Весь следующий месяц Печорин работал, как проклятый. Хоть он и поручил Широкову организацию цеха, но хорошо понимал, что без его личного участия дело может растянуться на неопределенное время. Были вопросы, которые мог решить только он. Каждый день приходилось решать не просто какие-либо задачи, которые требовали энергичных и часто моментальных решений, но и преодолевать препоны и рогатки, которые на последнем году своей жизни расставляла советская власть. Только одних согласований на открытие цеха надо было собрать штук двадцать. А за каждой подписью стоит живой человек, который хочет жить не хуже Печорина, и поэтому, где намеком, а где открытым текстом говорит, что его подпись тоже чего-то стоит. Печорин, конечно, предвидел, что ему придется столкнуться с такого рода трудностями, и был готов к этому и морально, и материально, но жадность и беспардонность последних советских чиновников переходила все границы. После каждой такой встречи Печорин чувствовал себя опустошенным и униженным. Иногда даже накатывало отчаяние, хотелось все бросить, и пусть будет, что будет. Но тут же вспоминался разговор с Бахметьевым, и Сергей отчетливо осознавал, что обратной дороги нет. И он давал деньги, водил в рестораны, делала дорогие подарки. В те времена еще не было четкой «таксы» за услуги. Каждый, ставивший подпись, не отказывался от любого вида подношений. С кем-то было достаточно посидеть за бутылкой водки и в дорогу выдать «скромный» продуктовый набор, состоящий из бутылки коньяка, батона колбасы и баночки икры. Причем случались такие парадоксы, что самая важная подпись стоила дешевле всего. Так произошло, например, с пожарником. В договоренное время в цех приехал майор пожарной службы, был он краснолиц и невысок ростом. Когда Печорин повел его по цеху, объясняя и показывая, что и где будет располагаться, какие меры противопожарной безопасности предполагаются, майор, слушавший его в пол уха с безразличным выражением лица, вдруг неожиданно спросил:
- Слушай, у тебя выпить что-нибудь есть?
- Прям сейчас, что ли? – Печорин даже растерялся от такого вопроса.
- Перебрал я вчера. Башка трещит. Спасу никакого нету, - доверительно пожаловался пожарный.
- Понял. Сейчас что-нибудь придумаем.
- Ты уж придумай, постарайся. А пока будешь придумывать, посади меня куда-нибудь.
Печорин отвел пожарного в помещение, которое уже было более- менее обустроено, а сам стремительно бросился искать Широкова.
- Петр Сергеевич, - увидя Широкова, прокричал Сергей.
- Слушаю шеф, как обычно ответил Широков.
- У нас выпить что-нибудь есть?
- Откуда же. Команды не было.
- Так вот Петр Сергеевич, команда, - протянул Печорин ему деньги. – Срочно в магазин, возьмите пару бутылок коньяка и какую-нибудь закуску сорганизуйте. Да, еще про посуду не забудьте, - крикнул вслед уже стремительно уходящему Широкову.
Через двадцать минут стол был накрыт, и Печорин заботливо наливал пожарному в стакан коньяк.
- И себе тоже наливай, - приказал пожарный, Печорин не стал возражать и плеснул себе коньяка на донышко стакана. – Это только не халтурить, давай по полной, - недовольно заметил пожарник.
- Так мне еще сегодня работать, - попытался возразить Печорин.
- И я не балду буду гонять. Что мы не мужики, в конце концов. Давай за успех твоего безнадежного дела.
Не чокаясь, пожарник одним глотком опрокинул в себя коньяк. Отставив стакан, на секунду задумался, потом произнес: «Хорошо пошла».
- Вы бы закусили. Вон колбаска, сыр, лимончик, - любезно подсказал Сергей.
Съев только дольку лимона, пожарный скомандовал:
- Давай еще по одной.
Выпили, закусили, закурили.
- В общем, так, - произнес заметно повеселевший пожарный. – Бумаги я тебе подпишу, но не просто так.
Печорин внутренне напрягся, ожидая какого-либо подвоха.
- Не просто так,- повторил пожарный, - а с указанием недостатков, какие тебе надо будет устранить. Сам понимаешь, если работаешь, значит, есть недостатки. А, если я работаю, то эти недостатки обязан видеть.
- Конечно, конечно. Какая работа без недостатков, - поспешил согласиться Сергей.
- Тогда наливай. Хоть и полегчало, но никак не могу сосредоточиться.
Выпив, пожарник продолжил:
- Недостатки я тебе укажу плевые. Топор с лопатой повесить, песку в ящики насыпать, ну и там, план эвакуации при пожаре нарисовать. Нормально?
- Нормально, нормально, - снова поспешил согласиться Печорин. Он даже и не представлял, что так дешево и легко получит подпись пожарного.
Когда все документы были оформлены, пожарный, не спрашивая, забрал бутылку коньяка, и, прощаясь, предупредил:
- Раз в месяц буду наведываться с инспекцией. Чтобы все было в порядке, вот, как сегодня.
- Не беспокойтесь. Все будет в полном ажуре. Чай не первый год замужем, - ответил уж очень услужливо Печорин. «Ради дела можно и прогнуться», - успокоил он себя.
Вот в таких хлопотах, где с большими, где с меньшими затратами, пролетел месяц. Осталось кое-что доделать по мелочам, и цех был готов к работе. Этот месяц здорово вымотал Сергея. Работал он с азартом, даже с каким-то остервенением. Сотрудники, видя, как вкалывает их начальник, старались поддерживать его трудовой ритм. Были дни, когда приходилось задерживаться до глубокой ночи. Оборудование шло из-за границы, и машины под разгрузку вставали часто только поздно вечером. Когда не хватало грузчиков, Печорин сам вставал на разгрузку. «Смена деятельности просто необходима, иначе геморрой можно заработать», - любил пошутить он.
В этой суматохе он забыл не только о семье, но и Ольге. И хотя они виделись каждый день, встречи носили чисто рабочий или мимолетный характер. Ольга не только не обижалась, но даже где-то гордилась и любовалась Сергеем, наблюдая его в работе.
И все же в один из таких дней она сумела застать его одного.
- Устал? – заботливо спросила она.
- Есть немножко. Мне эти чертовы ящики с грузом по ночам стали сниться.
- Тебе надо отключиться и хоть немного передохнуть.
- Ты думаешь?
- Я в этом просто уверена.
- И тебе есть, что мне предложить? – в Печорине оживал мужчина.
- Есть.
- Тогда я тебя внимательно слушаю.
- Я чувствую себя такой развратной от того, что хочу тебе предложить.
- И что же развратного ты мне хочешь предложить, - он усмехнулся.
- Вот ты уже смеешься, - смутилась Ольга.
