Через недельку он навестил Мать (от друга Юрчика узнал, что они с нею «разбежались») – поделились новостями, то есть, он ей про Юрку рассказал, а она ему – про Маташу.
– Ты не против, если я по старой дружбе буду заходить?
– Да заходи, конечно!.. Маташе не рассказывать?
– Мне всё равно. Проехали. Жизнь идёт дальше... И вообще – я не её застать хочу – я буду приходить к тебе.
– Ко мне?
– Ну да, ты ж мне подруга! Не то чтобы, а просто пообщаться, ладно?
– А что Юрка скажет?
– Да что ему? У вас же, как я понял, «конец фильма»?
– Ну, вообще-то, да...
– Значит, и нет проблем.
Мать, призадумавшись, кивнула.
Поболтали минут двадцать «ни о чём», и он ушёл – на первый раз достаточно. Главное – напряжение неясности сошло.
Через день он снова к ней зашёл. Она была одна, без «ящика» скучала. На кухне было жёстко – пошли, сели на кровать (пустая комната – истоптанный ковёр, стол у стены, матрац, а остальное, что не сломано, то – пропито!). – Говорить им было уже не о чем, а так сидеть, глядеть в пустую стену – глупо. Он чуть вздохнул и приобнял её, и, улыбаясь, по-наивному сказал:
– Что, может, будем целоваться?
Мать прыснула и чуть смущённо рассмеялась:
– Так просто? Целоваться?
– А что? Ведь хорошо.
– Ну ты даёшь! Такого я ещё и не слыхала.
– Теперь услышала. А можно сразу и попробовать. Давай?
– Ты что, серьёзно?
– Ну конечно!
Мать подавила смех – глаза прикрыла, обернулась, подставляя губы – приготовилась. И он поцеловал...
„Не так уж плохо...“ – Думал через три минуты, рассматривая под собой её мягко-расслабленное тело...
Так и пошло.
Поняв, что он теперь к ней ходит постоянно и, значит, это уже не случайный перетрах, а – отношения, Мать привела себя и дом в порядок, и пару раз даже сварила ему ужин (пока он не сказал, что эти хлопоты и траты ни к чему). Узнав, Маташа в это просто не могла поверить! Но – приехала и убедилась – Витя теперь её! Да и он на удивление держался круто, молодцом – ни сожаленья, ни смущенья на лице его не прочиталось, как будто и не бывшая любовница пришла, а просто так – знакомая подруги. А Маташка психовала про себя и выкобенивалась – всё пыталась как-нибудь да зацепить его, но – бесполезно, ему хоть бы хны – он и взгляды её выдержал и на подначки шутками ответил. В конце концов, та так ни с чем и укатила. И на неё ещё обиделась – так, что полгода носа не показывала. А за что? – Она ж его не отбивала! – Вот тебе и подруги. Но – с кем не бывает? Ладно...
Через два месяца их с Танькой отношения остыли. Как видно, она поняла, что «ничего путёвого» у них не будет (раз даже от её заботы отказался), уже слегка вздыхала, когда он к ней приходил и отговаривалась от повторных «взгромождений»... Чувствуя это, он ещё немного потянул (альтернативы не было) – старался быть помягче, поудобней, а когда понял (день этот вычислил заранее), уже готова отказать, когда увидел, как, открыв ему, она нервозно отвернулась – вздохнув, меланхолично произнёс:
– Похоже, Таня, лучше нам расстаться.
– И я так думаю!.. – Обрадовалась неожиданному пониманию она и сразу же повеселела.
– Ну что ж, раз так, давай устроим себе напоследок маленький аккорд, чтобы потом не вспоминалось с грустью. Я вот сегодня и красивый «пузырёк» принёс... Как? Посидим немного?
– Ну, если напоследок, то – давай! – Самоотверженно решила «не обидеть» его Мать. – Мне ведь не жалко.
Он вынул из кармана куртки пятизвёздочный «коньяк»* и дал ей спрятанные за спиной конфеты («Ассорти» – набор в коробке):
------------------
* Самый лучший (из общедоступных) «коньяков» в СССР – пятилетней выдержки, армянский.
Коньяк, это винный дистиллят, выдержанный в обожжённых изнутри дубовых бочках. Называться так имеют право лишь подобные напитки, произведённые во Франции и то только в провинции «Коньяк», однако СССР не соблюдал международных прав по этой части и выпускал своё многонациональное семейство «коньяков».
------------------
– Ты у меня первая женщина, с которой расстаюсь друзьями.
– А что собачиться? Перехотели – разбежались!
– Ну, стопки где? Давай сегодня не на кухне, а в зале – прямо на полу, так будет всё-таки поромантичней.
– У меня как раз кусок клеёнки есть! Только закуски нету.
– Какая же закуска под коньяк? Только шоколад или конфеты.
– Да я-то всё привыкла по-простому. Всего раз в жизни и пила коньяк. И то по случаю – Серёга с Севера приехал – разгулялись. А ты, смотри-ка – кавалер!
– Я просто тебе благодарен.
А про себя подумал:
„Да знала б ты, святая простота, из какой душевной ямищи ты меня вытащила! Тебе ж за это не коньяк, а – памятник поставить надо!“
На деле же обременять себя не стал – просто наливал, шутил, немного льстил, а после – миловал, конечно. И всё же, несмотря ни на «коньяк», ни на от души решённое «не жалко» – второй раз выдержать Мать не смогла (к тому же, он уже не сдерживался и, как выяснилось – несколько перестарался).
– Я ж старенькая, мне уже за тридцать, в неделю «палочку», и всё, хорош. Да и большой он у тебя – как долбанёшь, аж не могу. Не обижайся, ладно?..
Через пять минут, спускаясь по унылому лестничному маршу, он размышлял:
„Выходит, что, если бы от ужинов не оказался, она терпела бы всегда?! Лишь бы мужик был в доме?.. Ну – дела-а!.. Нет, всё же женщина – загадка!“
На этом – «дружба, перешедшая в любовь, а потом обратно» и закончилось – чтоб зря не мучиться от выработанного с ней, но – нереализуемого более рефлекса – он больше к Матери не заходил. Но тёплые воспоминания – оставил.
ВЫПИСКИ ИЗ ПОТАЙНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
Всякая женщина мечтает о единственной, но истинной любви. Несколько их выходит от того, что она своё желание на каждого, кто кажется ей подходящим – примеряет.
Женщины ради любви (или хотя бы постоянства) – готовы на гораздо большее, чем мужики, только им нужно, чтобы всё было на самом деле, а если нет, тогда они согласны лишь на лёгонькое баловство... Мужики же ищут себе – где-то посредине.
Страх одиночества во многих женщинах сильнее неприязни.