Город пластилиновых человечков.
рассказ
Скупой текст телеграммы тревожил, но ничего не прояснял: «Срочно приезжай, мама». Михаил Павлович Журбин набрал код города и домашний телефон стариков родителей, долго слушал прерывистые гудки соединения и, наконец, близкий голос, с характерным волжским пропевом на последнем слоге, донесся в телефонной трубке.
- Это ты, Миш?
- Да, мам. Что у вас там стряслось?
- Если не приедешь,- голос матери, в телефонной трубке, то ли от помех на линии, то ли от едва сдерживаемых слез, слегка дрожал, - Если не приедешь, то можешь не застать больше отца на свободе. Упекут его, видит Бог, упекут, туда, куда Макар телят не гонял.
- Да что, в конце концов, случилось у вас?
- Я сама виновата, подбила его на авантюру, а теперь он убить хочет этого новатора. Говорит: « На одного подлеца меньше станет». А что со мной после этого будет, он не подумал. Ведь ты знаешь, какой у нас отец тихий, мухи не обидит, а сейчас точно бес в него вселился. «Где ружье? – кричит,- Отдай, все равно найду и пристрелю новатора». Ты, Миш, приезжай, ружье-то я спрятала, да как бы он, что другое не придумал. Меня он не слушает, так может ты на него убеждение какое найдешь.
«Да,- размышлял Михаил Павлович,- на отца это не похоже. Крепко, по-видимому, его достали…», но, тем не менее, чувство страха за родителей, почему-то не овладевало им. Все услышанное от матери казалось ему какой-то игрой.
- Мам, объясни толком, какой новатор и за что на него отец взъелся? Для разговора с ним мне детали знать надо.
- Конечно, конечно сынок. Сейчас я вот бумагу эту достану. Я ведь ее тоже припрятала, от греха подальше. Какой никакой, а документ. За него мы два старых дурака тридцать тысяч отдали. Все свои похоронные денежки сами на блюдечке с голубой каемочкой к ним принесли, а они, говорят, еще трех таких же лопухов приведите и ждите, когда дерево с золотыми монетами расцветет. Сейчас вот дед локти кусает да шумит на меня. Вот она эта бумажечка – договор. Читаю «Инновационный центр господина Сухотина…»
- Как ты сказала? Кого?
- Сухотина. Его вот и собирается отец-то наш…
- Мам, ты этого Сухотина сама видела?
- Нет, а что? Знаешь его что ли?
- Может знаю, может нет. Завтра разберемся на месте. Ждите, к утру приеду.
- Ты только, Мишенька, поосторожней там, повнимательней будь за рулем. Ну, до встречи сыночек, ангела хранителя тебе в дорогу.
На том и порешили. Особо срочных дел у Михаила Павловича на ближайшие дни не предвиделось, а за своё рабочее время он в последние годы отвечал только перед самим собой, так как уже несколько лет считался безработным. «Столько дел, что на работу ходить некогда» любил повторять он всем, кто интересовался его трудоустройством, так что никто ему не мог помешать навестить завтра родителей, и он стал собираться в путь.
В свете фар мечется за лобовым стеклом осенний дождь. Мерно работают дворники, исправно смахивая бисер капели и серпантин ручейков. Сметают они и почернелую листву, занесенную ветром с деревьев, темными стенами стоящими, вдоль обочины дороги. Стенам этим нет конца, они клиньями уходят до горизонта, разрезая само небо и землю на два треугольника, тупо упертых своими вершинами друг в друга. Все кажется застывшим в своем однообразии: и этот нескончаемый дождь, и шаркающие щетки дворников, и лес, и небо, и дорога. Только белый пунктир разделительной полосы стремительно бежит под колеса его видавшей виды «девятки», да то и дело сверкнет яркой звездой на горизонте встречный транспорт и на секунду другую, высветив все вокруг, с шумом проносится мимо. У каждого своя идея, но у всех одна забота – благополучно добраться к месту назначения. И эта дорога, и сотни других, представлялись Александру Павловичу некой сетью или системой, раньше, в газетных передовицах, ее называли «кровеносной системой экономики», он же видел в переплетении дорог систему идей в пространстве и времени. Не город ли пластилиновых человечков научил его так видеть окружающий мир и, не претендуя на божественные высоты, даже себя представлять в этом мире с доступной для него высоты? И еще, а собственно, какая идея гонит его по ночной трассе? Уж не месть ли?