- Говори, говори, я больше не буду, - Сергей ласково погладил ее по руке.
- У меня муж завтра уезжает в командировку…
- Надолго? - перебил ее Печорин.
- На две недели.
- Значит, у нас впереди две недели разврата?
- Опять смеешься? Это у меня муж уезжает, твоя-то жена никуда не собирается?
- Не собирается.
- Вот видишь, а ты говоришь, что две недели.
- Я пошутил.
- Не перебивай меня. Я предлагаю поехать на выходные ко мне на дачу.
Печорин удивленно поднял на Ольгу глаза.
- Я даже и не знал, что у тебя есть дача.
- Да не у меня, а у родителей. Погода уже теплая. И подумала, что было бы неплохо, если бы ты побыл немного на природе, расслабился, отдохнул.
- Я только «за». Когда едем?
- В субботу, а в воскресенье вернемся.
- Договорились. Буду теперь считать дни и часы до субботы. Это же какой кайф целые сутки никуда не спешить, не дергаться. Спасибо тебе, моя хорошая, за это предложение.
Дачный поселок напоминал коммунальную квартиру в лесу. Домики, расположенные на стандартных шести сотках, стояли, плотно прижавшись, друг к другу. Только хвойный лес, примыкавший к поселку, делал это место живописным. Был уже конец апреля, и на дачных участках было оживленно. Уставшие от зимы горожане, с упоением и восторгом предавались сельскохозяйственным работам. И хотя Ольга с Сергеем приехали достаточно рано, дача находилась недалеко от Москвы, на соседних участках вовсю копошились люди: вскапывали землю, жгли мусор, подкрашивали забор, делая это настолько тихо и сосредоточенно, что создавалась полная иллюзия тишины.
Печорин, выйдя из машины, потянулся и глубоко вдохнул воздух.
- Хорошо-то как? Спасибо тебе, что вытащила меня сюда, - Сергей попытался обнять и поцеловать Ольгу.
- Сереженька, здесь же люди кругом, - ловко вывернулась Ольга из его рук. – Меня же все знают, как очень положительную замужнюю женщину, - последнюю фразу она произнесла в полушутливом, в полуигривом тоне.
- И хотя они заблуждаются, я не буду разрушать образ ужасно положительной жены. Я не буду больше делать попыток, соблазнить замужнюю женщину.
- А вот этого я и не просила, - Ольга уже открыла дверь, и как только Сергей переступил порог, бросилась ему на шею. – А вот и не просила, не проси…
Она не успела договорить, Сергей закрыл ей рот поцелуем. Так они простояли несколько минут, обсыпая друг друга поцелуями.
- Как же я по тебе соскучилась, Сереженька, счастье ты мое, - когда они, наконец, оторвались друг от друга.
- Ты же меня каждый день видела.
- Видела, видела, Сереженька. Рядом был, но не мой. На работе ты чужой. А здесь ты мой. Ведь, правда? Ты мой? – Ольга отклонила голову и внимательно посмотрела на Печорина.
- Твой, куда же я денусь.
Сергей был смущен таким искренним проявлением чувств. Ему так давно не говорили. Он хорошо помнил не женское тело, но успел подзабыть ласковое и нежное женское слово. Даже не слова, а интонации что-то зацепили в его душе. В эти мгновения он ощутил, что встреча с Ольга не «выпуск пара», не банальный адюльтер, а нечто другое, чему он не мог подобрать еще определение, но что-то очень важное и серьезное в его жизни. Он ласково притянул Ольгину голову к себе и тихо шепнул ей в ухо: «Скажи еще что-нибудь». Ольга подняла губы к его уху и также тихо прошептала: «Я люблю тебя, Сереженька». Он обнял ее голову руками и попросил: «Скажи еще раз». Ольга внимательно посмотрела на Сергея и повторила: «Я люблю тебя, Сереженька».
- Спасибо тебе, - ответил Печорин и стал целовать ее лицо, нежно и без нажима, едва касаясь губами.
- Давай, что ли хоть в дом войдем, - спохватилась вдруг Ольга.
- Чтобы не разрушить образ положительной жены, - засмеялся Сергей.
Они вошли в дом. Дом был типичным летним жилищем горожан, ограниченной площадью шесть на шесть: кухня, две комнаты внизу и две малюсенькие мансардные комнатки наверху. Помещения были плотно уставлены старой мебелью, которые для городского жилья уже не пригодны, а выбрасывать жалко, поэтому самое им место на даче.
- Идем, я покажу тебе наше временное жилище, - потянула Ольга Сергея.
По узкой и очень крутой лесенке поднялись наверх. Они вошли в комнату с низкими и скошенными потолками. Почти всю площадь комнаты занимала огромная железная кровать с металлическими набалдашниками на спинках, рядом в притирку к стене еле-еле уместилась тумбочка, на которой стояла настольная лампа с оранжевым абажуром.
- Представляешь, на этой кровати спали мои прадедушка и прабабушка, - сказала Ольга, облокотившись на спинку кровати.
- Нет, не представляю твоих прабабушек с прадедушками, но очень хочу представить, как в ней будем лежать мы.
Сергей обнял Ольгу и, прижавшись к ней всем телом, начал ее целовать. Не сговариваясь, в такт они стали продвигаться вдоль в кровати и, не размыкая объятий, упали на нее.
- Сереженька, не спеши. Нам не надо никуда мчаться. Давай разденемся.
- Давай, - согласился Сергей.
Они быстро и споро, помогая друг другу, разделись и юркнули под одеяло.
- Только не спеши, ладно, мой хороший, - вновь попросила его Ольга.
- Да, да, только не спешить, - машинально согласился Сергей.
- Давай же, давай же, - просила Ольга любовника, уже забыв, что еще минуту назад говорила обратное. Она перевернулась на спину, не отпуская Сергея. Сергей покорно подчинялся движениям ее тела. Его очень возбуждало быть ведомым, соразмерять свои действия только с желаниями Ольги. Ольга завела ноги ему за спину и, как заклинание, лишь повторяла: «Ну, давай, давай». В такт движениям Сергея она мотала головой, негромко вскрикивая. Сознание ее стало замутненным, она потеряла чувство реальности, контроль над своими чувствами, испытывая совершенно доселе ей незнакомое наслаждение. Сергей ускорил движения своего тела, Ольга еще крепче обвила и руками, и ногами его спину, и, подчиняясь заданному ритму, то поднимала, то опускала свое тело. Она уже не вскрикивала, а только постанывала и поскуливала, словно потерявшийся щенок.
- Спасибо тебе, милый, - Ольга привстала над Сергеем. – Я только сейчас поняла, почему занятия сексом иногда называют любовью.
