Вскоре снова позвонил «Друг романтичной ночи», то есть, как есть, без приукрашиваний, говоря – «Коллега по разврату»:
– Витя? Это Расул. Я завтра прилетаю по делам, но по другим. Короче, это, не в твою контору. Ты как – повозишь, как тогда?
– Лады. Сейчас на фирме всё равно отстой.
– Тогда встречай – в Домодедово, рейс... Это. Э-э-э... (Сказал). Прилёт в двадцать один, ноль пять.
– Замётано.
– Чего?..
– Договорились.
– А-а. Ну, это, что, тогда до завтра?
– Да. Пока.
А через час в дверь позвонила Люба – самозванная «Любовь». Она, вообще-то, возникала регулярно, без предупреждений. Но – пока не нарывалась, не мешала, он терпел – всё лучше, чем быть одному... Но – заметил, что в последние разы она стала хитрить – денег, даже гостиничных, не тратила – юлила, жила на халявку.
– Привет! Принимай подарок! – (Сияя, как к себе домой).
– Какой подарок? – (Хмуро).
– Ну, меня!
– Ты – не подарок.
– Ф-ф-у-у-у! Я тут к тебе со всей душой, а ты... Хамло.
– Не льсти.
– Ты что, не в духе?
– Да так, не обращай внимания. Проблемы не твои – мои.
– Не жадничай. Ну, поделись с подругой жизни.
– Машину стукнул. Да ещё по своей вине. За чужую заплатил, и то наполовину в долг, а на свою – фару купил, крыло с капотом сам кое-как подправил, но по-путёвому-то – надо всё менять. Вот только не на что пока...
– Могу я чем-нибудь помочь? – (Автоматически – соображая).
– Только если деньгами. – (Глядя в упор).
– Ну, стольник я смогу занять.
– Нет, в долг я не возьму.
– А как тогда? – (Что-нибудь дать – не поняла).
– В подарок. Ты же ко мне со всей душой, вот от неё и подари. Или для друга жизни жалко? – Плеснул он на неё сарказм.
Люба заметно скисла, но «не повелась» – сказала:
– Ладно. С собой у меня нет, но завтра что-нибудь придумаем.
– Только до вечера, а там появится клиент, и всё – без продыху работа. Хозяйничать будешь одна.
– Вот это встретил. – Огорчилась Люба.
– Не нравится – я не держу. – Безаппеляционно сказал он.
– Ладно, не дуйся – просто жалко, что всё кувырком.
– Поесть, случайно, ничего не привезла? – (Уже помягче).
– Нет, таскаться не хотела. – (Это – честно).
– Значит – в постель голодняком?
– Ну почему? Давай поедем – купим. – (Держалась молодцом).
– Угу... – Он начал одеваться.
– Ты что, без меня бы ничего не ел?
– На мели, как в карцере – на хлеб и воду...
Впервые «праздника по поводу приезда» у неё не получилось. Он и сам пить не хотел и ей тоже запретил – сказал, что с пьяной спать не будет. А без горячительного и в постели не пошло...
„Да ладно, главное, он рядом“. – Мелькнуло за секунду до сна в мыслях у неё...
На следующий день мотались по каким-то там её знакомым.
– Полтинник хватит? – Осторожно уточнила Люба.
– Нет. Выручают только сто. А меньшее – без смысла.
Люба покосилась недоверчиво:
– Мне тоже шеф на этот раз дал мало – как назло!
– Ну, нет, так нет. Сам поищу. Только тогда меня зря при себе тут не держи. – (Разочарованно, с сарказмом).
Люба вскинулась, но тут же осеклась и промолчала, как будто рухнула куда-то в глубину себя – так протянулась целая минута... Потом она, перегорев – взглянула на него с каким-то сожалением (или презреньем, болью?) и сказала:
– Ладно, не спеши – пробьёмся. Я сейчас. – И, сосредоточенно нахмурившись, пошла ещё раз туда, откуда только что пришла.
Вернулась она через два часа, протянула ему две серо-зелёные заморские пятидесятки и нервно-устало села рядом – закурила:
– Уф, из горла вырвала! А ты как будто и не рад?
– Не обращай внимания. Так, разморило от безделья.
– Сегодня мне уже не до работы – осталось сделать два звонка, и можно отдыхать. Будем гулять?
– Ты что, забыла? – С вечера – клиент.
– О-о-о! А бортануть нельзя?
– Твой стольник затыкает дырку, но не больше. На есть-пить – не остаётся ни гроша...
