Послушайте, сударь, в ночном кошмаре – не более, чем человек – с лёгкой тросточкой, а в пьяном угаре – не более, чем дама в вуали, фантазии Ваши уже на пределе: девица – на белоснежной постели, с алою розой в петели… Послушайте, сударь, сегодня - среда, а не понедельник. Да, да, амбары с зерном прошлогодним в Вашем имении давно безвозвратно сгорели. Да, да, стреляться не стоит, да, да, это журавель над колодцем стонет, раскачивается на ветру. Послушайте, сударь, довольно рыдать и хватит твердить – умру … Нам ещё денюжки с Вами считать, имение закладывать, ссуду брать, губернатору о налоге врать, недовольных плетьми оттягивать, белый рассвет в белую ночку, как блинчик в сметану обмакивать, по рюмочке принимать, дьякона обнимать, в щёчки лобызать, прошение в Москву писать. Послушайте, сударь, это не комиссар Жаров вывешивает список ликвидированных, это список должников за квартиры, при чём тут продразвёрстка? Взгляните, у Вас на плече – извёстка, палаты белые, фикусы зелёные, глазки Главврача – красные, воспалённые. Мы просто больны, сударь, больны душевно, до тошноты, до зуда, до маеты – - скверно… Мы просто живём здесь, жуём, дышим, смотрим, слушаем, слышим… Послушайте, сударь, Наполеон ведь не проиграл нынче сражение под Ватерлоо, ему рубашку вчера одели, бедняга, снова, шумел: разбил графин, стеклом порезал картины, сестра сказала – скотина… Наполеон привязан к постели. На две недели. Послушайте, сударь, во дворике – клёны, пойдём, подышим? Может, новенькое чего услышим. Соседи кричали про тарелку с Марса, будто там не едят мяса, не пьют, не курят, живут в мире, мы так ещё никогда не жили… Послушайте, сударь, Вы крайне сейчас непослушны, оставьте, прошу, комиссара Жарова, извольте, и мне – душно, мне тоже голову обручем сжало, я тоже, как Вы, из черноты подвала, гляжу в револьверное жало… …и вижу Жарова.