- Почему? – с любопытством спросил Сергей.
- Почему? Почему? – Ольга приблизила свое лицо к лицу Печорина. - Потому.
- Все же почему? – не унимался Сергей.
- Потому, что это секс с любимым человеком, - скороговоркой сказала Ольга, быстро чмокнула Сергея в щеку и соскочила с постели. – Пойду что-нибудь покушать приготовлю. Я ужасно проголодалась.
- Я тоже.
- Тогда минут через десять спускайся.
Ольга ушла вниз, а Сергей, закинув руки за голову, смотрел в потолок и улыбался. Эта была усталая, но в то же время радостно-счастливая улыбка.
После завтрака они решили пойти прогуляться по лесу. Земля большей частью уже была покрыта травой, но в лесу все-таки было еще сыро, а в затененных местах проплешинами белел снег. Пройдя метров пятьсот, вышли на небольшую полянку, которую поваленная сосна, словно диаметр, делила пополам. Они присели на дерево, Сергей обнял Ольгу, а она положила голову ему на плечо. Что-то новое, незнакомое появилось в их отношениях. Ольга уже ясно понимала, что ее встреча с Сергеем это подарок судьбы, которым она еще не знает, как воспользоваться, и воспользуется ли вообще. Мало ли кому с кем бывает хорошо, но это вовсе не означает, что надо обязательно менять уже проверенный годами распорядок жизни. То, чего хочет она, может быть, совсем не нужно Сергею. А что она хочет? Ольга в задумчивости оторвала голову от плеча Сергея и запрокинула ее назад.
- Ты что? Что-нибудь случилось?
- Нет, нет ничего, - успокоила его Ольга. – Так думаю о жизни.
- И что же ты о ней думаешь?
- Да и сама толком не знаю. Вот думаю, что в эту минуту я абсолютно счастливый человек. А еще через минуту я могу стать самой несчастной на земле.
- Вот ты сейчас скажешь, что я тебе надоела, и ты хочешь домой. И все. Счастья больше нет, а я самый – присамый несчастный человек.
- Сейчас точно не скажу, - шутливо ответил Сергей.
- А завтра?
- До завтра дожить надо.
- Ну, если доживем, скажешь?
- Если доживем, не скажу, - он прижал Ольгу к себе и поцеловал в губы.
- Все равно, когда-нибудь скажешь, - Ольга вывернулась из его объятий. – И останусь я одна-одинешенька.
- Такая женщина, как ты одна никогда не останется. Только глазом мигни, рота мужиков выстроится.
- Я не хочу роту, я только тебя хочу.
- Вот он я, бери меня.
- Может быть, я тебя навсегда хочу взять. А?
- Оль, какой-то пустой разговор получается. Что будет, а, если… Давай радоваться сегодняшнему дню, наслаждаться, любить друг друга…
- А ты меня любишь что ли? – нарочито грубо спросила Ольга.
- Я пока не знаю, - серьезно ответил Сергей.
- Ну и правильно, что не знаешь. Пойдем домой, я что-то замерзла, - откровенно расстроено произнесла Ольга.
- Оль, ты, что обиделась.
- Да, нет. Какие могут быть обиды.
- Я же вижу, что обиделась. Тебе легче было бы, если бы я соврал?
- Да, легче, - отрезала Ольга. – Пошли домой.
Вернувшись в дом, снова поднялись наверх. Обиженные и непонятые друг другом, вновь занялись сексом, но уже не было того утреннего безумия, безудержной страсти. Все прошло очень буднично и быстро. Они поняли бессмысленность своего дальнейшего пребывания на даче и засобирались в Москву. Всю дорогу ехали молча, не проронив ни слова. Только, когда они подъехали к ее дому, Печорин попытался поцеловать Ольгу, но она быстро и ловко выскочила из машины, бросив на ходу: «До понедельника».
Сергей в сердцах стукнул по рулю, потом, резко дав по газам, рванул в сторону своего дома. Печорин был и обижен, и обозлен. Обижен, потому что не чувствовал своей вины перед Ольгой. Он ведь ничего не обещал, не брал на себя никаких обязательств. В чем его вина? Более того, ощутил, что Ольга не просто очередная женщина, а что-то гораздо более серьезное. И Сергей не был уверен, нужно ли ему это? Обозлен, потому что так замечательно начинался выходной. Он, наконец, смог расслабиться, хоть на сутки забыть обо всех своих проблемах. И вот на тебе, такой финал.
В раздумьях он отвлекся от дороги и не сразу заметил, что выехал на встречную полосу. Он вывернул руль вправо и резко нажал на тормоза. Но было уже поздно: его машина почти в лоб лоб столкнулась со встречным автомобилем. Раздался характерный скрежет металла, звук разбитого стекла, и в следующее мгновение Печорин потерял сознание.
В понедельник Ларина очень спешила на работу. Поразмышляв и поостыв за воскресенье, она поняла, что была не права по отношению к Сергею. «Как последняя дура навязалась ему со своей любовью, - корила себя. - Он же никогда ничего мне не обещал. С какой стати он так вот за здорово живешь уйдет из семьи. А я сама? Разве я готова уйти от мужа. Меня уже сейчас дрожь пробирает только от того, что мне придется сказать мужу правду. Я даже точно и не знаю, смогу ли это сделать, а от других пытаюсь что-то требовать. Кто меня за язык тянул. И себе, и ему только выходные испортила. Мне же и без его слов, без его обещаний было просто замечательно. Что мне еще надо. В понедельник первым делом к нему и повинюсь. Скажу ему: «Сереженька, прости меня дуру несусветную. Давай жить, как ты говоришь, только сегодняшним днем. А что будет завтра плевать. Будем жить сегодня».
Когда Ольга вошла в офис, сотрудники фирмы сгрудились возле стола секретарши и что-то оживленно обсуждали. У Ольги от нехорошего предчувствия закололо сердце, но, тем не менее, как можно бодрее и беззаботнее спросила:
- Что случилось? Почему не работаем?
- А ты разве ничего не знаешь? – выглянула из-за стола, Лена, секретарша.
- Что не знаешь? – растерялась Ольга.
- Шеф в субботу на машине разбился, - объяснила Лена.
- Как разбился, Этого не может быть. Он же… - «он же со мной был» чуть не сказала Ларина, но во время осеклась. – Что с ним? – она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.
- Ой, ребят, она сейчас упадет. Посадите ее быстро, - закричала Лена.
Широков быстро подскочил к Ольге и усадил в кресло. Ее реакция на услышанное никого не удивила, так как все были уже достаточно осведомлены об ее взаимоотношениях с Печориным.