Было это давно. Тогда когда взрослые были старше нас на три, четыре года, а родители вообще считались «предками», «когда деревья были большими», а игры другими.
- Вон, еще Машкин жених идет.
На бывшем крыльце старой деревянной школы, вход в школу теперь был со стороны кирпичной пристройки, кучковались мальчишки. Кто-то из них играл в зубарики, похваляясь своим ножиком, кто-то с помощью линзы выжигал свое имя. Большинство
же коротали за разговорами время в ожидании подхода остальных.
- Тили, тили тесто,- начал было дразниться один из мальчишек.
- Сейчас вот дам в лоб – уши проглотишь,- сказал Мишка фразу, слышанную не раз от старшего брата.
Машкиным женихом его прозвали после вчерашней игры с девчонками в садовника. Он забыл, каким цветком была Маша Васькова и когда ему выпала очередь отвечать «садовнику» на считалку: «Я садовником родился не на шутку рассердился, все цветы мне надоели кроме –колокольчика…», а колокольчиком в этот раз был он, Миша ответил: «Ой»; «Что с тобой?»; «Влюблен»; «В кого?», вот тут-то он и сплоховал. Вместо того, что бы назвать цветок сказал: «В Машку Васькову». Вот тебе и «Тили, тили тесто»…
- Ну, что пацаны, завтра сразимся с Зареченскими? Что-то они уж слишком залупаться стали. – Пошла, наконец, главная тема разговора мальчишек.
- Надо, конечно, их проучить.
- Мы короли!
- Моряк с печки бряк. Ты хотя бы щит доделал. А то они тебе враз накостыляют.
- Фига с два им. У меня щит из фанерной бочки!
- Где достал? Дай половину.
- Где достал - там уж нету. Дам, так и быть, дам. Бери, ни сколько не жалко.
(Бочка из многослойной фанеры распиливалась вдоль на две половинки, внутри каждой из них привязывалось по две веревки – вот и готовы щиты. На худой конец можно было и круглое днище приспособить.)
- А мечи?
- Что у тебя еще и меч не сделан?
- Мамка выбросила, не знаю куда.
- Я видел, обода у Сельхозхимии валяются. Пошли туда, там их не на один меч хватит.
И они всей «кодлой» двинулись за железными обручами от деревянных бочек. (Меч делался просто: обруч расклепывали, выпрямляли, отпиливали от него полосу нужного размера, с одной стороны затачивали под угол вершинку, с другой обрабатывали ручку, а чтобы удобней ее было держать, наматывали изоленту.) Меч никогда острым не делали, чтобы не дай Бог не поранить друг друга. Хотя бывали случаи…
Битва уже началась. Хлопали самопалы, звенели мечи, стучали щиты, взрывались бомбочки. Полем сражения выбрали спортивную площадку возле школы – лето, каникулы, никто не помешает.
Мишка сразу оценил ситуацию в пользу своих. Не напрасно вчера они до темна стучали молотками теперь у всех в руках были железные мечи, а вот у многих Зареченских пацанов встречались еще и деревянные. Он влетел в гущу сражения, выбрал для себя противника и замахнулся, мечем. Удар, еще удар – деревяшка противника разлохматилась, но не переломилась. Вокруг кричали, ругались, плакали. Пыль над толпой не успевала оседать. Мишка бил и бил по деревянному мечу пока, наконец, тот не сломался. И тут произошло то, чего он ни как не ожидал. Его противник отбросил в сторону не только бывший меч – превратившийся в щепку, но и свой щит. Мишка опешил, существовало негласное правило: безоружного не трогать, со спины не нападать и лежачего не бить. Его секундного замешательства хватило для того, чтобы Зареченский пацан кинулся ему под руку сжимающую меч и каким-то ловким приемом сумел отнять его у Мишки. Теперь уже Мишка был без оружия. А дальше стало происходить уж совсем что-то непонятное: ему пришлось отступать, а противник гнал его и со всей мочи лупил бывшим Мишкиным мечом по щиту, да еще приговаривал: «Сдаешься? Сдаешься?..».
