В тот день с утра его томило, мучило предощущение того, что что-то очень важное должно было случиться, как будто б ходишь ослепленный Солнцем где-то по краю счастья и всё никак в него, на ощупь тыкаясь, не попадёшь...
„Вот оно, рядом!“ – Говорил, кричал ему внутренний голос.
„Да я бы рад идти. – Не понимал он. – Но – куда?!..“
Так и маялся, как неприкаянный (работать в этот день не мог), ходил по улицам, курил, сидел в кафе, пил кофе и листал газету – пока глаза вдруг не прилипли к объявлению:
«Центр психологической помощи и реабилитации «Надежда». Адрес („Где-то в районе Курского!“ – узнал) и – телефон».
„Позвонить, что ли, для смеха? – Удивившись этому желанию, подумал он. – Что, интересно, они мне подскажут?..“
Сунув под чашку деньги, он сорвался с места, «дунул» домой, быстро потыкал кнопки телефона. Гудок – чей-то медовый голос почти ласково пропел:
– «Надежда» слушает. Чем мы можем Вам помочь?
– Проблемы смысла жизни – одиночество... – Неожиданно сам для себя выпалил он.
– Вас на «хот ляйн» переключить или Вы к нам придёте?
– Лучше, конечно бы, живьём.
– Секундочку. – Трубка немного помолчала. – «Окно» сегодня есть только полпятого. Устроит?
– Да. Вполне.
– Имя, фамилию подскажете? Или Вы аноним?
– Нет, почему. Пишите, Виктор Ерник.
– Возраст?
– Двадцать девять.
– Адрес?.. Телефон?.. Профессия?..
Он всё ответил.
– Я записала Вас к Пылаевой. Четвёртый кабинет.
– Спасибо.
– Что-нибудь ещё?
– Нет, всё пока. И ещё раз – спасибо.
– Всего Вам доброго. – И связь оборвалась.
„Что это я? – Подумал он. – Дёрнул же Чёрт! Чего звоню? Без посторонней помощи в себе не разберусь?! Сразу же перезвонить и аннулировать! Нет, подумают, что я на грани – телефон и адрес у них есть – ещё пошлют на принудиловку! Вот влип! Спокойно. Главное, без нервов. Чего задёргался? Что, в самом деле нервами шалю? Надо расслабиться. Ну, глазки в небо, плечики расправил, потянулся. Вдох-задержка-выдох... Вдох... Выдох. Вот и хорошо. Только без паники на корабле «Титанике»! Чего? – Схожу к ним, подуркую, поиграю, спущу на тормозах. Может, что и подскажут интересного, и вообще – посмотрим...“
Без пяти полпятого он отыскал четвёртый кабинет. Рядом, под стеклом – табличка – «Пылаева Оксана Александровна. Психолог. Психотерапевт». Коридор был пуст. Приложился к двери ухом – тихо. Постучался, приоткрыл, просунул голову в проём – рыжий изгиб волос, как в давних грёзах – полукорпус скрипки!.. Тонкие руки. Бледное, неброское, но одухотворённое лицо...
– Можно? – (Язык от странного волнения похолодел).
– Да-да, входите. – И на секунду вверх – усталые каре-зелёные глаза (от них – мурашки по спине, тепло по телу!).
Он вошёл, немного растерявшись:
– Здрасьте.
– Присаживайтесь. Добрый день. – (Ещё один быстрый взгляд, оторванный от торопливой писанины). – Одну секунду, я сейчас.
Не сводя глаз с не крашеного, заострённого лица, в нервозной оживлённости, он (ухватившись за сиденье) опустился перед ней на стул...
Закончив, она посмотрела на него. Немного помолчали.
– Вы ждёте, что я Вас спрошу – „Ну, на что жалуетесь?“
– Да. Смешно, но так и есть, я жду. – (Расплылся по-дурацки).
Она приятно улыбнулась:
– Хорошо. Ну, на что жалуетесь?
– Так, по мелочи – жить как-то надоело...
– У Вас это звучит оптимистично. Замечательно. А почему?
– Надоело жить не вообще, а – так. – (Собрался).
– Так, это как? – (Внимательно).
– Без цели и без смысла. – (Взял себя в руки).
– Жалеете, что рушится социализм?
– Да. Но не это главное.
– А что? – (Глаза в глаза).
– Душа.
– Значит, в душе проблемы?
Он улыбнулся – умилила искренность её участия, готовность сопереживать. И тут же – будто током стегануло, дёрнуло:
„Нет, я неисправимый наивняк. Да у неё таких десятки в день! Это же маска профессиональная, а я поплыл. Нет, точно – псих!“
А вслух с ехидцей, подковыристо сказал:
– Да все проблемы от неё. – И, наблюдая за ней, улыбнулся.
– А говорят, от нервов. – Докторша немного растерялась.
– Нервы, это реакция души. – Смена эмоций на её живом лице его ужасно занимала и – вызывала жалость.
– В какой-то степени. – В глазах блеснул зелёный холод. – Но не надо обобщать, Вы ведь не примитив.
– Ого! Вы что, всех пациентов бьёте? – (Игриво).
– Нет, по выбору – тех, кто валяет дурака.
– А если это смех сквозь слёзы?
– Сквозь слёзы умствований не бывает.
– А что бывает? – (С готовностью «повоевать»).
– Если Вам это неизвестно, то и объяснять нет смысла.
– Держите меня за дурака? – (Провоцируя двусмысленностью на ошибку).
– Нет, за циничного морального урода. – (Не поддалась).
– Спасибо за некомплимент. – (Вежливо – в укор).
– Пожалуйста. Приём закончен. Всё. Идите. – (Сухо).