- Да, ты Оль, не волнуйся, - попытался успокоить ее Широков. – Жив, шеф, только пару ребер сломал, да легкое сотрясение заработал. Он звонил уже. Просил в больницу к нему приехать.
- И меня тоже просил?
- Да. Я сейчас немного разгребусь с бумагами, и поедем к нему.
Когда Ларина с Широковым вошли в больничную палату к Печорину, около него на стуле сидела жена, они о чем-то тихо переговаривались. Печорин первым заметил их приход и радостно воскликнул:
- Приехали. Какие же вы молодцы.
Печорина повернулась в сторону пришедших и поздоровалась кивком головы. Возникла неловкая пауза. Елена никого не знала из фирмы мужа, поэтому попыталась вычислить, кто же приехал навестить ее мужа. Мужик, наверное, его зам, Широков, кажется, его фамилия, - вспомнила Елена фамилию, которую не раз слышала от Сергея. – А мадам, интересно кто? С какой стати она приперлась? Очередная подруга? Неужели Сергею стали нравиться такие провинциалочки? Она-то точно в него втюрилась. Так и пожирает глазами».
- Знакомьтесь, это моя жена Елена. А это, Петр Сергеевич, мой зам и Ольга, менеджер, - попытался разрядить обстановку Печорин. Елена, не вставая со стула, только кивнула головой, Широков пробормотал что- то невнятное типа: «очень приятно», а Ольга промолчала, застыв словно столб. Все хорошие манеры, которым она была обучена, перечеркнуты в миг охватившей ее ревностью. Умом все понимала, но в эти минуты чувства были абсолютно неподвластны рассудку. Она видела перед собой только соперницу, которая имеет какие-то права на ее Сергея.
- Ну, ладно Сереженька, я пошла. Не буду мешать тебе решать производственные проблемы, - Елена с нарочитой нежностью поцеловала Печорина в губы. «Что она на меня так смотрит? Словно убить хочет. Неужели ревнует? Точно ревнует, - догадалась Печорина. - Тогда получи еще» – Ну, если, что будет нужно срочно, звони. – Елена еще раз поцеловала Печорина в губы. - Я сразу подъеду. - Елена поднялась и направилась к выходу. – Всем, до свидания.
- Давайте, присаживайтесь, - с наигранной веселостью произнес Печорин. - Петр Сергеевич возьми себе стул. А ты Оль, садись ко мне кровать.
Когда Ольга с Широковым разместились, Печорин спросил:
- Петр Сергеевич, какие у нас дела?
- Какие могут дела. Что может за выходные измениться?
- Тоже верно, - согласился Печорин.
- Ты лучше, шеф скажи, как тебя угораздило в аварию попасть?
- Задумался, а потом словно какое-то затмение нашло. Когда спохватился, то уже поздно было.
- О чем же таком надо думать, чтобы умудриться врезаться встречную машину? – удивился Широков.
- О жизни думал, Петр Сергеевич, о любви вот и нашло затмение, - Печорин бросил многозначительный взгляд на Ольгу, но та сидела, поджав губы, не выказывая никакого желания участвовать в разговоре. – Ладно, это все лирика, - с разочарованием продолжил он. Видимо он надеялся на какую-либо реакцию со стороны Ольги. – Давайте о делах поговорим. Как ты думаешь, Петр Сергеевич, запустим мы цех после майских праздников? – обратился к Широкову.
- Кто его знает, - задумчиво протянул Широков. – Полноценных рабочих дней осталось-то всего ничего. Пять дней до праздников, да между праздниками четыре дня, - вслух посчитал Широков. – А какая между праздниками работа, сам знаешь. Маета сплошная.
- Я все понимаю, но рабочий день есть рабочий день, - рассердился Печорин. – Да и дел-то осталось всего ничего. Оборудование подключить, да отладить.
- Это только так, кажется, что подключить да отладить, - с сомнением покачал головой Широков. – Гладко все только на бумаге бывает. А на деле- то оно, как бывает, то одно всплывает, то другое.
- Петр Сергеевич, надо постараться. Я до праздников и возможно праздники точно здесь отваляюсь. Так что давай, напрягись.
- Буду стараться, шеф. А уж, как получится, не знаю, - гнул свое Широков.
- Ладно, будем считать, что этот вопрос решили. А мастеров набрали? – это Сергей уже обратился к Лариной.
- По тому списку специальностей, что вы дали, люди уже есть, - сухо и официально ответила Ольга. – Ждут, когда откроется цех.
- А чего ждать-то? Пусть включаются в работу: подключают, налаживают. Так ведь, Сергеич?
- Точно, шеф. Эта же мысль. Как я сразу не докумекал?
- Вот поэтому я директор, а ты заместитель, - довольный откинулся Печорин на подушку. – Еще вопросы есть?
- Неплохо бы перед праздниками людям зарплату выдать, - заметил Широков.
- Сам решай, ты сейчас вместо меня, вот и думай, только с бухгалтерией согласуй, а я не возражаю.
- Ну, тогда все, вопросов больше нет, - поднялся Широков, - Мы поехали?
- Ты иди, Петр Сергеевич, а мы с Ольгой еще кое-какие вопросы обсудим.
- Хорошо, я пошел. Скорейшего тебе выздоровления, - Широков вышел из палаты.
Ольга и Сергей остались вдвоем. Они молчали, не решаясь начать разговор. Ольга была обуреваема противоречивыми чувствами. Она ехала в больницу, нет, не ехала, а летела, чтобы увидеть его, убедиться, что ничего страшного с ним не случилось, чтобы сказать ему, что все, что наговорила ему на даче, чушь, женский бред, на который и не стоит обращать внимания, чтобы поцеловать его и шепнуть ему на ухо, как она его любит. А что в итоге произошло. Вынуждена, была наблюдать, как он милуется и воркует со своей женой. Она, конечно, понимала, что нет у нее никаких прав на Сергея, и все-таки, все-таки…
Печорин приподнялся на кровати, но сделал это очень неловко и застонал от боли. От стона Сергея Ольга как бы очнулась, тут же забыв про все свои копившиеся обиды.
- Тебе, что больно.
- Да, нет, просто неловко приподнялся. Хотел быть поближе к тебе.
- Ты лежи, лежи. Я сама к тебе придвинусь, - Ольга пересела к изголовью кровати, взяв руки Сергея в свои. – Я такая дура, Сережа, ты даже не представляешь.
- У тебя есть шанс исправиться. Поцелуй меня, пожалуйста.
Ольга словно этого и ждала. Она пригнулась к нему и буквально стала осыпать его лицо поцелуями.
- Ты прости меня за все то, что я тебе тогда наговорила. Пусть будет так, как будет. Я просто люблю тебя, отсюда все мои глупости.
