Ежедневно находясь в девичьем обществе (профессию выбрал из «женских»!), он привык к нему – насытился – стал относиться проще и естественней, без скованности, не дававшей ему перейти и среди них – в «вольный полёт души и мысли».
Столкнувшись с фактом, – он вдруг осознал своё (упущенное!) неумение общаться с ними – (отточенные фразы и «красивости» эффектны, но это не флирт) – и стал усиленно тренироваться...
Присматриваясь и анализируя, как у других, учился искусству «интересных разговоров», пробуждения внимания и длительного удержания его. Учился улыбаться так, чтобы располагать к себе, слегка «подкалывать» и остроумничать, шутить, а не просто быть «исполненным достоинства на всякий случай»...
К концу второго курса он дорос до «раскомплексования» себя и, несмотря на то, что был «обложен синдикатом баб» – повсюду баловался лёгким и игривым кадрежом. А укрепив свои права на Тоню («Запасной аэродром»!) – уже и вовсе оборзел – целовался с несколькими девочками вместо «здравствуй» – соглядатаек так дразнил. А тем – что делать (несерьёзно же) – так и кипели!..
Пару раз он приводил из ресторана пьяных дамочек, но вскоре убедился в низком уровне (только физических) случайных связей и утратил к промыслу первоначальный интерес. – Хотелось более глубоких отношений, ведь их качество, он понимал – зависело от степени сближения. Да и банальной секс-машиной он быть вовсе не хотел. – Теперь-то знал уже, что это примитивно и – особенно с утра – противно...
ХХХ
Друзья, знакомые (конечно, только за глаза!) звали её Маташа (от сочетания «Мотаться» и «Наташа»).
Она и с детства удержу не знала, а теперь и вовсе не осталось тормозов, всё ей было тесно, мало, вот и пошла вразнос. И всё же было скучно – нового – ничего не было, всё стало повторяться...
Тёплым летним вечером сидеть дома с родителями и дитём ей было непереносимо. Она терпела до восьми – никто не позвонил, никуда не позвал и, не в силах больше «прокисать» у телевизора, Маташа соскочила с места.
– Ты куда? – Насторожилась мать.
– Поеду к Таньке. Книжку возьму почитать.
– Не пропадай надолго.
– Ладно.
У Таньки, которую друзья прозвали «Мать» за её заботливый, сочувственный характер, тоже никого не было и ничего весёлого не назревало. Сидели с ней вдвоём на кухне и «давили пузырёк». Вдруг кто-то скромно (коротко и только раз) звякнул ей в дверь. Мать пошла открывать. Какой-то парень в лёгкой «распашонке». Из света в полутьме прихожей было сложно что-то различить, но и на расстоянии от него хлынуло такой тёплой волной, что сразу стало ясно, он – Милашка! Так вот чего ей не хватало! Таких ещё у неё не было. Все мужики её долбили, а этот мог бы приласкать. И захотелось сразу же, без лживых околичностей и без дурацких предисловий – просто прильнуть к нему. Да и чего тут с Танькой ночь сидеть? Они давным-давно уже всё переговорили.
– Мать, это что – твой новый? – Вызвала она вниманье на себя.
– Нет, я его сама первый раз вижу. Пришёл от Юрчика узнать, нет ли случайно «пузыря». – Будто оправдывалась Танька.
– Так ты не против, если я его сегодня заберу?..
– Нет – я – не против. – Улыбнувшись, с интересом осмотрела гостя Танька и пригласила. – Заходи, нераскупоренного у нас нет, но, если хочешь – можешь выпить с нами.
– Неудобно как-то на халяву. – Замялся он.
– Ну, Мать, ты где такого скромного нашла? – Снова перевела его вниманье на себя (закинув ногу на ногу) Маташа.
– Я не искала, сам пришёл. – Почти смутилась Танька.
– Ну, если сам, что ж не заходит? – Закурив, Маташа оглядела паренька – аккуратный, чистенький – как новый!
Сняв туфли, свежий кавалер прошёл на кухню, нашёл глазами табуретку, легко подхватил её и сунул под себя, молча подождал пока нальют. Выпил не морщась, а со смаком, и – не закурил (?!).
– Тебя как-нибудь зовут? – Заносчиво спросила у него, окутав себя дымным облаком, Маташа.
– Витя. – Ответил он (и всё на этом!).
– А что там Юрка делает? – Поинтересовалась Мать (она была любовницей того).
