиепископу Константину и просить помощи Владыки...
      До завтрака оставалось еще больше часу и я надеялся, что архиепископ будет приглашен к Высочайшему столу и тогда обо всем подробно расскажет Его Величеству. У выхода собора меня ждал мой бывший товарищ по гимназии. Я перебросился с ним несколькими любезными словами, подивились мы оба, что с того времени прошло почти 30 лет, незаметно промелькнувших, и разошлись в разные стороны, оставляя на память взаимные приветы.
     Через десять минут священник Яковлев и я входили в покои архиепископа Могилевского.
                 (конец 7 части)

© Бровко Владимир, 22.09.2009 в 20:36
Свидетельство о публикации № 22092009203631-00127485
Читателей произведения за все время — 69, полученных рецензий — 0.

Оценки

Голосов еще нет

Рецензии


Это произведение рекомендуют