– Ну, у меня ещё немного есть.
– Ага, после меня тут хоть потоп. Твоё немного мы всё быстро проедим-пропьём, потом ты смоешься домой, а я...
– Тогда я покатаюсь хоть с тобой.
– Мне всё равно. Не знаю, как клиент...
– О, только не мешай, со мной заплатит вдвое больше!
– На эскорт-девочку ты не похожа. – (С едкой улыбочкой).
– Ты в этот раз просто подъездный хам какой-то!.. Нет, я беру не внешностью – нутром. Мой метод круче – в каждом есть своя какая-то гнильца – надавишь на неё – полезут деньги. Увидишь – пять минут поговорю, и распластаю!
– Не хвались вперёд, ты же его ещё не знаешь.
– Да кто бы ни был – мне-то всё равно!
– Смотри, испортишь мне гешефт.
– Я только придушу его маленько, но для тебя – на будущее – жить оставлю. – (Завелась – самоуверенно!)
– Ну-ну, «фанеру»* себе не пробей.
– Не пробью – посмотришь!..
------------------
* (Жаргон) – Грудь. В смысле – не стучи себя в неё, хвастаясь наперёд.
------------------
Расула встретили и отвезли в гостиницу. Договорились завтра покататься по его делам с обеда и до вечера. За город.
С утра он отсыпался, а она куда-то без конца звонила, потом –поехали по магазинам – радости для живота купить – и плотного, и жидкого – всего набрали.
– Давай теперь куда-нибудь в лесок. – Распорядилась Люба.
– Зачем? – Уловив командный тон, собрался он.
– Я так хочу. – (По-царски).
Он вырулил на край дороги, встал:
– Если ты решила, что за твои баксы – тебе что-то полагается, то можешь их забрать и убираться. И запомни – я не продаюсь.
– Вить, ты чего? Да не психуй. Ну, ты же знаешь мой характер.
– Я знаю, но учитывай и мой. И ситуацию...
– Ладно. Учту... Ну что – домой?
– Когда куда – я сам решу.
– О, мой султан, я покоряюсь!
– Я не шучу... – (Нахмурился и замолчал).
Люба где-то внутри перекипела и сказала примирительно:
– Ладно, я, если разобраться – тоже...
Вечером (видно, накопив на неё зло!) от дал ей «оторваться» – занялся сексом жёстче, чем обычно, но тем только пронял её до, в общем, ей не свойственной лиричности (?!):
– Вить, знаешь, я вот думаю... Ведь люди, как планеты – летят по эллипсу, то отдаляясь, то снова приближаясь к Солнцу...
– И что, для твоей планеты, Солнце – я? – (Скрыто – коварно).
– Ты меня сразу и купил тем, что догадлив.
– А что? Тут ты права – про траектории планет всё точно. Вот снова подлетает надоевшая планета, а Солнце её гравитаций как крутанёт и зашвырнёт подальше от себя – лети, лети, голубушка, не возвращайся. – (Уже открыто издеваясь).
– Хамишь? А ничего – мне даже нравится твоя такая наглость. А знаешь, дома у меня тоже своя планета есть. И даже две!
– Нет, у планет не может быть планет. У них только спутники. Холодные и мелкие, как паразиты.
– И тут ты прав. – (Она никак не злилась!)
– Да не хлюзди!.. Как бы закинуть вот тебя? Эдак – подальше, навсегда, чтоб не вернулась...
– А никак! Ха-ха, не выйдет! (От отчаяния, что ли, осмелела?) Солнце не может выбирать, и греет всех! Вольно или невольно.
– Я думаю – ты меня ещё плохо знаешь.
– А я – что лучше, чем ты сам себя.
– У меня тоже зубы есть.
– Но выдержки не хватит.
– Ну, это мы ещё посмотрим.
– Ага, смотри – я тебе повода не дам.
– Ну, прикопаться можно и к столбу – чего стоишь?
– А я и упаду для тебя, если надо. А?! – И нагло рассмеялась...
Расул на Любу покосился недовольно, но – промолчал.
– Ну что, куда? – Спросил деловито он.
– Сначала на часок в Малаховку, потом в Подольск.
– Надо заправиться. Лучше в Москве, чтобы потом по области не рыскать. – (Мягко, с подводом).
– Что ты мне объясняешь? Надо, так заедь. – (Почти сердито).
– Господин, не знаю, как Вас по фамилии – Рас-сул («У» у неё звучало будто «О») – Вы кто?.. Пуп всея Земли? Султан? Калиф? Парижский падишах?.. – Подала голос с заднего сиденья Люба.