– Контрольную готовится пересдавать.
– А ты?
– А мне не надо. – Парень хорошо владел собой – несмотря на молодость и необычность ситуации, нисколько не стеснялся. Дав осмотреть себя, он и сам осмотрел обоих. Развлекать их какой-то болтовнёй он тоже не спешил, мол, вы зазвали, вы и развлекайте.
Повисла пауза.
– Ну, поухаживай за женщинами, наливай. – Подзадорила его заинтригованная Танька.
– Так быстро?
– А чего тянуть? – Таньке явно не терпелось выяснить – будет что или нет?
Маташа внаглую, оценивающе смотрела на него в упор. Он ей всё больше нравился. – Занятый тем временем разлил по стопкам ставшую уже тёплой водку и – со значением – сказал:
– Выпьем за свободных духом дам. – Коротко взглянув обеим им в глаза, кивнул слегка и снова аккуратно выпил.
– Что ж ты не спросишь, как меня зовут? – Глядя насмешливо и снисходительно, спросила у него Маташа.
– А ты сама не скажешь? – Не смутился он.
– Может, и не скажу.
– Тогда и спрашивать нет смысла.
– Языка-аст. – Хитро прищурилась Маташа.
– Стараюсь. Вам же дай попробовать – съедите – без остатка.
– Что, донимают девки? – Приподняла бровь занявшая.
– Пока что отбиваюсь. – «Опечаловался» он.
– Меня не бойся – я не съем. – (Щадя).
– А волка мясом и не испугать. – Поднял глаза.
– Обидеть хочешь? – (Самообладание давалось нелегко).
– Нет, Радость, только подразнить. – Заглаживая – улыбнулся.
– Ну что, пойдём, раз такой смелый? – (С вызовом).
– Пойдём. – Он встал.
И она встала – выгнулась, примерилась к нему.
– Чего сорвались? – Всполошилась Танька. – Выпейте хоть на посошок, а то оставайтесь у меня, матрас вам на пол кину – спите.
Гость вопросительно взглянул в Маташины глаза.
– Ко мне – катить через весь город... – Качнула головой она.
– Тогда, может, ко мне? Недалеко, всего три остановки.
Маташа, круто вскинув голову, кивнула.
– Тогда – вперёд. – Приятно улыбнулся он.
– Куда спешите? Посидели б... – Подала голос Мать.
– Нет, время жмёт. Вахту в одиннадцать закроют. – Отказался извинительно «снегом на голову упавший» кавалер. – И «тачку», ехать к нам на край города, не очень-то поймаешь.
– Что, не добьём? – Кивнула Танька на полупустой «пузырь».
– Оставим на похмелье. – Отмахнулась от неё Маташа.
– Тогда я жду. – Танька взглянула на неё с надеждой (ещё бы, будет теперь сгорать от любопытства – что из всего этого выйдет и – как?).
– Замётано. – Заверила её Маташа. – Жди.
И они вышли. Тёплый летний ветерок обласкал их сразу с ног до головы и влажной свежестью листвы наполнил грудь.
– «Тачку» будем ловить или поедем на трамвае? – Спросил он у неё.
– Лучше, конечно, «тачку».
– Хорошо. Попробуем...
Они дошли до улицы, но – (как он и предсказывал) в нужную сторону никто не тормозил. Так простояли пять минут без толку. Единственное – в розоватом, ярком свете фонарей он (наконец!) смог разглядеть её получше – в целом – негустые, будто детские, русые волосы; привыкшие смеяться – серые глаза; всегда готовая улыбка; живое, с отпечатком радости (хотя и некрасивое) – лицо; гибкое, как у юной львицы, бархатисто-шёлковое – тело; круто-покатое бедро и «аппетитная» нога... Но – совершенными – были только её запястья, локти, плечи! – Таких прекрасных рук он ещё не видал!..
После духоты квартиры, показалось хорошо, однако же стоять в полупрозрачном платье на уличном сквозняке было прохладно. Он обнимал её, чтобы согреть, дышал ей в волосы, но всё же она начинала уже передёргивать плечами и – заметно нервничать.
– Возвращаться как-то неудобно... Трамваев тоже что-то нет... Давай пешком? – Предложил он, почувствовав – назрел момент, когда уже необходимо что-то делать. – Тут же недалеко, скорым шагом, максимум десять минут. Так и согреемся, и «тачку», если будет, всё-таки поймаем. Ну что, идём?