Зареченские теснили наших повсюду. Недавно сплоченные ряды его товарищей были рассеяны по всему полю. Стычки уже происходили и за территорией спортивной площадки. То тут то там, парами катаясь по земле, противники выясняли отношения в борцовской схватке. Двое дерутся, третий не лезь – еще одно не писаное правило. Битва полностью перешла на рукопашный бой. Были уже и такие, кто запрокинув голову к небу, пытались остановить кровь, текущую из разбитого носа, а некоторые с ревом дали деру отсюда, поближе к своему дому. Что оставалось делать Мишке? Он отступал молча, сдаваться не собирался, но и не представлял, как повести себя в этой ситуации. И когда представилась возможность, (нападавшего на него парня окликнули, и тот отстал от него) Мишка шмыгнул в подворотню соседнего дома.
- Сюда. Беги сюда, - махнул ему рукой стоящий на крыльце незнакомый мальчишка и только Мишка вбежал в подъезд, как сразу же за ним захлопнулась дверь и замкнулась щеколда. В коридоре двухэтажного, бревенчатого дома выделялась широкая лестница с красивыми точеными балясинами.
- Побежали на площадку к окну. Оттуда всех видно как на ладони,- они вбежали по скрипучим ступенькам на площадку между этажами. Мальчишка был не выше его, щуплый, в очках, со светлыми в кудряшках волосами на голове. Одет он был в курточку из серого сукна, на ногах брюки и ботинки. Это летом-то?!
- Интересно со стороны наблюдать: разобьют, кому ни будь голову или нет? Не понимаю я таких игр. Вот выбьют, кому ни будь глаз и зачем? Ради чего потом инвалидом всю жизнь маяться? Война что ли сейчас? Тоже мне герои.… Смотри, смотри, твоего, который тебя колошматил, повалили и дубасят. Так ему и надо. Кстати, давай познакомимся. Как тебя зовут?
- Мишка,- но мальчик ждал, не протягивая ему руки,- Мишка Журбин,- полностью представился он, и только теперь мальчик протянул ему свою ладонь.
- Вячеслав Сухотин.
Между тем подоспевшие родители и участковый милиционер разогнали по домам всю шатию – братию. Теперь трудно было понять, кто победил: мы зареченских или они нас? Придется, наверно, еще раз выяснять отношения…
- Если хочешь, можно зайти ко мне, - предложил Мишке новый знакомый разочарованный столь быстрым завершением кровавого зрелища за окном, - «Предки» на работе, дома никого нет. Я тебе покажу кое-что интересное…
Входная дверь в прихожей была задрапирована тяжелой бархатной портьерой с кисточками по краям. Мишка поставил в уголок свой щит, снял кеды и быстро сунул ноги в предложенные ему тапки так - как большой палец на его правой ступне предательски сверкнул через дырку в носке.
Вместо обычных половиков в коридоре на полу лежали ковровые дорожки. По ним они и проследовали в комнаты. Ковров в квартире было много: они висели на стенах, устилали пол и даже шторы на окнах походили на какие-то диковинные ковры. Стоит ли говорить о достатке в доме, если в гостиной Мишка увидел зеленый торшер, как ему всегда казалось, вещь совершенно бесполезную и служащую исключительно для бахвальства.
- Проходи в мою комнату. Сейчас я достану коробку…
Мишка огляделся вокруг. В комнате у его нового знакомого вдоль стен стояло пианино, кровать, стол и этажерка с книгами. Ковров и тяжелых портьер здесь не было. Славка заметил Мишкино любопытство и тут же ответил на немой вопрос.
- А, это?… Так, ерунда, предки на нем заставляли раньше тренькать, теперь отстали. Ты лучше сюда смотри, - и он раскрыл коробку из под обуви, - Мои пластилиновые человечки! Я их раньше не умел делать: прилеплял им руки ноги, а когда они начинали двигаться, то ноги с руками быстро отваливались. Сейчас я их делаю по-другому: прокатываю пластилин длинной колбаской, что бы на обе руки или ноги сразу хватило и теперь как их ни крути: хоть со шпагами они дерутся, хоть просто так на кулаках – все целыми остаются. А это вот, смотри, денежки: серебренные и золотые монеты. Они из фольги от шоколадок, а внутри тоже немного пластилина. Сверху я его расплюснул и, как видишь, получились как настоящие. Я их прячу, а человечки у меня, денежки ищут. Вот это пират Флинт: он один знает, где находится клад, а это разбойник Чингачгук. Они с Флинтом дерутся. А вот этот сыщик Смит, он тоже до денежек охоч. Это Недотыкомка с братом Тарапунькой они больше дома сидят, хотя тоже много чего знают. У них карта есть! Вот еще Джон, вот Майкл, а это Ихтиандр.