- Значит мир и любовь? – только и спросил Сергей.
- Мир и любовь, - как эхо, ответила Ольга.
- Ты пойми, Оленька, я столько лет в определенном ритме, со своими привычками и прибабахами.
- Один из твоих «прибахов», что семья это святое, - уже с улыбкой произнесла Ларина.
- Так я, по крайней мере, думал до встречи с тобой. Понимаешь, мне нужно время, чтобы все осмыслить, понять, наконец, чего же я хочу, и, что со мной происходит. Понимаешь. Я привык жить в обмане, и не считал, что это есть совсем плохо. Может, это даже не обман. Просто мы живем с женой, соблюдая негласный нейтралитет. Личная жизнь – это личная жизнь, а семья – это семья. Возможно, такая жизнь безнравственна, цинична, но до сих пор она нас устраивала: дочь, налаженный быт, все привычно, все знакомо. Понимаешь?
- Я все, Сереженька, понимаю. Я понимаю, что у тебя семья, у меня семья. Может быть, и я привыкну к такой жизни: делить тебя с твоей женой, а дома лгать мужу, говоря, как я прекрасно провела время с подругой. Ты только не обижайся на меня. Я привыкну, вот увидишь, - последние слова Ольга произнесла не без горечи.
- Я даже не уверен, хочу ли я, чтобы ты привыкла. Мне нужно время, - в который раз повторил Сергей, - А пока пусть все остается все, как есть. Согласна?
- Согласна.
- Завтра приедешь ко мне?
- А ты хочешь?
- Очень. Только приезжай ближе к вечеру, чтобы мы были одни. Хорошо?
- Хорошо.
- Давай на сегодня прощаться, а то Широков уже заждался тебя.
- Ну, все я пошла.
- Иди, иди, - только не забудь поцеловать меня.
Ольга встал на колени перед кроватью, и крепко-крепко поцеловала Сергея.
Глава десятая
На майские праздники Печорин остался в больнице. И хотя он был еще не здоров, но не настолько, чтобы не попытаться выписаться из больницы. При определенной настойчивости его бы в больнице не стали бы задерживать, но в итоге сам не захотел, так как ему показалось, что больница наиболее удобное место, чтобы побыть наедине с самим с собой. Ольгу точно не увидит, она в свой последний приход сообщила, что на все праздники с семьей уезжает на дачу к родителям. Отказаться нет никакой возможности. Дочка с Еленой тоже отправились на дачу к родителям жены, а дальние поездки в таком состоянии дело все-таки рискованное, да и не очень, в общем-то, хотелось. Сергей устал от своего темпа жизни, устал от постоянного общения с людьми, и добровольное трехдневное заточение пойдет только на пользу, к тому же позволит узнать, насколько он сам себе интересен. Несмотря на несколько лет, проведенных в бизнесе, Сергей не утратил интеллигентской привычки рефлексировать, заниматься самокопанием, подумать о смысле жизни, о высоком, а больничная тишина к такому рефлексированию, как нельзя лучше, располагала. Сергей подошел к окну, протянул руку и сорвал тополиный лист с ветки, свисавшей в окно, потом растер его до зеленой кашицы и вслух произнес: «Вот и дожил я до очередных зеленых листочков». Это у него была такая примета-присказка, «дожить до зеленых листочков». Обычная радость обычного человека от того, что приход весны – это всегда время надежд и ожиданий, что самое плохое и тяжелое ушло вместе со снегом. Правда, у Печорина время надежд и ожиданий имело четкую конечную дату, двадцать второе июня. Если до этой даты желаемое или ожидаемое не свершилось, то уже и вряд ли случится, потому что дни начнут становиться короче, а ночи длиннее, а потом с нетерпением ожидать 22 декабря, когда уже ночь пойдет на убыль, и надо только успеть дождаться «зеленых листочков».
Печорин не считал скромность достоинством, но в тоже время достаточно критически относился к себе. И вот сейчас, стоя у окна, еще раз прокручивал свои отношения с Ольгой. Он полностью отдавал себе отчет в том, что Ольга влюблена в него. Это ему льстило и беспокоило одновременно. Сергей привык к победам на женском фронте. Не было случая, чтобы женщина, которой он оказал внимание, отказала бы ему. В этом не было ничего удивительного, Печорин достаточно реально оценивал свои внешние данные и личностные качества. Только знакомясь с женщиной, уже интуитивно чувствовал, получится или не получится соблазнить ее. Если закрадывалось хотя бы малейшее сомнение в успехе, он тут же отключал все свое мужское обаяние и терял к женщине всякий интерес. Он не любил проигрывать, вот именно по этой причине женщина становилась ему неинтересна. И то, что Ольга, женщина с безупречной женской репутацией, сделала первый шаг, очень льстило его мужскому самолюбию. Но, с другой стороны, настораживало, что она так серьезно отнеслась к их отношениям. Он понимал, что по-другому она, наверное, и не могла, и все равно он не был готов к такому уровню отношений. Тем более что его вполне устраивала та жизнь, которую принято именовать семейной. Он очень любил свою дочь, можно даже сказать, что она была единственный человек, кого он так искренне любил. Именно любовь к дочери позволяла ему сохранять достаточно теплые и уважительные отношения с женой. Сергей иногда на полном серьезе начинал полагать, что его семья близка к идеалу. Он вроде бы, как и женатый человек, со всеми полагающимися атрибутами: ребенок, хозяйство, деньги совместное время провождение, и в тоже время жена не покушается на его свободу, разумно закрывая глаза на те или иные проделки и выходки. Печорин очень болезненно относился к посягательствам на свою свободу, независимость (в его понимании, конечно), а в Ольге он чувствовал того человека, который эту свободу может у него отобрать.
« При ближайшей встрече, попытаюсь ей ненавязчиво объяснить, что наши отношения могут развиваться только параллельно нашим семьям, но ни в коем случае, не пересекаясь. Поймет, хорошо, а не поймет, это уже будут ее проблемы», - решил Печорин, уже отойдя от окна и присев на кровать, чтобы немного почитать. В последнее время он читал очень мало, и больница была удобным местом, где можно наверстать упущенное.
- Больной, как себя чувствуете?
Печорин оторвался от книги, около кровати стояла медсестра, которую он еще ни разу не видел. Молоденькая сестра, в халате, надетом на голое тело, сквозь, который отчетливо прорисовывались трусики и бюстгальтер, выглядела очень сексуально.
«Очень даже ничего, - тут же отметил про себя Печорин, - для больницы самый раз».
- Как можно чувствовать себя в больнице, да еще в полном одиночестве, - вопросом на вопрос ответил Сергей. Он уже решил для себя, что здесь стоит попытаться. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы немножко посидеть и выпить в честь праздника?