Расул растерялся, побледнел:
– Не понял.
– Кем работаете? – Голос её построжел.
– Зам. директора по производству.
– Фамилия? – Уже «по протоколу» уточнила Люба.
– Курдюмов. Вам-то что? – Расул напыжился, чтоб показаться ей уверенным в себе, но вышло плохо, по-ребячески – смешно.
– Вас грубости родители учили? Или подъездная шпана?..
– Вить, это кто? – Вильнул к нему за помощью Расул.
– Знакомая. – Сухо ответил он, а про себя подумал:
„Не повёлся бы, она б всё в шутку обернула, а раз задёргался, тогда – держись!“
– Да Вы не суетитесь – отвечайте. – Тоном следователя насела на Расула Люба.
– А я и не грублю. – Ещё ершился тот.
– Мне лучше видно, что Вы делаете. Отвечайте на вопрос.
– Какой вопрос? – Голос Расула смялся – сел.
– Вы что, плюс ко всему, ещё тупой? – Память отшибло?
– Ну Вы же сами говорили, что грублю? – Заёрзал тот.
– Я спросила – кто Вас этому учил?
– Никто. – (Уже покорно – сдавшись).
– Выходит – самоучка? – (Давил на психику Расула её тон).
– Чего Вы от меня хотите? – (С отчаяньем).
– Я хочу, чтоб Вы – хоть иногда – немного думали.
– О чём? – (С надеждой, что на этом «пресс» закончится).
– В данном конкретном случае о том, что Виктор, как глубоко интеллигентный, не в пример Вам, человек, тактично дал понять, что на бензин необходимы деньги.
– А-а, ха-ха. Ну, это, так бы сразу и сказали. – Расул натянуто заулыбался, вынул портмоне и отслюнявил несколько купюр.
– А Вы не смейтесь – разговор ещё не кончен...
Расул притух. По-рабски, безысходно.
Въехали на заправку...
Когда, залив бак под горлышко, он элегантным, отработанным движением опять плавно «втёк» к рулю – Расул сидел, вжавшись в сиденье, ёрзая и отдуваясь, и – невнятно отвечал на следующий Любин напрягающий вопрос...
Он знал немало мужественных представителей этого горского народа (верней, если быть точным, нескольких народов), их было подавляющее большинство, но этот вот конкретный тип, видимо, потому-то и удрал из родных мест в богато-холодрыжечную даль, что никак стандарту этому не соответствовал – был трусоват...
Люба пластала его всю дорогу, прерывалась ненадолго только когда заходили к людям по Расуловым (личным) делам – полчаса в Подольске, пять минут в Малаховке – но между ними и потом – игра возобновлялась:
– Хочешь, я скажу, за что тебя взяли в зам. начальники?
Расул подавленно и ошалело промолчал.
– За то, что ты шестёрка – добровольный раб с пристрастием, с охотой. Ты – шавка – счастлив быть на поводке хозяина, ты рад заглядывать ему в глаза и в рот, и даже получать побои, лишь бы не отогнали от кормушки. Ты – падаль, трус – боишься даже тех, над кем сидишь, но об тех, кто сам тебя боится, вытираешь ноги. Ты – шакал паршивый. Ты – ублюдок, тварь. Или не так?..
Расул (совсем забитый), вжав уши в плечи – снова промолчал, а Люба, выждав парочку секунд (чтоб тот усвоил свою низость!), продолжала:
– Ты что, урод, дегенерат, считаешь, что Виктор Романыч для тебя шофёр? Он менеджер, тонкий психолог, чуткий человек. Он терпелив, великодушен, высокоорганизован, но из-за скромности своей должен работать с человечьим мусором – с таким дерьмом как ты, которое не понимает даже, кто в самом деле здесь велик. Да ты обстриженного ногтя с его пальца на ноге, и то не стоишь. Тебе перед ним вообще надо склонясь стоять!..
– Приехали. – Как будто ничего такого тут и не происходило, воспользовавшись паузой, невозмутимо вставил он.
– Ну, это, я тогда пойду? Я позвоню. – Пролепетал Расул.
– А заплатить маэстро за работу? – Люба просунулась вперёд, схватила ничего уже не понимающего зам. начальника за галстук и, превратив его в удавку – натянула.