Она кивнула неохотно, и они пошли. Вскоре ей и в самом деле стало потеплей, к тому ж нечаянный избранник заинтересовывал её всё больше. – В отличие от всех других, он разговаривал с ней не с позиции привычных ролей – ты – «Баба», я – «Мужик», а без каких-либо барьеров, будто с другом. Она неосознанно уже даже воспринимала его как подругу. И это неожиданное совмещение – (любовник и подруга) её очаровало – вот он, наконец-то – Идеал! Что ей крутые? Ведь мужик ей нужен не на выставку, себе. А раз так – чего же ещё лучше?..
«Тачка» встала возле них сама – когда до общаги не осталось уже и пятидесяти метров. Они со смехом отказались:
– Нет. Тут уж – хоть и на четырёх костях, а доползём!..
Двери общаги (полдвенадцатого!) были заперты «на клюшку», но – он камешком в окно разбудил знакомого (зам. интенданта) и получил (поймал) «Сим-Сим»* от заднего, хозяйственного входа. Быстро поднявшись и отдавши ключ, они вошли к нему, умылись (от ходьбы тела их повлажнели) и – приступили к «делу» так, что через пять минут Маташа уже улетела к небу...
Такого с ней ещё ни разу не было! Она немало перепробовала мужиков, но никто не доводил её до полного бесчувствия. А этот скромный с виду паренёк так прокачал, что в глазах разыгрался фейерверк, закружилась голова, и она растворилась в звёздах...
------------------
* Из к/ф «Али-Баба и 40 разбойников». Слово-Ключ для входа в пещеру.
------------------
С утра он проводил её – сказал, что ему надо ехать в «школу» (так они называли институт), и она (всё ещё хмельная!) покатила к Таньке – спать! Но не смогла – её просто трясло и распирало от испытанного – ошеломляюще пьянящего – физического счастья!.. Весь день она летала как на крыльях, а к вечеру – как мотылёк на свет, снова махнула к Матери – узнать, не заходил ли к ней? Она ведь в захвативших её бурных чувствах даже номер комнаты его не посмотрела и кроме имени не знала ничего. Вот и ищи теперь по всей общаге «Витю»...
Но по дороге встретила его! Как намагниченная, прилепилась:
– Здравствуй, Солнышко моё! – (Сияла и цвела).
– Привет. – (Он был как будто бы не рад).
– Домой? – Не пожелала она замечать его прохлады.
– Нет, не домой. Я на работе.
– Здесь? – На трамвайной остановке?
– Да. Я контроллёр. На договоре.
– Как интересно! Я с тобой! Помощница не помешает?
– Помешает.
– Ну я тогда в сторонке постою.
– Зачем?
– Подожду, пока освободишься.
– А после что?
– Тебя хочу.
– Хм. Ладно, если хочешь – посиди у Матери, я вечером зайду. Работать лучше одному. А то получится конфета и горчица.
– Ха! Значит, я конфетка?! – Подпрыгнула от радости Маташа и, рассмеявшись как девчонка, обняла – щеку к щеке. – Ну, тогда мешать не буду, Солнышко. До вечера! Пока! – И, без церемоний чмокнув его в губы, сияя сладкою улыбкой и покачивая бёдрами, красуясь – зная, что посмотрит вслед – ушла...
После трёх раз прошедшей ночи он вообще-то лучше б просто отдохнул, но – обещал. И ясно – если не зайти – сама припрётся. Хотя... Ему с ней было хорошо. Тело её было и нежно, и красиво. Не нравилось только лицо. Но – идеала не бывает. С ней он утрёт нос «синдикату баб»! Пусть теперь бесятся! Да и любовница она что надо! К тому же – можно уже и не напрягаться – похоже, так «пробил», что не «укатывать», а раз на раз «подогревать» только и надо – сама теперь, как кот на валерьянку, прибежит...
Но вскоре он и сам увлёкся – не только и – не столько даже её постельным мастерством, сколько неудержимым жизнелюбием и непосредственным, весёлым нравом. В ней собралось всё то, что из-за недостатка в нём самом, так нравилось ему, и – он заразился этим! С ней было весело везде – в «тачке», в кино и на бульваре, в зоопарке (вернее, в бухгалтерии, с бутылкой водки у её подруг) или в кафе, но большей частью они были в койке, а после этого и в душ – вдвоём! Его впервые захватила страсть и радость – с нею он чувствовал себя орлом, хотя и знал, что даже и не сокол...