- Можно, но только, если вечером, - без раздумий согласилась медсестра.
- Без проблем.
- У вас или у меня здесь.
Девушка на минуту задумалась.
- Лучше у меня. Я сегодня одна дежурю.
«Есть, кажется, попалась, - предвкушая неплохой вечер, подумал Сергей, а вслух спросил:
- Во сколько встречаемся?
- К восьми подходите.
- Договорились.
Как только медсестра вышла, Печорин вскочил с кровати и подошел к зеркалу. Своим внешним видом остался доволен: бледное лицо добавляло таинственности, а дорогой спортивный костюм ладно сидел на его фигуре. «Вполне, вполне», - удовлетворенно хмыкнул он. Потом из-под матраца достал бумажник, пересчитал наличность, вновь удовлетворенно хмыкнул и, засунув бумажник в карман, решил сходить в магазин.
Магазин Сергей нашел быстро, который располагался буквально в десяти минутах ходьбы от больницы. Он взял бутылку шампанского и бутылку коньяка, но, поразмыслив, решил купить еще одну бутылку коньяка. «Мало ли, что». Пусть будет, чтобы потом не бегать». Потом купил еще фруктов и две коробки дорогих шоколадных конфет. Он не сомневался, что его покупки приятно поразят девушку. Из магазина, не спеша, пошел в сторону больницы. На улице, как обычно бывает на майские праздники, было безлюдно. Не доходя до больницы, он присел на лавочку в сквере, который вплотную примыкал к больничному зданию. Откинулся на спинку скамейки и подставил лицо под еще не жаркие, поэтому очень нежные солнечные лучи. Он посмотрел на часы, был час дня. «Еще целых семь часов ждать», - посчитал Сергей, но ради перспективного вечера можно и потерпеть. «Почитаю, душ приму, выпью чуток, а там и в гости пора».
Ровно в восемь Печорин стоял на пороге ординаторской.
- Можно, - постучал он в дверь.
- Проходите.
Войдя, он увидел, что медсестра сидела в углу за письменным столом и что-то писала.
- Я сейчас закончу, пока присаживайтесь.
Сергей мельком оглядел ординаторскую, и сразу обратил внимание, что спальное место имеется, в виде старого, обшарпанного, но достаточно широкого дивана. «Прилечь будет где», - тут же в уме он смоделировал ситуацию, прикинув, как они с медсестрой расположатся на диване.
Когда медсестра освободилась, Сергей уже накрыл стол.
_ Ой, как все вкусно, - радостно хлопнула в ладоши девушка. – Только стаканов не хватает. Я сейчас принесу.
Через минуту она вернулась с двумя гранеными стаканами.
- Ну, теперь можно начинать.
Печорин бесшумно открыл шампанское и аккуратно разлил его по стаканам.
- Давайте, выпьем за праздник, - предложил он.
- Давайте. А еще за что можно выпить?
- Пока только за праздник. Дальше у нас будет более чем достаточно поводов выпить, - многозначительно заметил Сергей.
Он залпом выпил шампанское, и с удивлением обнаружил, что медсестра от него не отстает. Глоток за глотком, но и она опорожнила свой стакан, и тут же принялась за конфеты.
В этот вечер Сергей был в ударе, без устали все время что-то рассказывал девушке. Рассказчик он был хороший, медсестра тоненько хихикала и каждый раз повторяла:
- Ой, как интересно.
Несмотря на еще юный возраст, чувствовалось, что человек она бывалый. Она не пропускала ни один тост и пила почти наравне с Печориным. Дальнейшие события развивались так, как и предполагал Печорин, даже несколько в ускоренном темпе, медсестру не пришлось «танцевать». Она с готовностью улеглась на диван, быстро и легко скинув халат. Потом они снова пили, Печорин даже бегал в палату за второй бутылкой коньяка. «Правильно сделал, что купил две». Потом еще раз диван, потом коньяк, потом диван. Ушел он от медсестры где-то в третьем часу ночи. Сергей был изрядно пьян, поэтому, добравшись до палаты, тут же улегся в постель. Уже засыпая, он вдруг вспомнил, что не спросил у девушки даже имени. Кстати, и сам он не представился. Но так ли уж это важно для нескольких часов знакомства.
Ольга, сколько себя помнила, всегда проводила майские праздники на даче. Сначала с родителями, а потом с сыном и мужем. Ей нравилось бывать на даче, любила поковыряться в огороде. Эта любовь передалась ей от отца, который выходные и летний отпуск посвящал даче и огороду. Мать не любила землю, но зато обожала руководить, часто раздражая своими замечаниями и дочь, и мужа. Маленькой, Ольга выращивала лук, морковь, редиску, а, став постарше, с удовольствием разводила цветы. Именно на майские праздники всегда закладывались основы ее будущего сада, поэтому ожидала она поездки на дачу в эти дни с радостью и нетерпением, но только не сегодня. Еще перед отъездом Ольга пребывала в расстроенных чувствах, беспричинно раздражаясь и на мужа, и на сына. После одного из таких несправедливых замечаний на нее обиделся сын.
- Мам, что ты кричишь все время на меня? Как будто я в чем-то виноват.
Ольга поняла, что стала чересчур раздражительна, надо быть повыдержаннее. Причина такого настроения ей были понятны. Печорин. Насколько противоречива женская натура. Она расстроилась из-за того, что Сергей в Москве остался один. Ей было бы гораздо легче, если бы он был где-нибудь с семьей. Тогда бы все уравновешивалось: он с семьей, она с семьей. А так получилось несправедливо, он там, в Москве один, она же не может его увидеть, потому что здесь, на даче с семьей.
Плохое настроение сказалось и на делах. То муж не так и не там выкопал грядку, то сын принес не те семена цветов. Взявшись вместо мужа, предварительно хорошенько накричав на него, копать грядку, она больно лопатой ударила себя по ноге, и, скривившись от боли, окончательно расстроенная уселась на крыльце.
- Что-то Оль, у тебя сегодня все не так, - заметил отец ее плохое настроение. – Какая-то ты раздражительная сегодня. А ты сама знаешь, что земля не любит, когда к ней зло и без души относятся.
- Знаю, пап, все знаю. Просто я чувствую себя неважно.
- Это я уже заметил. Иди ляг, отдохни немного, а мы с Мишей без тебя все сделаем. Хорошо?
- Хорошо.
