Как-то под вечер, вымотавшись, израсходовавшись до нуля от долго-трудного – безрезультатного почти что дня, гудя колёсами по грубому асфальту, катил «автопилотом» к центру. Настроение ни к Чёрту. Предстоящий вечер пуст: спать рано, а не спать – что делать? – Увидел у обочины стайку ухоженных и хорошо одетых девушек. Одна из них махнула ручкой, он подрулил и тормознул. Они ещё пощебетали (будто его и не было) – что-то между собой повыясняли и, наконец, самая мелкая, и оттого неброская из них, дослушав объяснения подруги, села рядом. – Кожаный тиснёный плащ, такие же сапожки, а на выглянувшей между пол коленке – розовая фланель (модный тогда ещё джогинг-костюм).
„Девичник был. – Подумал он. – Раскраска класс, но прикидон сверху богатый, а внутри попроще“.
– Тань, как приедешь, позвони! Номер машины мы запишем. – Подружки говорили это явно для него – для её безопасности.
Пассажирка, чем-то недовольная (обиженная?), лишь кивнула. Провожавшие (все пьяненькие) – дружно замахали ей ладошками и улыбнулись, а одна крикнула ему в салон – куда, и – осторожно (чтобы не ударить) дверь закрыла. Он тронул. В зеркале заметил, как самая рьяная (самая виноватая?) картинно изображала, будто смотрит вслед на номера и (без ручки!) что-то на ладони пишет – на дурака рассчитанный, дешёвый «цирк»...
Через минуту, будто по команде – они коротко взглянули друг на друга и, не выразив эмоций, взгляды отвели.
„Ах, что за прелесть эти глазки!“ – Мысленно восхитился он.
Глазки у этой маленькой, миниатюрненькой молодушки были и впрямь – чудесно-редкостные – влажно-сочные, чернёно-карие, блестяще-аппетитные, будто грибки-маслята. И кожа – кремовая, гладкая, как у ребёнка. И губки – вычурные, нежно-пухленькие – просто так и просятся на поцелуй! Одно слово – «Конфетка»!..
„Вот бы с такой понежиться! – Стараясь ехать мягче, подумал он. – Но – нечего раскатывать губу. Ну кто я для неё? – Извозчик. Нет, приставать не стоит – глупо. Она ведь только этого и ждёт, верней – боится... А как смешно старается казаться независимой. Глупышешка, ты вовсе не крута, наоборот – мила. Но – выйдешь вот сейчас, и – всё... Эх, почему ты не моя?.. Эх, вот бы!..“
Молодушке явно не сиделось, и она ждала, что он (как до него все мужики, наверное) – начнёт «подкатывать» к ней, как-нибудь заговорит, но – он считал, что быть стандартом – глупо.
Сначала она посматривала на него лишь косо и из-под ресниц, но, заметив, что он на неё не смотрит (глядел, но так же, как она, только понезаметней, аккуратно), сама стала поглядывать смелее и подольше. И тут он – мягко повернувшись к ней – «искупал» её в самой любовно-ласковой своей улыбке, и, снова отвернувшись, похмурел, посерьёзнел, упёрся взглядом в грязную дорогу. И это её, видно, зацепило – сначала растерянно, а потом уже призывно, она – во все глаза – смотрела на него, пока он, через минутку-две, не повторил «купанье». Заинтригованная не на шутку, на третий раз она не удержалась, и спросила:
– А почему у тебя так меняется лицо?
– Ну как? – Смотрю на грязную дорогу – хмурюсь. Смотрю на изумительную девушку – цвету...
Комплимент этот остался без ответа, но явно ей польстил. Она готовилась (с улыбкой предвкушения) оценивать дальнейшие его шаги, но – он «не двигался».
– А ты всегда такой молчун?
– Всегда. Но не такой.
– Как это? – (Заинтересованно).
– Это – так – когда это не выглядит навязчивым – я не молчу...
Она на несколько секунд задумалась, и хмыкнула, смекнув:
– А ты ведь не шофёр...
– Ага – не я вожу машину, а меня машина возит...