Когда (на третью ночь) он ушёл в душ один (потому что у неё после оргазма ослабели ноги), в дверь кто-то громко постучал.
– А Вити нет! – Собрав все силы, вытолкнула звук из таявшей груди Маташа.
– А мы хотим с тобой поговорить! – Тон голоса не обещал ей ничего хорошего.
– Кто там? – Маташа растерялась.
– Открывай, не бойся, познакомимся. – Напряжение за дверью нарастало.
Что-то Маташу удержало – «Нет! Сиди, молчи!».
А через пять секунд – на дверь обрушились пинки.
– Открывай, блядина, всё равно поймаем!
И вдруг – тишина. А через полминуты зашёл он – как ни в чём ни бывало.
– Кто это был? – Встревожено спросила у него Маташа.
– Ты о ком? – Не понял он.
– А ты никого там, в коридоре, не заметил?
– Нет. А что?
– Бабы какие-то пинали в дверь, хотели, чтобы я открыла.
Он побледнел:
– Ты никому не открывай.
– Я вообще-то, никого и не боюсь, сама за себя постоять умею если надо, просто расслабилась и встать сил не было.
– Какая б ни была, а в коридоре против пятерых – не устоишь. Толпой затопчут, отметелят. Они ж не драться – бить тебя хотят. С шакалами имеешь дело, так забудь про благородство.
– Ну я-то ладно, я тут не живу, а ты?..
– Хм. Ну меня-то они бить не будут. Не та весовая категория, и вообще – у мужика удар сильней. К тому ж, это не первый раз. Они хотят только убрать чужих, чтобы самим хватало.
– Ты что, уже их всех тут перетрахал?
– Пока только одну, но у них солидарность – синдикат.
– Понятно.
– Короче – никому не открывай, а я всё завтра же улажу.
– Но как?
– Всё тебе надо знать. Есть способ...
Он не сказал ей и о том, что по пути из душа, уже возле двери встретил взволнованную Тоню, сразу заглянувшую ему в глаза.
– Ты что-нибудь хотела? – Отвёл он взгляд.
– Ты не один? – (Будто стесняясь).
– Да, не один. – (Усилием взял себя в руки).
Она молчала, прожигая укоризной мелковатых глаз.
– Ну, что-нибудь ещё? – (Губы скривили недовольство).
– Ты что, считаешь, всё в порядке? – Теряясь, дрогнула она.
– А ты решила предъявить свои права? Ты что – меня купила? Запомни – я свободный человек и никого не спрашиваю, что мне делать. Ясно?
Она пыталась ещё что-то разглядеть в его глазах, но он (собрав в кулак всю волю!) – передавил решительностью её взгляд:
– Если всё, тогда – пока. Чего стоять тут в коридоре?
Тоня не верила в происходящее, но он (обойдя её) – загородив собою дверь – не отступал, а, уже презирая – «выпрессовывал».
И она, будто собака битая – ушла. А он вошёл к Маташе, и там проснувшаяся было жалость к Тоне – в момент исчезла...
И даже много более того – на следующий день он разыскал её на перемене, отвёл в сторонку и жёстко сказал:
– Передай своим воинственным подругам – если они ещё хоть раз пнут мою дверь – я всех их по углам переловлю и буду бить. Долго и больно. И без синяков. Понятно? – И посмотрел так, что оправдываться или спорить было бесполезно.
Она кивнула молча, побледнела и ошеломлённо отвела глаза...
Само собой сложилось так, что Маташа его явно переоценила. Свою роль сыграло «сытое любовью» поведение, его «улётный» трюк (об этом позже) и предложенный «после того» «дежурный» девичий халатик («наследство» от прежних жильцов), но – более всего – готовность «конкуренток» драться за него. Это нравилось ему и льстило, и потому он не спешил её насчёт себя разубедить. А она вечно горящими глазами и восторженными восхвалениями создала ему славу. Вскоре, куда бы они ни пошли, он чувствовал на себе заинтересованные взгляды её многочисленных подруг: те смотрели на него – кто с плохо скрытым любопытством, а кто и – с нескрываемым желанием попробовать...
В один из дней они зашли к её подруге в зоопарк (или, точнее, в бухгалтерию), и пили там в кругу поддатых, сочных женщин по какому-то их поводу «шампунь»...* Одна из дам смотрела на него (скрывая взгляды от Маташи) уже и вовсе откровенно.