Ольга поднялась с крыльца и вошла в дом. Оказавшись наверху, прилегла на кровать, повернулась на бок, подтянув колени к груди, обняв их руками, и попыталась заснуть. Ольга и сама не верила в скорый сон, но, чтобы ее лишний раз не беспокоили, закрыла глаза, притворившись спящей. Так, не меняя позу, она пролежала где-то с пол часа, слышала, как дважды поднимался муж, обеспокоенный ее состоянием. «Что он расходился, - с раздражением подумала о муже. – Неужели не понимает, что я плохо себя чувствую и никого не хочу видеть. Мне надо побыть одной, а здесь это совершенно невозможно. Поеду-ка я домой. Два дня в пустой квартире, как раз то, что мне надо». Она и сама не очень-то верила в то, что говорила, так как определенно знала, что уже завтра, а, может быть, даже сегодня помчится в больницу к Печорину. «Никуда не поеду, и проваляюсь все праздники в постели», - продолжала убеждать себя, но, тем не менее, от принятого решения, настроение у нее значительно улучшилось, быстро вскочила с кровати, покидала свои вещи в сумку и направилась вниз, не забыв вернуть лицу больное выражение.
- Миш, что-то я себя неважно чувствую, поеду-ка я домой - обратилась к мужу, который сидел на низенькой табуретке и перебирал лук для посадки.
-
- Я и сам думал тебе это предложить. Я тебя провожу, - ему было жаль расставаться с женой, так как за время командировки очень соскучился по ней.
- Хорошо. Возьми сумку. Костик, пока, - обратилась Ольга к сыну. Слушайся папу, и бабушку с дедушкой.
- Хорошо, мам. Ты только выздоравливай.
Ольга вышла из дому и пошла на огород, чтобы попрощаться с родителями.
- Извините, что так получилось. Па, ты без меня цветы не сажай. На девятое приедем, и я все посажу. Время еще есть.
- Как скажешь, Оль. Подождем. Может, все-таки осталась бы? – спросил отец. – Здесь все вместе, а там одна в пустой квартире.
- Это, как раз то, что мне сейчас нужно.
- Может быть, тебе работу какую-нибудь найти полегче? Всех денег все равно не заработаешь? – вмешалась в разговор мать.
- Мам, давай только не сейчас эту проблему обсуждать. Ладно?
- Ладно. Давай не сегодня. Можно подумать, что мы с тобой каждый день видимся, - обиженно ответила мать.
До станции нужно было идти минут десять, всю дорогу Ольга с мужем прошли молча. Поднявшись на платформу, Ольга сказала Мише:
- Все, Миш, иди. Следи за Костиком. Вечером потеплее его одевай. Когда вас ждать?
- После завтра к обеду, думаю, вернемся.
- Хорошо, я буду вас ждать.
- Ты ничего не делай по дому. Я приеду все сделаю, приходи в себя.
- Спасибо.
Ольга села практически в пустую электричку в хорошем настроении, поэтому всю дорогу до Москвы проспала.
Могло так случиться, но не случилось, чтобы Ольга Ларина и Елена Печорина ехали бы в одной электричке. Дело в том, что дача родителей Елены располагалась по той же дороге, но несколькими станциями дальше. Елена тоже уехала с дачи, но несколькими часами позже. Второго мая она договорилась провести весь день с Бахметьевым. Ей ничего не пришлось объяснять родителям, которые старались не вмешиваться в ее жизнь. Так удобнее всем. Но получилось не совсем так, как она планировала.
Вечером первого мая Бахметьеву позвонил Хозяин.
- Здравствуй, Леша. С праздничком тебя.
- Здравствуйте, И вас также.
- Целый день тебе звонил, на демонстрацию что ли ходил? – в голосе Хозяина прозвучали недовольные нотки.
- Спал весь день, а телефон отключил, - честно признался Бахметьев.
- Сон, конечно, дело хорошее. Как ты понимаешь, я тебя не просто так беспокою. Дело есть одно. Слушаешь?
- Слушаю, слушаю, - по тону Хозяина Бахметьев почувствовал, что завтрашний выходной у него, может быть, испорчен.
- Дело, в общем-то, плевое, но я хотел бы, чтобы именно ты его сделал.
- Сделаю, какие вопросы.
- Есть у нас тут один клиент, который много о себе стал понимать, крутым себя возомнил, хочет без нас дела свои решать. Вот я и хочу, чтобы ты с ним поговорил и объяснил этому козлу, кто он и кто мы.
- Понял, с ребятами решим без вопросов. Куда ехать.
- Леш, погоди, выслушай меня сначала до конца. Вечно, вы молодые торопитесь. Езжай один, ребят с собой не бери. Нужно только объяснить этому козлу, что к чему, пока только на словах. И срок ему для размышлений дай два дня, а потом, скажи, что счетчик включается со всеми вытекающими последствиями. Он сейчас со всей семьей на даче расслабляется, шашлык-машлык наверняка жрет. Вот ты ему и объяснишь, что шашлык не только из баранины бывает, - Хозяин громко хохотнул, довольный своей шуткой. – Запиши, как к нему проехать.
- Записываю.
- Как все сделаешь, мне позвонишь и доложишь. Понял?
- Понял. Не волнуйтесь, все будет в лучшем виде.
- Я и не волнуюсь. В моем возрасте вредно волноваться. Все, бывай, - Хозяин повесил трубку.
Бахметьев на самом деле не очень обрадовался этому «праздничному» заданию, но служба есть служба. Да и к тому же, если все удачно сложится, к обеду по-любому будет в Москве. Алексей набрал телефон Елены.
- Привет. Я думал, что ты еще не приехала.
- Здравствуй, Леш. Вот только-только вошла.
- Лен, на завтра наши планы немного меняются.
- А ты не мог мне раньше сказать.
- Не мог. Я сам только сейчас узнал. С работы позвонили, Надо кое-что сделать, но до обеда я управлюсь, и сразу еду за тобой. Договорились.
- Договорились.
У дачи клиента Бахметьев был уже в десять утра. Машину из-за предосторожности оставил около станции, и лесной тропинкой, которую ему показали местные жители, побрел к дачному поселку, при этом, безмятежно насвистывая. Пребывал Бахметьев в настроении хорошем. Он был в этот момент даже благодарен Хозяину, что тот его на праздники озадачил работой. Когда бы у него еще такая возможность, вот так безмятежно пройтись лесом, греясь на солнышке. Порученным делом особо не озадачивался, так как считал его для себя пустяковым, приходилось решать проблемы гораздо покруче. Неожиданно тропинка вынырнула к небольшому озеру, которое и не сразу заметишь, закрытое уже зазеленевшим кустарником и высокими берегами. Алексей не мог не остановиться, и несколько минут заворожено смотрел на гладкую поверхность воды, которая ближе к берегу была затянута светло-зеленой ряской. Вода притягивала его и действовала на него умиротворяюще. И еще он услышал тишину. Ту тишину, которую можно услышать только у воды, которую не заглушают, проезжающие мимо электрички, а редкие всплески рыб только подчеркивают, как же тихо вокруг. Бахметьев не без сожаления оторвался от воды, решив, что на обратном пути, обязательно недолго посидит у озера.