Она ещё секундочку подумала, и улыбнулась, оценив, видимо, то, что он на то, как до неё доходит – с обычным для такого рода ситуаций себялюбивым наслажденьем остроумников не смотрит. И, не дождавшись продолжения, спросила:
– А как тебя зовут?
– Витя. Витенька. Любимый. Сладенький. И всё такое. А кому я поперёк, те – матом. Но как именно – я не скажу.
– Так интересно говоришь, где научился?
– В школе жизни. – (Стараясь, чтобы прозвучало безучастно).
– Да ну, там так не говорят. – Улыбнулась, помягчев, она.
– Так я не там, я здесь... – (И якобы отвлёкся).
И снова полминуты – тишина. Она не утерпела:
– А ты не спросишь, как меня зовут?
– Нет, так неинтересно – ты лучше на меня смотри и повторяй про себя своё имя, а я его через минуту угадаю.
Она, усевшись поудобней, повернулась к нему окончательно – впилась в него «маслятами» и улыбнулась.
Он пару раз внимательно взглянул в её глаза и выдал сухо:
– Таня.
– Как ты узнал?! – «Зажглась» она.
– Если хороший человек что-то упорно думает, то я читаю его мысли. – Соврал он «скромненько».
– Ну в самом деле – как? – Мучилась нетерпением она.
– Тебе скажи, и ты захочешь.
– Ну как, скажи? – Она легонько тронула его за руку.
– Нет, ты тогда начнёшь мысли мои читать.
– А что ты думаешь? – (Заинтригованно).
– Что мне ни с кем так хорошо ещё ни разу не болталось.
– А что ещё? – (От комплимента расцвела).
– Что денег я с тебя, конечно, не возьму.
– А что ещё? – (Сияя ещё больше).
– Что ты сейчас из меня выпотрошишь всё.
– А что ещё? – (Всё больше разгорался интерес).
– Что лучше всё-таки не говорить, чего ещё.
– А что ещё? – Уже совсем по-детски разыгралась Таня.
– Что... К сожаленью, мы – приехали...
Она не сразу, но – для пьяненькой довольно быстро – всё-таки переключилась:
– Давай заедем вон туда... Ага... Теперь сюда... Вот здесь.
Он заглушил мотор, вздохнул, «смиренно-грустно» посмотрел в её колени (будто прощаясь с милой навсегда) и – «подавленно» молчал... Она глядела на него и улыбалась – ей нравилось:
– Ну посмотри же на меня! О чём я думаю?..
Он «робко» поднял на неё глаза и, «прочитав» в её «маслятах» мысль – нежнейшим образом поцеловал полураспахнутые губы... Понравилось. Она придвинулась поближе, он подкрутился к ней, обнял, ввинтился в её губы, и – времени для них не стало...
Разохотившись, он расстегнул ей плащ, прошёлся по фланели, а потом (не торопясь) под ней – нежнейшее, ничем не скованное, мягонькое тело... Рискнул – спустился вниз, пробрался в трусики, нашёл, и осторожненько погладил там.
– Мне больно... – Не шелохнувшись, настороженно произнесла она, не глядя в его сторону, но явно наблюдая.
„Проверяет тормоза. – Догадался он. – Как вы все одинаковы! Хотя понятно – входя в неизвестность, надо оставлять открытым выход. Не сразу в омут головой“.
Руку убрал «без всяких»:
– Извини, я не хотел. Думал, тебе понравится.
– Мне больше нравится, как ты целуешь.
– А мне – как ты. – И он опять примазался губами к её губкам и до удушья их обсасывал, елозил и втирался – целовал.
Потом, как-то враз – отстал – устал (трахнуть её при свете дня тут, в палисаднике междудворовом – не светило, а органы в паху уже болят)...
– Тань, может быть, ко мне поедем?
– Нет. У меня муж дома. И так запилит – опоздала.
Он свесил голову и «застрадал», умолкнув «удручённо»...
– Телефон у тебя есть? Я позвоню. – Довольная, решила Таня.
Он записал ей телефон. Она, сияя, чмокнула его и выпорхнула из машины – сменив «сиянье» на «заботу» – зашагала прочь.