------------------
* (Жаргон) – «Шампанское». Называться так имеет право лишь шипучее вино, произведённое во Франции, и то только в провинции «Шампань», но СССР не признавал международные права по этой части и выпускал своё «Советское шампанское».
------------------
– Я на минутку. – Шепнул он на ухо Маташе, глазами показав туда, где находился туалет, и вышел.
В коридоре задержался на пару секунд, и, вот она – бабенция, блестя глазами, выскользнула вслед, подошла и с тихим вздохом приложилась. Тугая, налитая грудь её мгновенно разожгла огонь, и он всосался в мягкие, податливые губы, промял упругий бок:
– Здесь, через час... – И сразу отодвинулся – в дверном проёме появилась тень, а вслед за ней – Маташа.
– Чего вы тут? – Проверила она его тревожным взглядом.
– Мы – ничего. Спички забыл, хочу вот покурить.
– Курил бы там.
– Да там уже дышать не видно.
– Ладно, сейчас... – Ревнивица быстро окинула подозреваемую взглядом и в две секунды принесла «огня».
Но он успел за это время встретиться глазами с заговорщицей, и та (уже дрожа желанием!) кивнула ему – „Ладно, через час!..“
Вскоре ему стало „Как-то так нехорошо“, он вышел подышать на воздух и возвращаться уже больше не хотел:
– Поеду я домой. Немного отлежусь. Видать, простуда.
– Я с тобой. – Высматривала в нём предательство Маташа.
– Нет, лучше я один. Не люблю болеть в компании. Захочешь, приезжай поспать, но жаркой ночи я тебе не обещаю.
– Ну я хоть провожу. – (Не отступала).
– Зачем? И так доеду.
– Хочу побыть с тобой. – (Не очень честно).
– Ну ладно, хочешь – проводи. Но я пустой – на «тачку» денег нет, так что – трястись на «судороге» (на трамвае).
– Да мне хоть на телеге, главное – с тобой.
„Хочет проверить – не поеду ли я к той?“ – Подумал он и стал усиленно разыгрывать больного.
Когда, проехав пару остановок, они вышли (чтоб пересесть на нужный им маршрут), он предложил:
– Дальше я сам, а то тебе оттуда возвращаться будет долго.
– Я без тебя назад и не хочу. Да они уже и разошлись, наверно.
– Что тогда будешь делать?
– Ничего. Домой поеду, переделаю дела... – Вздохнула.
– Вот и мой двадцать пятый. Ты как, не передумала – будешь со мной трястись? – (К ним подгормыхивал трамвай).
– Провожу ещё немного. Или ты хочешь отвязаться от меня?
– Ну что ты? Просто если плохо, лучше побыть одному.
„Вот же чутьё!“ – Подумал он и для отвода глаз – слабо обнял «сочувственно» сопровождавшую его Маташу.
Проехав молча ещё пару остановок, она, как видно, убедилась в том, что состоянье его – не враньё, подскисла (от предчувствии скучного вечера) и решила, наконец, сойти...
Потная тётка с «выхлопом», распластанная на диване, была не лучше, а гораздо хуже, чем Маташа – тугой, как оказалось, у неё была не грудь, а «бюстик»*. А бок упругим сделался от слишком тесной комбинашки**. И вот, вместо Маташиного шёлкового тела, он получил «парное тесто». По инерции пытался ещё что-нибудь «изобразить», но (не выдержав всё нарастающего отвращения!) – в конце концов всё скомкал и уехал. Решил, что то, что просится само – лучше не брать – во всех подобных случаях разочарование оказывалось неизбежно...
------------------
* (Женский сленг) – Бюстгальтер.
** (Женский сленг) – Дневное комбинированное женское нижнее бельё.
------------------
Постепенно радостное самоощущение его сошло на нет. Даже в постели становилось скучновато, а выдерживать навязываемый Маташей темп бывало иногда и тяжело, тем более, что страсть её могла поднять и «трупа». Но ей всё было мало.
Денег ему тоже стало не хватать – через день, да каждый день надо было купить «пузырь» и сигарет, да посадить её на «тачку», то да сё, короче – мало. Чтобы свести концы с концами, вдобавок к контролёрству, он устроился ещё и сторожить. Денег немного, но сил разгружать вагоны не было – всё уходило на Маташу.