Но Расул, подстёгнутый инстинктом самосохранения, осмелев от близости спасения (гостиницы) – всё же взорвался, психанул и, после нескольких секунд борьбы, отвоевал свой, превратившийся в верёвку «поводок». Люба, зажав в кулак – схватила за ухо:
– Плати-и-и!.. – Шипела злобно.
– Да я сам, сам! Ну чего? Я же плачу, плачу!
Клиент вырвал в кровь расцарапанное ухо, закрыл его плечом, вжался в переднюю панель и съёжился, достал бумажник, вынул и подал ему две изгрязи-зеленоватые «десятки».
– Ещё две дай! Шакал! Жадюга! Тварь! Урод! – Люба нависла над сиденьем и влепила пассажиру подзатыльник, да следом ещё дёрнула за воротник.
– Да я плачу, плачу! Чего?! – Побитый с ошалело-недовольной мордой «отслюнявил» ещё две.
– Вот! А теперь – пошёл! – Люба лягнула его грязным сапогом между сидений, и (охреневший уже до последней степени) Расул, спасаясь от «Страшилища», наконец, шустро выскочил наружу – встряхнулся, помотал туда-сюда башкой, сунул на место галстук и, не смея оглянуться, заспешил подальше от «Кошмара в юбке», вверх по ступеням на крыльцо гостиницы и – за её спасительную дверь...
– Ну и зачем ты его тут корёжила и мяла? – (Спокойно).
– А чтоб не раздувался, как пузырь! – Сидит, как барин, будто ты ему слуга, а сам же ведь – урод – не человек – свинья!
– Сколько ты ни высказывай свинье, даже и прямо в рыло, что она – свинья – человеком она всё равно не станет.
– Так пусть хоть знает своё место! – (Её ещё несло).
– И не платит больше – за моё искусство слушать – гонорар.
– Но нельзя же продавать себя! – (Чуть не в отчаянье).
– Это работа – здесь все делают, что от них требуется, а не то, что захотят. – (Спокойно, снисходительно и – поучая).
– А президент? – (Уже «спустив пары»).
– Даже и у царя была обязанностей – куча.
Люба умолкла. Неужели убедил?..
На следующий день (уже под вечер) Расул позвонил, скромно, как школьник, попросил:
– Вить, отвезёшь в аэропорт? Мне, это, вечером лететь...
– Лады. Во сколько вылет?
– В двадцать три, пятнадцать...
– Ну тогда в девять я заеду за тобой.
– Вить, только ты без этой, как её, которая дралась...
– Лады, Расул, буду один – не парься.
– А, это, кто она такая, вообще?..
– Да я и сам не знаю. Может быть, ментовка выгнанная...
– А-а – я сразу так и понял. – Чуть отмяк Расул.
– Да дело прошлое, теперь уж ерунда.
– Ты думаешь?.. Но, это, если она там опять появится, ты, это, как-нибудь меня предупреди, чтоб не попасться, а?..
– Расул – проехали – её не будет.
– Ага, не надо. Я ещё такого не встречал. Страшная баба...
– Ничего, бывает хуже.
– Ну, это, ладно, остальное по пути поговорим.
По дороге в «Домодедово» – Расул разоткровенничался с ним, как с другом, с которым вместе много пережил:
– Вить, а ты чо, как я уехал, Лене-то в гостиницу не позвонил? Она, это, ждала...
– Расул, ты правое крыло моё с капотом видел?.. – Уклонился от ответа он и сам спросил. – Ты что, с ней виделся?
– Встречались. – Заважничал Расул.
– Со Светой тоже?
– Ну так я, это, к ней и заходил...
– Значит, у вас там всё о’кей – роман продолжился?
– Ну да...
– Что так невесело? Нехорошо?
– Да я и сам всё не пойму. Какие-то проблемы.
– В смысле? – Подбил того «распространиться» он.
– Ну, не знаю. Она так, это, вроде бы, не против, но как-то всё ей некогда, и всё чего-то надо, то то, то это. Одно хоть хорошо, купил домой стиральную машину – «Вятка-автомат».
– Просила Света, а купил домой? Или и Свете тоже?..
– Сначала ей – она, это, не то чтобы просила, а так – всё время говорит, что руки портятся от стирки и что машины эти завезли, а денег нет... Ну, я, что делать? Ну, купил... А потом думаю – чего это, ей взял, а дома нет. Жена что, хуже? У неё же тоже руки...
– Ну а со Светой-то хоть переспал?
– Ну, это, только один раз. Ей, это – больно. Нежная она.
