в ночном кошмаре – не более,
чем человек – с лёгкой тросточкой,
а в пьяном угаре – не более, чем
дама в вуали,
фантазии Ваши уже на пределе:
девица – на белоснежной постели,
с алою розой в петели…
Послушайте, сударь,
сегодня - среда, а не понедельник.
Да, да, амбары с зерном прошлогодним
в Вашем имении
давно безвозвратно сгорели.
Да, да, стреляться не стоит,
да, да, это журавель над колодцем
стонет,
раскачивается на ветру.
Послушайте, сударь,
довольно рыдать и хватит
твердить – умру …
Нам ещё денюжки с Вами считать,
имение закладывать,
ссуду брать,
губернатору о налоге врать,
недовольных плетьми оттягивать,
белый рассвет в белую ночку,
как блинчик в сметану обмакивать,
по рюмочке принимать,
дьякона обнимать,
в щёчки лобызать,
прошение в Москву писать.
Послушайте, сударь,
это не комиссар Жаров
вывешивает список ликвидированных,
это список должников за квартиры,
при чём тут продразвёрстка?
Взгляните, у Вас на плече – извёстка,
палаты белые,
фикусы зелёные,
глазки Главврача – красные, воспалённые.
Мы просто больны, сударь,
больны душевно,
до тошноты, до зуда, до маеты –
- скверно…
Мы просто живём здесь, жуём,
дышим,
смотрим,
слушаем,
слышим…
Послушайте, сударь,
Наполеон ведь не проиграл нынче сражение
под Ватерлоо,
ему рубашку вчера одели,
бедняга,
снова,
шумел: разбил графин,
стеклом порезал картины,
сестра сказала – скотина…
Наполеон привязан к постели.
На две недели.
Послушайте, сударь,
во дворике – клёны,
пойдём, подышим?
Может, новенькое чего услышим.
Соседи кричали про тарелку с Марса,
будто там не едят мяса,
не пьют, не курят,
живут в мире,
мы так ещё никогда не жили…
Послушайте, сударь,
Вы крайне сейчас непослушны,
оставьте, прошу, комиссара Жарова,
извольте,
и мне – душно,
мне тоже голову обручем сжало,
я тоже, как Вы, из черноты подвала,
гляжу в револьверное жало…
…и вижу Жарова.
11 сентября 2009 г.
С-Петербург