А она время от времени ещё и намекала ему, что ей не хватает малость на недорого предложенную замшу для пальто, на сапоги или на платьице для дочки. Он делал вид, будто не понимал, или отмалчивался, а когда всё больше доставала – скупо объяснял ей, что пока студент, рассчитывать на его помощь невозможно. Она на две недели оставляла эту тему, но после – поднимала её вновь. Тени сгущались. Выхода не было видно...
В один из дней она приехала к нему чем-то рассерженная, но не сказала сразу, чем. Только уже в постели, после того, как сама задрала ноги ему на плечи, а ладони его для опоры притянула на и без того уже сжатую грудь (он не поддался и не стал давить!) – спросила холодно (кто-то ей объяснил секрет «улёта»!):
– Ты мне сдавил тогда грудную клетку. А знаешь, что с такого кайфа можно улететь и насовсем?
– Да, знаю. Но я сделал это только в первый раз и осторожно. Если б дыхание ослабло, я б сразу разбудил. Следил. И опыт есть. На край – искусственное б сделал. Никакого риска не было.
– И всё же – больше так не делай.
– Я и не делаю – как ты могла б уже заметить. И вообще – мне это ни к чему – тебе понравиться хотел.
Она, похоже, вспомнила свои восторги, замолчала. И всё-таки с тех пор стала к нему прохладней и неискренней. Да ещё начала сильнее напирать, когда хотела исполнения своих желаний. А он искусно и с достоинством от этих её притязаний уходил.
– Я не пойму, чего ты упираешься, как бык?
– А ты подумай – упираться можно только если тянут...
Повыступать Маташа была мастерица, и делала это со вкусом, но в «закавыки» (за которыми маячило её разоблачение) всё-таки благоразумно не совалась... Так постепенно созревал разлад...
Через полгода их романа, измаявшись неясною тоской в своей сторожке, он сбежал с дежурства и, чтоб унять зудящую тревогу, посреди ночи стал разыскивать «пузырь». Но его нигде, конечно, не было. В конце концов, не в силах успокоиться, он дошёл и до работавшего сторожем в кафе дружка (по направлению которого он и искал тогда «пузырь» у Таньки-Матери, вместо чего нашёл Маташу). Не успели они сесть, поговорить, как пришёл ещё один знакомый друга, который между делом сообщил, что был сейчас у Матери, а там Маташа не могла остановиться, трахалась вовсю со своим бывшим мужем. – Друг его засмеялся, гость – не понял, а сам он, как мешком ударенный (сопровождаемый ими обоими), пошёл туда, чтоб посмотреть. – «Бывшего» он там уже не застал, но по хмельным Маташиным глазам и по рубашке на голое тело понял – было!
– А ты, пока я на работе, времени зря не теряешь. Ну, что же, ладно, веселись. Счастливо отдыхать. Только забудь, что я у тебя был. – И, не разыгрывая «цирк» (зрители были наготове), просто развернулся и ушёл.
Остаток ночи в тихом запустении сторожки – скрипел зубами и стонал душой – как прежде – всё «переплавлял в себе»...
А на следующий день, когда она приехала с ним объясняться, слушать её не стал – сказал:
– Не унижайся зря, всё кончено, прощай. – И дверь захлопнул перед носом.
Знал – гордость ей напрашиваться не позволит. И всё – на том и оборвался их роман – (как и всё не изжившее себя – всё-таки не на бесконечность)...
ВЫПИСКИ ИЗ ПОТАЙНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
Женщина чаще всего с первых же минут определяет для себя возможность или невозможность близости с представшим перед ней мужчиной. Мужчина тоже – не с любой и не всегда готов, но всё-таки – намного чаще.
Конечно, лучше быть, а не казаться. Но иногда и показаться хорошо.
Удивляйте женщину, давайте повод уважать себя. – От скуки и отсутствия причин для уважения любовь быстро проходит.
Если тебя на что-то провоцируют – не поддавайся, а выясни – на что и для чего? То, что нужно ей, навряд ли нужно и тебе.
Свою цену в глазах женщины можно утратить или сохранить, но – не поднять! Пытаясь силой воли опровергнуть или побороть этот закон – сделаешь только себе же хуже, лучше сразу занимай побольше и – не давай застать себя врасплох – не сдавайся, даже если и припрут к стене – стой на своём – не опускайся.
В спутнице надо искать Созвучия, а не восполнения того, что не присуще тебе самому. Несвойственное собственному естеству всегда быстро надоедает.