Возле нужной ему дачи, тяня за собой игрушечный самосвал, прогуливался мальчик лет пяти-шести.
- Здравствуй, - присел перед ним на корточки Бахметьев. – Скажи, пожалуйста, ты в этом доме живешь?
- В этом?
- А папа дома?
- Дома.
- Позови мне его.
Мальчик открыл калитку, одновременно крича: «Папа, папа, к тебе приехали». На крик на улицу вышел молодой мужчина.
- Вы ко мне? – он с удивлением посмотрел на Бахметьева.
- Если вы Сергей Панин, то к вам.
- Ну, я Панин, что вам от меня нужно? Даже в праздники не дадут расслабиться. Всем что-то от меня нужно, - высказался мужчина с большим неудовольствием.
- Во-первых, я вас поздравляю с праздником, - вкрадчиво-вежливо начал говорить Бахметьев, - во-вторых, я не все, а всего лишь Алексей, который поперся в праздничный день в такую даль не просто так.
Интонации в голосе Бахметьева стали жесткими, губы подобраны, а глаза превратились в узкие щелочки.
- Я приехал к вам по поручению моих партнеров, - продолжил Бахметьев, - с которыми вы в одностороннем порядке порвали отношения, что их, естественно, очень огорчило.
- Какие отношения? Каких партнеров? Что ты мне здесь пургу гонишь? – судя по жаргону, Панин был тертый калач.
- Я думал, что ты быстрее соображаешь, - уже не церемонясь, перешел на «ты» и Бахметьев, - а ты зенки свои вылупил и несешь какую-то херню. Ты братве денег задолжал. Понял козел? – это был излюбленный прием Бахметьева: от изысканной вежливости перейти к откровенной грубости.
- Никому ничего я не должен, - Панин еще хорохорился, но чувствовалось, что растерялся.
- Я не буду с тобой вступать в споры «должен не должен». У тебя есть еще два дня хорошенько подумать. А четвертого привезешь должок за два месяца, и плюс еще то, что по «счетчику» накрутилось. Знаешь, как «счетчик» крутится?
- Знаю,- поник Панин.
- Не привезешь деньги, пеняй на себя, о семье подумай.
- Я не успею собрать необходимую сумму. Где я за праздники наберу?
- Меня это абсолютно не волнует. Раньше надо было головой думать. Понял?
- Понял.
- Видишь, каким понятливым стал. Сразу бы так. Ладно, отдыхай, - Бахметьев хлопнул Панина по плечу и, резко повернувшись, пошел в сторону станции. Он не сомневался, что этот обязательно привезет деньги. Стержня нет у него, одни понты. Таких Бахметьев уже повстречал немало. Пузырятся, пузырятся, а пальцем придавил, и все нет его, одна пена. Пусть платит.
На подходе к озеру Алексей услышал крики, голоса, несомненно, принадлежали детям. Он в несколько рывков поднялся на высокий берег и увидел, как в воде барахтаются двое мальчишек с истошными криками о помощи, рядом плавал плот, наскоро сбитый из досок. Бахметьев спрыгнул вниз, скинул ботинки и нырнул в воду.
- Хватайтесь за шею, - приказал он ребятам.
Мальчики с двух сторон обхватили его за шею, и они поплыли к берегу. Уже через несколько метров Алексей нащупал дно, и, посадив ребят на руки, двинулся к берегу. Вступив на берег, мальчики, которым был семь-восемь лет, тут же прекратили орать и, не поблагодарив незнакомого дяденьку, дали стрекача в сторону дач.
«Испугались», - добродушно улыбнулся Бахметьев. Отжав, насколько возможно, джинсы и рубашку, он поднялся наверх. Этот эпизод с детьми, который мог для них закончиться трагически, добавил ему хорошего настроения. За один день сделал два добрых дела: наказал и спас.
В три часа он уже встретился с Еленой. Сначала, взявшись за руки, словно старшеклассники, просто гуляли по Москве, катались на речном трамвайчике, потом красиво и сытно поужинали в ресторане, а после поехали к Бахметьеву домой. Эта была их первая совместная ночь. Первый раз Елена видела своего любовника таким мягким и нежным, а Алексей после всевозможных любовных утех мгновенно заснул. Лена хотела обидеться, но, увидев, почти детскую улыбку на его лице, положила голову ему на грудь, и также попыталась заснуть, что ей через полчаса благополучно удалось.
Ольга Ларина в эту ночь спала плохо: она засыпала и просыпалась. Ей казалось, что кто-то пытается открыть входную дверь. Она вскакивала с кровати, включала свет и начинала чутко прислушиваться, но в квартире царила обычная ночная тишина. Ольга понимала, что это всего лишь нервы, но ничего не могла поделать с собой. Всю ночь ее преследовал один и тот же кошмарный сон. Она у себя дома, лежит в постели с Печориным. Неожиданно открывается входная дверь: в комнату стремительно врываются муж с сыном, а на пороге стоят растерянно родители, а мать укоризненно покачивает головой. Каждый раз она на этом месте просыпалась, ей казалось, что открывается входная дверь. Она успокаивала себя, что все это глупости, вот я, одна лежу в кровати, никого не прячу, приходите, проверяйте, но вместо покоя и желанного сна волнами накатывало раздражение. А еще было ей стыдно, что она уехала от мужа, сына, родителей, которые ей и сочувствовали, и жалели ее. И ради кого она все это сделала? Ради пьяницы и бабника.
Когда Ольга приехала в больницу, то застала Печорина в совершенно разобранном состоянии. Он попытался встать, но его так начало мотать, что он вновь рухнул обратно в кровать.
- Где ж ты больной, так вчера набрался? – Ольга потянула носом и недовольно поморщилась.
- Ой, и не спрашивай. Все болит, мочи нет, - обессилено ответил Печорин.
Дальнейшее свое пребывание у Печорина Ольга сочла бессмысленным, и, не прощаясь, вышла из палаты. Она была обижена до глубины души. Как же так? Она для него все, а он… Весь день бессмысленно бродила по Москве, пытаясь успокоиться и принять какое-нибудь решение. Разум ей подсказывал, что нужно с Печориным порвать все отношения, а сердце… Что сердце? Сердце предательски сожмется, а сама она зацепенеет, как только снова его увидит. Это она знала наверняка. «Поживем – увидим», - за этой спасительно-универсальной формулировкой Ольга спрятала все свои сомнения и страхи.