Сквозь серый сумрак опустелой стылой жизни,
Пронёсся скорый, сокрушая всё подряд:
Надежду, веру – то, чем жил, чему был рад,
И светом фар мне на прощанье в душу брызнул.
И восставали из подвалов, тайников
Моей души – толпою дикой – злые гномы,
Гремя цепями заржавевшими оков,
Пугая стайки белокрылых мотыльков,
И нарушая мерный цокот метронома.
Но я бездействовал, а поезд вдалеке
Ещё насвистывал прерывистым фальцетом,
Желая будто указать на то мне, кем
Я смог бы стать… струился холод по руке…
И доктор вату подносил ко мне пинцетом.
Что было после? – Открывали в ночь окно.
Иглою рдяной прошивали горизонт, и
Загнали карликов души моей на дно.
Едва посвистывал ушедший поезд, но:
Проснись, – сказали, – это просто видел сон ты.