„Ведь не позвонит, блин!.. – Подумал он и посмотрел ей вслед (шла торопливо, опустив глаза, не оглянулась). – Значит – боится, муж в окно увидит, и поймёт. Значит, он всё же есть – не соврала. Э-эх! Ну что за день? Вот невезуха!..“
И ещё более подавленный, чем был до встречи с ней – уехал.
Но на третий день (домой заехал по пути на часик, отдохнуть) она ему всё же позвонила:
– Алло. А Витю можно? – (Нерешительно).
– Это в каком же, интересно, смысле? – Сориентировался он.
– Вить, это ты? Привет! – (По голосу понятно – расцвела!)
– Салям алейкум! – (Радостно!)
– Не потерял ещё меня? – (Кокетливо, игриво).
– Хотел уже, но, я ведь на работе, еду тут по государственным делам, вдруг чувствую – сейчас позвонишь! Что делать? – Бросил всё, и быстренько прыг-прыг – домой. Как раз успел – даже ещё и не разулся...
– Ха-ха-ха-ха! Болтуша!
– Нащальник, эй, послюшай, абижа-аишь! – Изобразил акцент кавказца он.
– А мой Придурок тоже на работе.
– Выходит – я не твой, но всё-таки придурок? Ну ты и наглая! Смотри, приеду – хвостик накручу.
– Ха-ха-ха-ха! А приезжай, я тут как раз одна.
– Прямо сейчас? Туда же?
– Да. Только не в палисадник, а за задний двор.
– Тань, ты скажи мне улицу и место, а так... За какой там двор?
– Ну хорошо, (она назвала улицу), недалеко от перекрёстка.
– Минут через пятнадцать буду. В машине подождать?
– Ага, я подойду. – (Уже чуть сомневаясь).
– Тогда я расправляю крылья, и лечу! – (Счастливо).
– Ха-ха-ха-ха! Я скоро выхожу. – (Решилась!)
(Пришла лишь через полчаса – вся в «красоте»-накраске)...
С постелью он, как ни хотелось, не спешил – сидел с ней, пил, шутил – располагал к себе, выветривал остатки нерешительности, и лишь когда почувствовал – пора – склонил её в кровать... С ней было, в общем, хорошо, но как-то, во всех смыслах – маловато – не досыта, без вдохновенья, не «в улёт»...
„Да, за красивой внешностью – пустышка“. – Подумал.
Через два часа ему вдруг срочно стало «нужно на работу» и он отвёз её домой. Но – раз в неделю-две с тех пор – «соскучивался» всё-таки по ней (когда давление в висячих органах до изменения оценки нарастало), и тогда вновь заманивал её на рандеву (всегда по одному сценарию), однако же – словно в оплату – должен был периодически выслушивать (да ещё – поддакивать!) её насущный бред – всё, что у ней за это время «накипело» (обычно жалобы на „Тупорылого урода и придурка“ мужа, и (реже) на предательниц-подруг), то есть – по сути – «разгружать», проводить пассивную, облегчающую, но не исцеляющую психотерапию...
Таньчик, как он назвал её за мини-габариты – как-то оставила у него под кроватью трусики. Увидев, он сообразил – «экзамен»! Размер её – не спутать с Любиным (та появлялась снова!). Решил не трогать (что ему?) – сама себя, не выдержит – продаст...
Через неделю (как созрел) опять привёз её к себе.
– Ой, сколько пыли под кроватью! Ты что, не убираешься?
– Да некогда. Дела, дела. – «Не понял» истинного интереса он.
– А это что? – Она щепоткой подцепила трусики и подняла их вверх. – Что это за трусы? – (Реалистично поднимая бровь).
– Похоже, женские. – Не «колыхнулся» он.
– Ну ясно, не мужские – в кружевах! Кто у тебя здесь был?
– Да ты же и была. Твои. – Сказал уверенно, спокойно.
– Нет, не мои. Я свои трусики нигде не оставляю!
– Не оставляешь, но – где-то ещё снимаешь?..
– Я?!.. Д-дома... Не увиливай – кто это у тебя тут был?
– Да никого тут не было. Кроме тебя, у меня никого и нет. Это твои. Может, спешила, и забыла?