Чем больше Славка рассказывал, тем дальше исчезала обстановка его комнаты: пианино превратилось в необитаемый остров с горным утесом в пещерах которого спрятал клад пират Флинт. Кровать и стол соединила полоска фанеры, по которой как по автостраде ездили машинки из одного населенного пластилиновыми человечками пункта в другой. Даже незадействованная этажерка с книгами казалась Мишке каким-то таинственным объектом. Скорее всего, это был маяк, потому что они ходили по комнате, как по штормовому океану, бушевавшие волны которого, доходили им до уровня груди. Стоит ли говорить о том, что Славке не пришлось долго уговаривать Мишку играть отныне в пластилиновых человечков вместе с ним.
- Ты только пластилин приноси свой и фольгу от шоколадок тоже не забудь захватить.
С этого дня Мишкина жизнь круто изменилась. Его звали в команду играть в лапту, все знали, что он неплохо умеет отбивать летящую деревяшку ромбовидной формы; так называемого чижика, а он отнекивался и спешил к заветному дому. Его приглашали играть в городки, так как у его старших братьев была редкая сборная бита, против которой не могла устоять ни одна чушка, а Мишка придумывал какие-то причины и снова, и снова стоял у порога Славкиной квартиры. Зимой ему предлагали на лыжах покататься с горы, а на коньках поиграть в хоккей, он же давил на кнопку дверного звонка и когда в приоткрывшемся створе показывалась статная дама в махровом халате, робко спрашивал: «Эльвира Моисеевна, скажите, Славик дома? Можно к нему?» Дама открывала шире дверь и молча пропускала в зачарованный мир игры. Мать у Славки обычно была дома. Да и трудно было представить, кем могла бы работать эта женщина с вечными бигудями на голове и хищными алыми ногтями на руках. Зато Николай Иванович, глава семейства, вечно пропадал на работе. Мишка видел его от силы раза три – четыре и те мельком, в коридоре, собираясь уже уходить к себе восвояси.
- Ну с, молодые люди - говорил он,- чем занимаемся? Играем? А уроки не забыли сделать? Что вы сейчас изучаете по истории КПСС?
- Николай, в школе не преподают историю партии,- поправляла его жена
- Ты так думаешь? Значит, я просто оговорился. И все же, молодые люди, что вам завещал великий Ленин?
- Учиться, учиться и еще раз учиться, - бодро рапортовал ему Славка.
- Правильно сынку, молодец! Ну, попрощайся со своим товарищем и в кроватку, бай – бай. Кончилось ваше время.
Времени для игры мальчикам вечно не хватало. Пластилиновые человечки уже не вмещались в коробку, и друзья придумали оставлять их в немой сцене на кусках фанеры, что бы потом было легче оживлять именно с того момента, на котором они закончили предыдущую игру.
Незаметно пролетело время. Почти год миновал с того дня, когда Мишка нечаянно попал в квартиру Сухотиных. От Славки он узнал, что Николая Ивановича продвигают по службе и что, возможно, скоро они переберутся областной центр.
- А как же пластилиновые человечки? Их ведь не увезти, вон их сколько: коробок не хватит. И из моего пластилина они тоже сделаны. Так что добрая половина мне принадлежит.
Славка улыбнулся, поправил очки и, похлопав Мишку по плечу, ответил.
- Конечно, конечно. Зачем они мне там нужны. Будем уезжать, я тебе весь город насовсем отдам. Со всеми его пушками, машинами, домами, кладами с деньгами, с кораблями: со всем, что есть, прямо на фанерках и унесешь к себе домой. Ну а пока давай дальше играть.
И они, как ни в чем не бывало, продолжали руководить событиями, которые происходили с многочисленным населением в детской комнате Сухотиных. В Мишкину душу уже запало зерно собственничества, и воображение принялось рисовать ему радужные картинки о том, как он станет полноправным хозяином города, где поместит его, кого пригласит посмотреть на него, а кому - то, может быть, предложит и поиграть вместе с ним.