„Она не нежная. – Подумал он. – Просто тебя не хочет. Ты для неё всего лишь денежный мешок. И она тут ни при чём, ты же ей сам, дурак, себя таким представил“.
Но промолчал – ему какое дело? И вообще – зачем? – Если тот сам не понимает, то и смысла нет это «выдаиванье» объяснять...
А Расул, задумавшись, продолжил:
– Перед женой вот стыдно. Она же у меня лезгинка, скромная, но гордая, это, почувствовала что-то, говорит – „Если не любишь больше, уходи, я тебя не держу, или скажи, в чём виновата“ – ну, понимаешь, Вить, а виноватый – я!..
– Да уж, попал... – Сочувственно поддакнул он.
– Как-то бы закончить, это, да не знаю, как? Вроде, чего тогда и начинал?.. Как думаешь?..
– Расул, тут не подскажешь, как по сердцу ляжет, так и решай. Если бы у меня была любимая жена, то я бы продолжать не стал. Но как там у тебя – не знаю...
Немного помолчали. Потом Расул (по-видимому, взвесив «За» и «Против») – заключил:
– Ну, это, жалко всё-таки. Такая женщина...
– Смотри. Тут личные дела...
– Там, это, Лена спрашивала про тебя. Столько времени уже – чего не звонишь? Телефон её, что ли, потерял?..
„Какой дремучий наивняк! – Про себя удивился он. – Что это, тупость, легковерие или – не слишком-то святая простота?..“
А вслух сказал:
– Она же замужем.
– Да ну! Плохо живут совсем. Бьёт он её...
„Вот и секрет её непробиваемости! – Вдруг прояснил для себя он. – Муж не ласкает, а дерёт. Просто она ни разу не кончала! Но я не врач-сексопатолог, не какой-нибудь постельный альтруист и просветитель-благодетель. Хорошо, что она до оргазма не дошла, а то б и вовсе от неё не отвязался! И вообще – зачем будить в ней сексуальность, если удовлетворять её ей будет не с кем?..“
А вслух сказал:
– Так развелась бы.
– Это да, а что потом – куда?..
– Ну я жениться-то пока не собираюсь.
– Да? Ну, это – так хоть пожалей... Она там только про тебя и говорит, и это – ждёт. И вся аж светится...
– Зачем будить в ней нереальные надежды?..
Расул нахмурился и как-то погрустнел:
– Если бы Света так, я бы на ней тогда даже женился. А ты... Ну, это, как-то так – нехорошо. Смотри – обидится.
– Ага, тогда беда... Обиделась бабка на базар. Ходить не стала. А базар и не заметил...
– Чего? Какая бабка? – Напрягся, не поняв, Расул.
– Да никакая... Ладно, завтра-послезавтра – позвоню.
– Давай, а то я, это, вроде виноват – познакомил с кем попало.
– А так и есть, Расул, я – кто попало.
– Ты что, не в духе? Или я, это, что-нибудь не так сказал?
– Да нет, не обращай внимания, просто – хандра...
И – замолчали... Он вернулся мыслями к своей догадке:
„А ведь действительно – у Лены не было в глазах той женской мягкости, тепла и ожидания, как у других, тех, кто кончал... Хоть у Маташи, например... Да и у Ольги – до того вот тоже – не было, а после – было... У всех распробовавших, больше или меньше, эта подтаянность где-то внутри – была...“
Обещанное – выполнил – позвонил Лене на работу – поболтал минут пять «ни о чём», пока не стало «время поджимать», на том всё и закончилось (только для него, как скажет ему в следующий свой приезд Расул!) – он сознательно ей больше не звонил, чтобы нечаянно разбуженные чувства в ней – заснули...
ВЫПИСКИ ИЗ ПОТАЙНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
Брыкливая бодливость, осмотрительная агрессивность, вместе с демонстративной независимостью, это скорей всего всего лишь маска, прикрывающая глубоко укоренённый комплекс презрения к себе или, возможно, даже – затаённый мазохизм.
Чаще всего люди боятся показать себя такими, какие они есть. А почему? Чтоб скрыть чувствительные, слабые места – чтоб для забавы соли не насыпали на издавна не заживающие раны...
Просто удивительно, насколько разно люди могут воспринять (интерпретировать) одни и те же происшествия, слова, поступки! Иногда в коммуникации, наверное, нет смысла.
«Горячих» женщин от «холодных» можно научиться отличать и по глазам. У последних нет во взгляде интереса посвящённости и мягкой чувственной «подтаянности», а при ласке – сладостного ожидания «улёта в небеса»...