– Нет, не мои! – Покраснев, упёрлась Таня.
„Дальше чем подсунуть не подумала. – Мысленно усмехнулся он. – А теперь не знает, как и вывернуться – как объяснить мне – для чего? Что проверка на трусы, признать не хочет – стыдно“.
Он спокойно и упорно утверждал – трусы её, а она – от страха надвигающегося разоблачения, нервничая, уже в отчаянье врала упрямо, глупо... Поняв – как загнанный в угол зверёк, отбиваться она будет до конца, он дал ей шанс спастись – «предположив»:
– Может, сестра забыла? Была недавно тут, проездом, у меня.
– А-а... (Сглотнув) Ну, тогда ладно... – Чтоб не спугнуть удачу, сразу же «поверила» она и, радуясь – несмело улыбнулась...
Однажды, после подготовительных обычных игр – пьяненькая уже и наготове – она сказала, что ей надо на минутку в ванную, и хотя ничем таким не занималась (было тихо) всё же не выходила уже бесконечно долгих – две...
Боясь «совсем остыть», он пошёл следом. Увидал её, стоящую лицом к стене напротив ванны, и обнял, в загривочек поцеловал:
– Ты что здесь? Я тебя там потерял...
Ответа не было – вместо него она решительно (?) нагнулась и, опираясь тоненькими ручками о ванну – неумело двинула к нему свой маленький, так и не округлившийся задок...
„Что-то увиденное повторяет! – Догадался он. – И для чего-то ей именно так вот – надо!.. Что ж, сделаем“. – И, аккуратненько пристроившись, сыграл – в самой ей предназначенном, коротком (одноактовом) порноспектакле – предложенную ему роль...
А через пять минут она всё объяснила (жалуясь):
– Вчера пришла Наташка Ковалевская. Ну, поболтали, выпили там, посидели, я что-то чуть перебрала, уснула, а она с моим ещё видяшку посмотреть осталась. Ну, я что – смотри. А просыпаюсь, тихо, никого. Пошла умыться. Ну – дверь открываю, а они там – трахаются! В самый тот момент! Даже не сразу и прервались!..
– И это что, подружка? – Изобразил (видимо, нужного сейчас) «Наивного барана» он.
– Ага! – С обидой распахнула перед ним легковерные «грибки маслята» Таня. – Да ещё, рожа наглая, представь, и говорит – „Ну что же делать, если застоял у мужика?“
– Она что – скорая секс-помощь? – Уязвил предательницу он.
– Ага! Ха-ха-ха-ха! – Обрадовалась хлёсткой фразе, данной ей для предстоящих колких комментариев, «обманутая» Таня. – Так теперь хоть можно ему месяц не давать. Ха-ха-ха-ха! Всё одному тебе достанется! Ха-ха-ха-ха! Я его, придурка, запилю, он у меня ещё попляшет! А ту блядь даже на порог больше не запущу! Ещё и расскажу всем, чтоб других не совращала. А то, ишь ты – будто так и надо!.. Своё надо иметь!..
– Да ей, если бы не твоё, так и не нужно было б!
– Что, думаешь, завидует? Да на кого? На этого придурка?
– Ну как, он же «Богатый Буратино».
– Да что там! Больше напоказ.
– Вот ей и захотелось.
– А нечего! Хоть и говно – моё! Вот если выгоню, тогда пусть забирает!
– Кому он нужен будет, выгнанный?
– Ха-ха-ха-ха! Мне тоже ни к чему! Вот доиграется!..
Когда слова, наконец, схлынули – ещё раз делом (её телом!) –
отомстили...
ВЫПИСКИ ИЗ ПОТАЙНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
Чтоб сблизиться – мало снять её страхи быть использованной, надо ещё спровоцировать желанье пробуждать или поддерживать в тебе к ней интерес. Даром данное не ценится.
Красота заводит, но разрядку не даёт. Полное удовлетворение приносит только созвучье душ и подходящесть тел.
Женщина осторожна – она позволяет затащить себя в постель только тогда, когда уверена, что неприятного ей там не сделают.
Рога не наставляют, если любят от души, а по обязанности – ...