Отъезд Сухотиных то и дело переносился. Вся семья напряженно ждала чьей-то подписи на приказе. Мишка тоже невольно включился в эти ожидания, но у него был свой понятный интерес. Раз от раза он отмечал изменения происходившие в обстановке квартиры Сухотиных. В прихожей росла гора туго набитых картонных коробок, а комнаты приобретали более знакомый ему аскетический вид. И вот однажды, Эльвира Моисеевна как обычно открыла ему дверь.
- Вячеслав, это к тебе. Но играть вы сегодня не сможете, - впервые так любезно заговорила она с Мишкой, - Вещи уже на вокзале. Осталось увезти еще одну партию и на этом все! С вашей дырой мы на веки распрощаемся. Вот так вот, мальчик. Ну, проходи в последний раз пообщайся с Вячеславом.
В квартире было необычно пусто: всю крупную мебель уже
вывезли. На полу оставались лежать какие-то тюки, матрацы, бревна ковров и куча скомканных обоев. Мишка обратил внимание, что на всех стенах они были сорваны отдельными широкими полосами от потолка до пола.
- Что, уезжаем?
- Да вот. Наконец-то уезжаем.
На Славке снова была одета та самая серая суконная курточка с прямыми карманами на груди.
- Напиши мне твой адрес, когда устроитесь. Может, переписываться станем.
- Зачем. Я письма писать не люблю. Поиграли вместе, и хватит. Учиться надо, а не в игры играть.
- Да это все так, но отдыхать-то тоже когда-то надо…
- Отдыхай, кто тебе мешает…
- Слав, а город пластилиновых человечков где? Я бы сейчас его и унес сразу.
- А вот он, в сетке, - и он показал рукой на кучу вещей.
До Мишки сразу не дошел смысл сказанного, он переспросил, и Славка снова показал на сетку-авоську с большим комом пластилина, по краям которого проглядывали сплюснутые очертания человеческих фигурок.
- Как? Ведь мы же договаривались…
- Как, как и кучка. Вот так вот.
- Гад! – закричал Мишка и попытался попасть кулаком в ехидно улыбающееся Славкино лицо. Тот успел увернуться, а вот Мишка почувствовал на своей голове цепкие пальцы Эльвиры Моисеевны.
- Оглоед, - заголосила она, - Ноги, что б твоей в нашем доме больше не было.
Она тащила за волосы упирающегося Мишку, а у того от пронзительной боли моментально на глаза навернулись слезы.
- Будут еще всякие разные плебеи руки распускать. Пошел вон отсюда.
С этими словами она вытолкала Мишку за дверь.
…а какая идея гонит его по ночной трассе? Уж не месть ли за порушенный город пластилиновых человечков? Неужели он, в самом деле, способен на это спустя многие и многие годы? И что такое месть? Мстил ли он вообще кому ни будь? Нет. Кажется, никогда ему не приходилось опускаться до этого. Бывало и его предавали, и его обманывали; «кидали», как сейчас говорят. Всякое бывало. Но то ли эти обиды казались ему не значительными, то ли не хотелось злом отвечать на зло и тем самым становиться таким же негодяем… А как же с романтическим героем графом Монтекристо? Может, просто не выпадала такая же, как у него, возможность для мести? Нет, это еще подлее… Наверно так правильнее, продолжал развивать логическую цепочку Михаил Журбин, надо стараться быстрее вычеркнуть из памяти неприятные моменты жизни, навсегда забыть связанных с ними людей и продолжать жить дальше. Бог им всем судья, ибо не нами сказано: «Мне отмщение, и аз воздам». Многих он забыл, всех, по большому счету, простил, а вот Славкину ложь не может простить до сих пор. Если бы Славка тогда сразу сказал всю правду, Мишка сейчас бы со смехом вспоминал их детское увлечение пластилиновыми человечками, но в том то и дело, что детство навсегда остается с нами, а вместе с ним остаются верные друзья, память о первой любви и о первой встрече с подлостью и предательством.
Теперь вот и у родителей Михаила появился, какой то Сухотин. Славка ли это, или просто его однофамилец Михаил скоро узнает. Стоит ли мстить ему за свои мелкие детские обиды, если он на самом деле окажется тем самым Славкой, или отстоять право стариков – родителей это решение он уже принял твердо…