– Один совет, держите рядом неотложку. Для тех, кто сердцем слаб. – (Уже с обидой – хладнокровия не доставало).
– А слабых я не бью. – (Спокойно – профессионал).
– А Вы себе ужасно нравитесь. – (Едко).
– А Вы себе, похоже – нет.
– А я – сам себе – нет. – („Ну, что на это скажешь?“)
– Выходит, не за что. С чем Вас и поздравляю. Наконец-то мы сошлись во мнениях. – (С холодной, снисходительной улыбкой).
– Вы признаёте только слёзы? Почему? – (Уже в открытую).
– Я не признаю таких, как Вы! Всё. Не мешайте мне работать. Уходите. – (Глаза уверенно – в упор).
– Выгоняете?! – (Растерянно).
– До завтра, в то же время.
– Значит – не совсем?..
– Пока. – („Это в каком же смысле?..“)
Такой реакции на свою «лёгкость стиля» он никак не ожидал. Встал, развернулся, оглянулся (нет, глаза колючие – не шутит) и вышел. Весь вечер голову ломал, что там, что с ним произошло, что не сложилось?.. «Собирался в кучу», успокаивал клокочущие чувства, но так и не смог прийти в себя. До одурения курил...
На следующий день, опять в полпятого – он снова постучался в этот, магнетически его к себе тянувший кабинет.
– Можно? – Несмело заглянул.
– Конечно, да, входите.
– Сегодня мордовать не будете?
– Сегодня – нет.
– А почему вчера?
– Чтоб сбить с Вас истеричный смех.
– Ну что же, получилось – сбили. – (Без кривляний).
– Простите, иногда приходится и больно делать. Чтоб помочь.
– А если б я сегодня не пришёл?
– Я бы сама Вам позвонила. У меня же телефон Ваш есть.
– Значит – я Вас вынудил? – Так было нужно?..
– К сожаленью – да... Иначе б Вы мне пудрили мозги и до сих пор, а чтобы что-нибудь исправить, необходима откровенность.
– Хороший Вы, наверное, психолог. – Оценил.
– Надеюсь. Можем мы теперь в открытую поговорить?
– Да. Можем. – (Собранно, серьёзно).
– Говорите. – (В тон ему).
– Мне в самом деле надоело жить. Так жить. Изменить что-то в себе самостоятельно я не могу – зашёл в тупик...
– Но из-за чего? Как сами думаете – в чём проблема?
– Уродом быть моральным не хочу. – (Всё же подковырнул).
– А в чём Вам видится уродство? – (Проглотив, расположила).
– В том-то и дело, что ни в чём. Я вижу не себя плохим, а мир, людей – их образ жизни, поведение, характеры и мысли... Во мне самом, по-моему, плохое только то, что не могу ужиться с этим. Всё не по мне. Но и один жить не могу. Такое вот противоречие. Оно и мучает меня, и льстит. Но это не высокомерие. Нет, что-то личное, другое. Инфантильность, что ли?.. Но, хотя это душевная заноза – расставаться с ней я не хочу. Жаль, понимаете? И даже более того – в глубине души я ей горжусь... В общем – всё не то. А где и как – ТО – не знаю... Боюсь, что этого – просто не может быть... – Само собой вдруг выплеснулось сокровенное.
– Не видите возможности осуществить свои мечты, соединить внутренний мир и внешний? – Спокойно приняла это она.
– Я не могу и не хочу «как все». Я не могу жить без надежды, что когда-нибудь всё станет лучше. Я не хочу жить «как-нибудь» и задыхаюсь в беспросветности существования. Но, как ни глупо это, может быть, звучит, по этой части «взрослым» становиться – тоже не хочу. Это остатки юношества? Детскость?..
– Похоже, это больше, чем инфантилизм. Расскажите мне, как Вы живёте? Что первое придёт на ум.
– Ничего особого, кручусь, как все. Вопросы эти мучают меня не то чтобы изо дня в день, а иногда, так, временами, вообще...
– Тогда расскажите вообще. С чего всё началось?
– Всё началось с того, что девочки с шестого класса... – Он на одном дыхании (в общих чертах!) поведал ей о наслоениях своих претензий к обществу – „Плохому другу, хоть и не врагу“.
„Лишнего, вроде, не сказал“. – Отметил про себя.
– Мне надо всё это обдумать, подготовиться. У Вас не кризис. Можете прийти ещё раз завтра? – Спросила врач.
– Конечно. В то же время? – (Отчего-то облегчённо).
– Если Вам удобно. – (Очень мягко).
– Хорошо. Тогда до завтра?
– Да. Я запишу – шестнадцать тридцать.
– До свидания. – Он встал.
– Всего Вам доброго. – Каре-зелёные глаза поднялись вслед.
„Фирменное пожелание у них“. – Подумал он.
А вслух ещё раз повторил:
– До завтра. – И развернулся, перед дверью оглянулся, вышел. В груди приятно растеклось тепло...
Чувство было такое, будто всю жизнь, калекой, подбирал себе руку-протез, и вдруг – наткнулся на свою – живую!..
Он ошалело вышел на крыльцо. Солнце слепило. В лёгкие сам собой втекал свежайший воздух. Видимо, глупо улыбался (понял по лицу входящей незнакомой женщины – она как-то по-доброму (как детям!) – улыбнулась, глянув на него).
„Да что это со мной? – Пытался взять он себя под контроль. – Влюбился, что ли? Как пацан? После всего-всего?! Вот же попал! Смешно и глупо! И не выходит всё никак из головы! Что делать? Что ж ещё – перетерпеть! Не быть мальчишкой!..“